Начало вращения

Чжоу Цзышу стал заметно чаще отлучаться из Долины. Жун Сюань провожал его понимающим взглядом с лёгкой насмешкой в кончиках губ, словно говоря этим, что знал, куда тот ходил и зачем. А вот Цзюсяо не знал. Но дико за шисюна переживал. Потому что… тот только недавно нашёлся. Пускай для других почти два года — это долгий срок, но для Лян Цзюсяо, который считал, что видел изуродованное и искалеченное тело шисюна, это была малость. Будь его воля — он бы ходил за ним по пятам всю жизнь. Но был лишён такой возможности. Ведь шисюн всегда был занят делами и другими людьми и нагружал всех, и его в том числе, сверх меры. Гордиться здесь нечем: он всё равно начал следить за ним, когда тот собрался наружу. Спустился тихим незаметным шагом, воровато оглядываясь, чтобы не дай бог кто не заметил его и вдруг не позвал. Чувство стыда окрашивало шею в закономерный цвет, сердце бешено колотилось, но Цзюсяо, затолкнув свою совесть подальше, продолжил красться за уходящим с земель Цзиншу Цзышу. А тот будто стал другим человеком: настолько расслабленным его, наверно, никто никогда ранее не видел. Исчезла резкость движений, будто он был рождён для вольной жизни скитальца. «Что, если однажды он так уйдет и не вернётся?» — в груди всё на мгновение перевернулось. Цзюсяо не мог этого допустить. К тому же, шисюн ведь никогда… Никогда! Он не оставит их, верно же? Пробираясь за ним через густой бамбуковый лес, Цзюсяо пришлось потом немного отступить: за лесом была открытая местность. Если шисюн его заметит!.. Но он не заметил. Чжоу Цзышу мало что замечал, стремясь к своей цели. Лян Цзюсяо, пока шёл за ним, размышлял, зачем тому двигаться в сторону других зарослей, что были близко уже к Долине Целителей. Невольно пробрали воспоминания, как его и Би Синмина с другими ребятами схватили, а их самого младшего шиди убили, и всех приволокли в Долину Призраков. Это было конечно не тут, но ведь ранее, в одной деревеньке, в сторону которой направлялся Цзышу, пересекая заросли, была одна целительница, которая так по-доброму отнеслась к Лян Цзюсяо… То было хорошее время: когда он только встретился с братьями, и эта встреча вселила в него надежду. Может, если повезёт, он мог бы снова увидеть прекрасную целительницу Гу? Выждав, пока фигура Чжоу-шисюна не скроется из поля зрения, он поспешил за ним, надеясь, что тот без него не пропадёт, если что случится. Двигались они так очень долго, и вдруг стало по-настоящему страшно: ведь, по прибытии обратно, ему стопроцентно грозили те же ферулы за столь долгое отсутствие без предупреждения. Но пока это было слишком далёким будущим, к тому же Лян Цзюсяо, глядя на своего старшего собрата, чувствовал себя почти счастливым. Потому что тот был жив, здоров, а самое главное — его можно было увидеть. Пусть даже так, на расстоянии, находиться рядом с вечно занятым Чжоу-шисюном — уже большая радость. Хуже быть в неизвестности, волнуясь о его судьбе. Хуже — потерять его и думать, что он больше никогда даже не отругает. Хуже — молиться каждую ночью за его душу, сжигая ему украденные благовония и ритуальные деньги. И Лян Цзюсяо уже всё это пережил. — А-Сюй? Ты, на удивление, рано пришёл! Я думал, ждать тебя придётся ещё дней пять! — весело крикнул кто-то впереди протоптанной дорожки в сторону одного густого леса. И вся радость Цзюсяо улетучилась, потому что его обожаемый шисюн вдруг откликнулся, махнул рукой в знак приветствия на это странное прозвище. — Давно не виделись, Лао Вэнь! — с явно дрогнувшим уголком губ, Цзышу направился к ожидающему его мужчине. Навскидку он с «Лао Ванем» был, наверно, одного возраста, но Цзюсяо не уверен в этом предположении. Потому что ему было не до этого. Честно говоря, Лян Цзюсяо обомлел и замер за кустом, дожидаясь, пока те не скроются из вида, чтобы после за ними проследовать. Потому что: да, он знал, что Чжоу Цзышу ходил за травами. Знал, что ему кто-то помогал. Но не ожидал его встретить прямо сейчас! Надежда, что он сможет спокойно предстать пред ясные очи шисюна и тому не останется другого выбора, кроме как провести время вместе с ним, погасла. А потом, когда Цзюсяо увидел, как они с этим «Лао Вэнем» общались, всё его нутро начал разъедать медленный кислый яд. Они говорили так, будто знали друг друга вечность. Шутили, собирая травы и грибы. — Надеюсь, тебе это нужно действительно для дяди с искажением ци, потому что иначе эта штука может быть крайне ядовитой. — Поверь, Вэнь Кэсин, мой дядя — такая язва, что скорее сами грибы им отравятся! — сказал Цзышу явно о Жун Сюане, и Цзюсяо еле сдержал нервный смешок. Господин Жун был довольно пугающей личностью, шутить о нём обычно — себе дороже. Но тому, кого называли Многоликим, и не такое было позволено. Он мог что угодно высказать тому же Жун Сюаню в глаза с непроницаемым лицом. «Но называть его «дядей»... Мне уже трудно понимать Чжоу-шисюна». Цзюсяо искренне возненавидел Вэнь Кэсина. Ведь он получал внимание шисюна, в то время как самому Лян Цзюсяо не доставалось ничего, кроме скупых разговоров и редкого поглаживания по голове. — Чёрт, дождь собирается, — Чжоу Цзышу неприязненно поморщился и повёл плечом. И это казалось странным, потому что в Долине Призраков, будь дождь или палящее солнце, его шисюн на это не реагировал вовсе. И других заставлял работать не покладая рук, не слушая никаких оправданий. — Тогда пойдём скорее под кроны деревьев, — бросил ему Кэсин, удаляясь и стягивая на ходу накидку. — Ты что делаешь, Лао Вэнь? — вдруг хохотнул Цзышу, — намереваешься принять ванну? — Как ты правильно заметил, я раздеваюсь, — самодовольно ответили ему, — а ты что, уже залюбовался? — Я не отрезанный рукав, чтобы любоваться твоей тощей задницей. — Откуда ты знаешь, что она тощая, если не смотрел? — хмыкнул Вэнь Кэсин в ответ и быстро увернулся от брошенного в его сторону камешка. Чжоу Цзышу по пути срезал ветви бамбука, Вэнь Кэсин тем временем расправлял одежды. Накинув их потом на вставленные в землю колышки, он забрался под этот тесный навес. — Со временем, конечно, промокнет, но пока сойдёт. — Двигайся давай, — толкнул Цзышу его ногой, на что тот попричитал что-то, смеясь, но освободил ему немного места. Лян Цзюсяо всё так же продолжал сидеть под дождём, не решаясь как-то укрыться или приблизиться. А его шисюн разжёг маленький костёр прямо за навесом. На него капали попеременно капли дождя, но недостаточно активно, чтобы его вмиг потушить. — В такую погоду я за травами не поплетусь ещё раз, — натурально разнылся Чжоу Цзышу, и Цзюсяо чуть не поперхнулся слюной от этого. — Большую часть я уже собрал. Тебе же нужно то же, что и в прошлый раз? — По большей степени — да. Что там с расчётами? — Ничего нового. Я ещё поспрашиваю теорию у мамы: она думает, что твоему дяде нужно побольше успокаивать дух, тренировать тело. Лучше дай сюда свою руку, — потянулся Вэнь Кэсин, и Цзюсяо скрипнул зубами. Потому что шисюн позволил коснуться. — Да нормально всё уже с моим течением ци! Я больше не перекрываю меридианы, в этом нет нужды. — Ещё чуть-чуть, и ты бы вовсе лишился духовных сил! Тебе повезло, что я вовремя заметил. Так что давай я сам определю: в порядке она или нет. Неслышно ахнув, Цзюсяо прикрыл поспешно рот ладонью. Что пришлось вытерпеть шисюну за все эти годы? К сожалению, ответа у него не было, а чужой разговор только лишь усилил любопытство. Вэнь Кэсин всё так же недовольно ворчал, а Чжоу Цзышу как-то снисходительно похлопал его по руке, прекращая поток нелестных слов в сторону его чувства самосохранения. — Спасибо что помог мне, Лао Вэнь. Хоть тогда я этого не оценил. — Не важно, — отпрянул тот, цепляясь руками уже за землю. — Просто отвары всё равно принимай. И не налегай на вино хотя бы пару дней после приёма лекарств. — Но сейчас-то можно? — Нужно! Зря я, что ли, стащил его у отца? — Вэнь Кэсин вынул из припрятанной рядом корзинки наполненную горлянку. — Мы обязаны с тобой сходить на добротный постоялый двор и прикупить чего-нибудь себе по вкусу, — прихлебнул напиток Чжоу Цзышу и блаженно прикрыл на короткий миг глаза. — А-Сюю не по нраву слива? Может, хочешь цветочное, османтусовое? — Когда-нибудь — обязательно… — Цзышу откинулся ему на плечо, и Вэнь Кэсин, к вящему неудовольствию Цзюсяо, приобнял его. — Отдыхай пока. Закончится дождь — наловим дичь, снова пригубим вина. Расскажешь, чем ты жил всё это время. — Поспать дай, балабол. — А сам-то… Ты больше меня ворчишь. Когда всё же погода наладилась, а прошло наверно несколько шиченей, Цзюсяо понял, что лучше бы ему уйти. Он чувствовал себя преданным, лишним. Но заснул, будучи истощённым долгой дорогой. Проснувшись он заметил на себе дорожный плащ шисюна и заботливо воткнутую в землю ветвь с кроликом на ней, к которой подбиралась медленно маленькая лисица. Лисицу он прогнал, поел не спеша, а как всполошился и оглянулся по сторонам — заметил, что след шисюна и его друга уже простыл. Ему было безмерно стыдно, и вернулся он обратно в Долину мало того, что ни с чем, так ещё и снедаемый виной. Конечно шисюн его заметил. Как он мог пропустить слежку за собой после стольких лет хождения по лезвию меча среди призраков?! Цзюсяо понял, что он дурак, которому ещё и указали на его скудоумие. Прибыл назад он в полностью расстроенных чувствах. Встретивший его Жун Сюань глянул с пониманием и, расщедрившись, поделился вином, которое Цзюсяо выпил не поморщившись. — И как? Стоило оно того? — Безусловно. Вопрос только в том, почему Цзышу позволил ему за собой идти всё это время. — Господин Жун, а вы знали?.. Жун Сюань кинул на него долгий взгляд. — Знал ли я, что он с кем-то видится за пределами этой грешной земли? Конечно. Благодаря другу Многоликого искажение ци перестало постоянно уничтожать меня изнутри. Я теперь дольше нахожусь в сознании, хотя всё ещё не всегда способен себя контролировать... — А знали ли вы?.. — Цзюсяо не имел понятия как продолжить мысль. Знал ли Жун Сюань и остальные в Долине, что Цзышу был с тем Вэнь Кэсином совсем другим, нежели с ними? Что он нашёл себе друга, который его понимал, лечил, мог говорить с ним на равных? Не был отгорожен от Чжоу Цзышу правилами, статусом, уровнем владения меча, возрастом? Он не сказал всего этого Жун Сюаню, но тот и не спрашивал. Вряд ли знал, что имел в виду Цзюсяо, и, тем не менее, ответил. — А не всё ли равно? Соответствуя постоянно чужим ожиданиям… разве нельзя желать чего-то, не принадлежащего никому другому? Разве смотря постоянно с утёса Долины нельзя мечтать выбраться из неё и жить другой жизнью? Ты слишком эгоистичен, Лян Цзюсяо. И забываешь, что Многоликий — всего лишь человек. Всё это звучало так правильно и, в то же время, настолько чуждо всему, во что он верил, что зубы сводило. — Мне — не всё равно. — Возможно именно поэтому ты увидел то, из-за чего обычно призраки лишались жизни, когда пытались следить за ним, — припечатал Жун Сюань, отбирая рюмку с вином. — Попробуй подумать об этом, герой Лян. — Не смей называть меня героем, Жун Сюань! — вскочил Цзюсяо, на что оглянулись все те, кто находился во дворе Долины. — Или я тебя… — Или что? — приблизил вдруг лицо к нему Жун Сюань, отчего он невольно вздрогнул. — Пожалуешься на меня своему шисюну, за которым следил? Или сожжёшь разгромленную мной же пещеру? Отравишь вино? Что, герой Лян, ты можешь сделать? Нет ни единой кары, которая была бы мне сейчас страшна. Потому что всё, что мне дорого, уже уничтожено. Такими же чистоплюями и недоразвитыми мозгами людишками как ты. «Кто не верит — не достоин доверия», малыш Цзюсяо. — Господин Жун… — рискнул ввязаться в разговор подобравшийся неожиданно к ним Би Синмин. На него тут же яростно обернулся господин Жун и тихо выдохнул, стараясь усмирить злость. — Подотри сопли своему шиди, мальчик. У него только что поменялись небо и земля перед глазами, которыми он не научился смотреть. Смерти ваших соучеников оказалось недостаточно, чтобы искоренить его узколобость. Жун Сюань ушёл быстрым шагом в сторону стоящей вдали от входа в Зал Яма Цзю-Цзю. Та вся будто попыталась казаться незаметной, обнимая ребёнка, но Жун Сюань её словно и не заметил. А дитя разулыбалось и протянуло к нему свои мелкие ручонки. Он сел перед ним на корточки и ухватился за его розовую щёку. — Пойдём, малец, ты единственный толковый здесь. Покажу тебе как делают мастера фигурки из камня. Хочешь каменную бабочку? — Ба…ба…ка! — необычайно радостно завыли ему. Цзюсяо опустился обратно на деревянную скамью, а Синмин вместе с ним. — Из-за чего вы повздорили? Хочешь, я поговорю с Чжоу-шисюном, и тогда… — Не надо, — хрипло выдохнул Цзюсяо, мотая головой. Чжоу Цзышу об этом точно лучше не знать. — Всё в порядке. Синмин ещё долго взволнованно пытался до него достучаться, выясняя в чём дело, но Цзюсяо полностью погрузился в себя, не реагируя.

***

Когда вернулся шисюн, то ни единым жестом или взглядом не показал, что был в курсе отлучки Цзюсяо и его хождений за ним. Но благосклонно принял плащ, который тот ему, заикаясь, вернул наедине. Хоть это было неправильно, ещё более жгуче стыдно, Лян Цзюсяо не перестал следить за ним. Он просто не смог пересилить себя: какая-то внутренняя его часть не давала просто отпустить шисюна. Лучше бы он этого не делал. Ведь в следующий раз Чжоу Цзышу пошёл не один, а взял с собой Лю Цинцяо. Какую-то девчонку, лишь на пару лет старше Цзюсяо. Голова просто разрывалась от мысли: «Почему не я?». Но он знал почему. Потому что был обузой, потому что шисюн нашёл других людей, которым доверял больше. Потому что в его сердце больше места занимали они, которые были с ним рядом, а не он сам. По крайней мере в отношении Вэнь Кэсина уж точно Цзюсяо не сомневался. Но как Цинцяо, пробывшая с его старшим собратом так мало времени, смогла удостоиться возможности идти рядом с ним… он искренне не понимал, а потому и злился. Привычная осторожность отошла куда-то на второй план, как они все вышли за пределы Долины. Его передвижения замечала даже Цинцяо. — Господин Многоликий, там кто-то есть, — достаточно громко сказала она, нервно оглядываясь, на что Чжоу Цзышу невозмутимо продолжил путь, не останавливаясь. Цзюсяо уловил движение лёгкой ткани небесно-голубого цвета, принадлежащей одному из учеников школы Эмэй, и просто поспешил скрыться в ближайших тенях деревьев. — Иглы у тебя с собой? — Да, господин. — Тогда не беспокойся. Возьми те, что смазаны паралитиком, и просто держи наготове, если так волнуешься, — Чжоу Цзышу узнавал своего шиди по звуку шагов, потому и не особо переживал, хотя и не был рад вмешательству в свои планы. Когда они пришли, то Вэнь Кэсин уже ждал их. Но тоже был удивлен гостье. — А это?.. — неловко замер тот в полушаге навстречу. Цзюсяо даже немного позлорадствовал: он чувствовал себя примерно так же, когда увидел шисюна в окружении Жун Сюаня, призраков, с Лю Цинцяо и с самим Вэнь Кэсином. — А, это — Мэйлин… Цинцяо вскинула ошарашенно на него голову, и Лян Цзюсяо последовал её примеру. — Господин…Чжоу? — как-то осторожно спросила девушка. — Не переживай, — начал Чжоу Цзышу и спокойно представил их друг другу. — Лю Мэйлин кто-то вроде моей подопечной. У нас с ней был один мастер. — Вот оно как, — Вэнь Кэсин всё ещё недоверчиво поглядывал, как-то слишком пристально рассматривая Цинцяо. — Соученица, значит. — Можно сказать, что сестра по ученичеству. Но мы вместе не ходили в одну школу, — замялись ему в ответ. — В общем, это долгая история. Я хотел вас двоих познакомить… Как одних из самых дорогих мне людей. «Шисюн… Вот значит как всё обстоит на самом деле», — Цзюсяо с досады стиснул кулаки, глаза на мгновение остекленели в неверии. — Уж не для неё ты сборы трав постоянно просишь на самом деле? — решился разрушить этот миг спокойствия Вэнь Кэсин. — Это для нашего… — наконец подала голос Лю Цинцяо и переглянулась с Чжоу Сюем, — друга. Ему уже намного лучше, кстати. Говорит, что только благодаря твоим умениям до сих пор не слёг. Цзюсяо, как обычно, подслушивал, и старался не пропустить ни единой детали разговора. Старался не попадаться на глаза шисюну, как в прошлый раз. Но, судя по расслабленности позы, — в разы более смелая и открытая, как и выражение лица — тот наверно решил, что его вездесущий шиди всё же устыдился и не пошёл за ними дальше следом. — Чёртов пройдоха, а мне и слова не сказал, гуй крашенный, — выругался вдруг Цзышу, и три пары глаз воззрились на него. Одна — в вопросе и намёке на интерес, другая — с застывшей миной из боязни и благоговения пополам. А третья — как-то иронично, потому что именно Цзюсяо был тем, кому Жун Сюань всё это высказал. А Лю Цинцяо кто-то рассказал. Или она видела ту некрасивую ссору…. — Думаю, что он был очень рад, господин Вэнь, что вы помогли нам,— с тихим фырком сказала Цинцяо. — Так рад, что отобрал у меня горлянку с отданным Лао Вэнем вином пото́м. И потребовал ещё пять сосудов! Вэнь Кэсин откровенно рассмеялся на это. — Ну, в таком случае, у него точно всё налаживается, раз смог уловить, что то вино было хорошим. При искажении ци все чувства находятся обычно в беспорядке… если я правильно помню, что мне говорила мама, — под конец смутился он под взглядом Цзышу. Слежка Лян Цзюсяо за ними длилась дня три. Он наблюдал: то радуясь открытости и словоохотливости Чжоу Цзышу, то злясь, что всем этим обделили его самого. Не мог определиться, что чувствовал. И поскорее хотел избавиться от всех этих переживаний. Премерзкая тяжесть поселилась в груди и сдавливала её змеиными кольцами. — Думаю, сбор трав можно считать оконченным. Меня мама вдогонку к отцу отправила, надо ещё найти его, он тут поблизости должен быть, — грустно вздохнул Вэнь Кэсин, нервно оглядевшись, и Чжоу Цзышу понимающе кивнул. — Проводишь нас немного? — Конечно! Они вышли за пределы леса, Цзюсяо старался следовать окольной дорогой. Но далеко они не ушли. Перед выходом маячил отряд школы Эмэй, ближе всего располагающейся к этим угодьям. Лян Цзюсяо увидел знакомые накидки и чертыхнулся: он замечал по дороге сюда кого-то из учеников, но не придал этому значения. И тем самым бессовестно подставил шисюна, пропустив слежку за собой. Ведь если бы они следили за Цзышу — тот бы распознал это. Луки отряда нацелились на них, тетива была уже натянута. Чжоу Цзышу замер, загораживая собой Лю Цинцяо и Вэнь Кэсина. — Лао Вэнь, — едва слышно пробормотал тот последнему, — защити Мэйлин. — Сюй-гэ? — расширились глаза того в страхе и непонимании. Естественно тот был в недоумении, ведь они же просто собирали травы и пили вино… — Изменники цзянху, кто из вас Многоликий? Цзюсяо, вновь чертыхнувшись, выскользнул вперёд из тени бамбукового леса, как на него тут же нацелились стрелы. Стараясь подавить собственный страх, он зажмурился, выдохнул, и прошёл дальше, остановившись только когда загородил собой шисюна. В конце концов, он многим ему обязан. Если он хотя бы так мог принести пользу… — Что ты, мать твою, делаешь, Цзюсяо? — зашипел ему тихо в спину Цзышу. — Я — Многоликий. А кто спрашивает? — громко заявил он, улавливая боковым зрением как за ним сжалась Лю Цинцяо. Чжоу Цзышу дёрнул её за себя, и не удержавшую равновесие Цинцяо подхватил Вэнь Кэсин. — Молчите? Тогда я мои пленные пойдём, — Цзюсяо намеренно развернулся к ним спиной и взглянул на шисюна, который начал понимать что тот задумал. — Веди девицу и травника, и помни, что твоя семья у меня. Дешёвый спектакль, который даже уличные артисты исполнили бы с большим изяществом. Талант Цзюсяо наверно был только в одном — в преданности. Он готов доказывать её каждый день: хоть вымаливая прощение на коленях перед шисюном за своё недоверие, хоть изучая с трудом поддающиеся ему техники. — Это правда? — спросил один из эмэйских служителей. Вэнь Кэсин наступил на ногу Цинцяо и та, не сдержавшись, ахнула и слёзы брызнули из её красивых глаз. Настоящая красавица в беде. Какой герой бы устоял перед искушением спасти её? Прислужники Эмэй нацелились луками на Цзюсяо и приказали его «пленным» встать под их защиту. Следя за их перемещением, Лян Цзюсяо подумал, что наконец-то сделал что-то правильное в своей жизни. Пускай это и было всего лишь банальное враньё. Если оно помогло спасти шисюна… Зайдя за спины учеников школы Эмэй и их учителя, Чжоу Цзышу вдруг свернул шею последнему резким и точным движением. Застывшие в ужасе Кэсин и Цинцяо отмерли только когда услышали от него команду бежать. Те и не подумали ослушаться. Цзюсяо, выполнив связку шагов, поспешил за ними, по пути выбивая из строя преследователей Эмэй на пару с шисюном. Однако один из них взорвал сигнальный фейерверк и им пришлось бежать с удвоенной силой. Догнав Вэнь Кэсина и Лю Цинцяо, Цзышу резко остановился. — Дальше вы пойдёте другой дорогой. Мэйлин, — обратился он к Лю Цинцяо, — ты, окольным путём, через лес, вернёшься в Долину. Лао Вэнь… — запнулся Чжоу Цзышу и, мотнув в сожалении головой, продолжил, — ты должен вернуться к родителям. Тебя не должны видеть рядом со мной. — Ты мне расскажешь, что происходит, А-Сюй? Почему они вас преследовали? Почему ты убил того старика? Что?.. Он не успел закончить. — У нас нет времени тебе всё объяснять, — грубо и резко оборвал его Лян Цзюсяо и глянул на Многоликого виновато, — прости, шисюн, я облажался. — И ты ответишь за это по полной, шиди, — весь гнев Цзышу выдавали губы, которые, даже выдавая указания, оставались бледными и напряжёнными. Он говорил как сквозь зубы: — А пока делайте как я говорю, если хотите остаться целыми. Погоня за ними длилась долго. Цзюсяо, едва поспевая за шисюном, чувствовал себя крайне удручённым. Это он привёл за собой слежку. Он был недостаточно внимателен и навлёк на них эту неприятность. — Шисюн! — крикнул он, запыхавшись. Тот обернулся, приложив палец ко рту и, наконец, ненадолго остановился. Подобравшись к нему ближе, тяжело дыша, ощущая как ноет старая болячка, нога, Лян Цзюсяо спросил то, что его волновало: — А учитель из школы Эмэй… Почему ты?.. Глаза шисюна стали холодными как лёд, как тёмный камень в Зале Яма, ещё не окроплённый кровью. — За Мин Хуана. Цзюсяо сглотнул. Он честно не помнил, что тот был среди ворвавшихся к ним в поместье. А шисюн до сих пор носил этот груз при себе. Каждый день. Все эти годы, проведённые в Долине Призраков. Возможно Би Синмин был прав, когда говорил, что от него прежнего мало что осталось. Но эту часть шисюна он понимал и был готов принять. «Главное, что он — рядом — успокоил тот себя — остальное не важно».

***

Та, кого назвали «Мэйлин», была красива, грациозна и умна. Глядя на неё, анализируя поведение, Кэсин думал, что его сердобольная мама и её приняла бы под свое крыло как ещё одну дочь. Он с ходу определил, что Мэйлин была таким же брошенным ребёнком, как и его ушедшая Гу Сян. «А-Сян — он уставился незрячим взглядом на копошащихся с розжигом костра А-Сюя и Мэйлин — интересно, А-Сян, а ты бы согласилась, чтобы я представил тебя кому-то как свою сестру?». — Чего расселся, Лао Вэнь? Тащи вино! — Я так и знал, что ты только из-за этого каждый раз со мной видишься! — отсмеялся Вэнь Кэсин, поднимаясь, чтобы пойти за припрятанным втайне от родителей в корзине. Но мысли всё равно возвращались к маленькой бестии, которую он когда-то нашёл. Пускай не конкретно здесь, но в похожем лесу, в схожий час… «Если Небеса меня слышат… я надеюсь вновь увидеть тебя, Гу Сян». Удобно расположившись на поляне, они пили и болтали обо всем и ни о чём. А-Сюй изредка улыбался, из-за чего Лю Мэйлин попеременно ошеломлённо на него смотрела, будто не видела никогда подобного. А Вэнь Кэсин видел, но мало. Его А-Сюй редко когда так улыбался. Так по-доброму, по-домашнему. Порой так улыбалась Гу Мяомяо, когда все близкие собирались за одним большим столом. Кэсин заметил за собой, что посматривал в ответ на Чжоу Сюя так же, как его собственный отец смотрел на мать: тоже подперев голову рукой, внимая каждому жесту или слову. Он однажды уже потерял ту, что ему была дорога. А до этого чуть не лишился родителей по своей же глупости. Ему не давались отцовские техники, верно. Но кто сказал, что ему не подходили другие? По теории он мог переплюнуть многих. А вот практика… Тут стоило уповать на то, что Чжоу Сюй достаточно его гонял во времена их встреч, и что его поздние ночные тренировки без какого-либо надзора всё же дали свои плоды. Проблема в том, что лучше всего у него до сих пор получалось не защищать, а разрушать. Но если бы понадобилось… Он упорно не хотел бросать Чжоу Сюя в опасности. А потому, когда тот умчался вместе со своим младшим соучеником, — в чём-то забавный малый, его слежку он попеременно чувствовал, и даже уговорил Цзышу оставить ему немного крольчатины в прошлый раз — Вэнь Кэсин отказывался возвращаться обратно. — Сама подумай, госпожа Лю, как я могу тебя оставить? Сюй-гэ потом не будет со мной видеться, если ты пострадаешь! Лю Мэйлин хихикнула на эту детскую попытку, но выдала потом непреклонно: — Я умею за себя постоять, господин Вэнь. Ваш друг меня хорошо обучал. Пускай у меня немного духовных сил, но я ещё на что-то гожусь. К сожалению, Вэнь Кэсин не мог о себе сказать того же. Поэтому, на сочувствующий взгляд девушки, просто кивнул и отпустил её. А спустя чуть меньше одного кэ двинулся за ней незаметно следом. Возможно впервые в жизни он пытался так старательно применить всё то, что втолковывали ему отец и А-Сюй. Настолько далеко от деревни и лесов возле Долины Целителей он ещё не забирался. На его счастье госпожа Лю действительно слабо владела цигуном, поэтому самым главным было не попасться ей со слежкой, но он справился. Когда та начала огибать величественную гору, то Вэнь Кэсин понял: вот оно, место, где жил Чжоу Сюй. Неприветливое. С дозорными по периметру, насколько позволял оценить обзор. Мальчишка, которого звали Цзюсяо, уже был на подходе к высившимся воротам: весь вспотевший от долгой дороги. Кэсин его понимал: у самого было ощущение, будто проделал путь в десять тысяч ли. Но он был не один, и не только с Чжоу-сюном. Когда Вэнь Кэсин подобрался ближе, то увидел, что они были окружены частично остатками школы Эмэй, а частично… «Что здесь делает папа с каким-то стариком?» — он почувствовал что-то неправильное. Взгляд невольно поднялся к небу, на котором загорались звёзды. Вот появилась одна, совсем блеклая ещё. Вэнь Жуюй стоял к нему спиной, подбираясь ближе по левую сторону, когда старик остался и начал что-то вещать. — Чжоу Цзышу! — крикнул его голос знакомо. Где-то Вэнь Кэсин его видел. Когда-то давно. Схожие морщинки вокруг носа, лезвие на поясе… Лезвие. Поясное оружие. То, которое лишило жизни Чжао Цзина десять лет назад. Зажглась вторая звезда. Левый глаз болезненно закололо где-то внутри. — Мастер? — на его памяти Чжоу Сюй впервые не сдержался и выдал чувства: он весьма заметно вздрогнул и медленно, как деревянный, обернулся. Поклонился. Вэнь Кэсин, поглядывая на обстановку, постарался незаметно проследовать за отцом. Зачем тот доставал Цюмин из ножен? — Бывший ученик приветствует главу Циня, — хрипло сказал Сюй-гэ, — но призраки жаждут отмщения. И мастеру тоже воздастся. Третья звезда. — Дядя мастер! — воскликнула появившаяся рядом с открытыми воротами Лю Мэйлин и осеклась, встревоженно взглянув на своего… Кого? Брата по учению ли? Друга ли? Учителя? Кем приходился ей Чжоу Сюй? Вэнь Кэсин не понимал. Вслед за ней последовали и другие люди. В масках. В чёрных ханьфу с наручами. Всё как один встали по бокам от своего предводителя, который твердо стоял перед присутствующими, что обнажили мечи. — К сожалению, Цзышу не смог сохранить всех учеников поместья Времён Года. А мастер бросил их. Все те немногие, кто остался в живых, теперь живут в Долине Призраков. Вэнь Кэсин огляделся. Долина Призраков? «Что, если я — призрак?» — спрашивал его Чжоу Сюй много лет назад. — Это не важно, — прошептал он ответ, сказанный им без тени сомнения ещё тогда. Часть людей в масках одобрительно подняла гул, но замолчала сразу как Чжоу Сюй окинул их быстрым взглядом. «Первое правило Долины. Преданность или смерть» — вот что говорили глаза того, кого Цинь Хуайчжан назвал «Чжоу Цзышу». Вот какой ропот раздавался среди пришедших ему на выручку. — Преданность или смерть, господин. Цяо-Цяо и остальные помнят вашу доброту, — смиренно вдруг склонилась госпожа Лю перед ним. Как если бы признавала, что прошлое — прошлому. Вэнь Кэсин вдруг увидел знакомую стойку отца, его сосредоточенное выражение лица... И всё понял. Четвёртая звезда мигнула и погасла. В сердце что-то оборвалось. Он кинулся вперёд: до того, как сталь Цюмина с усилением ци была брошена вперёд точно метательное копьё. До того, как она, как лист, сорванный поздним яростным осенним ветром, устремилась к своей цели. К А-Сюю. Услышав свист характерной техники, которую не любил и не умел правильно применять, но которую знал наизусть как никто другой на свете, он принял на себя лезвие меча и вскрикнул. — А-Син?! — Вэнь Жуюй, до того стремившийся убить Многоликого, застопорился на маленьком камне: он не упал, но поднял в воздух клубы пыли. Вэнь Кэсин в это же время глядел снизу вверх на Многоликого, за которым охотились все главы цзянху. На монстра, повергающего в ужас своей непредсказуемостью, который уже обезглавил достаточно людей. Вэнь Кэсин не оглядывался назад. Смотрел прямо вперёд: прежде жалкий сын, сейчас он растянулся на земле и из его спины торчал родительский меч. — Беги, А-Сюй! Цинь Хуайчжан сорвал со своего пояса что-то блестящее, переливающееся на свету. Призраки приняли оборонительную стойку. Многоликий был молчалив, выжидая. Его готовность дать бой Кэсин понял только по чуть сместившемуся положению ног. Но Цинь Хуайчжан просто швырнул вперёд гибкие ножны, которые тот поймал одной рукой. — Защити наших учеников так, как я не смог этого сделать. Этот мастер просит прощения у своих подопечных. И надеется, что те смогут со временем его простить. — Призраки не прощают! — выкрикнул кто-то из толпы. — Мы будем верны своему господину! — Преданность или смерть! Чжоу Цзышу удалось то, чего, казалось, невозможно добиться от кучки недолюдей. Он собрал вокруг себя самых отпетых преступников без капли морали, своих оставшихся соучеников, и заставил их всех следовать за собой. Вэнь Кэсин с трудом приподнялся на ногах. Выдернул отцовское лезвие, вошедшее в спину: ниже лопаток медленно растекалось горячее тепло, делающее одежду красной и липкой. Не обращая внимания на выкрик отца, требующий вернуться, он упрямо приподнялся и пошёл вперёд, несмотря на то, что стоящие перед воротами вмиг ощетинились, стремясь закрыть собой своего хозяина. Но ему надо было добраться до… А-Сюя? Сюй-гэ? Чжоу Сана? Чжоу Цзышу? Многоликого? Не важно сколько было имён у этого человека или призрака. Почему-то походка была хромающей. В ноге тоже чувствовалась боль, как и в спине. Покалывание в глазу же было тем, к чему он уже привык. Глядя на бледного А-Сюя, он заметил его невольный шаг к себе навстречу, который придержал появившийся грозный мужчина, от которого веяло чем-то... неправильным. Неестественным, искаженным и кривым, безобразным, хотя его внешность наверно когда-то была довольно неплоха, но жизнь мужчину сильно потрепала. Ехидные глаза феникса, кожа как у скукоженного мертвеца... — Это Жун Сюань! — Бегите кто может! Жалкие боязливые голоса раздавались среди юных учеников, которых по глупости с собой привели их учителя, кинувшиеся на призыв о помощи. — Сюань-гэ, — услышал Вэнь Кэсин слабый голос Цинь Хуайчжана. Лю Мэйлин, видя, как крепко сжалась рука Жун Сюаня на её господине, не давая кинуться к Вэнь Кэсину, поймала взгляд Многоликого, и выдохнула. — Преданность или смерть, господин, — ответила она на его невысказанный вопрос в глазах. Чуть дернувшееся снова тело силой заставил стоять на месте Жун Сюань. — Цинцяо… — когда она покачала головой, ей вслед раздалось тихое и слегка отчаянное «Мэйлин!», которое лишь придало решимости. — Там мой сын! Стойте! — Вэнь Жуюй вдруг встал перед ощетинившейся толпой, загораживая собой призраков. — Что с того, что там твой ребёнок!? Знаешь, скольких они уже убили? Прямо у нас на глазах! Судя по вскрику сзади, Цинь Хуайчжан лично врезал между лопаток говорившему, заставив подавиться кровью. С сильным мастером вряд ли бы стали спорить. Вэнь Кэсин еле стоял на ногах, пока Лю Мэйлин шла к нему под пристальными взглядами людей, которые замолчали и настороженно наблюдали. Он явно был для неё тяжел, да и выше неё. Но она подставила ему своё плечо, заставила опереться на него, и вывела вперёд. Снова характерный свист «Света осени», техники Цюмина, резанул по ушам, и Вэнь Кэсин напрягся спиной, ожидая в страхе удара, но тот пришёлся не на него, а на кого-то другого. Жители Долины повиновались каждому жесту Многоликого. Словно были мечом: куда он направлял — туда двигались и они, без тени сомнения. Ворота открылись по его приказу тут же, а призраки загородили их собой сразу как Лю Мэйлин и Вэнь Кэсин вошли внутрь. Он слышал голос Чжоу Цзышу перед тем, как ворота закрылись: — Долина принимает тех, кого отверг другой мир. И они либо покорятся ей, либо она их съест. Мутившимся сильнее прежнего зрением улавливалась каменистая дорога, скалы, где-то взошедший бамбук или дерево ивы. Вэнь Кэсин старался не придавать значения всё ещё отдающемуся в ушах отцовскому горестному «А-Син!». Он никогда не хотел предавать родителей. Огорчать их. Никогда не хотел быть обузой им. Расставаться с ними. Но он помнил, что было, когда все ополчились на них из-за Чжао Цзина. Помнил и то, как отнеслись к Гу Сян. И после того, как он выступил в защиту А-Сюя, единственно верным способом уберечь тех от возможной расправы за его решение казалось пойти сюда. Признавая себя отступником.