Начало вращения

На зелёном хребте жизнь текла в чём-то размеренно, а в чём-то слишком быстро. Лю Цинцяо не переставала удивляться. После церемонии волос она далеко не сразу решилась показаться с новым приобретением. Сюэ Фан, увидев её с заколкой, постарался быстро опустить взгляд в пол. Сунь Дин понимающе усмехнулся, толком нормально ничего не сказав. А другие… в принципе все это восприняли достаточно настороженно, чтобы высказываться. Кроме одного юноши. — Он что, решил жениться? Как это вообще понимать? Мин-гэ, почему он так попирает… — предела его возмущению не было. «А-Сяо» так яростно прожигал взглядами, что казалось, что она только чудом не сгорела дотла. Это была даже не ненависть. Скорее похоже на жгущуюся ревность. Которая жалила «А-Сяо» крапивными листьями, не давая тому покоя. В Зале Яма было малолюдно, потому Лю Цинцяо слышала каждый раздраженный шёпоток, адресованный ей. Но он был хотя бы не из-за лица. С этим уже можно было жить. Никто не осуждал её здесь за шрам. Тот же Многоликий и вовсе предоставил какой-никакой кров, маски, относительную свободу, научил сносно отступать от быстрого нападения, быстро атаковать в ответ... Только сердце всё равно тянулось подальше от хребта, за две-три деревеньки и много шиченей пути к поместью, у которого она побывала лишь дважды: когда её прогнали и когда оно горело. После ожога. И после сломанных кисточек. Вдохнув поглубже, она перевела взгляд с «А-Сяо» на «Мин-гэ», который принялся что-то втолковывать ему, не поворачиваясь в её сторону. Нельзя сказать, что последний благоволил ей, нет. Скорее нейтрально относился. И этого было достаточно. Она никогда не ожидала, что будет радоваться чужому невниманию. Из своих покоев вышла та самая женщина с ребёнком. Цзю-Цзю. С ней она не подружилась. Та была слишком вымотанной, сын наверно не давал ей продыху, а просто подойти и завязать разговор с ней первой... Цинцяо было неловко. Лю Цинцяо вообще не понимала, как это дитя выжило здесь. В этих камнях, среди убийц... При этом мальчишка был со странностями: он не говорил, издавал непонятные звуки, как если бы был немного не в себе. Когда он поднял на Цинцяо взгляд, она немного оступилась назад. Ребёнок смотрел сквозь неё. Не на неё, а так, будто в ней самой что-что видел. Холодок невольно пробежал по спине. В Долине не было обычных людей. Каждый, по-своему, чём-то примечателен. — Почему я должен мириться с этим, Мин-гэ?! Да кто она такая, чтобы я просто молчал?! — «А-Сяо» рванулся из рук, которые пытались его удержать, прямо к Цинцяо. — Почему он так тебе благоволит? Кто ты для него?! Что ты вообще можешь знать о нём?! Отвечай! — он хотел было схватить её и встряхнуть, когда Цинцяо зажмурилась. Однако её никто не коснулся, а звонкий хлопок разнёсся по залу. Открыв глаза, она увидела, как у мальчишки, что явно был лишь немногим младше неё, щека сделалась красной. Следы пальцев чётко отпечатались под его правым веком. — Сюэ Фан, ты забыл своё место? — разъярился пуще прежнего «А-Сяо», когда «Мин-гэ» сумел наконец оттащить его чуть в сторону. — Это ты забываешься, мальчик, — оскалился некрасиво тот. Наросшая неровно кожа исказилась при ужасающей улыбке, заставляя «А-Сяо» сделать невольный шаг назад: это зрелище было не для слабонервных. — Ты — не замена Многоликому. И главными после него всё ещё остаются те, кто был в Большой тройке. — Уймись, Сюэ Фан, а то твоя рожа недостаточно исполосована что ли? И ты, как там тебя… — припоминал появившийся рядом Сунь Дин, — Синмин, да? Угомони своего товарища. А то его угомоню я. Мы поклялись служить Многоликому, малец. Но не слушаться его шавок. Во встревоженный зал, наполнившийся зеваками, ворвалась тёмная высокая фигура, всклокоченная. — Хэй Учан, за тобой что, призраки гонятся? — гоготнул мерзко Сунь Дин, и его хохот поддержал слабой улыбкой даже Синмин. — Постовые заметили разведчиков, — на Хэй Учана не произвела впечатления издёвка. — Снова, как и много лун назад. И в это раз их больше. Где Хозяин? Судя по их позициям и построению, планируется засада. — Господин ушёл вчера вечером за травами для господина Жуна, — подала голос Цзю-Цзю под недоверчивым взглядом остальных. Снова возмутился «А-Сяо»: — Опять ушёл? Он что, каждую луну теперь будет отсутствовать?! — Цзюсяо, просто заткнись, — процедил Синмин, сильно стукнув того в бок. Сюэ Фан и Сунь Дин переглянулись и будто за пару мгновений провели немой диалог. У них, несмотря на постоянные распри, по ходу очень хорошо получалось действовать сообща. — Цзю-Цзю, уведи мальчишку и уложи. Дай ему сонный отвар какой-нибудь и поищи запасы провизии, — сразу озвучил Сюэ Фан. Когда та продолжила стоять удивлённо, тот странно и снисходительно фыркнул. — Красотка Цзю, ну хватит, нам с тобой ведь делить нечего. У нас уже давно другой Хозяин, а новый Хозяин — новые правила. Твоя мелюзга только болтаться под ногами будет. В покоях безопаснее. — А господин Жун? По телу Сюэ Фан прошлась нервная волна, даже пальцы затряслись, быстро сжатые потом в кулак. — Я… проверю его. Цинцяо не знала о ком они говорили и почему так боялись этого господина Жуна. Имя казалось знакомым, но ничего не вспыхивало в голове при его упоминании, помимо смутного неясного и неприятного ощущения. — Хэй Учан, докладывай постоянно обстановку. И вели Бай Учану следить за выходом из бамбукового леса с парой людей, — продолжил раздавать указания Сюэ Фан. — Как только появится Многоликий — сообщите ему. А вы, — обратился тот к мальчишкам, — передайте своим, чтобы готовили кипящее масло. Мы покажем этим героям всё гостеприимство котловищ Диюя! — Зелёная лисица… — почтительно обратился к Лю Цинцяо Сунь Дин. — Хозяин упоминал, что вы знакомы с искусством маскировки… Ваша помощь бы очень пригодилась, мне как раз нужна лёгкая рука… заодно избавимся от хлама бывшего повелителя… Пройдя за ним, Цинцяо сначала не поняла, что именно от неё требовалось, но потом до неё смутно начало доходить. Часть призраков, подконтрольных Сунь Дину, переоделась шаманскими воинами времён давней Наньцзянской войны. В комнате, в которой они оказались, было множество их луков с характерным оперением. Она нанесла призракам боевой раскрас и части из них заплела по косе. — Почему именно об этом ты решил меня попросить, Скорбящий призрак? — осмелилась спросить она, сделав на его лице последний мазок. — Почему вы оделись... так? — Потому что этого они и боятся. За время, что я провёл здесь, — он встал с плетённого стула в комнате своего бывшего повелителя и погладил какую-то старую полинявшую накидку, — успело смениться четыре Хозяина. Последний — наш Многоликий, первого не особо помню, его быстро сместили, третий был тупой марионеткой, а вот тот, что до него… Второй. В своё время он воевал с армией Великой Цин. Маленькая лисичка помнит отголоски той войны? Цинцяо не помнила и не могла помнить. Наньцзян находился слишком далеко от неё, а сама она была слишком мала, чтобы что-то существенное знать о тех временах. — Нет, — она опустила взгляд на грубые самодельные куклы из ивовых прутьев, лежащих рядом со старым сундуком. Часть из них изображала какого-то седого старика… единственное, что Цинцяо знала о людях Наньцзяна, это то, что у них был кто-то вроде старейшины общины — Великий Шаман, которому всё обязаны были подчиняться. Но не как императору, а… ей думалось, что к правителю Великой Цин относились с меньшим почтением, чем народ Наньцзяна к своему Великому Шаману. Людей не так много, ответственности столько же, но при этом связь более тесная. Почему-то ей казалось, что всё было именно так, хотя подтверждения своим мыслям у неё не имелось. Сунь Дин приподнял её за подбородок ножнами сабли, вынутой из сундука. — Когда он появился здесь, то все его прозвали просто Варваром. Он воздавал почести своему богу и приносил ему жертвы в надежде, что повинный в гибели его товарищей однажды получит по заслугам. Войну тогда вёл первый принц, Хэлянь Чжао. И император ему это позволил. Наш Варвар походу зацепил его за живое, потому что как только он попал в Долину — за ним тут же появился наёмник этого принца. Варвар отправил ему его голову. Тот же затих на время. Возможно посчитал, что просто какой-то недруг, возможно его брат, решил попортить ему настроение. И до тех пор, пока… пока не появился Многоликий, наверное, — задумался Скорбящий Призрак, — тот больше не объявлялся. Но вот потом… — Было дело Времён года, — неожиданно тихо вошла в комнату Цзю-Цзю, — мне Лао Мэн рассказывал. — Верно, — переключился на неё взбудораженный Сунь Дин. Лю Цинцяо тоже повернулась к ней. — Что по припасам? — Не так много, как хотелось бы. Просто жить нам хватит на месяц или два. Но в экстренной ситуации… масла недостаточно. Соли нет. Мяса — тоже. — А что с пещерой? — Сюэ Фан пока не пришёл ещё оттуда. Будет что-то новое — я направлю кого-нибудь к вам. Госпожа Лю, — склонилась Цзю-Цзю на прощание. Со Скорбящим Призраком она ограничилась одним кивком. Когда за ней закрылась дверь, Цинцяо обратилась взором к Сунь Дину. В его же взгляде сквозило непонятное сожаление, направленное на ушедшую Цзю-Цзю. — А что было потом? С тем Варваром? — ей стало не по себе от возникшей паузы, потому она попыталась вернуться к раннему разговору. — А, — Сунь Дин опомнился, — пять лет назад, когда из-за пропавших учеников сюда пожаловали расследователи императора, Хозяин-Варвар взбесился… и отправил обрубки тел уже самому императору. — Но сейчас же... — опешила она. — Да. И тот, видимо, не забыл нанесённого ему оскорбления. Хозяин, напившись, бывало говорил, что… знаешь, некоторые больше всего боятся того, на что охотятся. Охотник на лис страшится, что однажды лиса перегрызёт ему глотку. Так и тут. Но, — Сунь Дин накинул на себя странные одеяния, непривычные, с кожаными вставками и витыми узорами. Не видевшая никогда таких одежд Лю Цинцяо подумала, что наверно примерно так и должны были выглядеть те, кто когда-то бился за Наньцзян: с этой косой, собранной в хвост, с рогом на поясе и саблей, с накидкой из толстой шкуры, с опоясывающим витым ремнём, в котором проскальзывало что-то змеиное. — Мы убили его потому, что в Долине важно выживание. Мы думали, что если устроим самосуд, то никто не придёт по наши души. Когда Хозяин направил останки расследователей императору, он подписал себе смертный приговор. — А Многоликий? — голос Цинцяо дрогнул. — О, лисичка, он был среди тех, без кого было бы невозможным его убийство. — И А-Сяо с остальными тоже?.. — Они, — Сунь Дин отрицательно мотнул головой и хмыкнул, — всего около года назад появились тут. В первом перевороте не участвовали. Как объявились — начали называть Многоликого старшим братом, но, насколько мне известно, а мне известно поболее кого-либо тут, у нашего господина в своё время было всего два брата, а не двадцать. И оба были старшими. Так что… тут скорее они привязались к нему как к своему старшему товарищу, но примерно одного с ними возраста. «Шисюном» зовут... С такими шиди порой и врагов не надо. Надев защитное обмундирование, Сунь Дин и ей вручил накидку. Через толстую шкуру стрела конечно тоже могла пронзить, но не так, как было бы вообще без защиты. Возвращались они обратно через Зал Яма, который был пуст: все остальные разбежались по поручениям двух главных призраков. — Куда теперь? — Помогать Сюэ Фану. Что-то его больно долго нет, — Сунь Дин повёл её в место, которые жители здешних мест называли Пещерой крика. Той самой, из которой по ночам раздавались завывания. Поначалу тропинка от каменной поляны уходила вверх, потом — резко вниз: острыми неровными выступами. Цинцяо постоянно запиналась, и Сунь Дин протянул ей руку, за которую она всё же, в какой-то момент, ухватилась. При спуске виднелась дорога, которая вела на утёс. Та была более неровной, хотя и старательно протоптанной многими поколениями призраков, избавлявшихся от неугодных им людей. Но им нужно было обогнуть её и пройти чуть левее. Там был крутой спуск к берегу, с которого уже можно было заметить бурную реку, бьющуюся своими водами о выступающее со дна множество валунов, их острые обломки. Река стремительная… но в некоторых местах казалось, что скоро она могла превратиться чисто в каменную, потому что с утёса, высившегося над ней справа, пускай и не часто, но падали мелкие камни. Прямо перед ними появился большой провал, уходящий наискось вниз, со свежими следами сапогов. — Жун Сюань! Опомнись, мать твою! — Выродок! Ублюдок! Отродье призраков и цзянху! — звучный грохот раздался изнутри, внушая страх, и Цинцяо попятилась назад. — Стой здесь, лисичка, я помогу ему… Тот самый рёв, который встретил её в первый день в Долине Призраков, был оглушающим. Она ощутила под ногами дрожь земли, с вялой на ней травой. Услышала глухие удары о камни, тяжёлый звон чего-то металлического. Отчаянный крик Сюэ Фана, к которому кинулся Сунь Дин. И не могла не пойти тихонько за ним, потому что неведение казалось хуже ожидания. Сапоги при крутом спуске окрасились грязью. Воздух здесь был сырой, влажный. Сунь Дин, заслышав её шаги, обернулся, а увидев — дёрнулся будто нервно, но не попытался остановить. Идти им пришлось бы недолго, если бы не неудобный проход: нужно было сгорбиться, чтобы спуститься. Если не знаешь, как идти, то вряд ли выберешься: одна дорога вела к другой, где было ещё три. Из крайней левой прокатился грохот, отразившийся от стен. Сунь Дин поднёс пальцы к лицу, и его озарило светом ци: мягким и приятным. Ещё один крик Сюэ Фана разнёсся и резко замолк с очередным ударом металла о камень. И звук цепей стремительно приближался в их сторону. Глаза Жун Сюаня были покрасневшими от напряжения, с полопавшимися капиллярами. Ноздри, на массивном носу, раздувались от тяжёлого дыхания, губы были сжаты в тонкую бледную нить. Пот катился по вискам. Он напоминал больше животное, чем человека, в этих лохмотьях, столь угрожающий у него был вид, пускай и изрядно потрёпанный. Жун Сюань подлетел к Сунь Дину, как только заметил его. — И тебе не жить, тварь. Никому больше… — прохрипел в гневе он, сжав чужую шею в мгновение ока. Цинцяо вскрикнула, и покрасневшие белки глаз обратились сразу к ней. Жун Сюань замер, глядя на неё, и перестал душить Сунь Дина. Тот еле выпутался из его хватки и попытался заслонить собой Цинцяо, но его просто отбросила рука Жун Сюаня: даже не коснувшись. Один взмах, и Скорбящий призрак спиной врезался в стену, выплёвывая сгусток крови. Цинцяо отступила назад. И ещё раз, пока сама не запнулась и не растянулась на спине. Но так же продолжила пятиться, помогая себе руками. Жун Сюань вдруг залепил себе по лбу. — Скорбящий Призрак, ты жив? — просипел он, но не повернул головы в его сторону. Словно если бы посмотрел на него — его тут же бы охватило снова это безумие. — Пока что да… но, кажется, ты мне что-то сломал… — как Сунь Дин умудрился сдавленно засмеяться при этом она не понимала. — Что-то случилось снаружи? — Возможно осада. — Какая, к чертям, осада?! — метнул тот всё же на него взгляд и тут же, пошатнувшись, схватился за голову. — Где Многоликий?! Где его диюева отрава, которой он меня поит? К чему этот маскарад под наньцзянских воинов? И какой ублюдок послал именно Сюэ Фана ко мне? — Он сам вызвался, господин Жун, — осторожно поднялась Цинцяо, не отрывая от него глаз. Жун Сюань, оторвав ладонь от лица, глянул дико на неё, а потом развернулся и пошёл обратно в пещеру, на ходу бормоча что-то не совсем разумное и гремя разорванными цепями. — Юэ Фэн, я так устал от этого, Юэ Фэн… Почему я не могу просто стереть их всех в порошок? Сунь Дин, кряхтя, встал наконец, опираясь на выступы на каменных стенах, еле разогнулся и двинулся следом за ним, придерживая правый бок. Лю Цинцяо тоже поспешила. В убежище Жун Сюаня лежала сваленная в кучу солома под вбитыми прямо в камень креплениями для цепей и кандалов, которые сейчас были наполовину выдернуты. Сами сломанные цепи болтались на его руках и ногах и звенели при каждом шаге. Неподалёку от импровизированного ложа — маленький столик, которых был сейчас перевёрнут, рядом с ним — бутылка початого вина. Странно то, что цепи бы не позволили Жун Сюаню добраться до туда — они длинные, но не настолько. Их хватило бы только чтобы прилечь на ворох соломы и не сильно ворочаться при этом. Сюэ Фан лежал на животе, одна из рук находилась в неестественном положении. Подойдя, Жун Сюань поднял его. А потом раздался тошнотворный хруст. Сюэ Фан заорал от боли, и Цинцяо прикрыла уши: было слишком громко и слишком… болезненно. Она кричала и рыдала почти так же, когда факел обжёг ей щёку. — Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох, Жун Сюань! — залился непрошенными слезами тот. — Я тебя тоже. Но со вправленной рукой ты будешь полезнее Многоликому, а без неё — нет. Свали отсюда, — он оттолкнул его и двинулся к своей лежанке. Сунь Дин опасливо подошёл к Сюэ Фану и помог дойти до выхода, где стояла Цинцяо. — Его надо заточить, — тихо пробормотал бледный как смерть Висельник и чуть не свалился вниз. Цинцяо подхватила его с другой стороны, и тот кинул ей благодарный взгляд. — Если Многоликий вовремя не вернётся — я не знаю, как мы справимся и с разведчиками, и с Жун Сюанем одновременно… Удивительно, что он сейчас пришёл в себя, потому что, едва увидев меня — сразу набросился... — Кого ты там вознамерился запереть? — отразился от стен пещеры угрожающий вопрос Жун Сюаня. И цепь зазвучала вновь, приближаясь дребезжанием к ним. Сунь Дин, не отвечая, начал вести Сюэ Фана быстрее, тот заплетался в ногах, Цинцяо, что было мочи, тоже ускорилась. Они успели выйти из прохода, когда Сунь Дин развернулся и приложил руку к стене, выпуская всю мощь духовной силы, которая у него была. — Висельник, давай, с другой стороны! Сюэ Фан прильнул к камням и сделал то же самое. Жун Сюань не успел сразу догнать их, а пещеру затрясло, стены пошли трещинами. Цинцяо испуганно крикнула, когда проход обвалился прямо перед носом рассвирепевшего призрака. — Давай, лисичка шевели лапками, сейчас всё обвалится нахрен! Подавляя желание огрызнуться, Цинцяо приняла руку Сунь Дина, и они вместе вытянули скулящего от боли в руке Сюэ Фана наружу. Над Долиной вился туман, через который виднелось страшное алое марево заката. Когда они пробирались обратно по норовящим соскользнуть под ногами камням, им навстречу выбежал один из двадцати мальчишек Многоликого. — Они приближаются! Что нам делать?! — Началось, — сплюнул на землю Сюэ Фан, и его и так некрасивое лицо исказилось ещё более уродливой, чем была, гримасой. — Началось, — подтвердил Сунь Дин ожесточенно, кладя руку на рукоять сабли. Он сдавленно охнул, касаясь болящего бока. «Началось», — приложила Цинцяо ладонь к груди, еле справляясь с грохочущим внутри сердцем.