Тигры в темных очках

миша подхватывает с паркетного пола бутылку воды, резким движением откручивает крышку, та летит за кулисы. его тело от пота блестит, и андрей в перерывах между песнями откровенно заглядывается. особенно сейчас, когда темные вьющиеся волосы липнут ко лбу намного сильнее. горшенев выливает на себя половину бутылки и капли, сверкая в свете софитов, падают на его шею и грудь, покрывают плечи. они остаются сверкать на нескладном и исхудавшем теле, забираются в ямочки на ключицах, заманчиво напоминая россыпь бриллиантов. он основанием ладони неловко, словно ребенок, стирает их с кончика носа, и вода течет по рукам. она медленно впитывается в разгоряченную кожу, остается лишь сказочный блеск. в кожаных брюках и так места мало, а сейчас князев, кажется, слышит, как швы на ткани жалобно трещат. миша его с ума сводит и заставляет позориться на сцене своим стояком. этот момент невольно прокручивается в голове раз за разом; петь песни весь оставшийся концерт приходится на автомате, соскребая со стенок воспаленного возбуждением сознания свои собственные тексты. после концерта в горшке энергии не убавляется — он скачет по гримерке, вмазанный то ли адреналином, то ли чем посильнее. пьет водку прямо из горла и липнет ко всем без разбора. то прижмется к плечу ренегата, то повиснет на балу, то приобнимет яшу за голову, а там и маше с поручиком достанется. князев терпеливо смотрит на все это, цедит терпкий второсортный вискарь, впрочем, тоже прямо из бутылки. кожа у миши все еще призывно блестит. андро совершенно перестает контролировать подступающий комок нервозности; с чем он связан, одному дьяволу известно. в паху неприятно ноет, руки от напряжения сводит. он с бутылкой наперевес встает и уходит из гримерки куда-то в сторону сцены. хочется покурить в одиночестве, чтобы на фоне не было слышно громкого утробного гогота, а алкоголь в эти минуты поможет по возвращении вообще слов чужих не различать. он идет вглубь кулисы, почти за задник, и усаживается на старый скрипучий стол. темноту озаряет огонек дешевой зажигалки, а горячий дым обжигает горло, горечью оседая на языке и губах. князев смачно затягивается, но в попытке услышать треск тлеющего табака и папиросной бумаги только морщится, различив нарастающий громкий топот тяжелых ботинок. миша вваливается в кулису с грохотом, еле на ногах держится, но замереть у него получается. своими большими влажными глазами он смотрит на андрея так удивленно и завороженно, будто увидел перед собой озлобленного хищника. зрачки блестят в тусклом свете, но вскоре скрываются из виду, в темноте видны только очертания силуэта. — дюшенька, ну ты... — миха слова эти выдыхает, а потом заходится во вдохе, ластится к князеву ближе и щекой о плечо трется, — ...ты чего ушел? он привычно тянет к себе руку андро за запястье, обхватывает губами сигаретный фильтр и касается ими чужих пальцев. князь видит, как горшенев поднимает пьяные глаза, осторожно заглядываясь на его лицо. ведет его страшно от всей этой картины, а в совокупности с перформансом на сцене андро думает, что сейчас точно с катушек слетит. он даже это не контролирует, самодовольно усмехается и рывком укладывает мишу на стол, встает напротив него. тот бьется затылком о шершавую стену кулис, с досады охает и невольно раздвигает ноги. это уже привычка. — андрю-юх, — робко тянет миха, чешет ушибленный затылок и приподнимается на руках. князь делает последний глоток из бутылки и выливает остатки прямо мише на грудь. в нос резко бьет запах вискаря; капли бьются о плоский живот, ложатся в ямочки на плечах и шее, пара тут же бежит вниз по груди. горшенев только сбивчиво кричит, понимание происходящего в его затуманенной голове не складывается вплоть до момента, когда андрей берет его за волосы, оттягивая голову назад, и припадает к груди. он ловит языком капли, мажет кончиком языка по соскам и ведет до ключиц. собирает губами алкоголь, яростно впивается в тонкую кожу и поднимается к шее. горшок скулит и заходится в хриплом стоне, чуть не срывается на писк, когда андреевская рука с грубым нажимом скользит по животу, растирая жидкость. со сцены уже не тянет теплом софитов, тут становится холодно, и кожу этим холодом обжигает. — я сейчас, — вкрадчиво и грозно цедит князь ему на ухо, — тебя прям на этом столе выебу. рука на затылке сжимает волосы так сильно, что горшенев тихо шипит, жмурится и нервно выдыхает. его моментально пробирает до дрожи в коленях. — ты меня понял? миша кивает. сбивчиво, одновременно мокрой грудью жмется к андро, но тот толкает его спиной на стол, не позволяет приблизиться. — я не слышу. — от командного тона в паху тяжелеет и слова в голове спутываются в огромный клубок старых шерстяных ниток, но тупая боль от нового укуса в шею мотивирует все же ответить. — да, дюш, — с придыханием выпаливает миха, тут же облизывая губы перед горячим и влажным поцелуем.