Начало вращения

Когда-то давно Жун Сюань мечтал убраться из пещеры куда подальше. Теперь же — боялся. Он больше не знал мира за её пределами. Больше не мог понять, что было чёрным, а что — белым. Где было добро, а где — зло. В пещере же это всё не имело значения. Неважно было: кто правил Долиной, что происходило в цзянху, какой император занял трон. Жун Сюань теперь был меньше чем призрак, меньше чем человек, но при этом обладал разрушающей силой: подавляемой им, отравляющей собственное нутро. Где его место в этом мире? — Вы хотите отсюда выбраться? — задал ему вопрос Юмэн много лун назад. Ранее он бы посчитал милостью возможность вырваться наружу. Но после того раза, когда в Долину Призраков ворвался неизвестный и искал его… Смерть казалась избавлением. И в то же время скалящийся Хэй Учан давал понять, что в Диюе ему придётся несладко. К тем, кого ждала относительно хорошая участь, приходил Бай Учан. И его можно было попытаться напугать, а коль это получится — отсрочить скорую встречу со старухой Мэн и её супом забвения. Так, как минимум, матушка рассказывала в детстве, когда он ещё её слушал. Юмэн затем вновь сковал его, а Жун Сюань не сопротивлялся. Забившись в тёмный угол, он кутался в меховую накидку. И мало потом говорил с приходящим к нему юнцом. Однажды Юмэн пришёл к нему в пургу: об этом свидетельствовали облепивший его плащ снег и сильные завывания снаружи. Кажется, близилось время Нового года? Или он уже путал? Была ночь. Довольно тягостная. Жун Сюань ещё не держал и крошки во рту. Юмэн, отряхнувшись от снежных хлопьев, протянул ему горлянку и пирожок. — Я хочу отпустить тебя. Уже принявшийся за еду, он был вынужден прерваться. Мальчишка продолжил, когда удостоверился, что целиком захватил его внимание. Его взгляд сверкнул в сиянии ниточки ци, засветившейся на согревающихся, красных от холода, пальцах. — В обмен на преданность. Ухмылка перекосила лицо Жун Сюаня. — А если я не соглашусь? — Тогда вы умрёте. — Мальчик, меня не волнует собственная смерть. Право слово, нынешняя жизнь вряд ли чём-то отличалась от голодных ям Диюя до недавнего времени. Поэтому он бы не особо расстроился даже. Хотя… Жун Сюань бросил взгляд на один из углов, где притаилась тень Хэй Учана, которая выжидала. Невольно мурашки поползли по коже. А малец... Он её не видел скорее. Его же самого она преследовала. Будто хотела напугать до смерти. И у неё, по правде, это в чём-то получалось. Сюань постарался сосредоточиться на следующих словах Юмэна: — Мне тоже всё равно: умрёте вы или нет. Вопрос в том, как бы вам хотелось это сделать. Всё ещё сидя здесь, как животное на цепи? Или же свободным? — в его речи слышались чужие слова. Но они задевали за живое. «Что есть свобода внутренняя? Что есть внешняя? Можно ли быть свободным будучи запертым и наоборот?» — помотав головой, Сюань спрятал глаза подальше от этой светящейся надеждой ци, которая била своим мягким сиянием в лицо. Хотелось поверить. Хотя бы немного. Что можно было всё исправить, что получилось бы выбраться из этой ямы не только телом, но ещё и душой. Но его душа осталась в Арсенале, и… «Где тебя похоронили, Юэ Фэн? Кто жёг тебе ритуальные деньги? Проливал ли этот человек вино для тебя? Сожгли ли пучок полыни, как положено в твоих краях? Остался ли красный браслет на твоей руке, подаренный мною?» — всё существо стремилось к ней, всё ещё. Даже в приступах искажения ци он мысленно повторял её имя. Возможно и вслух, но память к нему редко проявляла снисхождение в такие моменты, чтобы знать наверняка. — Призраки несвободны, — с трудом прохрипел он, справляясь с комом в горле. — Если мой план удастся, то будут, — неожиданно твёрдо бросил Юмэн, присев напротив. — Долина Призраков создана не для того, чтобы заточённые здесь стали свободны, мальчик. К тому же, мой учитель этого никогда не допустит. А я буквально вернулся с того света, чтобы проверить теорию… И был настолько поглощён этим открытием, что мою жену убили буквально у меня на глазах. Ничего не мог сделать и не могу до сих пор. Ради чего мне жить, скажи, Юмэн? — Ради мести. Жун Сюань… если ты пойдешь со мной, то я тебе клянусь — не успокоюсь, пока причастные к смерти твоей жены не окажутся в могиле. — И как же ты это сделаешь, глупец? Ты — не более чем ребёнок с повышенным самомнением. — Я, господин Жун, ученик поместья Времён года, на которое ополчились все кланы цзянху и практически истребили его, — руки сидящего на камне Юмэна дёрнулись, чтобы потом сжаться в кулак. — Мой дом обескровлен. Поэтому, если вы ко мне не присоединитесь — я сделаю всё сам. Какая упёртось и самомнение! Подавив желание расхохотаться, ведь когда-то он тоже был столь юным и порывистым, Сюань снисходительно бросил: — И как же ты сделаешь это, находясь здесь? Во всей позе Юмэна отражалась решимость. А когда тот рассказал свой план, то небо и земля поменялись в голове Жун Сюаня местами. То, что придумал Юмэн, больше казалось безумием. Но, в безумном мире, только сумасшедший и оставался разумным. Кто мог понять нынешнего владыку, который сместил Варвара? Кто мог противостоять Большой Тройке призраков, им помыкающей? Если Жун Сюань согласится быть камнем вэйцзи в его ладони… Что мешало сменить руку с белыми шашками на ту, что с чёрными? К тому же, года четыре назад Юмэн принёс весть, что Хозяин-Варвар был убит при сговоре. Тот не вдавался в подробности, но Сюань уловил: без этого юркого мальчишки это бы не удалось. И раз тот уговорил предыдущего и нынешнего Хозяина отпускать его за пределы Долины, чтобы таскать ему травы, то почему бы Сюаню не поучаствовать и в его планах по свержению повелителя? — Кто твой учитель? — вдруг озарило Сюаня некоторым открытием. — Цинь Хуайчжан. Хуайчжан изворотливый… Когда Жун Сюань сбежал от наставника Е, до своего заточения в пещере, он краем уха слышал доносившиеся о нём вести. Самая примечательная была в том, что Хуайчжан стал вторым и последним учеником Е Байи. Ранее тот отказывался его брать под свою ответственность, но возможно уход Жун Сюаня заставил передумать бессмертного Е. «И вот эта мелюзга — детище моего шиди. А говорят, что цзянху — велик…» — открытие в голове не укладывалось. Солнечный цвет, небесная гладь над головой и бурное течение реки скорее будут отдушиной. Если он поможет как-то этому ребёнку… что толку от добровольного прозябания в темнице? Возможно всему миру он не был нужен. Но нашёлся один призрак, на протяжении почти восьми лет таскающий ему лепёшки и невкусные отвары, чтобы он жил. Жун Сюань давно не верил людям и даже не пытался. Но решил рискнуть. Постараться ещё раз помочь кому-то. Юмэн протянул ему руку со знакомо выглядящей склянкой. Когда горькое лекарство обволокло горло, Сюань отставил опустошённым сосуд. И вскоре кандалы, второй раз за долгое время, раскрылись, выпуская ноги и кисти рук. «Юэ Фэн… Ты бы гордилась мной?» Луна слепила как второе солнце, но её свет не был столь беспощадным: он ровно ложился на лицо, не грея. Но и не обжигая, заставляя прикрыть веки. Юмэн вёл его в сторону Зала Яма, наполненного призраками разных мастей. Большая Тройка же стояла поодаль, каждый подальше от другого. Образуя треугольник по бокам и спереди от Хозяина. Ближе всего к Жун Сюаню стоял Мэн Хуян, спиной. Ненависть взметнулась подобно огню: Мэн Хуян был дружен с Чжао Цзином. По первости в чём-то они даже были не разлей вода. Жун Сюань видел его среди призраков в день своей последней битвы, когда искажение ци почти поглотило его полностью. «Вы вырветесь на свободу», — обещал он всем и каждому, с трудом удерживая фокус зрения. Смерть Юэ Фэн сильно подкосила его. Лицо предыдущего хозяина он не помнил. Но отчётливо видел тогда, как над ним, выдохшимся после бойни, склонились Варвар, Сюэ Фан и Мэн Хуян. И Варвар победил его. Но не убил, а заточил. На потеху себе. И присвоил выкованный его отцом Лунбэй. Однако, в моменты просветления, Жун Сюань даже его не винил: у него была причина так относиться к жителям цзянху. — Тебя действительно зовут Юмэн? — засомневался вдруг Сюань и остановился. Потому что оставлять имя шута для ребёнка… как-то слишком по-издевательски, и Хуайчжан, пусть он его и не знал толком… вряд ли бы мастер Е стал учить недостойного сердцем человека. Одного раза было достаточно, чтобы тот со временем стал более разборчив. Юмэн, обернувшись к нему, помотал головой. — Разве здесь можно выбрать самому себе имя? — только и спросил он, прежде чем его окликнули. Жун Сюань видел, как тот отцепил тонкую маску от лица, пока всё призраки и какие-то дети среди них, взирали на это. Новый хозяин постоянно оглядывался на Большую Тройку словно боясь, что те вдруг махом отберут у него возможность смотреть представление. Зрение резко задвоилось, когда он вновь глянул на Мэн Хуяна. Жун Сюань не мог сейчас расквитаться с Чжао Цзином, но ничто не мешало уничтожить это... мерзкое отродье. Все они тут были отродьями. Эти мальчишки, так похожие в чём-то на молодых героев Альянса Пятиозёрья. Эти призраки, из-за которых он не сумел вовремя изрубить на кусочки Гао Чуна, Чжао Цзина, Шэнь Шэня, старину Юя, Чжан Юйсяня, потому что был заточён в пещере. Жун Сюань взревел и бросился вперёд, рукой пробивая спину Мэн Хуяна. — Кто это?! — Господин хотел развлечься. Я, как ваш шут, должен был позаботиться об этом надлежащим образом. Достал вам его из-под земли. Чужие отвратительные голоса не важны. Важно было только то, как собственная рука окрасилась кровью врага, как он сам отступил на несколько шагов назад, чувствуя мимолетную радость. Ведь один из причастных к его заточению тут был повержен. Уловив стремительное движение, Жун Сюань хотел пронзить ещё одно отвратительное создание, однако, разглядев кто это, не смог. Женщина. Самая обычная. Опустилась на колени перед презренным, упавшим на пол Мэн Хуяном. — Лао Мэн! — горько вскрикнула она и приподняла его лицо ладонями, стремясь что-то высмотреть. Мэн Хуян потянулся к ней как сам Жун Сюань когда-то давно к Юэ Фэн, но его руки упали на пол Зала Яма. — Ты сдохнешь в мучениях, мерзкий сопляк! Схватите его! Оглянувшись, Жун Сюань будто бы очнулся. У них был план. Он не должен оставаться тут, ведь здесь находился как минимум ещё один призрак, которого он должен был лишить жизни или достаточно хорошо запугать. Резвые мальчишки собрались вокруг Юмэна, они были сплочены, и Жун Сюань поразился их вере в него. Знакомый силуэт Сюэ Фана, обычно не вмешивающегося в чужие дела без выгоды для себя, проявился рядом: он махнул рукой сподручным, и пара из них попыталась напасть на Юмэна исподтишка. Сюань, мгновенно среагировав, просто сломал им черепа. Ци бурлила в нём, наполняла неистовым внутренним огнём, который и сжирал изнутри, и давал силу. С его очередным рёвом призраки замерли. Они не решились дальше следовать приказу своего господина и могли лишь в страхе взирать на Жун Сюаня — того, кого прозвали первым хозяином Долины Призраков, хотя та существовала и до него… Они его в большинстве своём не знали, но были наслышаны, а теперь перед ними предстал не человек, а полуиссушённое существо, от которого веяло страшной искажённой силой. Неправильной. Мерзкой по своей сути. Если обычная ци была светлого цвета, то эта — клубами чёрного дыма. Воплощённой смертью. Никто не хотел вставать на его пути или находиться с ним рядом. Никто ранее. Во время той же битвы у Долины много лет назад все они разбежались, поняв, что он не контролировал себя, однако сейчас… Какой-то малец прижался к спине Жун Сюаня, загораживая от возможной атаки собой. Он обернулся. Защищая его спину стоял Юмэн. Это было… необычно. Очень долго никто не бился с ним плечом к плечу. Практически никогда. Только разве что побратимы во время тренировочных спаррингов... Когда Хозяин был побеждён, то призраки склонились перед своим новым повелителем. Все, кроме Жун Сюаня. Он не доверял этому мальчишке и не зря: тот, вместо лекарства, подсунул ему какую-то бурду, которая не остановила приступ. Юмэн будто рассчитывал, что его хватит искажение ци. Оно было не таким сильным как ранее, но он всё равно не смог себя контролировать достаточно, чтобы никого не убивать. Все кланялись коварному юнцу, а Жун Сюань глянул в сторону трупа Мэн Хуяна. Неясное чувство охватило грудь. Смерть должна была быть мучительной. А сам Лао Мэн — отвратным, недостойным сочувствия насекомым. Но почему какая-то дева качала его у себя на руках и всё ещё ревела, не обращая ни на кого внимания, а на губах мерзавца застыла ласковая улыбка, обращённая к ней? Он смотрел на них и видел себя, обнимающего последний раз Юэ Фэн. Та тоже улыбалась ему на прощание. И он так же запечатлел поцелуй на похолодевшем лбе.