Василёк

      Дело близилось уже к декабрю. Василиса полностью закрылась от всех, редко появлялась после пар в гостиной, вернула прежнюю привычку ужинать в комнате, перестала обращать внимание на маменькины указания, твердящие, что лучшим избранником ей будет Довлатов Денис Дмитриевич. По большей части она даже не разговаривала с семьёй, редко завтракала, по вечерам смотрела в окно и мечтала о дне, когда её больше не будет в этом доме. Могла ли она уехать сейчас? Вот так с ничего и без ясных причин? Конечно, могла, но что-то внутри сопротивлялось, лелеяло надеждой, быть может подождать ещё, а вдруг все образумятся и перестанут давить на неё с нежеланной свадьбой.              Книгу Василиса ещё не осмелилась отдать, не желая смотреть обидчику в глаза. Она не желала видеть в них любовь к сестре, не желала осознавать, что всё потеряно. В университете на парах Сергей окликал её перед уходом с пары, вглядываясь ей в спину: «Василиса». А она сводила весь разрастающийся стресс до фразы: «Я передам Катерина Витязевой от вас привет». И было непонятно – хотел ли он передать «привет» Кате или просто желал завести разговор с девушкой, которая будто бы нарочно не замечала его.              В последнее время младшая Витязева жила в страхе того, что, однажды выйдя утром в столовую, увидит счастливую Катю, размахивающую кольцом на пальце. Ничего не могло быть хуже, только смерть, однако сейчас она казалась не такой уж и плохой. Маменька же за это время полностью сошла с ума. Она стала чаще звать гостей, рассказывать всем подряд о будущих замужествах дочерей за двух изумительно прекрасных молодых людей. Все знакомые были в томительном ожидании и удивлении, ведь даже Василиса выйдет замуж, а свадьбу Катерины они итак ждали слишком долгом, чтобы скрывать свою радость. Катя вроде и была рада видеть их, но Василиса замечала, что с каждым днём ей всё сложнее и сложнее улыбаться гостям и удовлетворять их прихотям. Она стала чаще где-то пропадать, иногда отменяла занятия по философии, увлеклась плетением браслетов из бисера и подстригла длинные шикарные густые волосы под каре. И чтобы это не означало, было ясно одно – что-то происходило непоправимо тяжёлое в этом доме для Кати, что-то что она не могла просто взять и рассказать Васе или маменьки. Пару раз, когда младшая сестра выходила в столовую набрать воды ночью, она слышала всхлипы из комнаты Кати. Но уже не заходила к ней. Сердце её не сжималось, между ними возросла стена непонимания и нежелания идти на контакт. Никогда они ещё не были так далеко от друга, находясь всего в пару шагах.              Василиса Витязева совсем перестала контролировать свой говор и начала грубить каждому встречному, кто решался завести с ней хоть малейший диалог. Она держала себя в руках лишь с Денисом, кто единственный не напоминал ей про свадьбу, про Катю, про хлопоты. Он не изменился. Продолжал шутить странные шутки, понятные лишь ему, заезжать за девушкой по утрам и сдувать с её плеча, как поняла Вася, совсем не существующие пылинки. Эта привычка ей начала нравиться, отчего-то так сильно нравится, что в животе становилось тепло, когда его рука по утрам касалась плеча на долю секунды. Им не приходилось обсуждать жизнь Васи, только в последнее время друг чаще стал расспрашивать о детстве подруги, а его любимой историей стала та, где отец хотел сына Василия, чтобы выдать его за дочь Ольги Князевой.              – Ольга же Князева, верно? Та, что большей частью города владеет? – спросил снова Довлатов Денис по дороге к дому Витязевых.              Было ли у неё желание снова рассказывать эту историю? Совсем нет, ей даже начало казаться, что Денис предпринимает все попытки, дабы не возникала неловкая пауза, потому заводит одну и ту же тему, в которой у него каждый раз появляются новые вопросы.              – Ольга Князева властная девушка, – он почему-то не хотел говорить правду: на душе становилось так тепло от воспоминаний о первой любви. Ему когда-то казалось, что он справился с этим, мол прошлое навсегда осталось в прошлом, но история о детстве Васи потрясла его, и Довлатов Денис стал чаще вспоминать свои первые отношения со взрослой женщиной.              Можно сказать, что он и не думал о положении Ольги Князевой в обществе, он просто восхищался её умом, красотой, талантом всё планировать, везде успевать и находить в таком разнообразном и забитом графики время для Дениса настолько много, что он никогда не ощущал себя одиноким и ненужным. Отныне он решил, что если у него ещё раз и появятся серьёзные чувства, в чём он сомневался в последнее время, то они будут к такой же целеустремленной и разносторонней девушке. Вокруг себя, к сожалению, он встречал девушек, которые влюблялись, конечно, в него по щелчку пальца, но не обладали харизмой, чувством юмора, интеллектом и свободой мысли. Женщины, окружавшие Дениса, подчинялись ему, во всём потыкали и не смели указывать на недостатки.              Очевидно, в жизни Дениса была подходящая девушка, улыбка которой появлялась лишь на доли секунды, а смех увлекал за собой на часы, диалоги её длились хоть и меньше пяти реплик, она всегда говорила ёмко и по делу. На всё знала ответ, ненавидела так же, как и Денис, глупых людей. Но был у неё, у лучшей подруги, у нашей Василисы Витязевой, главный недостаток, если его можно назвать таковым. Важным признаком для любви Довлатов Денис считал дрожь в коленях, в руках, покалывание сердце и учащение пульса при касании человека, при взгляде, при любом слове. Ничего подобного и никогда не было у него к любимой подруги, хоть каждый день он и пытался вызвать в себе эти чувства, дотрагиваясь до её плеча по утрам, иногда беря её руку или обнимая.              И это не так волновало его, как нечто ужасное другое – была девушка, от которой всё трепетало внутри, от которой ком в горле не то, чтобы мешал говорить или дышать, он заставлял кричать Довлатова о чувствах, идти наперекор логики, подчиняться сердцу, но за всё это время он ещё не сдался. Он ненавидел себя за трепетное отношение к этой персоне, ненавидел, но ничего не мог поделать против такой сильной и взявшейся буквально из ниоткуда любви. Он требовал объяснений, требовал хоть чего-то, а не просто одного взгляда и чуши о гормонах и химии. Не мог поверить Денис в то, что можно полюбить человека, лишь взглянув на него, но кажется именно это внутри него и кипело. Ненавидел также и то, что снаружи девушка была ангельской внешности, а внутри ничего даже близкого с его требованиями. И её пытался ненавидеть, но порой срывался, ехал к ней через весь город, извинялся, целовал и обещал, что никогда больше не уедет, а после ночами не спал и терзал свою душу сомнениями и снова закрывался от всего мира в объятьях других женщин, которые, как он думал, смогут заглушить сердечные муки.              – На чай зайдёшь, любитель детских историй?              – Давно ты не приглашала, что за повод? – Денис остановил машину и косо посмотрел на подругу.              – Однако ты прав, что-то я совсем не подумала о последствиях. Думаю и не стоит тебе идти, чтобы не выслушать очередную чепуху.              – Знаешь, я давно там не был, может уже всё и забылось. Я бы с радостью выпил с тобой чай и провёл время.              Как же Довлатов Денис ошибался, предполагая, что всё забылось. Стоило ему перейти порог дома, сесть за стол и начать громко говорить, как из комнат повыходили две женщины, одной из которых уже 25, а другой почти 41. Они загадочно переглянулись, посмеялись, как маленькие дети, прикрывая рот ладонями, сели за стол и стали пристально наблюдать за их любимой парой, свадьбу которой они ждали с нетерпением.              – Мы уж было подумали, что вы перестали дружить, – сразу после приветствия сообщила маменька. Она опять выглядела шикарно, словно знала, что сегодня приедет Денис. Локоны её были завиты и аккуратно уложены, а наряд подобран под все критерии аристократического вида: белая кружевная рубашка, закрывающая горло, длинная кожаная юбка и несколько аксессуаров на руках. Василиса не понимала, как можно одеваться дома таким образом, и всегда осуждающе смотрела на маменьку.              – Мы уж думали, что Василёк больше не соизволит поужинать с нами. Как прекрасно, когда есть люди, которые делают нас лучше, – Катерина приложила руки к груди и мечтательно посмотрела в потолок. Она в отличие от маменьки была одета в простой наряд – обычное розовое платье, которое всегда висело у неё первым для приёма гостей. Волосы она просто заделалась за уши и зацепила заколкой, поскольку любимый и всеми привыкший хвост на короткие волосы не получался. Катя после мечтательной паузы опустила руки на стол и оглядела присутствующий, остановившись на Денисе, взгляд которого был сразу пойман на себе. Она не заметила, как немного покраснела, но ничего не могла поделать, её тело перестало подчиняться: отвести взгляд от рыжего парня, которого она в последнее время видела только в окно, было невозможно.              Старшей Витязевой показалось, что в парне что-то изменилось, что нет прежних беззаботных черт лица, а в лёгком и свободном взгляде появилась тяжесть и безразличность, как во взгляде её родного Василька. Сердце кольнуло, она резко перевела взгляд на сестру и с ненавистью оглядела её, потому что именно её она считала виноватой в увиденных переменах Дениса. Как бы Кате не хотелось испытывать это подлое и неправильное чувство, как бы она не сдерживалась, оно поглощала её. И если бы Денис Довлатов не решил прервать длинную паузу тишины, то Катя бы сорвалась на Васю, сказав ей пару ласковых слов, отчего бы они поссорились вновь.              – Хороший выбор причёски, – Денис подождал, когда Катя обратит на него внимание снова, – тебе идёт, – добавил он и сразу приступил к поеданию сухих бубликов, о которых позабыли после выходных празднеств.              – Спасибо, – Катя встала изо стола, – может, чай, как обычно?               – Я так, без чая. Вкусные сушки, – он натянул неестественную улыбку, подавился твёрдой крошкой и закашлял.              – Да, я бы не ела их на твоём месте, они давно уже тут лежат, и их никто не ест, думаю, они засохли, – проговорила Катя и ушла на кухню за водой, которую трясущимися руками протянула Денису.              Сначала Денис посмотрел в стакан, потом на тонкие пальца, украшенные кольцами из бисера, затем нежно положил свою руку поверх Катиной, она пришла в смятение и неожиданно для всех опустила стакан, который в ту же секунду полетел на штаны Дениса. И вот он уже не сидел, а стоял мокрым возле стула, но не возмущался и даже не размахивал руками, а улыбался, опустив голову вниз и делая вид, что рассматривает мокрое пятно, однако оно волновало его в самую последнюю очередь.              – Какая я неряха, когда-то Василёк тоже уронила кружку с водой, а я подумала, что у меня никогда такого не будет, а теперь сама. Какой ужас. Я помогу тебе, пошли, – Катя взяла его руку и увела в глубь по коридору, где была всего одна дверь – дверь, ведущая в спальню Кати.              Вася тяжело вздохнула, посмотрела на часы позади себя, через двадцать минут должен был появиться Сергей Александрович. И что ей делать? Ждать Дениса или закрыться в комнате и смириться с тем, что никогда она не завоюет сердце этого мужчины. Она бы ещё долго рассуждала и хотела уже было идти, когда оставалось десять минут, но маменька прервала её тяжёлые размышления.              – Ты выглядишь уставшей, Василиса, что с тобой происходит в последнее время?              – Почему-то все делают вид, что нормально говорить о свадьбе двух людей, которые не любят друг друга. Этими разговорами вы делаете только хуже, – заключила девушка и тяжело вздохнула.              Вася уже так устала от этого, что даже подумывала венчаться с Денисом, дабы больше не слышать ни одной подобной реплики в их сторону. Может, это и вправду сделает её счастливой, может, они с Денисом Довлатовым идеально подходят друг другу раз до сих пор общаются и ничего не рушит их дружбу, даже мелкие ссоры. А, может, Василисе уже пора открыть сердце, чтобы люди вокруг поняли её, а не гадали по тяжёлому взгляду, что таится в вечно-загруженной голове.              – Маменька, – громко прокричала Катерина, выбежав из коридора, – скоро придёт Серёжа, нужно что-то дать Денису. Может, осталось что-то из папиных вещей?              Виктория Викторовна подумала с минуту, затем кивнула головой и направилась в свою комнату, позвав Катю с собой.              Василиса тоже поспешила уйти, но остановилась напротив входной двери, услышав посторонние звуки. Северный ветер прошёлся по её ногам, оставив мурашки, дверь держалась открытой дольше обычного, а состояние Васи было сравнимо с больным человеком, потерявшим силы. Её плечи расслабились, как и руки, пальцы не смогли держаться в замке, и руки упали вдоль ног. Василиса могла бы поздороваться с Сергеем первая, могла бы после уйти, но единственное, что смогла на деле – кивнуть на приветствие.              Сергей Александрович повесил пальто, разулся, на нём был обычный серый свитер и брюки, а причёска от шапки немного растрепалась. Голубыми глазами, которые из-за холода стали похожи на прозрачное стекло, оглядел комнату.              – Василиса Витязева, – нежно обратился он, протягивая руку, – разрешите мне выпить с вами чашечку кофе и поговорить, пока никого нет.              Она с трепетом посмотрела на мужскую руку, которая в сантиметрах пятнадцати была от её ладони. Сергей видимо не знал, как много значат для Васи прикосновения, какой огромный смысл она закладывает в любое касание со стороны любимого, оттого она и не взяла его рука, а лишь демонстративно прошла на кухню, где налила две чашки кофе и вернулась в столовую, застав Сергея уже за диалогом с Катериной. Денис махнул подруги рукой, поднялся изо стола и покрутился вокруг, показывая синие джинсы, которые были велики ему минимум на два размера. Это вызвало неожиданный смех Васи, который увлёк за собой, и Катю, и Сергея, и Дениса. Позже к ним присоединилась и маменька, которая в это время искала самое горячее место в доме, дабы высушить штаны Дениса побыстрее.              Смех утих, когда Катерина сообщила, что пора начинать урок, а Денис собрался домой, поскольку у него появились какие-то неотложные планы. Василиса проводила сестру и друга взглядом, помахав обоим рукой и посмотрела на Сергея, который не тронулся с места. Он почему-то смотрел на неё, не отрываясь, словно чего-то ждал, словно хотел что-то сказать, даже осудить или поругать, но молчал. И это молчание заставляло биться сердце девушки так сильно, что пульс отдавался эхом в ушах. Она чувствовала, как её грудь тяжело поднимается с каждым вздохом, как ноги дрожат и хотят упасть на колени, полностью сдавшись перед мужчиной напротив. И как бы тогда сердцу стало проще, какую бы ношу она в тот момент могла бы снять с бьющегося в конвульсиях маленького с кулачок органа. Но ничего кроме разрастающегося сомнения не происходило. Тишина. Они смотрели друг на друга и в отчаянии искали повод заговорить. Он не знал, как сказать о её красоте, поскольку только это и крутилось на уме, а она не знала, как уйти и попрощаться, ведь совсем этого не хотела.              И вот она делает осторожный шаг, который он непременно заметил и решил, что она уходит, отчего резко встал и по комнате разнёсся ужасный и мерзкий скрип ножки стула о пол. Вот только её это волновала в последнюю очередь, вздрогнула она вовсе не от оглушающего звука, а от резкости мужчины. Василисе вдруг захотелось убежать, спрятаться где-нибудь под кроватью и ждать, когда ресурс смелости наполнит себя до краёв, дабы вжаться в Сергея, прикоснуться к его губам и навеки покляться в любви.              Он увидел на её щеках красные пятна, которые показались ему знакомы, затем постарался заглянуть под опущенные ресницы, которые опустились сразу после его последнего действия.              – Василиса, – ему стало проще, когда карие глаза перестали холодом, как ему казалось, смотреть на него, – я всё хотел спросить у вас, но вы так долго и тщательно меня избегали, или же мне так казалось, однако если вам хочется оставить книгу себе, оставляйте. Или, если она вам не понравилась, вы имеете право швырнуть мне ей прямо в лицо. Я не огорчусь, если вдруг вы боитесь говорить правду и, если именно этим оправданы ваши действия.              Она усмехнулась. Как нелепо выглядело со стороны её хладнокровие. Она и подумать не могла, что Сергей решит всё именно так, получается, что Василисе не нужно придумывать никаких небылиц, всё придумано давно за неё.              – Конечно, – она подняла глаза на собеседника, – всё не могла никак сказать, что «Тошнота» вызывает во мне тошноту. Я не виню вас за вкусы, просто книга чересчур драматична и приукрашена. Всё же мой совсем, оказывается, нефилософский ум напрочь отказывается воспринимать написанное.              Врала, врала. Врала и точно знала, что хоть сейчас может процитировать каждую строчку «Тошноты», ведь перечитала роман больше десяти раз, надеясь, познать Сергея, увидеть через написанное его мысли, понять, что думал он после прочтения, что вынес из произведения для себя и что запомнил на всю жизнь. Читала перед сном, по ночам, когда мыслей было больше, чем её самой, читала по утрам, когда ела, когда не знала, куда девать себя от желания бросить всё и уехать. Она и не помнила, когда садилась уже за другой роман, когда желала прочесть что-то иное. Теперь ей казалось, что других книг в мире и нет: есть только «Тошнота» и руки Сергея, которые когда-то точно держали эту книгу и перелистывали страницы.              Вася считала себя сумасшедшей, ведь готова была покляться, что выучит хоть весь роман, лишь бы Сергей Александрович обратил на неё внимание. Она уже даже не ненавидела себя, она просто отчаянно смеялась над всем и наблюдала, что будет дальше, когда правда вскроется, ведь нельзя в тишине сходить с ума. Сумасшествие рано или поздно выходит за рамки человека и охватывает безумием окружающих.              – Из-за моих вкусов вы стали так неприветливы? – с осторожностью спросил Сергей, надеясь заинтересовать Васю.              – Нет, что вы. Хотя, отчасти так и есть. Вы философ, а я человек науки, кажется, у нас априори нет общих тем для разговора. Как хорошо, что в этом доме есть люди, понимающие вас и разделяющие ваши интересы, но отчего-то вы не спешите к ним вести урок. Ах да. Книга. Я уж подумала, что интересна вам, а тут всего лишь книга. Отдам вам после занятия, всего лишь постучите в дверь, в которую ведёт коридор справа от входной двери. Она кивнула головой и направилась быстрыми шагами в комнату, держа руки в кулаках, вспотевших от стресса и волнения. Нелегко ей было грубить и держаться отстранённой, когда тело просило близости.              Тяжело идти против своей воли, но она была бы не Василисой Витязевой, если бы не пошла на поводу своих чувств и начала бы любезничать с потенциальным мужем сестры. А теперь из-за своих поступков каждую минуту смотрела на часы и считала, сколько ещё осталось до конца уроки философии, через сколько она снова посмотрит в голубые глаза и увидит бездонное море Вселенной, увидит разводы, напоминающие картины Ван Гога, увидит блики, своё отражение и представит себя частью его жизни. Дыхание становилось всё тише, а секундная стрелка всё громче, она двигалась в унисон с сердцем, их такты совпали, как такты Василисиных чувств к Сергею. Принять полностью эту любовь было невозможно, но знать, что она есть – реально. И в тот момент, когда раздался стук в дверь, Василиса окончательно приняла поражение и перестала считать своё сердце свободным. Отныне оно навеки принадлежит философу, который пока стоял за закрытой дверью и ни о чем не подозревал. Василиса была готова к мукам, была готова к невзаимности и быть вечной тенью своей сестры, но не была готова отказываться от того, что так отчаянно жило этими светлыми чувствами. Она была живой, когда видела Сергея, она менялась. И эти изменения импонировали ей, ведь до него внутри кроме холода ничего и не было. Ей уж казалось, что быть закрытой и хмурой – это не привычка, а образ жизни, а теперь ей кажется иначе. Не такая она уж хмурая и закрытая, она всего лишь несчастная.              – Василиса, – первое, что проговорил Сергей, когда девушка открыла дверь.              В руке Витязевой уже была книга, она сжимала её сильнее обычного, словно сейчас отдаст нечто очень дорогое и важное, а не просто сшитую бумагу с буквами.              – Как всё прошло? – спросила она и сделала шаг назад, дав пройти гостю. Он оглядел небольшую тёмную комнату, напротив двери которой стояла у стены большая двуспальная кровать, а у окна стол, на котором аккуратно были сложены принадлежности. По другую сторону кровати был огромный шкаф, половина которого была закрыта, а на второй стояли книги. Он прошёл до него и стал внимательно изучать содержимое.              Книги Сергею показались интересными и разнообразными, он улыбался всякий раз, когда находил знакомую и вспоминал быстренько сюжет, отвечая себе на вопрос: «Хотел бы я снова прочитать эту книгу?». После нескольких минут он точно был уверен, что Василиса умна и хороша собой, что человек, читающий такие потрясающие книги, не может обладать скупостью фантазии и иметь дурные привычки.              – Я бы сказал, что ваша старшая сестра начинает умнеть, но всё же плести браслеты у неё получается лучше, чем излагать свои мысли и думать абстрактно. В мире есть много типов людей, и пока с некоторыми людьми понятно, к какому типу они относятся, то с вашей сестрой всё гораздо сложнее. Я вижу в ней желание быть хоть чуточку похожей на вас, уметь лаконично и связно изъясняться, хотеть большой словарный запас, однако желания мало. Но я почему-то уверен, что у неё всё получится. У таких людей, как Катерина, рано или поздно всё складывается куда лучше, чем у людей, с которыми всё понятно.              – И я из тех, с которыми всё понятно? – Василиса продолжала стоять у двери и наблюдать за Сергеем, который периодически доставал какую-нибудь книгу с полок и пролистывал.              – Вы умная и красивая девушка, а значит, вы будете с таким же человек, который сделает вас счастливой.              – И вы так в этом уверены?              – Вы слишком умны, чтобы сделать иначе. Выйти за нелюбимого – поступок глупого и опрометчивого человека. Будь вы такой, без раздумий бы женились на Денисе, как велит вам ваша маменька.              – А вдруг вы ошибаетесь? Вдруг я всё же выйду за Довлатова Дениса?               Сергей Александрович оторвался от книг и посмотрел на Василису. Ему показалось бредом услышанное, ведь Василису, которую он знал, не могла такого сказать и решить. Что-то в его внутреннем мировоззрение пошатнулось, рухнуло и разбилось. Он не мог точно ещё сказать, что за эмоция была в том стеклянном сосуде, которая теперь зависла на его лице и выражала инопланетное и необъяснимое чувство. Не злость, не непонимание и не жалость. До этого он лишь смеялся над всей сложившейся ситуацией в их семье и точно был уверен, что Василиса Витязева тоже смеётся и никогда не допустит мысли быть женой такого балбеса, как Довлатов Денис.              Сергей видел в этой девушке не просто умную и красивую личность, он видел в ней предмет восхищения и поражался, до чего люди, растущие в одинаковых условиях, могут по-разному перенимать на себя один и тот же опыт. До чего один и тот же воздух по-разному может восприниматься родными люди: Катериной и Василисой. Он видел в младшей сестре гордость, видел стремление и любовь к тому, что она делает, видел силу и жажду вобрать в себя необходимое. А в Кате он видел потерянность, хроническую грусть, которую, он считал, она так старательно скрывает за улыбкой и смехом. Он не мог не заметить вечно чего-то ищущий взгляд старшей сестры, его пустоту и отсутствие желание жить. Сергей не был уверен, но всё же спроси его кто, он бы сказал, что Катя больше плывёт по течению, чем старается быть собой и предпринимать попытки выбраться из семейного ручья, ведущего к одиночеству и полному нежеланию отрываться от детских мечт. И это его манило. До чего же ему хотелось показать Катерине глубину мира, открыть глаза на жизнь, научить умному и стать её опорой. Екатерина Павловна, его матушка часто говорила о Катерине, часто нахвалила её, часто высказывала свои восхищения, а Сергей лишь кивал головой и понятие не имел, что там за Катерина Витязева такая, что достойна такой похвалы. И если поначалу он не обращал внимания, то со временем заинтересовался и сам начал задавать вопросы и терять рассудок, влюбляясь в девушку по описанию и лишь строя догадки о том, какая она на самом деле. Конечно, в скором временем, а это через три года, им всё же довелось встретиться. Он стал её репетитором и реальность столкнулось с воображением.              Первое время он был безумно влюблён в неё, восхищался, поощрял за всё подряд, а затем его пыл стал угасать. Быстро и уверенно. Сергей не знал, как ещё долго он продержится и сможет ли возродить эти чувства, но точно был уверен, что знакомство с Катериной было не случайным, что старшая Витязева всё же не так проста, как кажется и что со временем она откроется именно с той стороны, о которой так долго убеждала его матушка.              – Все мы склонны ошибаться, – проговорил Сергей Александрович и уже не вернулся к книгам. Он посмотрел на часы, висящие над дверью. Он опаздывал на семейный ужин, который так любила его матушка.              – Я уже не уверена, что это будет ошибкой, – ответила Вася.              – Я не про Вас, Василиса Витязева, а про ошибку в людях. Я стараюсь не поддаваться чужому мнению, но большая часть всё же складывается о человеке из уст других людей. И только о вас я могу сложить абсолютно непредвзятое мнение, ведь по какой-то неясной мне причине, люди в моём окружение вас попросту не замечают.              Девушка не нашла ответа и уже заметила, как мужчина нервно стал смотреть на часы, поэтому она смело перевела тему и протянула ему книгу со словами:              – Держите. Извините, что так долго не отдавала, не было случая. И прошу Вас больше не давать мне книг, как бы грубо это не звучало.              – На удивление, из ваших уст, это звучит, как просьба, а не грубость, – он взял в руки книгу, держась за край так, что за другой край продолжала держаться Василиса. Она бы отпустила её, но не чувствовала опору, словно его руки не спешили забирать роман, – Василиса Витязева, – прошептал он и увидел, как карие глаза в спешке посмотрели на него, он мгновенно прочитал в них растерянность и продолжил, – скажите мне, чем я так вам не приятен. Мне бы не хотелось иметь с вами плохих отношений, ведь ещё неизвестно, сколько раз мы встретимся, сколько раз заговорим. Если у вас будет такая возможность, то постарайтесь подавить свою нелюбовь ко мне и быть лучше нейтральной. И если поможете мне, то мы даже смогли найти подход друг к другу вместе, а если всё же нет, то просто знайте, что я настроен дружелюбно и искренне хочу быть вашим другом.              – Вы ошибаетесь, – она перевела дыхание, – конечно, мы будем друзьями, – коленки её задрожали, – позвольте вам предложить в честь нашей дружбы взять любую мою книгу, мне показалось, что вы с интересом оглядывали их.              – А какие цветы вы любите? – вдруг спросил он, когда после предложения Василиса обратно опустила взгляд.              – Как бы смешно это не звучало, но всем сердцем люблю васильки, что-то есть в них загадочное и царское.              – Тяжело с вами не согласиться, особенно, когда передо мной стоит воплощение девушки, в честь которой назвали эти цветы. Он взял с полки самую незаметную книгу, стоявшую с боку в белой обложке, на которой самым простым почерком было заглавие: «Василёк».              На прощание он кивнул Васе и вышел из комнаты, оставив девушку с покрасневшими щеками. Они пылали, сердце стучало, ей понадобилось не час, не два часа, а целая ночь, чтобы привести свои мысли в порядок. За этот короткий разговор с любимым человеком, она так переволновалась, что не смогла ответить ни на один комплимент с его стороны. Ночью она закрывала глаза, вздрагивала, переворачивалась на другой бок каждые пять минут, мучительно поправляла подушку, одеяло, содержимое на тумбочке у кровати. А к утру её вдруг посетили новые воспоминания о вчерашнем уже вечере. Он предложил ей быть друзьями, и тут уже никакие комплименты не могли приободрить девушку. Она в ту же секунду поникла, зевнула от недосыпа и упала на подушку вновь, но уже не с желанием вспоминать диалог с Сергеем, а с желанием забыть его имя, глаза и улыбку.              До конца недели она ходила бледная, злая и не отвечала на вопросы о своём состоянии, да и вообще на все вопросы. На выходных она предвидела, что произойдёт какая-то ситуация, которая останется в её памяти, так как это были первые выходные в декабре, день, когда нужно обсудить планы на предстоящий праздник и разрешить все конфликты.              Если бы не этот загадочный и неясный день, Василиса бы предпочла вовсе не ужинать, но уже в пять вечера сидела за столом и вглядывалась в сумрак за окном. Из него виднелся забор, ведущий в заснеженный сад. Дорожка до него была кем-то прочищена, девушке казалось, что матушка кого-то нанимает, что сад для матушки многое значит, раз он всегда хорошо выглядит. Она никогда не интересовалась, поскольку сам сад ей был безразличен.              Василиса не питала любви к красивым видам природы, никогда не останавливалась, чтобы посмотреть на умирающую пчелу и проявить сочувствие. Вася не любила пикники и даже испытывала раздражение, долго находясь на свежем воздухе. Она также никогда не восхищалась первым цветам, запаху черёмухи, который расплывалась по всей ограде по весне и выманивал Катерину на улицу. Василиса с холодом относилась к переменчивости погоды, никогда не сообщала о первом снеге и грозе. Для неё природа была обычной составляющей жизни, а радоваться каждый год одному и тому же – бессмысленным делом. В этом они с Катериной были прямо-таки разные. Старшая сестра любила говорить о погоде, о размерах капель дождя, любила рассматривать лужи и предполагать, сколько солнышку необходимо время, чтобы превратить мокрое пятно в пыль. Катя верила в приметы и с любопытством наблюдала за движениями облаков, птиц, насекомых. Летом она часто выходила вечерами на улицу и гуляла за городом, наслаждаясь шумом от кузнечиков и комаров. Укусы её вовсе не пугали, она была убеждена, что этим приближалась к святому, к родному и материнскому. Катя даже считала, что не может быть счастлива, если раз в день не посмотрит в окно и не сделает выводы, сопровождающиеся восхищением и необычным видом. По её мнению, природа менялась каждый день и нельзя было увидеть одну и ту же картину, оттого художники и уникальные – они оставляют след природы, который никогда больше не повторится.              И Катя хотела быть художником, она уделила этому больше недели, но всё же пришла к тому, что нет ничего прекраснее, чем просто восхищаться красотами Земли и радоваться тому, что именно она может это лицезреть таким образом, этими глазами и говорить о красоте мира этими губами, которые были подарены ей самой природой. В детстве Катя даже ставила пару постановок, смысл которых заключался в божественности людей, в их тесной связи с природой, ещё тогда её ум был прикован к этой теме и по сей день она мучалась из-за неудачи найти в своей безграничной и верной любви к миру себя.              – Добрый вечер, Василёк, – из своей комнаты вышла Катерина, она потянулась и поправила волосы, которые наэлектризовались от кровати, – я так и думала, что сегодня за ужином мы встретимся. Можно тебя попросить о чём-то важном?              – Доброе утро, Катерина, насколько будет важной твоя просьба?              – Маменька позвала на ужин Дениса Дмитриевича и Сергея Александровича. Будь, пожалуйста, помягче. У неё есть какой-то план и думаю, что раз сегодня такой прекрасный день, то можно быть даже дружелюбной и даже разговаривать с нами.               – Если бы я не была настроена на дружелюбие, то не сидела бы здесь, – заключила девушка и отвернула голову снова в окно.              – Мне кажется, что можно установить фонарь под окном, чтобы лучше видеть сад, – Катя подошла к нему и загородила весь вид Васе, – хочется видеть снег на беседке, на кустах и деревьях, грустно, что сейчас это напоминает огромный бессвязный ком, но я знаю, что при свете это выглядит завораживающе. Надо обязательно заставить маменька установить между окном и садом большой фонарь, почему же раньше я об этом не думала. Неужели я стала умней? – после этого вопроса она развернулась к сестре, – Василёк, я стала умней после всех этих занятий с Сергеем? В последнее время я часто думаю о жизни и её смысле. Философия нагружает меня и поначалу я думала отказаться, но я решительно обещала всем вокруг продержаться и поступить хоть куда-нибудь по окончанию этого учебного года. Сергей говорит, что у меня есть все шансы, что он встречал студентов и хуже меня. Конечно, сравнение – это самый худший показатель успеваемости, ведь все мы индивидуальны. Я правильно говорю, Василиса?              Катерина сделала пару лёгких шагов и села рядом с сестрой, взяв её руки.              – Василёк, мой Василёк, меня так часто сравнивали, и я так часто сравниваю людей, но ещё никогда я не была так близка к провалу. Я считала, что человек красив, если все его черты сложены идеально, если, глядя на него, хочется любить, посвящать часы его любованию, однако философия показала мне нечто другое. Ты, наверняка, считаешь, что я говорю глупости, но мне не с кем разделить эти мысли, а в последнее время они всё чаще тревожат моё сердце.              Она замолчала и посмотрела молящими глазами на сестру, которая на удивление внимательно слушала её. Василису не покидала мысль явных изменений Кати, её взросления. Младшей сестре стало стыдно, что она так увлеклась своими чувствами, что перестала быть наблюдательной, а ведь раньше от неё такое точно бы не скрылось. И ей вдруг захотелось выслушать все муки и тягости сестры.              – Нет, что ты, – начала Василиса, сжимая руки Катерина сильнее, – я не считаю твои мысли глупыми. Что теперь в твоём понимании красота, если не первичный образ человека?              – Не знаю, – Катя распахнула глаза ещё шире, щёки её покраснели, а на руках появились мурашки, – но могу сказать, что мало быть просто красивым, что человек может понравиться и спустя время. Я знаю, это звучит так абсурдно, но прошло больше двух месяцев, однако моё мнение о Сергее переменилось. Я не считала его первым красавцем на земле, не видела в его чертах изюминки и не спешила любоваться им, но он первый, кто позволил мне посмотреть на него с другой стороны. Он протянул мне руку и провёл по дороге знаний, которая меняет мировоззрение, а наш мозг, наполняясь, выдаёт другую картину мира. Не знаю, как сказать это цельно и понятно, как объяснить свои переживания, но точно знаю, что Сергей красив иначе. Да, у него нет рыжих волос, нет мягких черт и мальчишеской улыбки, однако есть что-то другое, что со временем открывает в нём гораздо большее, чем красоту.              Василиса хотела отдёрнуть руку, но хватка Кати оказалась сильнее. Она чувствовала, как энергия старшей сестры распирает её, как на глазах она становится старше, как в её голове зарождаются идеи и мысли, близкие самой Васи. Младшая сестра сразу подумала, что теперь старшей не составит труда завоевать сердце умного и благородного Сергея, что теперь судьба её решилась однозначно и что надеяться на симпатию с его стороны нет никакого смысла. И она с небывалой лёгкостью отпустила это, будто ждала того момента, когда Катя поменяется и станет достойна Сергея. И если это так, то одиночество станет покорным слугой Василисы, и она с радостью разделит с ним всю свою жизнь, посвятив себя науке и развитию.              – Милая моя, ты побледнела, – Катя вскочила, принесла воды и заставила Василису сделать пару глотков, – что случилось?              – Всё хорошо, немного задумалась о твоём будущем и своём, – ответила Василиса и сделала ещё пару глотков.              – Думать о будущем – гиблое дело. Никогда не знаешь, какой сюрприз приготовила тебе судьба завтра, а какой был сегодня. Мы порой не замечаем очевидных вещей, а потом смеёмся или плачем, вспоминания, сколько очевидностей и шансов ускользнуло у нас из-под носа. Я пытаюсь дышать полной грудью и вглядываться в каждый момент, чтобы быть уверенной в себе, чтобы не упустить возможности. Теперь-то, мне кажется, с моими знаниями я точно найду себя и обрету счастье.              – А ты не счастлива сейчас? У тебя есть семья, друзья и молодость, разве этого недостаточно для счастья? – перебила Василиса Катерину.              – Счастье бывает разным. И я мечтаю о том, когда моя душа ощутит связь с тем делом, которым я планирую разделить остаток жизни. И с человеком, которого буду любить сильнее веры и себя. Я мечтаю любить и быть любимой, и чтобы эти два чувства были равны и не имели предела, чтобы мы просыпались с будущем мужем и осознавали, что любим друг друга ещё сильнее. Вот что такое счастье – это знать, что с тобой в будущее будут идти два компаньона: любимый человек и любимое дело. И я мечтаю о семье. О большой семье, где смогу воспитывать прекрасных мальчиков и девочек и делиться с ними этим бесконечным счастьем, которое будет меня окружать. И я жажду того дня, когда все переживания отступят, когда я смогу быть наконец-то собой, а не притворяться Катериной Витязевой.              – Не притворяться Катериной Витязевой?              – Конечно, ведь эта фамилия мне дана, чтобы избавиться от неё и приобрести ту, что даруют мне счастье. И только тогда я смогу быть по-настоящему собой, но для этого нужно ещё столько всего сделать.              – А мужчины? – спросила с возмущением Василиса.              – Что мужчины?              – Ты сказала, что, поменяв фамилию, будешь счастлива. А как должны понять мужчины, по-твоему, что они станут счастливы?              – Какой глупый вопрос, – Катя рассмеялась, – тогда, когда его фамилия размножится, когда он увидит маленькую копию себя и станет уверенным, что жил не зря, что произвёл на свет прекрасных потомков.              – И ты планируешь выйти за Сергея Александровича? – спросила дерзко Вася то, что её волновало больше всего.              – Я не знаю, Василёк. Он не делал никаких намёков и уж того более не говорил обо мне с обожанием. Я думаю, что время покажет, что скоро я буду счастлива.              После этих слов повеяло холодом от входной двери. Сёстры одновременно повернули головы и увидели двух мужчин. Один стоял в пальто и с улыбкой смотрел на них, а второй зевал и раскидывал свою обувь. Денис Довлатов выглядит, как самый обычный парень, сбежавший со школы, его рыжие волосы были растрёпаны, вверх немного мят, а в руке небольшая сумка с неизвестным содержимым. Сергей Александрович был как обычно в костюме и прошёл джентельменской походкой до стола, поздоровался с девушками и только после того сел. Денис в это время стоял над Василисой, упираясь руками о спинку стула и что-то шептал на ухо, совсем неинтересное и связанное с его машиной. В конце он что-то пошутил, заставил девушку выдавить смешок и только после поздоровался с Катериной, махнув ей рукой и бросив небрежное английское привет, словно он сбежал с иностранного языка в начальных классах.              Нельзя было не заметить, что Денис был чем-то возбуждён, отчего за столом принял оборонительную тактику.              – Ваша матушка, наверное, считает меня другом семьи, но какой я друг семьи, когда появляюсь тут раз в неделю, а то и реже. Зачем было так убедительно меня сегодня звать, словно ужин бы не состоялся без моего присутствия, – проговорил Денис, глядя на Катерину, будто она виновна в этом.              – Не приходил бы, – холодно ответила Василиса и тем самым заставила Дениса посмотреть на себя.              – Я бы и не пришёл, если бы тебя тут не было. В любом случаем, я подчерпну из этого хоть какую-то пользу. Беседа с приятным человеком – хорошее времяпрепровождение вечером, особенно зимой.              Катерина встала изо стола и удалилась на кухню. Василиса подумала, что за чаем, как и все остальные.              – Что же вас заставило прийти, Сергей Александрович? Хотя стойте, можете не говорить, я знаю ответ. Дело в старшей Витязевой, – Денис усмехнулся, – повелись на её красоту? А казалось, что вы умный человек, но ведётесь на милое лицо, а за её душой нет ни цента, хотя не уверен, что это высказывание хоть как-то описывает скупость мысленного потока Катерины, который несётся, сбивая с ног таких, как вы, Сергей Александрович.              Василиса перевела взгляд, полный стыда за друга, на Сергея, совсем не ожидая, что он начнёт заступаться за свою будущую жену, как уже считала девушка. Сергей после полусекундных переглядываний с Васей проговорил, вставая изо стола:              – Угомоните своего друга, Василиса, вижу, он чем-то огорчён, раз смеет оскорблять хозяйку этого дома за её спиной.              Когда Сергей удалился на кухню, Вася задавала вопрос Денису:              – Что случилось? Что за грубость? Сколько раз я просила тебя быть к ней вежливым и снисходительным? Чем тебя не устраивает Сергей Александрович и его чувства к Кате?              – Меня удручает её глупый взгляд, я ничего не могу поделать с этим. Захожу в дом, а она смотрит на меня этими своими пустыми глазами и будто пытается доказать, что она не настолько пустышка, насколько есть на самом деле.              – Ты преувеличиваешь. Если ты продолжишь в таком тоне высказываться, то мне придётся выставить тебя за дверь.              – Я выставлюсь за дверь только, если ты всё же проведёшь со мной этот вечер. Я не должен лишать себя друга только из-за её родственников.              – Я не заставляю тебя ладить с ними, я хочу, чтобы ты был более снисходительным и вежливым. Не думаю, что это тяжело пару часов. Мне тоже приходится проявлять терпение, иначе бы я чаще проводила вечера с ними и выслушала их подозрения по поводу своей натуры.              – Так значит мы с тобой и в этом схожи. Не удивлён, почему они так тщательно нас сводят, может, и не спроста, Василиса?              – Может и не спроста, – ответила та и нахмурилась ещё сильнее.              У Дениса больше не было слов для неё и на его счастье или несчастье, как оказалось позже, из своей комнаты вышла нарядная (уже никто не удивился) Виктория Викторовна. Она подчеркнула свою талию тонким ремешком, а длинную шею ожерельем. И никто не мог ей сказать, что первый зимний выходной ужин – это не повод наряжаться, ведь для Виктории никогда не нужен был повод, чтобы надеть какой-нибудь новый наряд или похвастаться выходным платьем. Женщина вежливо поздоровалась с молодым человеком, чмокнула его в щёку и одарила небольшой улыбкой, тот в свою очередь пролепетал пару комплиментов, восхищаясь смелостью Виктории. Денис сразу вспомнил свою бывшую Ольгу, которая тоже любила покрасоваться перед ним в новых шмотках, и улыбнулся ещё шире. Поскольку улыбка не могла передать всех его воспоминаний, он сразу начал свою любимую тему, на которую пришли также послушать двое, ушедшие на кухню минутами ранее, они принесли оттуда чай, кофе и творожный торт, немного подгоревший, но сделанный с любовью. Именно так и проговорила Катя, вспоминая, как делала его полночи в надежде угодить гостям.              – Правда, что отец ушёл из семьи, потому что родилась Василиса, а не Василий? – Васю немного передёрнуло от бестактности Дениса, но он не заметил сверлящий взгляд подруги и ждал ответа от Виктории, которая поперхнулась чаем от вопроса и не знала, что ответить.              – Вот в чем секрет имени Василисы, – прервал угнетающую тишину Сергей. Он протянул кусок творожной смеси Кати, спросил у неё разрешение сесть рядом и тоже посмотрел на Викторию ожидающим взглядом, словно сейчас она обязана рассказать историю, которая откроет тайну холодного взгляда Василисы, её подруги, как он считал.              – Ну, раз, Василиса уже рассказывала вам, Денис, эту историю, то есть ли смысл мне рассказывать её ещё раз?              – И не раз, – с восхищением добавил он, – это моя любимая часть жизни Василисы, остальные слишком унылы и скучны. Нет романтики и интриги, а тут считайте, её появление привело к распаду целой семьи, в которой она так и не успела пожить.              – Нет романтики? Сейчас определённо нет, но в школьные годы ответ был бы иной, – усмехнулась Катя.              – Об этом я уж точно ничего не знаю, – Довлатов перевёл взгляд на подругу, которая пыталась сдерживать самообладание и не начать истерику.              – Ах. Что наш милый Василёк не рассказала эту поистине трагичную историю своему лучшему другу? – Катя с иронией посмотрела на сестру и добавила, – видимо не такой уж он и лучший.              – Да, что ты, дорогая, – голос Василисы дрогнул, она неестественно откашлялась, – дело в том, что я люблю отпускать прошлое, а не зацикливаться на своих бывших. Мне достаточно хорошо с Денисом, чтобы вспомнить былое, а если бы пришлось рассказать его, то не свидетельствовала бы это как знак предательства? Не к чему возвращаться к пройдённому этапу из детства.              – Ты говоришь так, будто уже жената на нём, будто отдала ему своё сердце и не терпишь больше никаких других мужчин, даже из прошлого, – воскликнула Катя, чем вызвала удивление не только маменьки, но и остальных присутствующих.              – Почему бы ей себя так не вести? – маменька широко улыбнулась, вытянув руки к Василисе и дотронувшись до её плеча, проговорила, – рано или поздно ты должна была признаться в первую очередь себе, что этот молодой человек не безразличен тебе. И я слышу в твоих речах яркую симпатию к нему, привязанность, которая непременно станет любовью, если ты этого пожелаешь.              Затем маменька с той же улыбкой и тем же радушием повернулась к Денису. Он вызывал у неё неподдельное восхищение, она не редко про себя говорила, что будь она на месте Василисы, то отдала бы всё, чтобы быть с этим милым мальчиком. Она видела, что его можно исправить, что он не такой уж и грубый и невоспитанный. Виктория Викторовна завидовала молодости своей младшей дочери, и втайне её внутренний ребёнок любил Дениса, желала ему счастья. И это счастье, она была уверена, он мог заполучить только от Василисы, ведь нет более подходящей партии для такого импозантного парня.              – Денис, – чуть ли не пропела она, – ты можешь отрицать сколько угодно, сколько хочешь можешь капризничать, как Василиса, но я вижу твой взгляд, твоё нутро, и оно бессомненно влюблено. Не кажется ли тебе, что пора признаться в этом?              – Виктория Викторовна, я бы с радостью, – он посмотрел на Васю, – клянусь, нет лучше девушки, чем ваша младшая дочь. Так, по сути, начинается признание в любви и прошение у матери её сердца и руки. Но будь всё так просто, то, наверное, я бы уже упал к ней на колени и умолял бы её выйти за меня.              – Какие страсти, – Катерина закатила глаза и демонстративно положила свою руку на руку Сергея, которая лежала рядом с чашкой чая. Он вздрогнул от неожиданности, медленно перевёл взгляд на неё и как бы молча спросил: «Зачем это?», а она лишь кивнула головой и взглядом приказал ему слушаться.              – Так в чём же сложность? Вы ещё так молоды, а уже ищите сложности и заявляете, что всё не так просто, – проговорила маменька, полностью поглощённая красотой Дениса. Её не волновало ни поведение Кати, ни Васи. Она мечтала лишь держать этого паренька рядом со своей семьёй, потому уже давно решила, что выдаст его за Васю, чтобы чаще видеть рыжие волосы и широкие плечи. А также она мечтала в старчества воспитывать деток, похожих на Дениса, любить их и радовать.              – Словно я нуждаюсь в другом. И Василиса нуждаются в другом. Мы хорошо сходимся на дружбе и не ищем друг в друге той опоры, которая есть у пар. С некоторыми людьми ты понимаешь, что хочешь идти до конца рука об руку, как родные души, которых ничего не связывает, а с некоторыми, как одно целое, без которого твоя жизнь кажется неестественной. И я нашёл в Василисе родную душу, но не нашёл второго себя.              – Ах, – маменька засмеялась, – как это по-детски. Мы все сначала так считаем, а после плачем по родным душам и ищем покой, однако давно его отпустили. Так что же ты имеешь ввиду, мой молодой человек, говоря об одном целом. Как ты планируешь проверять свою гипотезу?              – Зачем её проверять, когда организм все делает за нас. Я хочу быть с человеком, при касании которого дрожь расплывается по всему телу, а при взгляде не просто бабочки в животе, а пожар, пробирающих до лёгких и сжигающий все слова на пути. Там не немая дрожь по телу и не подчинение чувствам, там всё иначе: говорят глаза, а слушает сердце.              Все были увлечены чем-то своим. На удивление, даже Василиса не смотрела на Дениса во время монолога. Она не могла оторвать взгляд от руки, жадно сжимающей руку Сергея. Сергей же не мог найти себе место и не знал, как вести себя за столом при таких обстоятельствах. Ему ужасно хотелось убрать свою руку, но насколько это неуважительно по отношению к девушке, к которой он проявляет внимание? Маменька была слишком увлечена своими мыслями и поиском новых убеждений для свадьбы Дениса и Василисы, а потому никто так и не заметил одну важную вещь, которая бы непременно всех поставила на место и прекратила бы происходящий бардак. Денис Довлатов хоть и сопротивлялся себе, но за свой последний монолог ни на секунду не отвёл взгляд от Катерины, которая с каждым словом сжимала руку Сергея все сильнее и сильнее. Она была прикована к зелёным глазам, ей было страшно моргнуть, страшно поверить, что парень, который уже снится ей, за неясные чувства к которому она проклинает с себя с первого дня знакомства, говорит о ней. Не может такого быть! Он просто снова смеётся! Просто хочет довести её до сумасшествия и избавиться! Ей было непонятно, за что он так ненавидит её, почему постоянно тычет в недостатки, а после нежно целует, когда никого нет. И разве это не оскорбление? Разве этого хотела Катерина? Но, несмотря на свою предвзятость и ненависть к их тайным поцелуям и встречам, она ждала их. Ей казалось, что она живёт только ради этих встреч и прогулок. Пусть они не многословны, пусть не несут в себе больших воспоминаний, но сколько страсти и любви они заключают в себе! Знали бы небеса, знали бы все люди в мире! И эти противоречивые эмоции бушевали в ней, она не знала, куда девать себя, куда прятаться и с кем разделить горе и радость одновременно. Любовь ли у него к ней? Она не знала, ей и не нужно было знать, ведь она просто желала его видеть, целовать, касаться, обнимать. После долгих разлук её сердце распадалось на части, и она каждый раз считала, что конец так близок, однако он спасал её вновь и вновь, заявляясь на порог их дома. И пусть всё будет так, неважно, что дальше, неважно, что с ним она будет самым несчастным человеком. Катерина давно решила, что выйдет непременно за другого, что не сможет всю жизнь ждать, когда Довлатов Денис соскучится по ней, когда наиграется с другими девушками и скажет своё: «Ты лучше их», а после посмеётся за спиной и назовёт глупой. Она сомневалась, но всё же склонялась к тому, что он относил её к своим легкодоступным девчонкам, которые развлекали его по выходным и будням, когда ему вздумается. И она бы с радостью вышла из этого списка, но ничего не могла поделать, словно сама себя туда и вписала, словно нет ничего важнее, чем быть там, ведь только так Денис Довлатов, по её мнению, мог хоть как-то о ней помнить.              – Вздор, – маменька снова посмеялась.              Она вспомнила свою молодость и свои идентичные мысли мыслям Дениса, сейчас её мнение с опытом поменялось, от того она спешила поменять мнение и Довлатова, дабы не сгубить его раньше времени, – это детская и наивная чепуха, – начала она, размахивая руками от возмущения, – ты не представляешь, скольких людей погубила страсть.              Маменька перевела дыхание, она поднялась со стула, взяла его в руки и поставила между Денисом и Василисой, на угол. Виктория тяжело вздохнула, положила руки на грудь, затем на стол и продолжила:              – Мы можем хоть сколько убеждать себя, что проявление бабочек в животе – это любовь, что иного нет. Но сколько длится страсть и что она в себе скрывает? Что будет после бурных ночей и жадных улыбок? Молодёжь так стремится к любви, не разделяя два основных понятия. Они мчатся на поиски острых ощущений, головокружений, хотят, чтобы их пара не просто соответствовала идеалу их внутреннего голоса, но и пылала в агонии от одного лишь их взгляда. Но ведь пожар тушат слёзы, а как можно жить с человеком, к которому нет больше ничего, кроме жарких воспоминаний, длившихся пару лет, если повезёт, порой всего несколько месяцев? С возрастом люди осознают, что нет ничего важнее уважения и понимания со стороны родного человека. Ваш человек не тот, кто будет жадно хотеть вас в любую секунду вашего отсутствия, а тот, кто будет в вас уверен, кто пойдёт с вами. А разве можно быть уверенным в человеке, которого поедает страсть? Любовь – это мягкое чувство, оно зарождается с улыбки, затем с прикосновения, но никогда не будет бушевать в вас и заставлять молчать, искать взглядов. Любовь будет притягивать вас, верно, заставлять искать точки соприкосновения, она будет испытывать вас, но далеко не бурными ночами, а обстоятельствами, пройдя которые, мужчины с удовольствием и облегчением, а не с тягостью, смогут сказать три заветных слова, на которые женщина с радушием и полной отдачей ответит положительно. И я вижу в вас, мои дети, – Виктория посмотрела на Васю, потом на Дениса, – вижу, что вы созданы друг для друга. Дружба – это несомненно светлое и правильное чувство, но дружба – это всего часть любви, которую вы позволяете себе одаривать человека и боитесь подпустить ближе по какой-либо причине. Вы не должны боятся, вы должны быть счастливы.              – Василиса, – проговорил с нежностью Денис после недолгих размышлений. Девушка со взглядом, полным страха, посмотрела на него. Она была готова покляться, что Денис Довлатов впервые проявил к ней такую нежность, что её имя так сладко ещё никто не произносил. Руки её незаметно посетила дрожь, щёки покраснели, и Сергей сразу узнал этот румянец, тогда-то он понял, что в тот вечер, в день рождение Кати, Василиса не была больна, её тревожили сердечные муки, как и сейчас.              – Ты смотришь так, будто сейчас я сделаю тебе предложение, а ты из-за своего великодушия и любви ко мне, не сможешь отказать, однако желаешь именно отказа, – он взял дрожащую руку Васи, – не сейчас, мой милый Василёк, – он улыбнулся, – но знай, что по всей видимости, я сделаю тебе предложение рано или поздно. Так утверждает твоя маменька и уже понемногу моя голова и моё сердце.              – Вот и славно, – крикнула Катя, чем заставила всех посмотреть на себя, – трогательные и душевные сцены разыграны, давайте же уже обсудим предстоящий новый год.              – Вы так нетерпимы, моя сестра. А ведь решается моё будущие и ваше. Неужели вы думаете, что моя свадьба никак не отразится на вас? – спросила Вася, которая хотела рыдать. Она хотела убежать в комнату, закрыться одеялом и пролежать там до конца своих дней. Никогда она не думала, что свадьба с Денисом перестанет быть абсурдом.              Она представила себя невестой друга, представила их будущее и ничего дурного не нашла в этом. Неужели маменька права. Да и ей самой не нужны сильные чувства, они только губят её, как заметили уже все вокруг, видимо, Денис, и вправду, отличная и лучшая партия для неё. Ей будет не в тягость видеть его каждый день, говорить с ним, делить один дом, печали и радости. Она не нашла ничего противного даже в рождение ему детей, так почему же сердце так бешено стучит и желает выпрыгнуть, лишь бы не быть в теле, смирившегося с таким ужасным заключением. Разве сердцу есть дело до будущего? Отчего же оно так рвётся к тому, кто сидит за руку с другой, кто сдерживает улыбку и не пытается проявить внимание к Василисе. Да, маменька, сказала, что пройдёт, а значит пройдёт. Любовь не такая уж и важная составляющая счастливой жизни, всё будет и всё придёт со временем, с опытом. И Денис будет рядом, и каким плохим мужем он не будет, Василиса стерпит, ведь не испытывает ни ревности, ни боли к его разгульной жизни. И разве этого она хотела?              Василиса тяжело вздохнула, сжала свои рёбра, которые пытались забрать всё больше кислорода, которым пыталось убиться сердце. Нужна ли ей вообще свадьба? Может, всё же одиночество – это её судьба? Ей не придётся ждать кого-то, разделять свои муки, она привыкла справляться со всем одна. Ей нравится быть такой, какой она есть. Она сильная и не посмеет заплакать от пустоты в большом доме. И пустота не так пугала её, как неизвестное будущее с Довлатовым Денисом или с каким-нибудь другим избранником. Вот только теплее становилось лишь от одной свадьбы в голове: её и Сергея.              – Желаешь обсудить и свою свадьбу? – Денис резко перевёл взгляд, полный злобы, на Катю, сжал кулаки, стиснул зубы так, что под скулой появились бугорки.              – Уж тебя это касается в последнюю очередь. И в моей жизни не так всё и понятно, как могло быть. Я не желаю обсуждать перед всеми своё будущее, оно будет прекрасным. Не сомневайтесь! – Катя наконец-то отпустила руку Сергея и махнула ей куда-то в сторону, чуть не опрокинув его остывший чай.              – Да никто и не сомневается, – проговорила маменька и поспешила вернуться на своё прежние место.              – Василиса Витязева, – сначала никто и не понял, кто отозвал девушку, ведь голос был таким малознакомым, – я прочитал вашу книгу «Василёк», – Сергей облокотился полностью на спинку стула, скрестив руки на животе.              – Эту книгу подарила ей я, – воскликнула Катя, – и после я начала называть её Васильком. Мне кажется, что моя милая маленькая девочка, идеально сочетается с этим нарицанием.              – Ты права, Катерина, – Сергей кивнул головой, – Василёк, – проговорил он и усмехнулся, явно не обращаясь к девушке, а затем произнёс ещё раз, но уже, вглядываясь в глаза Василисы в поисках островка теплоты, – Василёк, мы так много услышали слов о вашей свадьбе от Виктории Викторовны и достаточно много от Дениса Дмитриевича, но ничего от вас, будто вы смирились и готовы жертвовать своим существованием ради близких людей.              – О, нет, – засмеялась Катя, задев плечо Сергея, – Василиса не такая!              – Я знаю, – хмуро ответил тот, – поэтому и спрашиваю это у Василисы, пока ещё Витязевой.              – Мне почти 21 год, и я вольна делать, что угодно, а о чём я думаю должно касаться лишь меня. Я имею права не оглашать свои мысли, поэтому воспользуюсь этим правом и позволю продолжить диалог без моего участия.              – Я ваш преподаватель, Василиса, будьте чуточку вежливее и приветливее.              – Сейчас вы мой гость, не более.              – Довольно, – Виктория махнула руками, – самое время обсудить новый год. Ваша любимая бабушка решила провести его в кругу внучек и их друзей, о которых я поспешила ей рассказать в самых ярких красках. Она была так удивлена и так воодушевлена, что ждёт вас четверых к новому году. Она уже успела сообщить всем вокруг о вашем приезде, потому не потерпит никакого отказа.              Наступило молчание. По всей видимости, никто не ожидал услышать такую новость. Василиса сразу потеплела, ведь любила бабулю, как и Катерина. Но старшая сестра немного расстроилась, желая встретить Новый год со своей подругой Анечкой. Денис единственный, кто не показал на своём лице никаких изменений, будто бы знал за ранее или же ещё не до конца осознал, что тоже приглашён на новогоднее торжество в небольшую деревню за пятьсот километров от города.              – За ранее извиняюсь, если мой отказ прозвучит грубо, – прервал размышления одновременно всех Сергей, – боюсь, я уже стар для этого и мои заботы, хлопоты и работа, не позволят мне уехать куда-то далеко на пару дней.              – Всего на пару дней, в выходные! – мольбой проговорила Виктория.              – Как бы мне не хотелось распоряжаться временным ресурсом, я бессилен перед ним. Вы же знаете, моя матушка, не перенесёт новогоднюю ночь без меня, и я уже дал ей своё слово.              – А вы, Денис? – маменька сразу переменилась в лице, когда посмотрела на него.              – Я вообще не любитель планировать время, но буду рад куда-нибудь съездить. Уверен, что запомню этот новый год надолго.              Потом он что-то пробормотал ещё себе под нос, нечаянно дёрнул рукой, отчего маленькая ложечка, лежавшая в блюдце для торта, упала на пол, а из рта прекрасного рыжего парня последовало три мата подряд.              – Ой, извиняюсь Сергей Александрович, – Денис хотел достать ложку, но она упадал дальше вытянутой руки, поэтому, наклоняясь под стол, он немного ударился головой, что заставила его произнести маты ещё громче и увереннее.              Маменька высказала своё восхищение по поводу приятной троицы, а также добавила, что и сама бы соизволила поехать с ними, но запланировала ещё год назад другую поездку. Затем она поднялась изо стола и удалилась на кухню, откуда доносился запах готового гуся. Она пробыла там около получаса, чем заставила Катерину понервничать, а по итогу и вовсе встать и тоже удалиться на кухню. Денис широко зевнул и сообщил оставшимся, что ему пора домой, поскольку на сегодняшний вечер у него были немного другие планы. Когда же Вася решила пошутить и спросить количество планов в девушках, Довлатов вполне серьёзно ответил, что больше пяти, потому завтра не выйдет на связь ни при каких обстоятельствах, даже если его любимая подруга будет присмерти, а, обуваясь, добавил:              – Что не сделаешь ради поддержания здоровья. Одинокий, молодой, крепкий организм нуждается в женском внимании, не смею перечить прихотям своего тела.              С порога он крикнул слова прощания Катерине и Виктории, которые выглянули из кухни и помахали ему руками, а после нырнули обратно. Напоследок парень прижал Василису к себе, девушка вздрогнула и поспешила отпрянуть от крепких объятий, но единственная попытка была безуспешной, поэтому она смирно положила голову ему на грудь и дождалась, когда руки друга её отпустят. Также перед выходом Денис Довлатов одарил самым презренным взглядом Сергея и только после удалился.              – И вы выйдете за него? – сразу спросил Сергей, когда Василиса ещё не успела отойти от холода, проникшего за секунды в дом с улицы, когда не успела ещё развернуться и сделать даже вздох. Спросил он не так громко, что его могли услышать хлопочущие над гусем дамы, но ясно могла услышать Вася и понять, что ей не послышалось.              – Извините?              Василиса повернулась к нему лицом и увидела, как высокая гордая фигура поднимается изо стола и поворачивается к ней, оглядывает голубыми яркими глазами и проговаривает, делая паузы после каждого слова:              – Вы, действительно, собираетесь стать женой Дениса Довлатова?              Она не ответила, поскольку совсем не ожидала такого тона и взгляда, отчего вызывало внутри него бурю непонимания, будто бы он снова ошибся в ней, будто бы видит в ней не того человека, за которого Вася пытается себя выдать, потому спросил более настойчиво следующее:               – А как же любовь, Василиса Витязева?              – Любовь?              Его почему-то передёрнуло от раздражающих вопросов, состоящих из вычлененного слова его вопроса.              – Да, любовь, – он кивнул головой и смирно ждал ответа, как от ученицы, и желательного верного ответа, ведь иначе, он покажет себя не с лучшей стороны.              – А разве я не люблю Дениса Довлатова? Наверное, не всем нас суждено испытать поистине взаимную, светлую и нежную любовь, но я рада, что во мне есть маленький огонёк к моему бесноватому дружку.              – Бесноватому дружку? – она вызвала у него смех этим выражением и пробудила уйму вопросов, которые появлялись ежесекундно и в ту же секунду пропадали, словно им не место сейчас, словно стоит задать их чуть позже, – а как же романтика и родственные души? Василиса, ещё пока Витязева, вы не похожи на девушку, которая способна сотворить такую ужасную вещь, как брак без любви. Неужели в мире только Денис? И почему именно он? Даже в твоей группе есть пару умных и довольно красивых парней, которые, уверяю тебя, с радостью бы разделили твою судьбу.              – Но они не Денис, как вами и было сказано, – Вася пожала плечами, – просто друзей не выбирают, Сергей Александрович, – она сделала небольшую паузу, подняла взгляд, полный холода, потому что знала, как сильно хочется нанести удар следующей фразой, – и я уверена, что будь ваша воля, вы бы никогда не избрали меня в ваши друзья. Но как видите, мы их не выбираем.              – Слишком уверенно. Я бы с радостью стал вашим другом, если бы вы перестали смотреть на меня, как на врага.              Сергей переступил с ноги на ногу, затем выдохнул два раза подряд и подошёл к Васе, размышляя о том, что холодом веет скорее не от двери, а от бледной девушки напротив, которая пытается доказать свою правоту, но сама не верит в неё.              – Вы правы, – он ждал, когда Василиса что-то скажет, но она начала рассматривать свои руки, – мы не выбираем друзей, но что нам мешает сделать этот выбор сейчас?              – Сергей Александрович, – она сделала паузу, поскольку сердцебиение увеличилось с момента его нахождения столь рядом, – мы не обязаны дружить ради Катерины, и ей, мне думается, не нужна наша дружба.              Василиса хотела вернуться за стол, чтобы выдохнуть, но стремительный голос её прервал:              – А что, если дело не в Катерине, а в моей эмпатии к вам? С момента нашего более близкого знакомства вы стали мне не безразличны. Я знаю, это звучит резко, но я уже взрослый человек и могу верно истолковать свои чувства. И если, столь умная и милая девушка, которая вызывает у меня неподдельный интерес и глубокое сопереживание, захочет быть моим другом, то я стану чуточку счастливее.              Она замерла. Что ей делать? Поднять взгляд? Расплакаться? В какой момент она стала так близка к нему, если старалась избегать и не заводить диалогов? Или всё же он пытается найти любые рычаги влияния на Васю для дружбы с ней ради Катерина? Однако он не был похож на лицемерного и лживого человека. Хотя откуда Василисе знать, что скрывается за голубыми глазами и острыми чертами лица? Может, втайне он ненавидит её и желает поскорее избавиться? Так, а это уже полный вздор, как такие мысли вообще могли посетить сообразительную голову Василисы? Почему же он до сих пор стоит напротив и смиренно ждёт ответа? Почему никто не выходит из кухни и заставляет Васю краснеть и стоять в неловком положении перед человеком, которого она полюбила только что ещё больше. И эта любовь расплывалась по телу красными пятнами, не заметить которые было невозможно.              – Вы примете мою дружбу, Василиса, пока ещё Витязева? – улыбнулся он и постарался заглянуть ей в лицо, которое опустилось ещё ниже, отчего ему захотелось поднять маленькую миленькую голову. Он коснулся аккуратно указательным пальцем её щеки, ощутил жар. Она от неконтролируемого желания наклонила голову в сторону касания, немного поддалась вперёд, из-за чего жест его показался настолько нежным и мягким, что по телу вслед за жаром пронеслось журчание и капель, раздающиеся в голове. Она могла бы только мечтать, чтобы его ладонь полностью легла ей на щёку, чтобы он сделал ещё один и шаг и поцеловал пылающие от жажды губы, но вместо этого, он от растерянности заделал небольшой торчащий волос ей за ухо, а потом снова позволил Васе насладиться секундами романтики, вернув палец к щеке и погладив её по скуле.              Сергей точно не знал, почему ему так не хотелось отрывать руку от пылающей мягкой кожи, почему хотелось растянуть эти секунды на подольше и почему в горле всё пересохло. Он очень расстроился, когда ему так и не удалось заглянуть ей в глаза, когда Василиса, имеющая большее самообладание, шагнула вперёд не к нему в объятья, а за его спину, проговорив, хоть уже и не с холодом, но по-прежнему отстранённо:              – Приму.              Теперь в его близких друзьях появится ещё один человек, что поначалу его обрадовало, а потом ввело в ступор. Было ли это одолжением или искренним желанием дружить с ним? И что, если «приму» не несло за собой ничего, кроме пяти букв, буквально выдавленных из Василисы, заставленных.              – Я вас не заставляю, – сразу после этих мыслей проговорил он и поспешил за девушкой. Отодвинул ей стул и сел рядом, где прежде сидел Денис.              – Я знаю, – ответила она, отвернув голову, делая вид, что нет ничего интереснее вида из окна в данный момент.              – Никогда не поддавайтесь манипуляциям и уговорам. Человеку можно навязать что угодно, но будет ли он после собой?              – Вы на что-то намекаете? Спешу предупредить, что никогда не понимала намёков, – её голос можно было сравнить с шёпотом, но вокруг было так тихо, что Сергей даже не обратил на это внимание.              – Не выходите за Дениса, Василёк, только по причине угодить маменьки и её прихотям. Вам не нужен бестолковый муж, который рано или поздно изменит вам.              – Спасибо, – проговорила она ещё тише, чтобы скрыть дрожь в голосе.              Вася оставила при себе крики, которые должны были сопровождаться слезами и топотом ног. Она оставила при себе желаемое: «А за кого тогда? Кому нужна такая чудноватая, тихая и нудная девушка? Кому? ВАМ? Конечно же нет, вы ведь только умеете говорить о моих преимуществах, а сами смотрите влюблёнными глазами на красивую Катерину, в которой нет ни одного наружного изъяна. Вам ли мне говорить не выходить за глупых и слушать своё сердце? Почему же вам можно любить таких, а мне нет? Почему вы вдруг решили, что вправе меня отговаривать? Я не нахожу взаимосвязи между вашими словами и поступками! Разберитесь же немедля с собой, посмотрите на свою избранницу и после уж твердите мне, что делать».              Василиса, как и Сергей, точно не могли сказать, сколько они просидели в тишине, ни сказав ни слова друг другу, сколько прошло времени от её «спасибо» до возвращения двух дам в столовую, несущих в руках разрезанного гуся и разложенного по тарелкам. Маменька поставила на стол всё по своим места, Катерина села на прежнее место и, кажется, даже не обратила внимание, что Сергей Александрович пересел, да и он не поспешил вернуться.              За ужином маменька задавала много вопросов об успехах Кати, слушала Сергея и его философские размышления, спрашивала каждый раз Катю по тому или иному вопросу. Та сначала отвечала с охотой, а со временем устала от размышлений, и её голова переставала выдавать сложные предложения, из-за чего ответы превратились поначалу в короткие фразы, а после и вовсе в набор из двух слов: да и нет.              Василиса же не произнесла ни слова, не притронулась к еде и ни разу не взглянула на Сергея, который, на самом деле, ждал её ответов. Она лишь смотрела в окно, иногда на свои руки, иногда на маменьку, Катю и лишь изредка на гуся, который остыл быстрее, чем кончился ужин.              Жир на мясе застыл и превратился в белые пятна, небо за окном давно почернело, а пейзаж превратился в чёрный квадрат Малевича, обрамлённый белым подоконником и рамой. Лампа над столом уже нагрелась так сильно, что сидеть становилось жарко и были видны исходившие лучи тепла, а маменька всё говорила и говорила, пытаясь вывести Сергея на такие же откровения, на какие ей удавалось выводить Дениса. Но мужчина не поддавался и постоянно уклонялся, вдаваясь в подробности лишь в учения Канта или Аристотеля. Василиса мысленно восхищалась его умом, его подачей, его любви к предмету, что понемногу притупляло обиду и снова поджигало пылкие чувства. Также Василиса заметила, что Катя не говорила бреда и не рассказывала свои истории, которые уже все слышали более трёх раз, она молчала. И это изменение понравилось младшей сестре. Но что за ним скрывалось? Усталость? Показать себя в лучшем свете перед Сергеем? Или действительное осознание и взросление?              – Ну, что вы всё об учёбе и учёбе, я уверена, что Катя хороша и в другом. Как вам её красота? – маменька, вероятно забыла, но с этого и начался их длинный разговор, затрагивающий внутренний мир, познание и сознание человечества, которое подчиняется лишь искушениям и соблазнам, которые, на деле, человек сам в праве выбирать и подчиняться. И так далее и тому подобное.              – Я сужу своих учениц лишь по уму, Виктория, – он обращался к ней лишь по имени, поскольку не ощущал большой разности в возрасте и уме, – иначе бы я был плохим преподавателем, – добавил он.              – Давайте уйдём от темы преподавания. Поговорим о людях и их внутренних переживаниях, об их отношениях и судьбе, – маменька уже не знала, как вытащить из Сергея признание в любви к Кате.              – Слишком тяжёлая тема, если бы ответ был на неё дан хоть кем-то, то люди бы не страдали по сей день, предаваясь мечтаниям и поискам ответов на сердечные вопросы, – он задумчиво посмотрел на Катю, а затем продолжил, – люди слишком разные, вот в чём дело. Я вспомнил, как Катя рассуждала об этом и уверяла, что человеку нужен человек, дабы ощутить целостность. Она, наверное, не знала, но Платон считал также. Это как пьеса Аристофана, мол, раньше люди были существами с двумя головами, четырьмя ногами и руками, а затем Зевс их разделил и с тех пор половинки ищут друг друга. Шопенгауэр же был более жёстким и сводил любовь к влечению для продолжения рода, а Будда, что любовь – это порок и болезненная привязанность. Так как же быть в мире, где каждый носит свою правду и как отыскать эту правду в нужном тебе человеке?              – Мнение Кати вам близко? Я тоже считаю, что нам нужна вторая половинка, чтобы быть с ним одним целым, вместе наслаждаться жизнью полным дыханием, – Виктория Викторовна одарила весёлым взглядом Катю и получила взаимность.              – Я считаю, что человеку не нужен человек, чтобы ощущать себя целым, и чтобы дышать полной грудью, любить жизнь, понимать её. Считаю, что поиски себя в другом человеке могут увенчаться провалом, а после разрыва и смертью. Для начала, по моему непредвзятому и скромному мнению, человек должен ощутить себя полным и свободным, а после найти такого же человека.              – Но для чего, если ему хорошо и одному? – У Катерины вновь появились силы или эта тема была для неё слишком больной.              – Симона де Бовуар: поддержка и крепкая дружба, вот истина. Моя истина, частично схожая с Симоном де Бовуаром.              – И, по-твоему, это не найти вторую половинку? Люди в твоей теории тоже наполовину одиноки, раз им нужна поддержка и дружба, – проговорила Катя.              – Люди существуют друг для друга, Катерина. И в этом нет лжи и лицемерия. Они возводили стены, чтобы защищать города, они строили гробницы, чтобы продолжать служить творцам, они строили храмы и молились, чтобы быть рядом, они поддерживали огонь, дабы сейчас ты сидела за деревянным столом рядом с родственниками, в которых нуждаешься. Люди придумали буквы, чтобы говорить, монеты, чтобы сосуществовать и меняться опытом и вещами. Они построили цивилизации, дабы развиваться. Мы нужны друг другу, чтобы делиться и умнеть, чтобы наполняться внутренне и хорошеть внешне. Но мы должны научиться сначала давать, чтобы не быть зависимыми, а после уже брать, когда придёт час. И этот час пусть называется любовью, если так будет угодно всем.              – Но что давать, а что брать? – спросила маменька.              – Это уже вам решать, всё индивидуально, иначе бы в мире был определённый свод правил, по которому следовали жители планеты, однако его по сей день нет. Мы же живём не в антиутопии, а в реальности.              – То есть точного ответа у вас нет?              – Только относительно себя. Но, что вам даст мой ответ, если у нас разный жизненный опыт, вы можете согласиться с моим мнением после, а можете опровергнуть и начать спорить, но я-то буду знать, что прав, ведь я скажу исключительно про себя, а потому я промолчу и оставлю вам пищу для размышления.              Сергей Александрович снова посмотрел на Василису в надежде, что его слова заинтересуют девушку настолько, что она соизволит всё-таки посмотреть на него тёплым и дружелюбным взглядом, которого он ещё не видел в свою сторону. Но она молча смотрела на руки, лежавшие на столе, не шевелилась и не моргала. Каждая её частичка была поглощена его размышлениями, она строила свои догадки и свои ответы, но думала, что её мнение будет не услышанным, лишним и никому не нужным. И больше всего ей хотелось повернуть голову левее, дабы увидеть этот заинтересованный взгляд, эти жесты и это сосредоточенное выражение лица. Чтобы не только услышать, как льётся поток информации из уст любимого, но и увидеть воочию, ощутить глазами энергию и заразиться ей, вступить в дискуссию и говорить с ним хоть целую ночь. Но Василиса была убеждена, что все его слова были адресованы одной единственной, Катерине, что его взгляд всю беседу неотрывно смотрел в одну точку и любовался ей. Она лишь ощущала холод вокруг себя, желание убежать и остаться одной, ведь настолько лишней и невидимой, она ещё никогда не была, по её мнению. Хотя со слов Сергея, она всегда невидима для окружающих, такова её натура, ведь людей встречают по внешности, которую она унаследовала от не очень симпатичного отца. И уж лучше бы родился мальчик с такими чертами, чем непокорная девочка, делающая их милыми при улыбке и отвратительно грубыми при грусти.              – Тогда напрашивается вопрос, – воскликнула маменька, будто бы придумала новую действующую уловку, – вы уже чувствуете себя свободным, полным и сознательным человеком, которому пора заводить семью?              Ему почему-то показалось, что Василиса сейчас что-нибудь скажет, что посмеётся или хотя бы посмотрит в его сторону, но она даже не пошевелила пальцем. Сейчас решалась её судьба, если он ответит: «Да», то очевидно, кто станет его избранницей, которой он поможет наполниться и стать независимой, а если он ответит: «Нет», то Василиса была готова ждать и быть рядом, когда ответ его переменится. Всё было слишком очевидно, чтобы делать большую паузу и задумчивое лицо.              – Именно таким я себя и чувствую, – ответил он и кивнул головой.              Больше маменьки ничего и не надо было слышать. Она видела, как он относится к Катерине, как смотрит на неё и этого было достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы.              – А как вы думаете, Катерина, была бы хорошей вам женой? – без такта спросила Виктория, чтобы точно убедиться в своей правоте.              Сергей краем глаза заметил, как плечи Василисы напряглись, как она сжала руки в кулак и как приготовилась уже встать изо стола, но сдерживалась изо всех сил.              – Я не имею права такого думать о своих ученицах. Для меня это не простительный вопрос, это, как врачу отказаться лечить больного после клятвы Гиппократа. Так и учителю или преподавателю влюбляться в своих подопечных. У нас должен быть не затуманенный раз, чтобы оценивать труды учеников достоверно, чтобы не переборщить с похвалой и, напротив, не погасить потенциал и рвение. Виктория, это грубый и совершенно некультурный вопрос, который я забуду в эту же секунду и сделаю вид, будто вы не хотели меня оскорбить.              Катя поджала губы от грубости и надменности, закатила глаза и подумала, что искала идеал не в том мужчине, что, наверное, Сергей не такой уж и пример, как ей показалось изначально.