Начало вращения

Вид раненой спины А-Сина, уводимого какой-то женщиной из Долины Призраков, резал тысячей мечей по сердцу. Подняв Цюмин, обагрившийся кровью сына, Вэнь Жуюй с трудом мог держать его в руках. Но, быстро оценив по-новой ситуацию, принялся преграждать путь к закрывающимся воротам для эмэйских служителей на пару с Хуайчжаном, давая призракам увести своего ребёнка. Видя их помощь ему, он не мог оставаться на стороне тех, кто на них нападал. Жуюй уже ранил Вэнь Кэсина. Свою плоть и кровь, оберегаемое им с А-Мяо дитя. Закрывшиеся ворота скрипучим движением словно рубанули мечом между тем, что было ранее, и тем, что стало сейчас. Представители школы Эмэй, как и пара других, глядя на неприступный вход, защищаемый лучниками, целившимися прямо на них, стали медленно расходиться. Пытаться взять Фэнъя штурмом у них бы сейчас не вышло такой малой группой. И они благоразумно отступили. Но явно не собирались пускать ситуацию на самотёк. Вэнь Жуюй не знал, что делать. Он не был готов к тому, что, найдя дочь и потеряв её, лишится ещё и сына. Его, двинувшегося прямо под натянувшийся чей-то лук, оттащил назад Цинь Хуайчжан. — Там мой ребёнок! Как ты не понимаешь?! — Именно я тебя сейчас понимаю лучше, чем кто-либо ещё, — лицо развернувшего его к себе Хуайчжана было полно и радости, и смятения, и ожившей надежды, которая практически угасла, и решимости, стойкости. Но он нашёл своё детище, в то время как Вэнь Жуюй, кажется, потерял. — Ты должен предупредить Старейшину Долины и Гу Мяомяо. Не время впадать в уныние. Ты понимаешь, что, если ничего не сделаешь, если будешь безвылазно тут торчать или пытаться прорваться внутрь, — герои школ просто устроят облаву на призраков? И твои земляки им будут в этом помогать! Понимаешь?! Цинь Хуайчжан тряхнул Жуюя за плечи, и наверно только это немного привело его в чувство. — А-Мяо… — он вновь глянул на ворота, за которые призраки увели сына. Жуюй не знал причин, которые заставили его защищать Хозяина Долины Многоликого. И... как ему рассказать А-Мяо о случившемся? Почему А-Син вообще был тут, когда должен был быть дома? Ранее ему никогда не приходилось ничего не скрывать от жены. Но как она отреагирует на это? Он помотал головой. Нет, что бы там ни было, Вэнь Жуюй не верил, что сын мог добровольно и без весомой причины связаться с самыми проклинаемыми выходцами цзянху. — Почему ты кинул Многоликому свой меч, Хуайчжан? — спросил он первое, что пришло в голову. — Почему он называл тебя своим мастером? — Потому что он — первый ученик поместья Времён года, Чжоу Цзышу. Тот, кого я не чаял когда-нибудь ещё увидеть. Для кого-то он, может, и Многоликий, но для меня он всегда будет моим А-Шу… — пелена непролитых слёз заволокла взор старика, и Вэнь Жуюй отвернулся, чтобы того не смутить. Он не сберёг Гу Сян. Их маленькую девочку. Не знал, куда она пошла, хотя, видят боги, обошёл все ближайшие деревни, опросил всех, кого только мог, но так и не узнал, куда та направилась. А теперь сын... Если бы он был рядом… Старейшина Долины Целителей вряд ли ему поможет, но Вэнь Жуюй старался об этом не думать. Распрощавшись с Хуайчжаном, взглянув уже потом в глаза Гу Мяомяо, видя её расстроенный вид — она всегда тонко чувствовала его собственное состояние, была словно зеркалом, отражающим его — он сумел немного выдохнуть и перевести дух. Его драгоценная супруга, её благословенные богами руки, — к которым он при встрече, ещё не вымолвив и слова, моляще и покаянно приник — всегда поддерживающие его, её светлый лик… Нельзя было ей не рассказать, хотя малодушно хотелось поступить именно так. Но его Мяомяо должна знать. — Значит, А-Син ушёл… — выслушав, она не подняла крика, хотя и пошатнулась, услышав обо всём произошедшем. — Мы пойдём к Старейшине, как и советовал мастер Цинь. Собирайся, Жуюй. Видеть их откровенно были не рады. Как если бы они были прокажёнными, разносящими чуму одним своим появлением. Вэнь Жуюй прихватил с собой меч и честно надеялся, что его не придётся обнажать. Даже держать в руках Цюмин теперь казалось неправильным. Ранее он поднимал его только на врагов, хотя в разы чаще — на тренировках. Но когда дорогу перегородил собственный сын, а он уже не мог остановить технику «Восемнадцати касаний» … Жуюй понял, что что-то в его картине мира сложилось неправильно. Так не должно быть: чтобы отец пронзал мечом сына, чтобы братья шли в бой друг против друга. Да, слухи о Многоликом ужасали. Он уже убил старого Юя, из-за чего школе Хуашань пришлось преждевременно выбирать нового главу. Расправился с Гао Чуном, и это было поистине жестоко. Жуюй не видел места, где это произошло, не видел тела главы Гао, у которого недавно родилась дочь. Но по слухам, изредка доносившимся до их селения, Многоликий приказал своим призракам обрушить на него множество деревянных балок во время второй своей вылазки. Погрести его под ними. И тот, несмотря на высокий уровень владения боевыми искусствами, скончался на месте. Теперь же он убил учителя школы Эмэй с горы Эмэйшань. Просто, быстро и резко, свернув ему шею, что понял Жуюй едва взглянув на него, оплакиваемого учениками. Такая скорость и изворотливость пугали и не вызывали желания даже задуматься об истоках мотивов, по которым Многоликий убивал. Но больше его ужасал отчаянный крик «А-Сюй, беги!» и собственный меч, пронзивший спину юнца, которого, казалось бы, совсем ещё недавно, он таскал на спине. Который ни с кем, кроме названой сестры, не сближался. Который сторонился новых людей, побаивался взрослых, но тут, вдруг, бросился на выручку этому призраку. Подставился сам под меч. И вошёл потом в Долину Призраков. Хотелось очистить своё оружие и сделать всё возможное, чтобы оно только защищало, но никогда не убивало. Ведя скромную жизнь целителя и живя бок о бок с целительницей уровня его драгоценной супруги невольно учишься ценить человеческую жизнь. И у Гу Мяомяо было то оружие, которого, возможно, порой не хватало ему самому. — Мы уходили много раз, Жуюй, чтобы не вредили нашим детям. Кэсин теперь на территории Фэнъя, и его заклеймят отступником, в этом нет сомнений. Но... призрак или нет, А-Син — всё ещё наш сын. Наверно только после этих слов у него отлегло от души. Старейшина Долины был удивлен их появлением. И хотел снова начать говорить, что, конечно, поможет, но… — Глава, у вас два выхода: или вы действительно помогаете, или я просто уйду отсюда насовсем. Вы и так лишили меня звания первой целительницы, но я не отказалась от обетов, которые давала при обучении. И лечила всех подряд, невзирая ни на что. Но если наши земляки пойдут против призраков, то я их лечить не буду. А вас на всех не хватит: вы уже вошли в пору увядания. — По заветам целитель обязан помогать всем и каждому!.. — Тогда я их осознанно нарушу. — А-Мяо! — Простите, глава. Но в этот раз я вам не подчинюсь, — его драгоценная была непреклонна. Мази, изготавливаемые ею, пользовались большим спросом. Несмотря на лишение звания первой ученицы, целительницу Гу продолжали уважать и почитать. До сих пор писали о ней в современных сборниках и относили чуть ли не к мифическим людям их поколения. Воспевали оды её уму, таланту, красоте. Многие в своё время проклинали Вэнь Жуюя последними словами за то, что когда-то именно ему посчастливилось удостоиться чести откинуть алый свадебный шёлк с её волос. Что именно он, подобно игле, застрял в её сердце, не взирая на множество более выгодных предложений о женитьбе. Но всё было совсем не так. Именно она, своей непосредственностью, умом, в чём-то дерзостью, покорила его. Стоило ей взглянуть… и всё, не было больше целителя Вэня и мечника Цюмин с легендарной техникой «Восемнадцать касаний Света осени», которая всколыхнула когда-то умы школ. Был просто несчастный влюблённый юноша, который не мог вымолвить и слова в присутствии молодой целительницы, окружённой опадающими лепестками дерева персика при первой их встрече. Который потом выучил пару стихов, надеясь её впечатлить, а та, смеясь, сказала, что лучшим подарком ей будут не рифмы, а ядовитые растения. Он обжёг все руки, но принёс ей нужную охапку трав и та, охнув, нанесла потом ему мазь, причитая: «Ты, господин Вэнь, та ещё чума». И выдала ему затем перчатки, а он всё больше и больше хвостом увивался за ней, улавливая каждый, брошенный на него, благосклонный взмах её ресниц. Если бы она сказала, что ему нужно кланяться ей как императрице, и тогда она будет с ним, — он бы это сделал. Но этого не потребовалось. Хотя и по сей день драгоценная супруга вызывала в нём восторженный и нежный трепет. Так было и сейчас, когда парой слов она поставила на место Старейшину и не оставила ему даже иллюзии выбора. Многие годы Старейшина лавировал между жителями Долины Целителей, управителями провинций, изредка — императорским двором. А Гу Мяомяо... В конце концов не удивительно, что её наставник сдался ей: она была и остаётся лучшей из его учениц во всех отношениях. Кинув взгляд на Вэнь Жуюя, выходя из своего дома вслед за Гу Мяомяо, Старейшина ему удручённо кивнул. То ли понимал всю безвыходность своего положения, то ли действительно проникся пылкой речью. «Если бы понадобилось, сын, дочь, я бы всё отдал, чтобы вы были счастливы». Тронув ладонь своей драгоценной, наслаждаясь теплом её пальцев в своих, он чувствовал, что их сердца едины в этом порыве. — На моей душе неспокойно, Жуюй, — сплела Гу Мяомяо их руки воедино, — я буду дома, а ты возвращайся обратно и следи за ситуацией. Мы не уберегли дочь, так давай приложим все усилия ради А-Сина. Он, дурной такой, всё время переживал, что мы исчезнем или с нами что-то случится. Проверял постоянно, дышим ли мы, когда спим... Но совсем забыл, что мы тоже боимся его потерять. Не только на нас с тобой покушался когда-то давно глава Чжао. Чжао Цзин так же хотел отобрать его у нас! Одна воля, слияние сердец и разумов… Возможно действительно их встреча была ниспослана свыше. Они зачастую понимали друг друга без слов. Остановившись, поднеся её ладонь к губам, он приник к ней, показывая всё согласие, которое, порой, возможно не выражали полностью его слова, но о которых говорила душа.

***

Увидеть впервые в жизни Сюань-гэ, спустя столько лет поисков и множество перекопанных вдоль и поперёк мнений и слухов, было чем-то невообразимым. Как и найти, наконец, своего первого ученика. Но последнее, всё же, больше перевернуло его мир. Он видел то тело. И если то был не Цзышу, то оно, скорее всего, принадлежало Би Чэнфэну: у них очень похожее телосложение. Хуайчжан выбил табличку с его именем в старом храме предков перед тем, как сжечь останки на алтаре. Воскуривал ему благовония. А он, всё это время, был тут. И сумел позаботиться об остальных... Хуайчжан успел насчитать двадцать человек, помимо самого Чжоу Цзышу. В итоге остался двадцать один ученик из восьмидесяти одного. Все, кто выжил из тех, кого он воспитывал. При Вэнь Жуюе под боком легче было управлять своими чувствами, держать какую-то марку. Пытаться быть разумным, когда в груди всё радостно пело и, одновременно, надрывно горевало о потерях. Но вот так, когда Жуюй шаткой походкой направился в сторону дома… Цинь Хуайчжан медленно перевёл взгляд с его удаляющейся фигуры на безмолвные массивные ворота. В ушах вспыхнуло «преданность или смерть!». Вспомнились увиденные недавно улучшенные стойки учеников. Призраков, которые имели свой собственный стиль боя, но всё равно что-то переняли от поместья Времён года. И молодая девушка, назвавшая его «дядя мастер!». Лю Цинцяо. Та, которой он не был уверен, что сможет помочь, но которую, по странному стечению обстоятельств, умудрился найти Чжоу Цзышу. И все они стояли на его защите. Собираясь бороться до тех пор, пока его бы не отпустили. Даже тот же Сюань-гэ, которого испугались все, стоял рядом с его А-Шу. Что нужно было сделать, чтобы добиться такого единения от них всех? «Мудрецы предпринимают меры, позволяющие им покорять сердца и завоёвывать доверие». Мог ли его ученик… Его вдруг разобрал неконтролируемый смех. Если кто-то и мог это сделать из его подопечных, то только Чжоу Цзышу. Тот, кто всем праздникам обычно предпочитал военные трактаты. И хоть и читал те же стихи, но только для того, чтобы от него отвязались поскорее. Кто поднаторел в помощи в обучении молодняка… возможно жителям Долины Призраков как раз не хватало его — толкового, но сурового учителя. Однако справится ли его первый ученик с такой ношей? Как ты возлагаешь на кого-то ответственность, так и с тебя тоже её будут требовать. И нельзя требовать того, что не можешь дать сам. Тому генералу, кто не уважает своих подчинённых, рано или поздно отрубят голову свои же. За бесчинства и издевательства. И как бы ему самому облегчить жизнь Чжоу Цзышу, который загнал себя и других в яму, всего лишь пытаясь выжить? Управитель провинции, очевидно, не справлялся с вверенной ему территорией, учитывая всё, чему он стал свидетелем. Хуайчжан не знал, кто был назначен вместо господина Си, которого лишил жизни. Даже не предполагал, где резиденция нового управителя. И уже слишком давно не занимался чем-либо, помимо поисков своих учеников. На исследование этого вопроса могло уйти много месяцев, и ему нельзя было терять времени. А коли так, то надобно просить о милости того, кто ведал землёй под Небесами. Нынешний же правитель… Нахмурившись, Цинь Хуайчжан нервно закусил губу, поплевался от забравшихся вдруг в рот усов и, бросая прощальный взгляд на неприступные ворота с обожжёнными следами, побрёл в сторону Лояна. Ему как никогда ранее был нужен совет учителя. Чтобы попытаться справиться с этой, как он чувствовал, своей последней миссией. У него не было особых надежд на нового императора, припоминая всё то, что знал о нём. И всё же, разве что он мог остановить очередное кровопролитие. Остановить бесконечно вращающееся, перемалывающее судьбы колесо, заставляющее прыгать с него как с мчащейся на невероятной скорости повозки. Чтобы разбиться и, если повезёт, быть способным ещё на несколько вздохов. Но зачастую, когда прыгаешь вниз — колесо тебя сразу давит. До Лояна он добрался не быстро. На пути встречались и недруги, желающие преградить ему дорогу, и страждущие. И те, кто, почему-то, вдруг, лишился или языка, или самой жизни. Говорили, что это совершил Чжэнь-у. И эти высказывания вызывали смутные сомнения. Если появился защитник императорского двора и его власти, который столь стремительно продвигался… могло ли быть что-то, что угрожало дракону на троне? За него он воздавал кару? Или во славу его? Встретившиеся в дороге из тех, кто пережил его приход, не могли его описать словами. Но их руки рисовали мазками туши высокую фигуру в тёмных одеждах до самых пят, с распущенными волосами и без сапогов. «Его облик казался безобидным, хоть и пугающим» — такое описание давали те, кому посчастливилось наблюдать за ним исподволь, не привлекая внимания. Одна старушка, заикаясь и трясясь всеми своими поджилками, хватаясь за сердце и охая, поведала Хуайчжану, что Чжэнь-у, не обращая ни на кого взора, однажды просто напевал: «В грёзах был ты иль вправду был — Я же стоял и смотрел издалёка, как ты, неясен и мил, Неторопливой походкой мимо проходил». И, как ни странно, это неясная карающая сила двигалась в том же направлении, что и сам Цинь Хуайчжан. В Лоян. И он за ней не поспевал. Будто всегда был на несколько шагов позади. Месяц за месяцем встречались и другие истории. Но уже больше о том, что появилась другая неизвестная, сильная личность. Карающий дух. Отголоски его деятельности он приметил на одном разрушенном постоялом дворе, мимо которого лежал его путь. Про Чжэнь-у говорили, что тот убивал в основном продажных чиновников и тех, кто высказывался плохо о правлении императора, защищая так его имя. Но иногда вообще попадались рассказы о тех, кто ничего плохого не говорил, был вроде как всеми любим и не нарушал никакого закона, а всё равно не сумел пережить злополучную встречу. Методы убийства всегда разнились, будто этот человек ранее таким никогда не занимался. А Карающий дух... Кто именно являлся его потенциальными целями Хуайчжан ещё не успел выяснить. Всё, что ему было известно, и до чего пока не додумался простой люд — тот орудовал чисто духовной силой. Разрушал все меридианы и, будто пожирающая всё сущее тварь, высушивал свою жертву досуха. — Коль призрака с длинным носом ты встретишь, пои его лучшим вином, — пел какой-то мальчик на улице, возможно помощник старосты маленького городка, проходя вечером с фонариком на деревянной ножке в руке. Все жители стали захлопывать двери в дома, окна. На последние резко начали опускаться бамбуковые занавеси. Торговцы стремились побыстрее убрать свои товары с прилавков, — тогда ты избегнешь ненастья, не рухнет внезапно твой дом! — Коль призрака с длинным носом!.. — продолжил тот, шагая вперёд. И стало в разы темнее: практически везде затушили свет. Лишь один неяркий огонёк светился в далёкой таверне, где Хуайчжан собирался переночевать. Внутри на него даже косо посмотрели, особенно внимательно присматриваясь к носу, будто стараясь измерить на глаз: большой или не очень? А, может, средний? Лишь после этого странного и, в чём-то, немного глупого осмотра, стоящие на страже вышибалы пропустили Хуайчжана к стойке владельца заведения. Про Чжэнь-у и Карающего духа он всё же сумел что-то узнать. Но кем был этот «Призрак с длинным носом»? В самой таверне поджидало не особо приятное открытие. Он увидел доску объявлений, где разыскивались Многоликий, Чжэнь-у, Карающий дух... Но если портрет Многоликого вообще был не похож на Цзышу, что вызвало облегчённый вздох, то последние двое... Они выглядели практически одинаково. Те же мазки туши: фигура, закутанная в чёрное ханьфу. Босые ноги. Единственное отличие: у Чжэнь-у был порез на всё верхнее и нижнее правое веко, а у Карающего духа — нет. Пара близнецов? Или виноват в этой нелепице плохой художник? Кто знал, как оно обстояло на самом деле. Если это не будет мешать его основной цели, то Хуайчжан по пути планировал выяснить как можно больше обо всех троих. Впервые за долгое время в нём взыграл... лёгкий намёк на профессиональный интерес Мастера Поместья Секретов. И от его далеко загребающих рук ещё ни одна живая душа не ушла, не поведав свою тайну.