***
— Это всё блажь, Многоликий. Желать того, что не можешь получить — естественно. Этот твой… друг, — Жун Сюань криво усмехнулся, когда же внутри Цзышу что-то надрывно треснуло, — это просто что-то вроде экзотического приключения. Ты так долго жил тут, без капли спокойствия. Но даже если уйдёшь — тебя не отпустит эта жизнь, понимаешь? Ты выкован жерлом Долины Призраков, как я — всепоглощей бездной мантры Люхэ. Эта необъятная сила в моих венах осталась после неё и жертвоприношения Юэ Фэн. Так же и тут. Сейчас ты — сердце этой Долины. Ты можешь гнуться как меч моего отца на твоём поясе, но когда-нибудь тебя переломит окончательно. И ты треснешь на две части, которые не соединит ни одна ковка, никакая рука мастера-кузнеца не поможет. Может я и не во всём согласен с мальцом Цзюсяо, но одно дело — изредка выбираться, другое — оставить всех тех, кто предан тебе, на произвол. Или подставить их, держа этого мальчишку рядом с собой. — Жун Сюань… — тихо запротестовал Цзышу, но тот махнул ладонью, показывая, что лучше промолчать. — Я правда понимаю, — глянул он серьёзно и даже сочувствующе, — но если тебе этот травник не безразличен — ты должен его увести отсюда и вернуться назад. Я верю, что ты примешь правильное решение. — Да, — сглотнул Чжоу Цзышу, — приму. А теперь оставь меня, — он заприметил Вэнь Кэсина вдали, выходящего из Зала Яма и озирающегося в поиске по сторонам. — Дай мне немного времени. — Боюсь, у тебя нет его, Многоликий. Цзянху не спустит тебе своего позора. Но пока есть возможность — наслаждайся отпущенными днями. Так тебе будет что вспомнить на старости… если ты до неё доживёшь. Кивнув, Цзышу сам оставил господина Жуна: Вэнь Кэсин углядел его в тени деревьев и теперь спешил навстречу. Но остановился, заметив как Цзюсяо нетерпимо преградил ему дорогу и, проследив его взгляд, шепнул пару слов, после которых Вэнь Кэсин стал выглядеть... очень подавленным. — Шисюн, — поприветствовал тот его безукоризненным поклоном, подойдя. Наверняка тому казалось, что Вэнь Кэсин отнимал у него шисюна, что именно из-за него тот был столь отстранён со всеми. Лян-шиди терпеть его не мог, всё его действия буквально кричали об этом. — Цзюсяо, — заметно огорчился при виде него Цзышу. Ему надоело, что тот постоянно мешал. То следил за ним, то, как сейчас, не давал даже перемолвиться словом с Лао Вэнем. Жгут долга и ответственности стянул горло сильнее, чуть ли не заставляя задыхаться. — Мне надо с тобой поговорить. Он отвёл его подальше, вглубь деревьев, через которые они выбрались в лес, ведущий вниз с Долины. — Тебе до́роги наши братья? «Какой глупый вопрос», — Цзышу такого не ожидал, а потому слегка запнулся о выступающий из земли корень. Если бы братья его действительно не волновали, то он не остался бы в этом мрачном месте и лишнего дня. Лян Цзюсяо обернулся. Не дожидаясь ответа, он продолжил необычайно серьёзно. За время, проведенное на территории Фэнъя, тот несколько ожесточился. Они все в чём-то поменялись. Чжоу Цзышу перестал мечтать. Цзюсяо — тоже. Теперь шиди планировал. И в этих планах не было места травнику. — Ты должен выпроводить его, шисюн. Сюэ Фан на него засматривается как на возможную цель, Цзю-Цзю беспокоится, Би Синмин молчит, хотя тоже недоволен, как и остальные из собратьев. — И ты пришёл от имени всех высказаться? — жёстко спросил Цзышу. При нём названные братья или те же призраки не осмеливались выказать и взгляда против, не то что сказать. — Нет. Ты сам знаешь, что они тебя или боятся, или слишком уважают… — Но не ты, — заметил иронично Цзышу, на что увидел протест на лице. — Говори же, герой Лян, взявшийся судить о мыслях других. Что мне нужно сделать ещё? Какую ещё жертву принести? Богам ли, или твоему эгоизму? Смутившись, тот всё равно упрямо сверкнул глазами, подняв голову. — Ты должен избавиться от Вэнь Кэсина. В самое ближайшее время. За ним придёт его отец. Он уже пытался тебя убить, Чжоу-шисюн! И не остановился бы, если бы Кэсин не встал у него на пути. Но он, как и остальные герои цзянху, вернётся. Как ты будешь защищать мальчишку Цзю-Цзю от обезумевшего улиня? Как ты будешь смотреть в глаза его матери? А Лю Цинцяо? Ты дал ей даже домашнее имя, защитил от остальных призраков… Справишься ли с ещё бо́льшим количеством людей? Нас, из поместья Времён года, осталось слишком мало. Мы не можем защищаться от всего цзянху, еле справились с императорскими наёмниками. Вряд ли Фэн Сяофэн снова появится в нужный момент, чтобы спасти нас. Шисюн, он — наша погибель! — гневно закричал ему в лицо Цзюсяо, стиснув руки в кулаки. — Ты обрекаешь нас всех на смерть ради… ради него?! Под конец речи Цзышу весь побледнел. Взгляд как потух. Столько лет нахождения в Долине Призраков, и за ним, кроме собратьев, больше никто не пришёл. Он никому не молился, не пересказывал в мантре заученные трактаты о добродетели, когда его избивал Хозяин Долины. И честно пытался защитить всех собратьев, геройствовал, плюнув на инстинкт самосохранения… Отразил осаду императора, когда их заключили в треугольник смерти без шанса на выживание. Множество лет Цзышу считал, что его учитель погиб, раз так до сих пор не объявился и о нём ничего не было слышно… Лучше бы он и не появлялся. Было бы не так больно. Он пожертвовал столь многим. Неужели действительно нельзя, чтобы в этом мире был кто-то... С кем он был бы просто Цзышу? Не чьим-то шисюном, учеником, хозяином, а просто Цзышу? Цзюсяо почему-то вдруг потянулся к нему рукой, как если бы увидел отражение всего этого вихря мыслей в его голове. — Хорошо. Через пару дней я уведу его, и ты больше никогда его здесь не увидишь, — Цзышу отступил назад, не позволяя коснуться. Ладонь Цзюсяо опустилась. — Сюй-гэ! Их взгляды устремились к Вэнь Кэсину, который, как оказалось, последовал за ними той же тропой. При виде него у Цзышу ком подкатил к горлу. Почему в этом мире не было ничего, кроме памяти, что принадлежало бы всецело ему? Что-то или кто-то, что можно было бы назвать своим? Пускай даже это будет заколка… заколки не было. Зато был человек. Вэнь Кэсин разулыбался, подойдя вплотную, и непринужденно обхватил его пальцы своими. Очень холодными. Надо проверить его циркуляцию ци... — Чего такие оба грустные? ...человек, которому не подходил призрак ни в каком качестве. Они — как раздробленные части разных зеркал: почти идеально похожие формой, но по цвету и трещинкам не сходились в одно целое. — Тут всегда так, Лао Вэнь. Сам не знаю почему, — пожал он плечами. Быть здесь открытым с ним, в Долине, казалось неправильным. Множество чужих глаз наблюдало. Многие строили свои выводы. Догадки. Высказывали их друг другу. Так же начиналась история Лао Мэна и Цзю-Цзю. И Лао Мэн не выжил, хотя ни единожды спасал её. Сможет ли Чжоу Цзышу? Он так устал. Призраки прекратили свои развлечения с охотой потому что знали, что за них последует смерть. Но если бы они почувствовали его слабину… Цзышу боялся предполагать. Ему нельзя иметь слабостей. Только не здесь. Лян Цзюсяо хмыкнул и, не говоря больше ни слова, пошёл назад. Глядя на его понурые плечи и спину в груди кольнуло. Как бы Цзюсяо не хотел иначе, у Цзышу будет несколько дней с тем, с кем он хотел бы быть. — Тогда пойдём и развеемся. Слышал, у вас тут много интересных трав растёт у утёса. Возможно я бы смог сделать что-то полезное тут. Вэнь Кэсин повёл его в сторону дальних холмов, за которыми они скрылись от посторонних. Было непонятно: слышал ли он их разговор или нет. Спрашивать не хотелось. Но учитывая эту явную непринуждённость, выставленную напоказ, наигранную, Вэнь Кэсин слышал в разы больше, чем Цзышу желал. Они обогнули двор перед входом в Зал Яма по широкой дуге, чтобы пройти к тропе, ведущей к утёсу. Еле спустились вниз с более гладкой его стороны. И рядом с бурной рекой, бьющейся о выступающие со дна камни, обнаружили маленькое озерцо, уходящее в пещеру. — О, там можно раздобыть немного минералов для исследований… маме бы понравилось, — Вэнь Кэсин осёкся и неловко глянул на него. — Теперь, к сожалению, не известно: как тебя воспримут в родном доме. — Как отступника, А-Сюй, — твёрдо озвучил Кэсин ненавистное Цзышу слово. Отступник. Из-за него Вэнь Кэсина наверняка заклеймили именно так. Как и всех из поместья Времён года. — Прости. Тот положил ладонь на его плечо, сжимая. — Я увидел гаснующую звезду на небе и решил, что не позволю ей померкнуть. Это был мой выбор, А-Сюй. И мне с ним жить. Просто пока непривычно. Пещера уходила вглубь, ниже уровня земли. Приходилось идти аккуратно, чтобы не свалиться в тёмную и еле мерцающую из-за прорезей в сводах воду. — О, — нагнулся травник над каким-то несуразным растением с разноцветными листьями, — это поможет восстановить баланс ци. А это, — взглянул он в сторону поблескивающего перламутром камня, — позволит стабилизировать…если я правильно помню… — «Наставления матери», да. Я в тебе не сомневаюсь, Лао Вэнь. Попробуй больше верить в себя, — пробормотал Цзышу, которому ни один из камней не давал какой-либо информации о себе только по внешнему виду. Он воспринимал их только уже в подготовленном виде: перетёртом, купленном у торговца в деревеньке у подножия, с надписью на фиале. Но вот так… Цзышу никогда не увлекался лекарским делом больше необходимого минимума. Хотя Дьявольскую Южную Звезду он теперь запомнил надолго. Наверно этот запах будет преследовать его в кошмарах. Завернув находки в рукав, Вэнь Кэсин тронул пальцами воду. — Нагретая. Возможно тут горячий источник. Для твоих костей — в самый раз. Да и при моей ране тоже будет неплохо... Давай искупаемся. — Не любитель плавать… — А-Сюй, не будь занудой! — тот уже снял сапоги и тронул пальцами ног воду. — К тому же, тут хорошее дно. Песок, мм, — Кэсин с наслаждением опустил стопу вниз. — Только ноги помочу тогда, — Цзышу тоже стянул сапоги. Вода была чуть более чем просто тёплой. С тихим вздохом Цзышу ступил в неё более уверенно, чем ранее: песчаное дно не проваливалось, но уходило по косой вниз. Кэсин спешно ослабил завязки и скинул на узенький берег ханьфу, принимаясь за пао. Стараясь не смотреть на него, Чжоу Цзышу, прикрыв глаза, думал, что жизнь могла отнять у него всё что угодно, но только не такие моменты. Их он собирался беречь так долго, как только это возможно. Плеск воды позади заставил напрячься. Собственное тело резко взмыло вверх, и Цзышу, еле развернувшись, ухватился за повлажневший чужой нижний халат. Тонкая ткань: такая невесомая грань и горячая кожа под ней повергли на мгновение в оцепенение. — Отпусти меня! Лао Вэнь! — Цзышу опомнился, когда понял, что его несли на середину озера. — Будет тебе, А-Сюй! Это полезно! Полезно в том случае, если ты не был обременён воспоминаниями, как вода пробиралась в нос и рот, пытаясь заполонить лёгкие, лишая воздуха. Вцепившись покрепче в его плечи, он замотал головой. — Ну что ты как маленький? Это всего лишь… — Я не умею плавать, Лао Вэнь, — сдавленно и со стыдом, со едва слышным всхлипом прошептал Чжоу Цзышу, зажмуриваясь. Ожидая, когда толща воды неминуемо сомкнётся над головой. Вэнь Кэсин остановил шаг и успокаивающе тихо и медленно проговорил на ухо: — Здесь неглубоко, А-Сюй. И я с тобой. Поднятая движением лёгкая волна коснулась пальцев ног, бёдер, добралась до груди. Выровнявшись, пятки соприкоснулись с песком на дне, а вода лизнула лёгким плеском шею. Чжоу Цзышу раскрыл глаза и утонул в заботливом взгляде напротив, с трудом выдохнув. Почему этот взор не отвернулся от него после всего узнанного? Почему продолжал смотреть на него так же как и раньше? Как будто всё осталось неизменным. — Всё хорошо? — шёпот Вэнь Кэсина усилил тот дурман, который витал в голове. Смотря на него, с повлажневший волосами, капельками воды на носу, Цзышу не мог не улыбнуться: это было выше его сил. — Вынужден признать, что… да. Отзеркалив его улыбку, Кэсин вдруг провёл мокрыми пальцами по его волосам, задевая шею, ухо, замирая. Эта наивность сводила Цзышу с ума. Этот травник, которого он использовал, чтобы помочь Жун Сюаню. Который считал его другом. Невыносимо было видеть радостное лицо этого раненого придурка рядом с собой. Раненного из-за того, что подставился под меч отца, пытаясь защитить Цзышу. Чжоу Цзышу ненавидел, что так хотел отринуть всё то, чего добивался, чтобы сбежать с этим травником на край света. Недолго побыв в воде, он быстро ретировался обсушиться. Вэнь Кэсин, будто сожалея о своей ранней проделке, просто молча вышел следом. Когда Цзышу развернулся, то практически врезался носом в его щёку, но в последний момент отвёл голову в сторону, задевая повлажневшими волосами. Впитывая в себя эту растерянность на его лице. Этот вид расширившихся глаз. Тихий вздох. Медленное моргание, мокрые ресницы. — Ты мой пояс не видел? — Кажется, где-то… — Кэсин быстро огляделся по сторонам, но ничего не нашёл. — Возможно он запутался в рукавах твоего ханьфу… А-Сюй… — прошептал в конце он. Его взгляд зацепился за полоску кожи под горлом, покрытую мелкими жемчужинами воды. Вэнь Кэсин сглотнул и поднял на него ещё более потерянный взгляд. Стараясь скрыть лёгкое разочарование, ощущая какое-то томное напряжение во всём теле, Цзышу поспешил к камням, где они переодевались, чтобы осмотреть всё внимательнее. И чувствовал обжигающий сзади взгляд. — У тебя красивые лопатки. — Тут же вроде не очень светло, — хмыкнул он. Неожиданно ладони легли по бокам его спины, опаляя. — Но мои руки всё ещё при мне, А-Сюй, — выдохнул Вэнь Кэсин ему на ухо, и волна предвкушающей дрожи сотрясла тело. Пальцы пробежались по выступающим через влажную ткань косточкам: не выше, не ниже. Цзышу не сумел полностью сдержаться и чуть выгнулся, почти приникая к чужой мокрой груди. — И на ощупь, могу сказать, они похожи на крылья бабочки. Пускай я плохо вижу, но всё ещё могу… ощущать. Вэнь Кэсин, будто опомнившись, отступил от него, медленно убрав руки. А Цзышу быстро нашёл пояс и начал одеваться. Они не говорили о словах Цзюсяо. Наедине всё казалось почти прежним. Подколки, забавные стишки, цитируемые Вэнь Кэсином. Хотя тут в Долине... Цзышу не знал как себя с ним вести. Опасался сделать лишний жест, бросить быстрый на него взгляд, хотя порой не мог это вообще контролировать. Лао Вэнь это замечал и сам отступал, будто между ними вмиг выросла какая-то преграда. При призраках Лао Вэнь вёл себя ещё более сдержанно с ним. Как и он сам. Нельзя было дёрнуть друг друга за руку и втянуть в спарринг. Подкалывать как ранее. Касаться. Ведь навести порядок в Долине дорогого Цзышу стоило. И лишние склоки на фоне якобы «неуважения» были совсем ни к чему.***
Один раз Цзышу увидел как Мэйлин держала Цзюсяо, тот вырывался, пока Вэнь Кэсин осматривал его ногу, а Би Синмин кусал от волнения губы. — Не трогай меня, ублюдок! — закричал яростно Цзюсяо. — Спешу тебя огорчить: я был рождён в законном браке. Многие даже говорят, что союз моих родителей был благословлён самим Небом, — держал он зафиксированную правую ногу невозмутимо, осматривая. — Господин Би, поддержите его слева, пожалуйста. Лян Цзюсяо заметил маленький светящийся огонек ци, на его лбу быстро выступил пот, а по телу прошлась дрожь страха. — Если ты что-то сделаешь, клянусь, Вэнь Кэсин, ты!.. — Цзюсяо резко побледнел и заорал. — Ты сломал мне ногу! — А сейчас я её перевяжу, и ты отлежишься суток четырнадцать, а потом начнёшь по-новой учиться ходить. Будешь следовать рекомендациям — в этот раз всё правильно срастётся. Госпожа Лю, — обратился к ней Вэнь Кэсин, и та понятливо взяла лежащую за ней пиалу. — Это — успокаивающий отвар по рецепту моей мамы, — пояснил он. — Да пошёл ты со своей матерью! — Как странно: мне говорили, что ты души не чаешь в целительнице Гу. Маме было бы обидно узнать, что излеченный ею «А-Сяо» так о ней отзывается. Но не волнуйся, я ей не расскажу: нечего её волновать словами всяких недостойных мальчишек. Цзюсяо выглядел бледнее мела. Цзышу же фыркнул, пряча улыбку: пускай Лян-шиди радуется, что на нём не испробовали сейчас иглоукалывание вдобавок. В книгах, которые он читал, говорилось, что целители обычно очень любят их применять. А Лао Вэнь… Можно было придумать много причин, по которым он хотел бы быть подле него. Оправдываться перед самим собой и другими. Но основной Чжоу Цзышу предпочитал считать смех. Вэнь Кэсин бы прижился тут со временем. Он подлечил многих в Долине после того, как его рана на спине немного затянулась. Помимо Цзюсяо, которого попросил об услуге Би Синмин, уставший от жалоб шиди на ногу, к нему обратился и Сунь Дин, и Сюэ Фан... Жун Сюань снисходительнее всех отнёсся к травнику. И, услышав мельком как они переговаривались, придя чуть раньше обычного, Цзышу узнал то, что не должен был знать. — Твоя мать не могла всего этого придумать. Такие исследования запрещены, мальчик. Я — не твой дружок, можешь хоть мне не морочить голову? На ком ты испробовал свой метод? Иглы, блокирующие течение пораженной ци, смазанные целебным составом, вытягивающим её… Никто не согласился бы испытывать такую боль ради призрачной надежды на результат и с постоянным ношением этих игл. — Один сумасшедший всё же нашёлся, господин Жун, — хмыкнул Лао Вэнь, задирая рукав. На акупунктурной точке на запястье было что-то, что Цзышу не сумел разглядеть. — Как видите… моё состояние стало немногим лучше. — А органы чувств? — Только глаз левый страдает. Но это из-за неизвестного мне яда. Всё остальное стабильно, разве что обычные техники мне недоступны. Никакое обычное оружие, вроде кинжалов, подолгу не выдерживает — зачастую ломается лезвие, трескается рукоять. За редким исключением. А вам просто надо меньше волноваться. Но привычная вам медитация не поможет. Тут нужно не расслабляться, а сосредотачиваться на том, что вас держит на плаву. На образах, а лучше — на людях. Живых. Жун Сюань, гремевший до этого новыми железными цепями в одной из отдаленных комнатушек под Залом Яма, остановился в измерении шагами помещения. — Хочешь сказать, что твои иглы будут способны справиться со мной? — У вас более тяжёлая форма искажения ци. Я думаю, что вы сможете со временем жить спокойно, но их нужно попеременно менять. Попробуйте разрушить что-то только духовной силой. Выпуская её всю без остатка. И тогда можем попытаться... Когда Цзышу зашёл, то сделал вид, что не слышал этого разговора. Если поэтому Лао Вэнь мог повторить за ним все движения, но не пользовался обычным оружием и мало полагался на ци… У него было что ему предложить взамен. Если он того захочет. Жун Сюань стал меньше буйствовать. В разы меньше. Он часто бывал раздражён и чесал запястья, а также жаловался на зудение в спине. Но Вэнь Кэсин сказал, что в его случае иглы там — необходимость. — Это ещё почему?! — возмутился тот, когда Вэнь Кэсин с размаху вогнал ему их в спину. — Чтобы сам не выдернул. Будешь артачиться — в следующий раз это будут не иглы, а крюки. — Ты точно целитель? Больше похож на мучителя. — Я — всего лишь травник. Да и моя мама бы не допустила ко мне пациентов с искажением. Но и никого другого бы ни за что не отправила лечить такое. Так что, господин Жун, вы — уникальный случай в... травнической практике. Жун Сюань на это криво усмехнулся и заявил, что никто ещё не осмеливался его сравнивать с растением. Но сам Цзышу считал, что у Вэнь Кэсина и не было других сравнений для кого-либо. Всё же он действительно был больше травником, чем кем-либо ещё. А увидев дитя Цзю-Цзю, подвывающее, его Лао Вэнь был ошеломлён. — Привет, — сказал он ему, когда во время собрания тот выпутался из рук матери и подбежал к нему. Мальчишку наверно заинтересовали вышитые на его одежде узоры. Еле заметные зелёные листья на фоне сине-зелёного цвета. Все оглянулись, а сам Цзышу, как бы не хотел отвлечься — не должен был себе этого позволять. Но всё равно улавливал его действия. И бросал взгляды в его сторону. Постоянно. — Цзю-Цзю, побудь с ними. Иди. Остальные — продолжаем. Запасы зерна собраны? Мы не должны допустить ту же ошибку, что и в прошлый раз… И всё бы ничего, если бы собрание попеременно не прерывал мальчик… и сам Вэнь Кэсин. — Какая его любимая игрушка? — Вот, — Цзю-Цзю протянула бабочку на бамбуковой ножке. Цзышу невольно на них посматривал, но всё же пропустил момент, из-за которого мальчик сказал «крылья бабочки». Правда это всё равно звучало как тарабарщина, но… это был прогресс. Не вой, а хотя бы какое-то подражание, пускай и мало осознанное. — Я понимаю… видел однажды такое, когда мама брала с собой помогать. Не опускайте руки, госпожа. Возможно он не станет великим учёным и не сдаст императорский экзамен, но знаете… не думаю, что кто-то из находящихся здесь его сдавал. Вам же нужен просто сын, который бы понимал, что вы говорите. Поэтому будьте с ним ласковее, но настойчивее. Направляйте. Учите всему, что видите. Называйте все предметы, какие попадаются. И ему вроде нравится господин Жун... Попробуйте его уговорить вам помогать. Им двоим это будет полезно. К сожалению, это всё, что я могу для вас сделать. Вэнь Кэсин бы тут однозначно прижился. И если бы слова Цзюсяо и Жун Сюаня не были просто непринятием с их стороны, то Цзышу бы постарался сделать всё, чтобы иметь возможность видеть Вэнь Кэсина тут. Но, как и говорил шиди, за ними придут. И после стычки у Долины не только Вэнь Жуюй возьмётся за меч, но и остальные, кто был тогда. Как и те, кого не было. К тому же… несмотря на очевидную пользу, Цзюсяо всё равно глядел на Лао Вэня волком. Остальные шиди, следуя его примеру, вели себя так же. Истёк месяц. Который был странным, но почти счастливым. И одной поздней ночью Цзышу позвал Вэнь Кэсина прогуляться. Они вышли за пределы Долины окольным путём: не через ворота, а через лес. Ушли вместе на достаточно большое расстояние. Заказали двойную комнату на двоих на постоялом дворе, чтобы провести время за общением. Наблюдая за гаснущими из-за рассвета звёздами из окна и тем, как подрагивала свеча на столешнице рядом. По дороге им попадались листовки, с надписью «Многоликий» и нарисованным второпях портретом, не имеющим особого сходства с оригиналом. Конечно Цзышу разыскивали. А он, без маски, просто снял комнату. — Тебя ищет вся округа. А-Сюй… думаешь, это безопасно: находится в таком приметном месте? Твои призраки… — Никто из них не станет сейчас меня искать, — он рискнул коснуться щеки Вэнь Кэсина, который подставился под его ладонь. Когда поутру призраки не обнаружат своего Хозяина — они поймут, что это значит. Цзюсяо поймёт. Как и Жун Сюань. Особенно он. Вэнь Кэсин кивнул и медленно прикрыл глаза подобно верному псу. Псу, которого он собирался оставить. «Почему именно ты и именно сейчас? Лао Вэнь… я бы всё отдал за рассветы с тобой». — Что, любуешься мной втихаря? — а сам губы растянул в такой сладкой улыбке. И ещё манерно поправил прядку волос, которая всё равно вернулась на прежнее место. Цзышу не удержался и сам ухватился за неё, скользнул пальцами к растрепавшимся волосам… и, как и когда-то ранее, в итоге растрепал их ещё больше. Тихий ласковый смех Вэнь Кэсина настолько был приятен, что Цзышу замер, немного растерявшись. Просто касаться его, не двигаясь, тоже было хорошо. Как и находиться рядом. — А-Сюй, мы уже так много выпили… Тебя не клонит в сон? — не раскрыв глаз уже устало пробормотал тот. — Ни капли, — ему пришлось подавить зевок. Было так тепло и хорошо, а ощущение чужой гладкой щеки, покорно прислонившейся к его ладони, смаривало не на шутку. «Если бы можно было просто взять и всё оставить, Лао Вэнь, я бы так и сделал». Он в очередной раз сдался. Вместо пары дней в Долине, Кэсин провёл там месяц. А он всё никак не мог совладать с собой. Взять и отпустить. Но пообещал себе, что, теперь, точно всё. Цзышу дал себе ещё один день. Ещё одни сутки, которые — как бы ему этого хотелось — лучше бы никогда не заканчивались. — Знаешь, мне кажется, будто мы сбегаем. Я бы вряд ли сейчас нашёл дорогу домой, — уже в другой, дождливый, вечер крикнул рядом Лао Вэнь, забегая с ним под крышу нового постоялого двора, в ещё одной деревеньке, находящейся в разы дальше, чем предыдущая. — Видишь, как тут всё безлико и серо? — указал уже Цзышу в комнате на дождь за окном, барабанивший по покатым крышам, на сгустившиеся тучи в небе и тёмные силуэты домов, из невидимых окон которых мелькали неуверенные огоньки света. Дорогу к постоялому двору, где они находились, размыло: та превратилась в кашицу грязи, смешиваясь с такой же загрязненной, уже не кажущейся даже зелёной, травой. Глядя на этот вид Кэсин застыл, а потом Цзышу почувствовал его руку на своей. Травник Вэнь не глядел никуда, кроме удручающего вида за окном, и, почему-то вдруг, как-то ностальгически улыбнулся. — В плохую погоду же трудно выдвигаться в путь, верно? Хоть на лошади, хоть с цигуном. Не поняв, почему тот спрашивал такие очевидные вещи, он кивнул. — В таком случае, — Кэсин обернулся на него. Он стал ещё красивее чем был, когда они встретились десять лет назад. Эти заколотые неизменным, теперь, нефритом волосы, высокий уже рост, губы, приподнявшиеся самую малость вверх... И взгляд. Доверяющий и этим пронзающий. Внутри Цзышу что-то сделало болезненный импульс о грудную клетку, — хоть безликая, хоть серая: мне очень даже нравится такая погода. Не найдя нужных слов, он переплёл их пальцы вместе. Они потом вновь смотрели вдаль, пока не стало слишком холодно стоять так у распахнутого окна, и пока начавшийся ливень не стал бить по косой, попадая яростными каплями в лица. Когда Вэнь Кэсин заснул, Цзышу всё ещё не спалось. Почему-то сон вообще последнее время, что они находились вместе, к нему не шёл. Но сейчас ему и нельзя было просто спать. В Долине всё казалось в чём-то временным. И дни текли по-другому: находясь там думалось, что это всё не навсегда, что стоило потерпеть, ещё немного, ещё чуть-чуть, и можно было бы... Что-нибудь. Но там многое себе нельзя позволить. Смотря на безмятежно спящего Вэнь Кэсина, облокотившегося на него, обнимающего, Цзышу больше не думал, что жизнь проносилась мимо. А стоя с ним рука об руку и чувствуя летящие в лицо капли дождя, которые потом были стёрты его горячей ладонью — он ощутил наконец-то себя по-настоящему живым. Чжоу Цзышу тихо выпутался из этих рук, которые хотелось держать в своих. Надев тонкую, как волосок, маску, изменившую черты лица, заколов чем-то, что было под рукой, второпях волосы, он ушёл не оглядываясь, и поспешил прочь. Лао Вэнь плохо ориентировался на местности. По задумке Цзышу, тот не должен был найти пути обратно, как бы не старался. Или, как минимум, совсем не скоро. Он так сильно пророс в его сердце, Цзышу был отравлен им. Но ему нельзя было иметь слабостей. Нельзя было прорастать в этого человека и позволять ему делать это с собой. В дороге ему мерещился запах трав, исходящий от волос Вэнь Кэсина, а пальцы ощущали фантомное тепло его щеки.***
Поутру Вэнь Кэсин обнаружил прямо на кровати записку. Рядом лежал комплект чистых чёрных одежд взамен тех, что промокли. И меч в гибких ножнах. Попытавшись быстро собраться за А-Сюем в путь, Вэнь Кэсин понял, что не мог найти свою заколку. А оставленный, видимо случайно, Чжоу Цзышу шнурок ему не подходил. Левый глаз полыхнул огнём боли как никогда ранее. Расплывающиеся перед взором иероглифы заплясали как огни свечей прошлым вечером:«Давай останемся незнакомцами, Лао Вэнь. Теми людьми, кто однажды если и встретит друг друга, то пройдёт мимо. Прости, что потратил твоё время зря. Что был плохим другом. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо».