Тигры в темных очках

андрей боковым зрением видит темную голову на светлом пятне сирени. запах тянется на два огорода. цветы распустились впритык к забору их дома, и теперь огромный куст так разросся, что, обернувшись, князев не видит уже никого, только полной грудью вдыхает сладкий аромат. нутро всё твердит, что неведомое пятно — не воробей и не соседская собака. — ну и чё ты на меня пялишься? — спрашивает андрюха слишком грозно для своих десяти лет. отрывается от разрисовывания краской несчастной заваленной набок стены дачного домика и вкладывает в слова всю твердость своих детских намерений. получается так отчаянно, что костяшки на сжатых кулаках белеют. где-то за неровными рядами дачных домов слышна громкая птичья трель, секунды тянутся, и кажется, будто правда показалось. будто фантазия княже вновь разыгралась. может, проказник скоморох, а может, кто похуже. — да я... — отзывается что-то тихое и невнятное, дюша не сразу разбирает. будто кто-то сказал на выдохе или вовсе передумал говорить, скрываясь в цветущей сирени. — да не на тебя я пялюсь. — звучит уже тверже, и перед забором появляется нескладный, как и он сам, мальчишка. глаза у него темные, красиво отливают желтым светом на солнце. зуб один сколот, и контраст такой несуразной детали с прилизанным строгим образом вызывает смешок. князев смеется тихонечко, и этого хватает, чтобы у мальчишки напротив от негодования ноздри раздулись. — а чё пришел-то тогда? медом намазано? — андрей подходит ближе, наблюдает за бегающими глазами, что с интересом поглядывают на стену дома. — скорее краской, — тот губы поджимает и покачивается с носка на пятку, будто спросить чего хочет. он даже понимает, что именно, потому и не ждет. видимо, соседский пацаненок слишком вежливый, но интерес манерами не спрячешь. — хочешь посмотреть? я скомороха рисую. мне ба разрешила — а можно? — тот выпаливает это быстрее, чем андрей успевает договорить, да так, что уже перегибается через забор. замирает на секунду, щурится на солнце и лезет через хлипкую и низкую ограду, не получив ответа. — я миша горшенев. миха просто. он руку ему протягивает, когда забор уже миновал, и забавно носом ведет, мажет им по благоухающим цветам. — андрей, дюха. — князев тянет навстречу ладонь с деловитым видом, а та вся в краске. миша горшенев — или просто миха — долго не решается, но потом все-таки жмет ее, гордо получая красочную метку от нового друга. будто это что-то значит. — а что ты рисуешь? — миха подходит ближе, оставляет дюху без внимания и рассматривает замысловатые пятна. картина, честно, не вырисовывалась, но у нового знакомого она будто складывала единое с князевым представление о предстоящем шедевре. он даже тянется потрогать ещё не засохшую краску, норовит всё смазать, за что получает кисточкой по запястью. — скомороха, — кривит он губу и строго смотрит на горшенева. тот забавно, как-то по-собачьи головой ведет, трется ухом о плечо и больше рисунок не трогает. — он невесту украл. глаза напротив светятся, словно капельки желтой смолы на солнце. они же, дети малые, стоят в тени, и князев ловит себя на мысли, что теперь понимает мамину брошенную поутру фразу: красота в глазах смотрящего. — и ты это сам придумал? в реставрационке нет ничего веселее, чем рисовать. князь, вообще-то, за этим сюда и пришел, потому и не понимает, чего это у него альбом забрали. и от досады на перемене губы кусает, теряя всякую надежду получить его обратно. свист эхом бьется о лестничные пролеты, и андрей замирает на ступеньках. чуть ли не через перила к нему подлетает нескладный и долговязый парень. со сколотым зубом и темными глазами. — на! ты, блин, так несся с класса, ё-мое, думал, не догоню! — он как-то гортанно смеется и протягивает альбом, стирая скопившуюся грусть от несостоявшейся потери. — у тебя там скоморох прикольный. глазищи такие желтые! князь пролистывает находку быстрым движением, будто проверяет — его-не его, и исподлобья смотрит на спасителя бедной потрепанной временем книженции. — с натуры рисовал. ты кто вообще? — миша горшенев. миха просто.