Начало вращения

Хозяин, как обычно, засел в Зале Яма, читая мантры у помоста. Юмэн ходил чернее тучи. Мэн Хуян его понимал: намечалась новая охота. Но на крупную «дичь». Хэй Учан стоял в стороне молчаливой колонной: с неестественно выпрямленной спиной и руками по швам. Только голова была опущена вниз. Как и у Сунь Дина, необычайно бледного, как и у Сюэ Фана, который даже просто дыша умудрялся издавать звуки, похожие на заикание. — Юмэн, травы принёс? — Как вы и приказывали: собраны на убывающую луну. Мэн Хуян не представлял где тот мог собрать эти цветочки и как мог утверждать, что они были собраны точно в нужное время. Но Варвар, протянув руку и оглядев их, удовлетворился принесённым и заправил курильницы около сколоченного деревянного помоста. Они лично собирали этот помост как какие-то рабы-строители. Руки болели от молотка и гвоздей. Но лучше так, чем получить хлыстом в спину. А вот Юмэну досталась, с одной стороны, самая простая, с другой — практически невыполнимая работа. Найти шаманские травы. Самые свежие из тех, что были собраны на убывающую луну. В определенный цикл года Хозяин заставлял их это делать. И в этом чувствовалось приближение чего-то крайне серьезного. Угрожающего. Кроме Хозяина среди них вроде больше не было варваров. Повелитель говорил без акцента на их языке, но был больше воином-шаманом, чем жителем центральных равнин или героем цзянху. Он знал их обычаи, речь, был обучен грамоте, понимал стили боя и копировал многие из них, когда хотел устроить собственное представление. Но что-то пугало постоянно Мэн Хуяна в проводимых им обрядах. Цзю-Цзю стояла рядом, нервно стискивая ладонь на его рукаве. Трепетала всем телом, прижимаясь к нему. Мэн Хуян неосознанно сжал её пальцы. Странная речь. Непонятная. Кажущаяся набором бессвязных горловых звуков. И эти курильницы с новыми благовониями… Тяжело было дышать. В глазах двоилось, пока Хозяин зачитывал какую-то мантру и доставал из короба перед ступенями помоста черепа недавно схваченных им людей. Непонятно, кем они являлись, но похожи были на каких-то разведчиков. Скорбящий призрак Сунь Дин знал больше, потому что, когда их схватили, стоял в дозоре. Но упёрся, засранец, и не рассказал ему ничего. Два черепа заняли своё место на помосте. — Он говорит, — зашептала Цзю-Цзю, — «старший Бог, вездесущий Цзя Си, прими скромную жертву от твоего последователя. Я убил их мучительной смертью, ибо они — приспешники врага нашего народа». Варвар плеснул из пиалы кровь на ступени и встал. — «Я отправил их тела нашему самому главному кровному врагу, пустив им кровь. Пока жив, я буду помнить тех, кто притесняет нас», — перевела тихо Цзю-Цзю, дрожа. — Откуда ты это знаешь? — едва двинул губами Мэн Хуян, не поворачиваясь. Она сама, тоже как завороженная, не смела отнять глаза от происходящего на помосте. Свет факелов и свечей в Зале Яма, от порыва пробравшегося внутрь ветра, взметнулся чуть выше, чем ранее. — Некоторые из моих предков в родстве с людьми Южного Синьцзяна… Скосив взгляд на побледневшую ещё сильнее после этого тихого признания Цзю-Цзю, он словил её тревожный взор. Важно ли было её родство с ними? Ни капли. Она, уже давно, — призрак. Как и он сам. Лишние сантименты, как и грызня на пустом месте, ни к чему. Важна только сила. И совсем чуть-чуть — согревающее тепло тонкой ладони в руке. И широко раскрытые глаза, как у лани в страхе, на изящном, без изъяна, лице. «Я хочу её себе», — пронеслись напоминанием сказанные когда-то им самим слова. Несмотря на отрезанные волосы, на невнимание, она всё равно была подле него. А он всё так же пресмыкался перед этим чужеземцем в зелёных одеяниях. — Переводи дальше, Цзю-Цзю, — Мэн Хуян крепче сжал её пальцы в своих. — «Своей жизнью и смертью клянусь, что этот человек заплатит за всё то, что совершил по отношению к нам. Его род и его друзья заплатят своей кровью, жизнью, и в каждом перерождении будут страдать от невыносимых мук: родственные души не будут вместе, тот, кому было предписано жить долго — умрёт в расцвете сил, тот, кому было предначертано возвыситься — падёт в грязь и не сумеет выбраться». Поставив сапог, а затем второй, Хозяин размазал кровь по ступеням: та, через пару-тройку мгновений, начала стекать вниз, на камни пола, ударяясь поначалу редкими каплями, превратившимися после в тоненький маленький ручеёк. Влажное капанье в тишине, нарушаемой лишь голосом Варвара, врезалось в уши и не давало отвернуться в сторону, хотя очень хотелось. Но закрыть глаза было невозможно: они, не слушаясь, не прекращали смотреть и с трудом вяло моргали от сухости. — «Пока я жив, О Великий Цзя Си, врагу не будет покоя ни днём, ни ночью. Каждый день он будет ожидать удара в спину, каждую стражу тени убитых будут преследовать развязавшего войну на нашей земле. Каждый прожитый фэнь станет проклятием, а мяо — болью». Мэн Хуян вздрогнул и почувствовал, как всю разом тряхнуло от страха Цзю-Цзю: нога Варвара в тёмном сапоге проломила резко сначала одно подношение со звучным треском, а затем — второе. Курильницы вдруг потухли, снесённые потоком силы. Свечи и факелы затрепетали неистово, часть из них погасла. Ритуал закончился, но игра света началась не поэтому. Развернувшись, Мэн Хуян, как и Хозяин, увидел ворвавшегося в Зал молодого мужчину. Непонятно было, как он обошёл дозорных. — Где Жун Сюань? — без единой заминки, словно это в порядке вещей, спросил тот. Ехидно ухмыльнувшись, Варвар отошёл в сторону от помоста. Незнакомец в белых одеждах следил за его действиями, но не настороженно, а, казалось, просто наблюдая, только без какого-то живого интереса. Не было проблеска жизни в этих глазах на молодом лице. Ни единой морщины. Лик словно вырезан из камня: холодного и безразличного ко всему. — Уже как семь лет прошло с битвы призраков и демона Сюаня. С тех пор его никто не видел, Бессмертный. Разве в их век кто-то мог превзойти монаха с горы Чанмин и заслужить подобное звание? Мэн Хуян подумал, что это было шуткой. Пересекаясь взглядами с Сунь Дином, он кивнул ему в сторону выхода. Юмэн, оценивая ситуацию, быстро скрылся в тени и улизнул потайными ходами. Не все могли похвастаться такой удачливостью. «Скользкая тварь», — с завистью проследил за его поспешным отходом Мэн Хуян. В любом случае, драться с бессмертным — себе дороже. Поэтому он толкнул вбок Цзю-Цзю, заставляя сдвинуться назад. Так, черепашьим шагом, они выбрались оттуда. И весьма своевременно, потому что из Зала Яма раздался грохот рушащихся камней и звон проехавшегося по стенам меча. Отослав девушку прочь, не слушая набивших оскомину возражений, он обратился к Сюэ Фану, который дольше него был в Долине. — Зачем ему Жун Сюань? — Говорят… а, впрочем, что мне за это будет, Лао Мэн? — некрасиво оскалился тот. Разрезанные уголки его губ по бокам слегка кровоточили. Как и обычно, когда силился улыбнуться, но не получалось. — Что ты хочешь? — Почему ты шпыняешь Многоликого? — Кого? — удивился искренне он, а Сюэ Фан вдруг рассмеялся под очередной грохот. Бессмертный в белом вышел из вотчины их Хозяина как ни в чём не бывало: — Вечно всё самому делать… Эй, вы двое! — обратился он к ним, — где проход на ваш утёс? — Налево по тропинке, господин монах, — ответил как-то слишком почтительно Сюэ Фан. Смерив их недоверчивым взглядом, тот взмахнул полами ханьфу и направился именно туда. Все за лучшее предпочли скрыться подальше от ещё одного сумасшедшего на Фэнъя. Гору вскоре заволокло падающим снегом. Цзю-Цзю захворала: слишком слаба была. Натаскав в её комнату побольше сена, Лао Мэн выругался. Чёртов бессмертный крайне не вовремя появился, но зато, кажется, охота Хозяина отменялась. Тот запер Зал Яма, и даже Юмэна, как бывало ранее, не было видно среди ошивающихся вокруг него. Поганец тоже засел на дно. Как ни странно, монах не пытался убить кого-то из них. Просто старался досконально исследовать Долину. Сунулся в бамбуковый лес на несколько суток, на утёс и склон, даже в Пещеру Крика заглянул, куда много лет подряд никто не совался, хотя изредка, в качестве наказания, в неё всё же скидывали сильно провинившихся. Никто из них так и не вернулся. Мэн Хуян, видя, куда направился Бессмертный, посчитал его Вторым Сумасшедшим Долины. Первое почётное место всё же он отдал Хозяину-Варвару. Но больше его поразило, что он, в отличие от всех остальных, воротился целым и невредимым. Единственное что поменялось — Бессмертный остался ещё более недовольным после осмотра окрестностей, хотя казалось, что это было невозможным. Не то что бы Мэн Хуян мог что-то прочитать в этом мёртвом глазами, но юном лицом мужчине без определенного возраста. Но тот ходил здесь так, будто ему ничего не стоило превратить это место в руины, и говорил отрывисто и бесцветно. И это пугало до дрожи: если представить, что труп однажды заговорит… Мэн Хуян никогда не любил трупов, потому и предпочёл в своё время дорваться до самой возможной для себя вершины в иерархии призраков. Будучи членом Большой Тройки ему не стоило опасаться частых, грозящих смертью, столкновений. Хотя те, в которых всё же приходилось участвовать, были в несколько раз опаснее. Просто не столь частыми. Едва завидев Бессмертного, призраки попрятались каждый где только мог. Но тот всё равно допросил всех. Только Юмэна не нашёл. «Опять умотал чёрт пойми куда», — Лао Мэн терпеть не мог этого мальчишку. Из-за него пришлось держать ответ перед Хозяином, потому что именно Мэн Хуян привёл его сюда и тот был под его ответственностью. Пропадал Юмэн — попадало ему. Сделал что-то не так и был при этом в поле зрения — тогда огребал сам, но и то, если Хозяин был в хорошем расположении духа. А так как Мэн Хуян был выходцем из цзянху… Это уже не добавляло ему плюсов в глазах Варвара по определению. Для него все, кто не принадлежал его племени, оставались «великоцинскими швалями». Еле ворочая ногами по земле до вожделенной постели после экзекуции от повелителя, Мэн Хуян надеялся, что Второй Сумасшедший на Фэнъя просто поскорее исчезнет. Желательно, если сам сиганёт с утёса. Если бы не справедливое опасение, что это станет последним что он сделает жизни — лично бы столкнул его в пропасть вод и скал. — Лао Мэн? — встрепенулась Цзю-Цзю, выглядывая из вороха меховых накидок. Когда допрашивали её, он не смел встать перед этим чёртовым Бессмертным и заявить на неё свои права. В страхе наблюдал, как она дрожала под взглядом Хозяина и этого психа, посетившего Фэнъя ради давно сгинувшего призрака Цзиншу. Он много кого убил в своей жизни. Не помнил их лиц, разве что имена, и то — немного. И в кои-то веки хотел защитить что-то всецело своё. Собственная ци тогда взвилась на кончиках пальцев, желая убить, и он с трудом заставил себя стоять и ничего не делать. Но её хотя бы не били. Хозяин не стал этого делать, а дрянной монах не марал о них руки. И это наверно был единственный раз, когда Мэн Хуян порадовался, что Варвар занимал главенствующую позицию среди них, и занимал её всё же не просто так. «Жалкое зрелище», — только и бросил Бессмертный, получив от неё на свои вопросы лишь всхлипы и непонимающее мотание головой. Цзю-Цзю оказалась в Долине уже после свержения Жун Сюаня, она бы даже не смогла описать его внешность, не то что знать его местонахождение. Стянув сапоги и тихо простонав от полоснувшей рези в спине, устроившись рядом, он уткнулся в её волосы. Мягкие, нежные, так сладко пахнущие ароматическим маслом…Каким? Диюй разберёт, он в этом не смыслил. Но, окутанный этим запахом, он немного расслабился и дал волю чувствам, притянув Цзю-Цзю поближе, сжимая в отчаянных объятиях. Эта женщина… Она погубит его. Лучше бы он никогда её не встречал. Мэн Хуян защитил однажды её, но подставился сам. И теперь не представлял себя без неё. Цзю-Цзю и он, вместе — это самое сладкое, что было в его жизни. Сладко-горькое, кажущееся чём-то едва уловимым, что он вряд ли мог долго удержать в своих обагрённых кровью руках. — Спи, цветочек. Этот день был отвратительным. Больше ничего не сказав, та чуть завозилась и вновь заснула, прижимаясь доверчиво к его груди. Исполосованная спина горела болью. Когда Первый Сумасшедший Долины брался за плеть — было очень тяжело. Но Второго он ненавидел больше. Почти так же сильно, как и Юмэна.