Начало вращения

Прислуживать болезненному Хэлянь Пэю наверно ещё сложнее чем здравствующему. Больше не было рядом верных слуг, не было личного целителя и даже нормального одеяла, хотя время перевалило и за Новый год, когда стены дрожали от раздающихся в округе фейерверков. Хэлянь Пэй всё больше хмуро взирал на своих сына и племянника. В его взгляде иногда таилось что-то такое, отчего дрожь пробирала всё тело Бэйюаня безо всякой на то причины. И всё же, с каждым днём тот всё меньше и меньше говорил, пребывая в своих мыслях. Оживлялся разве что с приходом мелкой служанки: чуть приподнимался, но, слыша что-то, касающееся императорского двора, снова ложился обратно. Как ранее его не сильно волновали дела страны, так и сейчас. Хэлянь И не оставлял попыток разговорить прилетающего Цензора, но глупая птица только и делала, что жаловалась на корм, попеременно повторяя сказанные фразы. Она прилетала всегда ни с чем, хотя тот же князь старательно, по первости, проговаривал ей послания. Долетело ли хоть одно до Пин Аня? Сказала ли мелкая служанка что-то Чжо Сылаю или Хэлянь Чжао? Он мучился этим удушающим неведением. А смотря на безуспешные потуги Хэлянь И, сильнее кашляющего, Бэйюань порой думал, что сходил с ума. — Ваше Высочество, вот, возьмите мой платок, — протянул Бэйюань посеревшую за проведённое в заточении время ткань. Хэлянь И, кивнув, взял её и отвернулся. — Прости, я тебе его не верну. Слишком испачкался, — сложив потом тряпицу, тот уткнул её за пазуху. Ложась обратно на камень, Хэлянь И подтянул ноги к груди. Всё его тело мелко дрожало. Он не стал вновь настаивать на какой-либо помощи, зная, что ему откажут. Бэйюань почти смирился. Не с заточением, а с этим отторжением. — Может, всё же переляжете на моё одеяло? — попробовал Бэйюань. Предложения помощи отвергались, но так он оставлял возможность Хэлянь И сохранить то, что осталось от его достоинства. — С тем, какой болезненный обычно ты... тебе нужнее. Если так хочешь, то предложи Его Величеству. Ему от этого больше будет проку, — заявил упрямо тот, и больших усилий стоило сдержаться и не ругнуться. За мелким оконцем их камеры пророкотал далёкий гром. Почтительность въелась ему в подкорку и заменила серое вещество, думал Бэйюань. Но как странно, что первым из них двоих слёг именно Хэлянь И, а не он сам. В детстве он и вправду болел чаще, и ссадины заживали дольше. Даже год назад он кашлял сильно уже сразу, как только добрался от Западного дворца до своей резиденции. А сейчас получилось наоборот. Бывший наследный принц слишком много сил отдал на поддержание отца и теперь платился за это сполна. — И-эр, давай позовём кого-нибудь… Ту же служанку, которая сюда приходит, — сам закашлялся Хэлянь Пэй, поперхнувшись последними словами. Но эти условия выживания — лучшее, что Бэйюань смог выторговать когда-то, когда расстался с частью имущества в пользу Министерства Наказаний. Здесь хотя бы была кровать и относительно нормальный нужник с ширмой. Им выдавали одеяла, пускай и не самые тёплые. Кормили почти по три раза в день, пускай и не изысканной пищей с императорского стола. И совсем не пытали. Не заковывали в колодки, не связывали верёвками. Несмотря на то, что император распоряжался землёй под Небесами, в тюрьме, всё ещё, могущим их лишить жизни богом и господином оставался начальник тюрьмы. И начальник Чжу, пускай больше и не смевший зайти к ним, оберегал их от возможных бесчинств, присущих такому месту. Хотелось бы, чтобы хотя бы такое же отношение получали все узники. Чтобы без пыток и ограничений в передвижении по камере. Тому же наньцзянскому заключённому не так повезло, когда он тут был. Вздохнув, Бэйюань присел рядом с Хэлянь И, вытянув ноги вперёд. — Если не хотите одеяла, Ваше Высочество, то хотя бы лягте поближе, чтобы было теплее, — он помог ему сдвинуться и своевольно уложил его голову себе на колени. Сил отпрянуть у того не нашлось. — Бэйюань, — прошептал Хэлянь И, полулёжа на нём, — я никогда не ожидал, что всё так закончится… — Ещё ничего не закончилось, — встрепенулся он, и получил лёгкий хлопок по щеке. — Надо было быть более настойчивым. Наказать тебе, чтобы ты уехал как можно дальше от столицы, — улыбнулся Хэлянь И вымученно. Его лицо казалось бледнее обычного, и Бэйюань рискнул приложить руку ко лбу: горячий. И повлажневший у кромки волос. — Так бы я и послушал. Боюсь, Ваше Высочество, это был бы один из приказов, который, в силу взбалмошной натуры, этот князь дерзнул бы проигнорировать. Прикрыв чуть веки, Хэлянь И целиком привалился к его груди. Собственные руки сами взметнулись, чтобы обхватить его. На грани выживания не важны были условности и титулы, не важны недосказанности. Но самое многое, на что он был способен при находящемся рядом Хэлянь Пэе и наблюдающем за ними — эти полуобъятья. — Я никогда не приказывал тебе. Это ты отгородился от меня званиями, этикетом, интригами… Бэйюань... Какой же ты глупец, Бэйюань... У него спёрло дыхание. Был ли в действительности хоть один приказ? «Так ты собираешься отдать должное своему роду?» «Я порой не всегда понимаю уже, когда ты серьёзен, а когда нет». — «Раз братец-кролик», — выдохнул тихо Хэлянь И, пока мысли в его голове превращались в сметающую всё на своём пути безудержную волну. «Бэйюань, что бы ты не задумал… Останься живым». «...два братец-кролик». И как сон или воспоминание: собственный кабинет, неразборчивый привычный шёпот Пин Аня, наверно сокрушающегося из-за его расточительности... И ласковая рука, знакомый с детства аромат благовоний, окутавший нос на миг. «Не говорите ему, что я приходил» — совсем тихое померещившееся или и вправду произнесённое. Спустя столько лет у Цзин Бэйюаня сдала выдержка. В этой темнице больше не было наследного принца и князя Наньнина. Не было больше племянника Его Величества и даже самого императора. Только продолжающий держаться на каком-то упрямстве старик, просто Хэлянь И и просто Цзин Бэйюань. — Братец И, я делал это, чтобы ты жил, — едва слышно пробормотал он ему на ухо и стиснул крепче. Держать самое дорогое в своих руках и знать, что не сможешь удержать… Хэлянь И вновь содрогнулся и кашлянул, а Бэйюань почувствовал вязкое тепло, окропившее изношенное ханьфу. Не нужно было даже смотреть, чтобы понять, чем это было. Бывший наследный принц до последнего скрывал, что был болен. Но они видели. Бэйюань и Хэлянь Пэй, находясь рядом сутки напролёт, не могли не видеть. — Если бы я знал раньше… Но я не… Руки вцепились в ворот ханьфу, чтобы поравняться. Разделить дыхание на двоих, но не касаясь. Бэйюань видел свое отражение на дне зрачков Хэлянь И. — И-эр! И-эр! — приподнялся с койки старик, в ужасе глядя на них. Свет в глазах Хэлянь И погас. Они всё ещё смотрели на него, но уже не видели. — Бэйюань! Бывший князь Наньнина заторможено повернулся в сторону Хэлянь Пэя. — Мы никогда не говорили тебе, да и ты не должен этого знать, но… — старик был на грани истерики. Он смотрел попеременно то на умершего Хэлянь И, то на него, и сам весь трясся. — Мы хотели сказать, что… я и твоя мать… ты — мой сын, а не Минчжэ. Вы с И-эром… Почему-то вспомнилась сразу майна, которую тот однажды оборвал, когда та говорила: «Бэйюань — почтительный ребёнок! Так похожий на свою мать, но глаза как у…». Если бы только эта птица не бездумно всё повторяла тогда, а могла рассказать всё так же, как обычный человек… что бы это изменило? Всё и ничего разом. По крайней мере сейчас. Тело Хэлянь И ещё не остыло, но руки бывшего наследного принца уже не могли ему подчиниться, не могли держаться за его плечи. Уложив его обратно головой себе на колени, он бездумно погладил спутанные волосы и наклонился к безмятежному, дорогому до дрожи лицу. — Какое это имеет теперь значение? — провёл он пальцами по тёплой щеке Хэлянь И сверху вниз. Касаясь потом ими рта, который был весь окрашен сгустками крови. Под отчаянный крик Хэлянь Пэя, на который всё равно никто не пришёл бы, под очередной раскат грома в ночи, Цзин Бэйюань поцеловал мягкие губы. Не отвечающие. Которые никогда больше не улыбнутся ему. Он потерял то, ради чего боролся. Хэлянь Пэй, схватился за грудь и, будто в попытке ему помешать, сделал усилие чтобы встать с кровати, но, тихо вскрикнув, свалился с неё и распластался на полу, протянув руку вперёд. И больше не пошевелился. Стоило ли всё, сделанное им, этого момента? Гром не стихал наверно почти трое суток. Почему-то за них никто так и не пришёл проведать их. Ни проведать, ни принести еды, воды, ничего. В камере остался только он один. Сжимающий в объятиях того, кому посвятил свою жизнь.

***

Шло очередное собрание. В отличие от отца-императора, Хэлянь Чжао не пренебрегал этими встречами. Он старательно пытался не дать развалиться тому, что получил. Восстание варваров на севере было подавлено. Гэше Урму, предводитель их, был убит. На кольях развесили тела его подчинённых и там же нашлось место и ему самому. Но вся его жизнь была войной. Хэлянь Чжао не успевал разобраться с одним очагом проблем, как возникал другой. Казалось, что все кары Диюя решили обрушиться на него. Возможно потому, что он не осмелился раньше взять принадлежащее ему по праву. Слуги братишки И отказались ему повиноваться и бежали. Как бы это не было смешно, даже тот, от кого меньше всего проку, кто только помогал своему господину переодеваться, Юй Куэй, не покорился ему. Хэлянь Чжао просто вышвырнул его вон. Он не думал, что тот мог знать какие-то секреты бывшего наследного принца. А тот кто знал, учёный Лу, склонился, поклялся в верности, но всё что мог рассказать — только об управлении в том министерстве, куда был назначен. От греха подальше Хэлянь Чжао распорядился, чтобы тот занял одну из низших должностей при дворе. Талант талантом, но ему нужны были преданные его делу люди. И учёный Лу был совсем не из них. Однако тот даже не зароптал. Подобно брату И — просто сказал слова благодарности. По правде, его бесила эта почтительность. Она была неискренней. Но словить на чём-то учёного Лу, чтобы избавиться от него раз и навсегда, не смог: тот все его приказы исполнял безукоризненно. Подобно своему истинному хозяину. — Ваше Величество, срочное донесение, срочное! — ворвался в зал один из армейских служащих. Хэлянь Чжао даже встал с трона и двинулся навстречу, чтобы быстрее всё узнать. Последние месяцы творилась какая-то неразбериха. Стали доноситься слухи о Многоликом. И ещё о трёх личностях: Карающем духе, Призраке с длинным носом и Чжэнь-у. То один придворный чиновник оказывался без языка. То какой-то торговец умирал по странным, неизвестным причинам. Столица пребывала в зарождающемся хаосе. Как гласили легенды, Чжэнь-у должен был быть на страже государства. Но его действия противоречили его стабильности, подрывали изнутри. Хэлянь Чжао надеялся, что после блестящей победы над Гэше Урму страна воспрянет. Но получилось так, что она истекала кровью как раненый на поле боя. И ран становилось всё больше. Ран, которые наносились кем-то из своих. — Мы слушаем, — ему нравилось, как некоторых всё ещё передёргивало от императорского «Мы», которое он произносил. Хэлянь Чжао чувствовал страх, исходящий от чиновников. «Они должны бояться Сына Неба, тогда и законы будут соблюдать». — Опального принца видели недавно около храма! Сейчас должны штурмовать!.. Грянувший гром прошёлся вибрирующим гулом по тронному залу. Раздался громкий треск откуда-то сзади, сверху. Хэлянь Чжао не успел обернуться, как что-то снесло его на пол под всеобщие крики «Ваше Величество!», а в воздухе стала витать каменная пыль после сильного удара чего-то тяжёлого. Наступила звенящая тишина. Нарисованная сверху пасть дракона казалась засасывающим в себя всё сущее провалом. Массивная жемчужина-шар, которую она ранее держала, упала на трон и раскололась, погребая под собой золочёное сидение из сандала. Крепление оплело его остатки подобно тюремным цепям. Чжо Сылай помог подняться своему правителю и старался отряхнуть его драконий наряд, бывший теперь весь в каменной пыли. Император же, встав, молча взирал на чиновников, видевших это. Только при недостойном правителе жемчужина-шар могла упасть. Все собравшиеся в зале — живые свидетели. Даже слуга, сообщивший ранее о Хэлянь Ци, отступил на полшага, пытаясь совладать с лицом. На нём был написан дикий ужас. И Хэлянь Чжао знал, что это значило. Прибежавшие на звук стражники остановились как вкопанные. — Какие будут приказания, Ваше Величество? — спросил тот, кто, как помнил правитель, бывал с ним и не в таких передрягах. Стряхнув с себя руку Чжо Сылая, Хэлянь Чжао быстро поравнялся со стражником. Его слова для других заглушил очередной раскат грома. — Будет исполнено! Выйдя стремительно наружу, Хэлянь Чжао лично запер двери в тронный зал на засов. А когда развернулся, то увидел маленькую дикарку. За спиной раздался крик. Потом ещё один. Их было очень много. Но Хэлянь Чжао смотрел на лицо той, что столько лет ему преданно служила. У него всегда под императорскими одеждами был с собой удобный клинок. Только разве что во сне с ним расставался. И глядя на неё, он сжал его крепче. — Ты что-нибудь видела, Сян-эр? — Только то, как стражники забежали на шум, Ваше Высочество, принц… Величество! — снова запуталась привычно она и подняла на него свои большие глаза в смятении или некотором стыде. До сих пор не выучилась. Его дикарка неисправима. — Вы в порядке? Хэлянь Чжао облегчённо разжал оружие и захохотал, запустил пальцы в её волосы, трепая их. Сяо Сян не шелохнулась, смиренно смотря на него. — В полном. В эту ночь приготовь Нам двойную дозу лекарства и сторожи Наш сон. Утром отправляйся к императорскому лекарю: можешь брать что хочешь из его трактатов. — Спасибо, Величество-принц! А как же... пленники? — быстро моргнув, смешно распахнула она глаза. — Не можем же Мы каждому пленнику выделять особые условия содержания. Мы наведаемся к ним лично через пару дней. В эту ночь, несмотря на лекарство дикарки, он не мог сомкнуть глаз. Сон казался теперь одной из самых желанных вещей на свете. Но он не мог уснуть. В то время как служанка, устроившаяся маленьким комочком около его кровати, как верная псина, безбожно посапывала. Привстав с постели, он дошёл до дальней стены покоев, где висело множество украшений, но самое главное — Дахуан. Лишь притронувшись к нему, очертив пальцами его лезвие, он немного справился с внутренним потрясением. Поутру служанка разбудила его, а он обнаружил, что сидел в кресле, с зажатым в руке мечом. Новости о портящем ему жизнь Хэлянь Ци пришли неутешительные — тот наглым образом сбежал. Как — оставалось той ещё загадкой. Второй брат странным образом умудрялся избегать столь долгое время императорского патруля. На самом деле он не уверен даже, что в ночь обрушившейся жемчужины патрульные видели именно его. Зная брата Ци, тот скорее покинул страну. Потому что Хэлянь Чжао приложил все усилия, чтобы тот сгнил в тюрьме, а когда сбежал — чтобы потом не нашлось ни одного верного ему человека. Было бы забавно, если на самом деле того прикончили горячо любимые им варвары, которых тот старательно взращивал и подкармливал. А еще вновь был убит очередной чиновник. Вдобавок к тем, которых он лично приказал прикончить в тронном зале. Многие удивились, когда он перенёс утренние аудиенции в малый тронный зал. Но Хэлянь Чжао просто не мог позволить кому-то узнать, что та жемчужина упала. Потому что слухи и легенды — это одно. Но когда при правителе, по сути захватившем власть, она упала… это могло вызвать волнения в народе. Потому он и приказал верным стражникам похоронить тех чиновников и своего первого советника. Чжо Сылай был, конечно, полезен, но он был из тех, кто при удобном случае мог предать. А недостатка в таких людях он не испытывал. Предложи ему кто много золота, непыльную работёнку, красивую девицу под боком, остался бы Чжо Сылай с ним, Хэлянь Чжао? Бывали те, кто точно поступил бы по-другому. Кто подставлялся сам, выгораживая другого. Кто был тенью-защитником. Если бы у Хэлянь Чжао был кто-то вроде Цзин Бэйюаня, то о многих проблемах можно было бы забыть. У Хэлянь Чжао имелись слуги, но Бэйюань был единомышленником Хэлянь И. Он жил его идеями и желаниями, его сутью, и не отвернулся от него даже зная, что рано или поздно мог оказаться вместе с ним за решёткой. Спустя трое суток, когда даже погода была безрадостной, заливая все улицы сильным дождем, поняв, что даже удерживая служанку под боком к нему не приходил долгожданный покой, Хэлянь Чжао направился в то место, где мог попытаться его отыскать. В тюрьме была непривычная тишина. Не звучали едва различимые разговоры. Никто не приподнялся, чтобы встретить своего тюремщика, оставляющего мокрые следы сапог на камне. Тело отца-императора лежало на ледяном полу. А братец И покоился на коленях Наньнин-вана. Хэлянь Чжао замер в неверии. Сначала подумалось, что это Бэйюань их убил, но, когда тот поднял голову, он уверился, что это было не так. Они не виделись очень давно: с тех самых пор, как он занял трон. Но почему-то в эту ночь ноги сами привели его сюда. К отцу и брату. И он был откровенно не готов увидеть то, что предстало перед глазами. Колени подогнулись невольно. Распластавшийся на каменном полу отец, мёртвый, братец И, который тоже не подавал признаков жизни. И Цзин Бэйюань, качающий последнего на руках. С взором, кажущимся неосмысленным. Сидящий тут скорее как заточенный в клети призрак. Не выдержав его взгляда, Хэлянь Чжао глянул вновь на отца и брата. Он обещал, что они не умрут. И наверно это был первый раз, когда он не сдержал своего обещания. Поставив колени на ширине плеч, он, с трудом вздохнув, сделал то, что уже делал больше года назад, только перед пустым гробом. Положив правую руку на левую, выставив их вместе вперёд, он поклонился, а потом распростёр руки на полу в поклоне, прислоняясь лбом к камню в направлении тела бывшего властителя. В нём никогда не было любви к Хэлянь Пэю как к отцу. Но Хэлянь Чжао — сын Великой Цин. Все реки — как вены, все земли — как плоть. И он с детства, как и многие другие, воспитывался в любви к Сыну Неба. А когда Сын Неба отправлялся в мир иной, на встречу с Владыкой Яньло, всем остальным надлежало склониться перед ним в последний раз. Выражая... почтение. Когда он шатающеся поднялся, хватаясь за прутья решётки, в безжизненных глазах Наньнин-вана не было сочувствия к нему или снисхождения. Дерзости или чего-то ещё. Оставшийся преданным до конца по отношению к мертвецу в руках, поглаживая его аккуратно по волосам, Цзин Бэйюань, никогда не называвший его взятым силой титулом, бесцветно выдал фразу, которая мечом врезалась в грудь и повернулась там лезвием несколько раз: — Долгих лет жизни, Ваше Величество. Молния, показавшаяся через маленькое сверху окно, расцветила вспышкой холодного цвета камеру. Серебро вплелось в волосы Наньнин-вана, несколько суток находящегося рядом с двумя, покинувшими этот мир. И губы Бэйюаня были такими же по цвету, как у брата И. Тёмно-красными, с засохшей, осыпающейся корочкой. Бэйюань перед ним не склонился, не выказал должного уважения, и возможно, будь они где-нибудь на официальном приёме, он наказал бы высечь его, пока тот не признает его своим правителем, но конкретно сейчас... Они частично были едины в своём горе. Выходя из темницы, Хэлянь Чжао приказал позвать начальника Чжу, чтобы позаботился о телах, и не сразу различил, что сам дрожал от чего-то, рвущего душу. Но что бы это ни было, оно было болезненным. И он это заслужил.