Начало вращения

Старый храм был полон кучки мерзко пахнущих варваров и их утвари. Эти неопрятные свалявшиеся одежды, грязные медные тазы. Нечто, отдаленно напоминающее кукол, сделанное из ивовых прутьев… они даже алтарь своему богу возвели тут. Там, где следовало поклоняться кому угодно, но не плебейскому божку. Выбеленные когда-то стены по низу были тёмными. Запачканными. Запятнанными. Свитки с мантрами лежали разбросанные. И это был план Ци-эра? — Уничтожить здесь всё, — Хэлянь Чжао было противно даже смотреть на них. На их пищу, быт. На традиционную для их народа вышивку. Нельзя было устраивать гонения на бывших врагов Великой Цин. Но даже самые малые ростки мятежа нужно вырывать из земли. Чтобы они не разрослись. Хэлянь Чжао послушался своего предчувствия, бьющего военным барабаном по венам. И оно, который раз, не подвело. Дикарка рассказала ему о храмах и, едва услышав о таком, он сначала не поверил. Но обязан был проверить. Отправив Чжо Сылая и его сподручных на разведку, отправив мелкую дикарку, принесшую сведения, дальше за шпионить за Ци-эром, Хэлянь Чжао не прогадал: он нашёл подтверждение своим подозрениям. Прибыв на место с солдатами — захватил этот храм и лично перебил пару сопротивляющихся. А подконтрольные ему люди принесли найденные планы территорий столицы, записи о смене постовых, расположение сигнальных башен… Оставалось всего ничего до полноценного восстания. Скорее бы оно не увенчалось успехом. Наньцзянских выкормышей тут мало находилось. Но… это был полноценный бунт. И позор для всего императорского рода. Деньги, выделенные Министерством Доходов на найм художников для поисков сбежавшего варвара и на само расследование, не приведшее к какому-либо внятному результату... Вот куда они девались. Он грешил на Хэлянь И, считая, что тот связывался с Поместьем Секретов для тихого и незаметного удара исподтишка. Перетасовка чиновников, если бы братец И сумел взять их горло страхами, была бы неизбежна. Но тут уже грозила опасность для великоцинского народа. Их народа. И это было непростительно. Мерзко. — Ваше Высочество, а они? — чиновник Чжу из Министерства Наказаний указал на сжавшихся в уголке. Собственное сердце давно очерствело. И глядя на тех, кто сейчас дрожал в углу захваченного храма, он не испытывал ничего, кроме гнева. Гнев всегда был для него ведущей силой: в бою он придавал ему выносливости, в политических делах — твёрдости. Сам Хэлянь Чжао никогда не ожидал, что кто-то мог дать обосноваться врагу прямо под столицей. Что кто-то решится кормить его, поить, давать обещания, строить с ним планы по захвату. И что именно его брат посмеет участвовать в подобном. Преданы ли эти доходяги ему? Вряд ли. Хэлянь Чжао знал, что любого можно было подкупить. Но этих он не будет даже пытаться. Хэлянь Ци посмел. Посмел показать своё лицо, и оно было отнюдь не драконьим, а крысиным. Позволить врагу, которого их род убивал, чьи семьи калечил, вот так строить планы, чтобы обескровить свой собственный дом? Хэлянь Чжао — сын Великой Цин. Все реки — как вены, все земли — как плоть. А гниющую конечность в полевой лекарской палатке отрубали и прижигали. Как можно было дать варварам решать судьбу их трона?! — Всё — значит всё, чиновник Чжу. Вы плохо понимаете приказы? — Никак нет, Ваше Высочество! — тут же бодро отрапортовал тот, а первый принц прикрыл ненадолго глаза. Но перед ними всё равно всплывали образы. Варвар, который был в цирковой труппе. Заключённый на самом защищённом уровне тюрьмы. Их полные жаждой отмщения взоры преследовали его теперь даже наяву. Даже здесь. Они могли умереть, сгинуть, вернуться на свою захудалую родину… Но он чувствовал их незримое присутствие здесь и сейчас. Как и бой барабанов, как трубление рогов, как и эту неприятную, труднопроизносимую речь, что он едва понимал, но общий смысл улавливал. Его боялись. Ненавидели. Желали ему смерти. Проклинали. И просили существо Цзя Си обрушить все проклятия, которые только имелись в мире, на его голову. Они просто не знали, что он уже был проклят. Судьбой, богами, собственным отцом-императором, братьями. Хэлянь Чжао горько усмехнулся. Он всегда был в бою. Бой был его жизнью и смертью, его воздухом, его удушающей петлёй. Не мог жить без него, но постоянно находиться в нём практически без передышки — выматывало. Менялось только место битвы, её правила. В Наньцзяне правил не было. Точнее, они были не такими, как сейчас. Что собирался предпринять этот недостойный император, когда над их головами нависла такая угроза? Когда один из принцев затеял явный мятеж? Будь на месте Хэлянь Ци тот же Хэлянь Чжао… Всё закончилось бы довольно молниеносно. Но он — не изнеженный как Ци-ди. Не столь кроток, как И-ди. Его можно было отправить заниматься армией, можно было кинуть на передовую. Многие считали, что это была только инициатива Хэлянь Чжао — пойти много лет назад войной на Наньцзян. Но нет. Это было одобрено Его Величеством. Может тот и не знал, почему именно умер Фэн Юаньцзи. Но без императорского дозволения, его печати-указа, никто из армии бы не пошёл с мечами на ядовитые земли варваров. Хэлянь Пэй одобрил это. Пускай это было не очень выгодно для Великой Цин, ведь земли Наньцзяна им ничего не давали... Он позволил это. Император вручил управление югом ему и, соответственно, Наньцзяном и разборками в нём. Ведь, случись что, так меньше претендентов на трон. Меньше склок. Ци-ди бы потом прогнулся под Хэлянь И, потому что никогда не осмеливался на прямое противостояние. Это подтверждал и пример самого Хэлянь Чжао: видя у него поддержку, Ци-эр только и мог, что плести клубок интриг. Но запутанных, душащих, давящих, опутывающих подобно крепким паучьим сетям. В императорском дворце нет места родственным чувствам. Именно поэтому Хэлянь Ци связался с варварами. Когда армия оказалась в руках старшего брата, средний решил устроить смуту в их стране. И этому необходимо было помешать. Не для Хэлянь Ци он приказывал убрать Фэн Юаньцзи. Не для Хэлянь Ци захватывал Наньцзян. И не для того, чтобы его земля, восставая из пепла, задушила их своими ядовитыми тварями, отравила неизвестными им растениями. «Ци-эр… Ты сам меня вынудил», — он мог спускать ему козни, перетасовки в чиновничьем управлении. Но ручкаться с наньцзянскими псинами… Огонь гнева, бурливший в венах, звоном невидимых мечей, стаей кричащих в ушах воронов над павшими, которых он никогда не считал, но которых видел в Наньцзяне, разросся с новой силой. — Заприте двери, — раздался его сухой приказ чиновнику Чжу, который, махнув рукой, одобрил его к выполнению созванными солдатами. Связанных пленников оставили ютиться внутри. Отобрав факел у одного из прислужников, Хэлянь Чжао поджёг всё, что только могло гореть. Смотря на серо-чёрное пламя его сердце разъедало мерзкое чувство несправедливости. Его самого бы приговорили к смерти. И только потому, что он был принцем, в качестве одолжения предложили бы на выбор яд или шёлковую белую ленту. Но к Хэлянь Ци и Хэлянь И были бы милостливы. Всегда так бывало, что именно ему, старшему сыну, доставалось больше упрёков и меньше снисхождения. Он сам затянет невидимую петлю на горле Ци-эра настолько сильно, насколько это возможно. Не за себя. За Великую Цин.

***

Взгляд второго принца был мечущимся после обвинений Хэлянь Чжао. — Отец-император! Эти обвинения ложны! Поверьте мне, Ваше Величество! Хэлянь Пэй скосил взгляд на среднего сына, и только боги знали, чего тому стоило не дать сорваться с губ непоправимому. Но не сорвалось. Не сорвалось! Сколько несправедливости видел это тронный зал? Жемчужина-шар стоически висела на своём месте, прямо над головой Хэлянь Пэя. Едва видно покачиваясь. Дорогие одежды чиновников, самих принцев, императора… Всё это — данная им при рождении роскошь. И она не оправдывала себя. Родившийся с золотой ложкой во рту Ци-эр точил варварские мечи, чтобы воткнуть их в спину своим родным, своему народу. А Хэлянь Пэй… Даоса Ли приволокли под ноги императору. Простое одеяние белого цвета уже было заляпано чем-то грязным, хотя сопротивляющегося даоса просто волокли по полу. Здесь всё было грязным. Красивый лоск снаружи прикрывал гнилое нутро. Поджав губы, Хэлянь Пэй посмотрел на Хэлянь Чжао, и тот ощутил холодок по коже. «Лучше бы это был ты» — это не было сказано впрямую, но Хэлянь Чжао знал, что именно об этом и думал Сын Неба. Хэлянь И выступил вперёд, заставив замереть всех. Переведя взор на него, Хэлянь Пэй вопросительно поднял брови. — Ваше Величество, я считаю, что второй принц был обманут беспринципным даосом. Второй брат всегда был предан Вам. Он не посмел бы… При самом императоре никто не решится наговаривать на принца. Тем более бывший наследник, которому обломали крылья. Поэтому Хэлянь Чжао, не дав договорить младшему брату, сделал шаг вперёд. Он не хотел позволить так просто Ци-эру уйти от наказания. — Возможно Его Высочество и прав. Но кто дал дозволение даосу Ли распоряжаться имуществом того храма и других? Кто наделил его этой властью? Кто не проверил, кто именно собирался пользоваться храмом? Это было целиком и полностью в ведении второго принца. Ваш первый сын разобрался с мятежниками и устранил непосредственную угрозу, Ваше Величество. Но зачинщики всё ещё тут. И они должны понести наказание. По закону Великой Цин…. Хэлянь Пэй яростно вскочил с трона, императорская шляпа быстро качнула своими разноцветными бусинами. Хэлянь Чжао замолк. Это решение должно быть за властителем. И как жаль, что такой человек, как его отец-император, был им. — Что ты предлагаешь, Чжао-эр?! Хэлянь Пэй знал, чего он хотел. И, осмеливаясь приподнять из поклона голову, Хэлянь Чжао встретил драконий огонь в его глазах. Нацеленный именно на него. Желающий испепелить до тла. — Позвольте… — вмешался до этого отмалчивающийся Цзин Бэйюань, выходя из-за спины третьего брата. «Сладкая парочка», — неприязненно отвёл от него метнувшиеся глаза он. — Учитывая, что это уже не первый проступок Его второго Высочества, что его люди отличились и в деле Времён года, мешая расследованию, складывается определенная закономерность… Этот князь просит справедливого суда, — Бэйюань склонился, и за ним потянулись остальные чиновники. Хэлянь Пэй дикими глазами глядел как они завывают и просят его… о чём же они просили? Этого не было озвучено, но единственные варианты: отречение от Хэлянь Ци и его заточение или же казнь. Удивлённо глянув на Бэйюаня, Хэлянь Чжао увидел его лёгкий кивок в свою сторону. Кажется, партия наследного принца в этом витке противостояния здесь всё же была на его стороне. Просто князь Наньнина перетянул весь гнев правителя на себя. Оставляя образ третьего брата непогрешимым в глазах его царственного отца. Хэлянь Ци, поняв, к чему всё двигалось, стал просить о снисхождении, заверять в своей непричастности. Даос Ли же начал пытаться свалить всю вину на своего господина: ему самому терять уже было нечего. — Это именно второй принц приказал бедному даосу связаться с тёмными шаманами Наньцзяна! Это он! Он хотел захватить столицу! Хэлянь Чжао разочаровался. Потому что отец-правитель приказал увести даоса, который с каждым вырывающимся из него словом всё больше топил своего господина. — Даоса, за измену, казнить. Второй принц... Пожизненное заключение будет ему уроком. А теперь оставьте все Нас. Сегодня больше не будет никаких собраний, — махнул император на них рукой, стараясь не смотреть на среднего сына. Он снова его защитил. Набат бил в ушах всё сильнее. Лицо Ци-эра, быстро вскинувшееся вверх на правителя, засветилось робкой надеждой. Когда тот не усмехался, не кривился, то был похож на нежное создание. Почти ангельское. Совсем невинное. Хэлянь Чжао скрипнул зубами. Одним из первых Хэлянь И сделал надлежащие три шага назад не поворачиваясь, и только потом двинулся в сторону выхода. Цзин Бэйюань, зачем-то выждав время, тоже направился туда же, как и остальные. Хэлянь Чжао, невольно последовавший сразу за ним, задумался, смотря на его прямую спину, маячившую впереди: неужто что-то их всё же развело по разные стороны? Потому что младший брат даже не глядел, как бывало ранее, на Наньнин-вана. А сам князь… — Ваше Высочество сегодня держался очень хорошо. Спасибо, что защищаете нашу землю, — развернувшись вдруг, остановился тот посреди коридора. Уже зная, что эта за змея, Хэлянь Чжао не стал пускаться в расшаркивания, а сам сделал ответный бросок. — Как и Наньнин-ван, — усмехнулся он и, видя непонимание, продолжил: — вы тоже сегодня отличились. — И всё же, самая основная работа досталась вам. «Работа»? Это была его жизнь. Жизнью стало выуживать сведения о других братьях, о наньцзянских псах, подставлять, перебрасывать чиновников из одно министерства в другое, захватывать ещё больший кусок власти, ещё больший объём. Но его тошнило. Выходка Ци-эра была как кость в горле. Ведь, несмотря ни на что, Хэлянь Чжао в своих делах никогда не желал обескровить Великую Цин. Пара тройка людей, столько-то лошадей — да, они бывали пущены им в расход. Но представить, что однажды дворец будет пылать огнём, что его ворота будут пробивать тараном, что наньцзянская воинственная речь будет снова звенеть в ушах — он такого не хотел. А благодаря Ци-эру это чуть не случилось. В темнице, куда доставили второго принца, было всё как и должно. Видимо, чиновники Министерства Наказаний, предполагая, что Хэлянь Чжао пойдёт проверять, заключили Ци-эра даже в колодки, как тем же наньцзянским бывшим воинам. Исключением был разве что один… Хэлянь Чжао глянул на пустующую теперь камеру, про себя выругавшись. Тот был только в верёвках. Он сжалился над стариком, а тот сбежал. Ещё бы понять: как. У Ци-эра не было окна. Оно располагалось в камере напротив маленьким прямоугольником в вышине и освещало его надломленную фигуру. Рядом бредущая шпионка Сян склонилась, держа на подносе еду для преданного ею господина, и осталась позади Хэлянь Чжао, дожидаясь его указаний. — Пришёл поглумиться, старший брат? — Хэлянь Ци углядел его приблизившуюся фигуру. С него сняли все те шелка, что он носил, сапоги, заставляя мёрзнуть, оставив только нательные одежды. Какая могла быть роскошь в подобном месте? В детстве Ци-эр был крайне вредным ребёнком. Таскался всегда за старшим братом поначалу, но потом обиделся, что тому с ним было неинтересно. И нашёл себе новые развлечения. Пытался донимать потом и родившегося Хэлянь И. Но как появился Бэйюань, которого почему-то стали воспитывать при дворе в обход обычных правил, и с ним перестал находить общий язык. Плачущий при виде Ци-эра Бэйюань вбил клин между средним и младшим братьями. Брошенный всеми Ци-эр… лезущий из кожи вон, чтобы заслужить милость отца, внимание братьев, но рано понявший, что не дождётся ни доверия, ни любви. И ожесточившийся. Хэлянь Чжао сам не знал, что его дёрнуло сунуться сюда. Он махнул рукой дикарке, и та, чуть не споткнувшись, подошла и просунула еду в промежуток металлических прутьев. — А ты… Сян-эр… Маленькая лживая тварь! — Хэлянь Ци лягнул ногой посудину, и пресная похлёбка выплеснулась дикарке прямо на руки, обжигая. Та тихо вскрикнула и шарахнулась назад, врезаясь спиной в Хэлянь Чжао. — Малышка Сян, второй принц сейчас, видимо, не в настроении принимать ужин и оценить нашу доброту, — схватив за локоть, Хэлянь Чжао заставил её отойти подальше. Покрасневшие ладони были грубоватыми от постоянной работы, с множеством маленьких ранок. Должно быть, это было очень больно. — Значит, благодаря ей… Братец Чжао, помяни моё слово, она тебя предаст так же, как и меня! Ты окружён клубком змей и крыс, и то, что сделал со мной, даром не пройдёт! — Ци-ди, — Хэлянь Ци вздрогнул от этого обращения, и поднял на него полные ненависти глаза. Хэлянь Чжао же вдохнул поглубже. «Ненавидь меня, Ци-эр. Возможно, не устрой ты всё это, то в будущем я бы пожаловал тебе какую-нибудь незначительную должность, и ты мог бы прожигать жизнь в своё удовольствие и дальше», — видя родного брата здесь, Хэлянь Чжао не мог определиться, что было хуже. То, что Ци-эр был тут? Или если бы висел на виселице? Сам он был бы с затянутой на шее петлёй от императорских тайных палачей. Они бы забрались к нему в покои и душили бы, пока губы не посинели. А Хэлянь Пэй бы в соседней комнате слушал его предсмертные хрипы. Или ему бы просто отрубили голову при всех, зачитывая список прегрешений и заставив опуститься на плаху... И то и другое для него самого было бы позорной смертью. Пауза слишком затянулась, и лицо Хэлянь Ци приобрело то же выражение, что и всегда: насмешливое. Черты исказились, сделав его похожим гордую, взлохмаченную хищную птицу. — Что, Чжао-дагэ, — прохохотал он, глядя исподлобья, — тебя неожиданно мучает совесть за родного брата? Тот же, отступив на полшага, снял с себя тёплый плащ и кинул ему между прутьев, покачав головой: — Такое отребье как ты мне не брат. Когда он выходил за двери тюрьмы, то услышал как Хэлянь Ци, поджав под себя ноги на полу и обнимая колени, прикрывая их от холода плащом, пробормотал в пустоту: — Ты тоже сгниёшь в Диюе, Чжао-дагэ. Мы все там окажемся. Служанка шла рядом не поднимая головы. Совсем молчаливая, что было совсем непривычно. Дикарка должна была быть шумной, бойкой, путаться в словах и нести свою глупость как можно более громко. Ему стало не по себе. — Возьми мазь из моих покоев и смажь руки. Заодно подашь лекарство. — Да, господин-принц, — запнулась она и продолжила свой шаг. Он наблюдал, как она втирала эту пахнущую травами субстанцию, как тихо вздрагивала, когда касалась самых болезненных мест. И ненароком вдруг подумал, что надо бы навестить жену. Хэлянь Чжао уже не помнил, когда входил в её покои и просто спрашивал как прошёл её день. Давно не видел детей. Собственные отпрыски забылись совсем, стёрлись из памяти. Они наверно ненамного младше этой девчонки, что вхожа в эти покои. — Дай сюда, только всё испачкаешь, неумеха, — забрал у неё он мазь и принялся втирать в эти грубые пальцы. Держали ли они когда-нибудь наньцзянское оружие? Сколько за день перемалывали трав? Как часто втихаря скользили по столбцам иероглифов в книгах Хэлянь Ци, чтобы потом их пересказать Чжо Сылаю или ему самому? Девчонка попеременно шипела от боли, но рук не отнимала. И через пару мгновений отдала лекарство, когда он отпустил её. — Вам всё так же не помогает оно, Ваше Высочество, принц? Эта служанка может попробовать другой рецепт… — Скажи сразу, чего ты хочешь, — он забрался на кровать, скидывая обувь. Такое участие от этой дикарки… Просто так ничего в этом мире не бралось и не уходило в никуда. Всему должна была быть причина. — Проси что хочешь, и если это возможно — ты это получишь, за свою верность мне. Вошедший Чжо Сылай застыл, когда на него кинули долгий взгляд. Хэлянь Чжао вздохнул. — Проходи. А ты, — снова обратился он к служанке, — говори. — Я слышала странные слухи в народе, когда возвращалась сегодня днём. О мстительном духе, что ходит в дома, и живущие в них либо лишаются жизни, либо языка. Этой слуге страшно за брата и остальную семью, и она хотела бы проведать… Стукнув с силой по борту кровати, отчего тот треснул, Хэлянь Чжао оборвал тихую речь. — Никто не уходит со службы тогда, когда желает, Сяо Сян. Сылай, — позвал он первого советника. — Ты что хотел? — Мой господин, чиновник Чжу спрашивал, оставить ли условия содержания второго принца прежними после вашей проверки? Или, всё же улучшить… — «Улучшить» что? — раздражённо спросил он, и Чжо Сылай сглотнул. — Он хотел обречь нашу страну на варварские колья и сабли. А мне делать ему снисхождения и просить выделить перину? Или прислать мальчика для утех? Пойдёшь сам вместо него? Первый советник яростно замотал головой, стараясь не выдать своего отвращения от самой мысли. — Сделайте так, чтобы он пожалел, что родился на свет. Ци-эр сегодня решил не есть ужин. Так пускай еду подают только раз в сутки. Но без пыток. — Но тогда он может покончить с собой, Ваше Высочество, — Чжо Сылай нервно глянул, на что его хозяин посмотрел так, что у того волосы на теле встали дыбом. — Он должен умолять об отрезе белого шёлка. Это именно то, чего я хочу. А теперь бери Сяо Сян, пускай тебе помогает дальше с делами. Оба слуги, колко переглянувшись друг с другом, остались недовольны его решением. Чжо Сылай, положив руку на плечо, выпроводил дикарку из покоев. Уже за закрывающимися дверями было слышно, как та, явно теперь не стесняясь, заехала ему по лицу. — Руки, советник Чжо, можно сломать, и эликсирами это не лечится! — Как и твоё упрямство, чертовка! — каким-то искаженным голосом крикнул ей вслед Чжо Сылай. Хэлянь Чжао надеялся, что она вдобавок ударила его и в пах. Как выглядел Цзя Си? Чьи черепа лежали на его помосте? Почему собственная голова трещала как от ударов? Почему лицо Варвара из цирковой труппы, за которым он так долго охотился, казалось яснее в огне свечей какого-то забытого Поднебесной каменного зала? Звон и бой нарастали. Били по ушам всё сильнее. А неясная, закутанная в тёмное ханьфу мужская фигура с высокой шапкой на голове, стоящая перед Варваром, вдруг повернулась передом: она держала в руках тяжёлую цепь, будто поглощающую весь и без того неяркий свет. Даже не покачнувшаяся при развороте массивная шапка, при одном только взгляде, вызвала неприятный могильный холод. «Пришёл твой час» — сообщали на ней иероглифы. Тихо вскрикнув, прижав руку к груди, Хэлянь Чжао распахнул мечущиеся глаза в тёмный потолок. Пытаясь понять, где он находился. В постели ли? Или на жертвенном помосте того каменного зала?