Василёк

      Василиса Витязева нервно ходила по комнате. Суббота выдалась тяжёлой и совсем непредсказуемый. Утром она проснулась на удивление бодрой и полной сил и даже не подозревала, что через пару часов она выйдет бледная из кабинета, где пройдёт математика. Она даже не думала, что позволит Денису обнимать себя так долго, что вообще способна преобразовывать чистый негатив в телесный контакт и успокаиваться. Ей никогда не думалось, что какая-то маленькая ничего не значащая оплошность обернётся полным крахом. Василиса даже забыла, что когда-то они с Денисом Довлатовым прогуляли субботнюю математику в поисках подарка для Катерины, а теперь эта суровая женщина пригрозила им сессией и поставила удовлетворительные оценки только тем, кто ходил на все её пары, а также заявила грозным и грубым голосом, что она предупреждала о полной посещаемости и что неявка изначально влекла за собой тяжёлой экзамен из ста вопросов, которые она выдаст исключительно за неделю до сдачи. Теперь время было далеко за полночь, а она всё размышляла, как поступить правильно и как организовать время таким образом, чтобы успеть сдать экзамен и не вылететь из университета. Через пару часов размышлений она приняла сложное и противоречивое решение — не ехать на новый год к бабуле, а остаться дома и готовиться в тишине, учитывая, что экзамен стоит сразу после новогоднего отдыха. Ей явно будет не до гостей и праздника в эти дни.              Василиса вышла из комнаты, чтобы сразу предупредить Катю, вдруг она не спит. Она не могла отложить это до утра, поскольку нервничала так сильно, что единственным верным ходом сейчас казалось выпалить всю информацию сразу. Василиса включила свет в гостиной, который осветил всё пространство, включая столовую и коридор. Затем глянула на обувь и не увидела Катиных ботинок. «Опять эта девчонка гулять где-то всю ночь, а потом будет спать после обеда до вечера», — проворчала Вася про себя и вернулась в комнату.              Катя всегда где-то пропадала ночью, но никогда не посвящала в свои дела. Вася надеялась, что её старшая сестра не попала в какую-нибудь сетку, поклоняющихся природе и божественным явлениям. Также она надеялась, что это её не постоянное увлечение и что наступит час, когда та всё-таки будет спать ночью. Возможно, он пробьёт при поступлении Катерины в ВУЗ, а, возможно, она не поступит и продолжит где-то ходить по ночам, пока в один из таких визитов на улице девушка не пропадёт, как пропадали другие.              И в эту ночь Василисе не спалось: она переживала теперь из-за Катерины и ещё из-за математики. Какие бы ссоры не были между сёстрами, Василиса любила старшую и не хотела её расстраивать, огорчать. Она уже представила, как Катя будет умолять её поехать, хотя бы на пару дней и как следуют отдохнуть, ведь, очевидно, она уже придумала, и концертную программу, и танцы, и игры, которые должны понравиться гостям. После таких мыслей Василиса вздрогнула, вспомнила танец Кати на дне рождении и даже обрадовалось, что не сможет его снова увидеть на новый год и что ей не придётся испытывать испанский стыд.              В воскресенье она попросила приехать Дениса, чтобы обсудить всё с ним. Бессонная ночь дала о себе знать: Василиса проспала время прибытия друга, а когда выбежала в столовую, то не увидела ни одной души. Выглянула в окно, его чёрная машина стояла, а обуви не было. Тогда она поспешила выйти. На улице было безветренно, тихо и морозно. Бледные щёки сразу покраснели, а нос зашмыгал. Вася оглядела ограду, чтобы найти хоть какой-нибудь знак того, что Денис сюда заходил. На белом снегу от калитки она увидела мужские свежие следы рядом с женскими, но вторые были чуть заметённые, значит, вчерашние, поскольку позавчера был сильный снег. Вася прошла в сад по следам, в центре увидела сидящего за скамейкой Дениса. На фоне белого ухоженного сада, за состоянием которого следила определённо фея, Денис выглядел маленьким и напуганным. Огромные деревья, спускающие под тягостью снега, ветви, напоминали лапы, уносящие нежелательных гостей прочь на поедание злым оркам.              Всё большое и белое было таким нежным и укромным, что вызывало в сердце любовь, даже у Василисы, которая никак не сопоставляли себя с природой. Вася заметила, что не было и уголка, где бы снег был не убран, всё сверкало и было доступно для ходьбы. И повсюду были маленькие женские следы, немного заметённые снегом.              Девушка подошла к другу, который с любопытством всё осматривал, как в первый раз, и спросила:               — Почему ты не подождал меня внутри?              — Не знаю, — ответил он, — я ещё не заходил внутрь. Мне неожиданно захотелось посидеть здесь. Чувствуешь эту энергетику вокруг? Она домашняя и уютная, будто человек, который тут хлопочет часами, обладает чем-то за гранью дозволенного. Это место тянет меня. И вот я сижу здесь и не хочу никуда идти. Никогда мне не было в одиночестве так хорошо.              — Я могу уйти, — проговорила Вася.              — Нет, — он схватил её руку, хотя она не сделала ни шагу, — извини, — отпустил, — раздели со мной это наслаждение.              Она села рядом и замолчала. Прошло довольно много времени. Настолько, что от их последней реплики до следующей солнышко успело спрятаться за горизонт, а на небе успели появится яркие звёзды. Денис всё это время думал о будущем, о своей жизни и своих желаниях. Периодами он смотрел на Васю и пытался понять, почему же в его сердце нет места для девушки, которая отвечает всем его параметрам. Она умная, милая, воспитанная и домашняя. Не имеет дурных привычек и не даёт повода для ревности. Как же он мечтал взять руку Василисы и ощутить прилив энергии, эндорфина, ощутить бабочек в животе и мурашки по телу, но каждое прикосновение не несло никаких внутренних и внешних проявлений. Возможно, их тела на столько идеально сочетаются, что не видят смысла в притирании и привыкании?              Возможно, это самый верный знак: касаться человека и ожидать лишь одно — теплоту тела. До других девушек, с которыми он разделяет вечера и скучные дни, Денис не любил дотрагиваться без повода, а если всё же приходилось, то его окутывал холод, даже если он был знаком с девушкой больше, чем с Василисой. Невероятный холод, которым одаривала Вася его каждый раз после таких историй. И вина за свою разгульную жизнь поглощала его, но ничего лучше, чем повторить вечер — он ещё не придумал. Ему хотелось всё закончить, вылезти из своего тела, поменять мозг, перестать думать о мелочах и повзрослеть, хотелось полюбить и быть любимым, однако навязчивые мысли о лёгкой и доступной жизни всегда его соблазняли. И нет ещё девушки, мысли о которой гораздо сильнее искушения. Есть та, мысли о которой лишь пугают и от них хочется убежать, а мысли о Василисе всегда грели его сердце. Они были родными, он знал, что она примет его любого: разбитого, помятого, с глупыми и очевидными вопросами, пьяного, грубого и даже мёртвого.              О, он бы давно уже наложил на себя руки, если бы не знал, что есть в мире человек, который будет переживать сильнее, чем кто-либо ещё, а наносить боль Василисе ему хотелось меньше всего. И разве это не повод разделить с ней жизнь? Быть нужным и важным? Разве не повод сейчас взять её руку и признаться в любви, а после ждать её размышлений и логичных высказываний, которые всё равно приведут к верному решению, ведь младшая Витязева всегда права, для него это, как Божий закон или аксиома, если говорить на её языке.              — Смотри, — он показал пальцем в небо, — звезда падает. Загадывай желание.              Она закрыла глаза, а он вместо того, чтобы сделать то же, смотрел на неё. Щёки девушки совсем замёрзли и покраснели, ресницы немного побелели, а на губах виднелся синеватый оттенок, но несмотря на это, она сидела с ним и молчала, не нарушала его поток сознания и, наверное, тоже думала о Денисе. И он предполагал даже, что в её размышлениях чувства к нему идентичны с его к ней. Возможно, он не умел читать мысли, но читать Василису умел.              Поначалу она казалась ему самой мерзкой и противной девушкой на потоке, отчего в первый их диалог он немного смущался и молился, чтобы больше он не повторился, но потом, совсем внезапно, ему захотелось говорить с ней обо всём на свете, словно его какая-то частичка обрела свою вторую половину и теперь стало не так больно внутри. Само существование этой девушки делало его полноценным, так он считал, но не делался влюблённым, что производило диссонанс в голове.              Когда Вася открыла глаза и увидела Дениса, смотрящего на неё, улыбнулась.              — И что ты загадала? — спросил он.              — Чтобы Катя не сильно огорчилась от новости, которую я хочу сказать ей.              — Ты про математику?              — Да. Я приняла решение, что не поеду на новогодние каникулы к бабушке.              — Вот как, — он не знал, что ответить, потому решил перевести тему, — а я уезжаю, кажется, после нового года.              — Интересно, почему я узнаю об этом буквально за неделю?              — Было не совсем понятно с переводом в другой ВУЗ и с жильём. Мои родители давно уехали на море, а теперь считают, что раз учёба у меня идёт плохо, то я должен быть рядом, да и морской климат лучше влияет на работу мозга, по их мнению. Да и я не против пожить на море, знаешь, у моего отца есть своё дело, там я точно буду полезен, а тут кроме своих девчонок я никому не нужен.              — Интересно, — Василиса поднесла руку к губам, — я постараюсь принять этот факт и не сильно скучать по тебе, но обещай приезжать хотя бы раз в год или присылать открытки с моря.              — Знаешь, — он усмехнулся, губы его дрогнули, а слова сжались до мизерной точки в голове, давшая команду телу обнять сидящего рядом.              И он обнял её. Обнял маленькую Васю, которая совсем не была готова потерять друга, за которого почти была готова выйти замуж. И если все обстоятельства всегда складываются против неё, то жизнь жестока в её понимании. В объятьях он ощутил её дрожь от холода и незамедлительно принял решение отправиться в дом, где они оба сообщат Кате новость, тревожащую Василису. Им даже не пришлось идти за старшей Витязевой, она сидела в столовой и пила чай, что-то напевая себе под нос. Увидев двух друзей, промёрзших до кончиков пальцев, она предложила горячий кофе.              Гробовая тишина за столом, пока ребята согревались, не давала Кате покоя. Она всё смотрела на Дениса и ждала, когда тот хоть один раз посмотрит в ответ, но его лицо было грустным и сосредоточенным, взгляд был направлен на Васю, которая держала горячую кружу и смотрела в своё отражение.              Когда-то потеря друга привела к осознанию, что быть одиноким — это дар, когда ты не можешь привыкнуть к человечеству, а значит, не можешь быть несчастным, ведь грустить попросту не из-за чего. Теперь же, поверив ещё раз в обратное, она снова должна потерять друга. Сколько бы раз Вася не твердила себе, что их дружба лишь студенческая, что не несёт за собой большой привязанности и крепких отношений, сейчас это казалось абсурдными размышлениями и убеждениями.              Катю напрягала такая обстановка, от того она вместо странных историй, молчала и ждала хоть чего-то от других. И когда Вася поняла, что кофе остыл, а руки согрелись, как и щёки, то рассказала всё сестре. Катерина посмотрела на Дениса после услышанного и спросила:              — Ты же поедешь? Не оставишь меня одну? — в голосе звучало больше утверждения, да и она была уверена, что после всего, что было между ними, Денис согласится, что она и была причиной его согласия.              — Если честно, то мне без разницы на эту поездку было изначально, я всего лишь хотел провести новый год с Василисой, — и он разочаровал её. Глаза Кати покраснели, ненависть к младшей сестре возросла и теперь нельзя её было скрывать в комнате, вытирая глаза подушкой.              — Василиса со своей учёбой снова всё испортила! Ты портишь мою жизнь, отравляешь! Даже отец ушёл из семьи из-за тебя, а я люблю его, и он любит меня. Представь, какой были бы мы счастливой семьёй, если бы не ты! Думаешь, что я нуждаюсь в твоём обществе? Да я терпеть не могу тебя! Как и отец, мы желаем, чтобы ты поскорее ушла из этого дома и больше никогда не появлялась у нас на глазах! — Катя встала изо стола, посмотрел на Васю и спросила, — ну и что ты так смотришь? Удивлена?              — Нисколько, — без раздумий ответила девушка, — я знала, что тебя огорчит эта новость, поэтому не спешу злиться. Дам тебе время, чтобы успокоиться.              — Тебя вообще не должно быть! — после этих слов она пнула стул, который сразу упал, а затем убежала в комнату, вытирая слёзы руками.              Денис поднял стул, который уронила Катя, сел на него и проговорил:              — Если бы тебя не было, то я бы никогда не узнал, что такое настоящая дружба и любовь, возможно, ты была рождена для меня.              — Надеюсь, это не предложение руки и сердца, — ответила Василиса.              — Пока нет, Василиса Витязева, я говорю, что считаю нужным.              — Я тоже ценю нашу дружбу, но если эти слова были произнесены, чтобы успокоить меня, то я спокойна.              — Ты в первую очередь не несёшь ответственность за свой пол, если родилась Василиса, а не Василий, то нет твоей вины в этом. Какое право Катерина имеет упрекать тебя? Я знал, что у неё нет ничего тактичного и логичного, тогда бы она хоть немного думала.              — Не стоит обвинять её, порой мы все вспыльчивы, а она моя сестра, которая воспитывала меня. Я знаю, ей не хватает отца, но меня она тоже любит, просто сейчас такой возраст, когда всё её внимание уделено будущему замужество. На время она позабыла о семье и о нашей крепкой дружбе, но она вспомнит, и я приму её.              Денис тяжело вздохнул. У него не было братьев или сестёр, он всегда был один и не понимал, каково это любить тех, кто вечно тебя упрекает. Ему почему-то хотелось переубедить в этом и Василису, показать, что нет нашей необходимости любить родственников только по той причине, что на свет они родились из одного человека или по причине сожительства. Довлатов Денис так вообще не помнил, когда последний раз даже скучал по родным, которые оставили его в городе, которые были всегда увлечены учёбой и собой, оставив Дениса на самого себя. И он ни в коем случае не винит их, напротив, и считает такой подход оптимальным, ведь теперь у него не болит сердце, когда его родные за тысячи километров без вестей и намёков о состоянии жизни.