Золотая рыбка

Сорок шагов. Цена. Если он легко нашёл мерки, то и мне нетрудно было выяснить адрес. Шипящая внутри злость только подгоняла, отчего к красивому двухэтажному дому на берегу одного из каналов я подлетела почти бегом. Особняк оказался неподалёку от паромной переправы, ведущий на Остров Люда – и при этом в разумной стратегической близости от полузаброшенного жилого дома, в подвале которого скрывался ход в канализацию. Мне бы оценить его прагматичность - но я была слишком зла. Начавшийся дождь моего настроения не улучшил. На мгновение даже возникло желание закрыть голову от воды свёртком с платьем – но это было как-то… мелко. Тяжёлые резные двери на мой стук приоткрыл самый что ни на есть дворецкий – высокий старик, прямой, как копьё, с седыми бакенбардами и вихрами за ушами, которые каким-то непостижимым образом умудрялись выглядеть аккуратными. Увидев ту картину, что я собой являла, мокрая, злая, он со сдержанным удивлением вскинул кустистые брови, но впустил меня под крышу от дождя. - Вам… требуется помощь, юная леди? – не столько искренне поинтересовался, сколько уточнил он. Хотелось оглядеться, но это желание быстро пропало - краем глаза я заметила висящие по бокам, друг напротив друга, два больших зеркала. - Мне нужно видеть мастера Блейка, - без лишних предисловий отрезала я. Дворецкий опустил взгляд на свёрток в моих руках, понимающе кивнул, вынимая из кармана два золотых и протягивая мне: - В этом нет нужды, я передам ему посылку. Если тебе не к спеху, то хотя бы обсохни на кухне. Я уставилась на монеты. Потребовалась пара секунд, прежде чем осознание сжало мне губы в мрачной усмешке. Посыльная. Меня приняли за девочку на побегушках. Очень некстати сейчас, но в целом… наверное, полезно будет знать, что я могу за неё сойти. - Мне нужно видеть его лично, - всё так же ровно возразила я. – Моё имя Иоланта. Доложи, он меня примет. Это заявление вызвало явное сомнение, а следом и подозрение. Он велел мне присесть, подождать, при этом от меня не ускользнуло, как он окинул быстрым оценивающим взором обстановку. Работал на бандита, но боялся, что я что-нибудь украду. Хороший дворецкий. Бдительный. Я опустилась на маленький диванчик у стены, бросая рядом свёрток и отстранённо наблюдая, как дождевая вода с моей одежды пропитывает обивку. Безупречно чистую обивку. Я не удивилась бы, узнав, что до меня здесь никто ни разу не сидел. Было что-то одинаковое – наивное – в домах, хозяева которых не росли в богатстве и не привыкли к нему. Ко многим вещам не притрагивались. То ли боялись испачкать, то ли попросту забывали о том, что у них есть все эти декорации. Тони, скорее всего, был из вторых. Видел красивую вещь, покупал, но так и не находил ей применения, а посему выкидывал из головы. Да и кто ставит диванчик для посетителей под таким неудобным углом к входным дверям и проходу глубже в дом? Тем более, вокруг ничего, на чём можно было бы отдохнуть глазам на время ожидания. Даже самый воспитанный гость станет волей-неволей вытягивать шею и заглядывать в хозяйскую часть дома, просто от скуки. Не всех же зеркала отпугивают так, как меня… Именно из-за зеркал я не сразу поняла, что за мной наблюдают. Списала ощущение на отражения, которых так старательно избегала. Только наигравшись сама с собой в прятки, я заметила горничную в дальнем конце прихожей. Она стояла в дверях, ведущих в кухню и другие помещения для слуг. Молодая женщина с красивыми, чуть вьющимися тёмными волосами и такими же тёмными глазами, она смотрела на меня с холодом, достойным королевы небольшого острова. Лицо не столько миловидное, сколько… интересное. Тонкие, но крепкие руки скрещены на груди, губы сжаты. Она, казалось, была раздосадована тем, что я её заметила. - Выпьете что-нибудь? – спросила она, пристально наблюдая за мной. Курьеру и потенциальному вору выпить бы не предложили. Значит, она, в отличие от дворецкого, что-то почуяла. - Благодарю, но я ненадолго. Досада стала очевиднее. Теперь, когда спросить было больше нечего, она вынуждена была уйти, а не таращиться на меня исподтишка. Хорошая горничная. Наблюдательная. Дерзкая, но это простительно. Особенно если в свободное от службы время она хозяину больше, чем горничная. А это, подумалось мне, как раз тот случай. Слишком уж придирчиво и ревностно она меня осматривала. - Госпожа? – дворецкий вернулся. По одному обращению было понятно, какой ответ он принёс. Я поднялась, прихватив с собой свёрток, выжидающе взглянула на старика. Он чуть склонил голову. – Мастер Блейк Вас ждёт, следуйте за мной. Между зеркалами, чуть прикрыв глаза, я прошла коридор, гостиную и следом за дворецким вышла в большой главный зал, отделанный камнем. Холодновато, но практично, ведь в центре зала внушительную площадь занимал бассейн. Я ему даже не удивилась. Тони походил на человека, который захочет устроить пруд под крышей – просто потому, что может. По крайней мере, в воде никого не было. Промелькни там хоть одна чешуйка, мне бы, наверное, стало дурно. Самого хозяина мы нашли в дальнем конце зала, в обустроенной для отдыха зоне, с камином, баром из тёмного дерева, диванами… Уголок тёплого уюта посреди камня. Тони устроился на длинной оттоманке, почти утонувшей в ворохе пергаментов, счетов и документов. При нашем появлении поднялся, со спокойным, но нескрываемым любопытством глядя на меня. Пожалуй, слишком большой зал. Слишком долго идти молча под его взглядом. Домашняя одежда у него тоже была чёрной, куртка из мягкой потёртой замши, полотняные штаны, разношенные сапоги… Впору бы пошутить про то, как въедается в мозг чёрный цвет, но пускай. Не моё это дело. К тому же, держался он с прежней невозмутимой уверенностью – что по колено в отбросах канализации, что посреди особняка в непрезентабельных тряпках – всё равно было сразу понятно, что он здесь главный. - Рад тебя видеть, - протянул Тони. Не приветствие, констатация факта, и слишком уж многозначительная. Не нужно было приходить. Махнул рукой на все кресла сразу. – Присаживайся, Тимо принесёт что-нибудь. - Это лишнее, - отозвалась я как можно холоднее, чтобы это было окончательно. Он смотрел на меня долю мгновения, но решил не спорить и кивком отпустил дворецкого. Когда шаги старика стихли в глубине дома, я всё же не выдержала: – Тимо? Контрабандист не сдержал своей едва заметной скупой усмешки: - Сокращение. На самом деле, имя у него куда длиннее, но я его путаю. А так привычнее. Жаль, он иронии не понимает, с настоящим Тимо не знаком, - несмотря на то, что я так и осталась стоять, сам он опустился обратно на кушетку, сдвинув на сторону пачку документов, и облокотился о свои колени, выжидающе глядя на меня снизу вверх. Нет, я садиться не собиралась. – Чем обязан? Без лишних слов я протянула ему промокший свёрток. Тони удостоил его лишь беглым взглядом и уставился обратно на меня всё с тем же внимательным выражением: - Цвет не нравится? - Прошу, возьми. - Это подарок. - И я его возвращаю. Я не собираюсь его носить. - А мне что прикажешь с ним делать? – он, казалось, искренне забавлялся, хоть по его лицу и сложно было это прочесть. – Самому носить? - Прошу, забери. Это унизительно. - Почему? Я же не приложил к нему белья. Хотя были такие мысли, - тень ухмылки дёрнула уголок его рта. Единственный глаз не отрывался от меня, изучал, гадал… Я не шелохнулась, сохраняя на лице непроницаемую маску. – Красавица, это тебе. Носить его я тебя не вынуждаю – оно же не для кухни, я знаю. Но буду тешить себя мыслью, что иногда, втайне от всех, ты надеваешь его для собственного удовольствия. Это было уже слишком. Слишком именно потому, что было то проклятое мгновение, когда меня посетила эта же мысль. По-своему истолковав моё молчание, Тони поднял руки, показывая, что спор окончен: - Я его не возьму, мне оно ни к чему. Это подарок, делай с ним, что хочешь. Отдай бездомным, если тебе угодно, но не жди, что... Я молча швырнула свёрток в камин. По крайней мере, отголосок удивления на его лице уже того стоил. По законам жанра, треклятое платье должно было вспыхнуть в погребальном костре – но судьба меня давно уже не баловала драматичными поворотами в мою пользу. Вместо этого влажная ткань затрещала, плюнула пеплом, и в комнату хлынул удушливый дым с вонью палёного рога, от которых слезились глаза. Я вынуждена была отступить, сглотнула, сдерживая кашель. - Твою ж налево! - Тони спрыгнул со своего удобного насеста, в несколько широких шагов отходя от камина к окну, распахивая его, и кашлянул в рукав. Посмотрел на меня, наверняка побледневшую, но упрямо не желающую сбегать от дыма. Покачал головой. – А ты трудная, да? Полыхнувшая злость моя могла бы спалить не один десяток платьев. Теперь я трудная? Я уже не ваза, я партия в шашки? - Господин? – удивлённый и немного встревоженный голос дворецкого меня слегка охолонил. Никогда не позволяла себе скандалов при слугах. Старик обвёл взглядом раскрытое окно, залетающий дождь, рассеивающийся дым, коптящий камин. Но под красноречивым взглядом Тони смолчал про беспорядок, осведомившись только: - Наша гостья останется на ужин? - Нет, - отрезала я. - Да, - спокойно кивнул Тони. Я уставилась на него. Во взгляде его вновь плясали насмешливые искорки. – Ты сожгла мой подарок, задымила мне дом и угробила камин так, что его хрен знает сколько придётся отчищать. Ты останешься на ужин. Справедливо. Но сейчас меня меньше всего занимала справедливость по отношению к нему. Я вздёрнула подбородок: - Теперь решил меня запугать? - Нет, не хочу я тебя пугать. Хочу соблазнить, - он усмехнулся и кивнул дворецкому, терпеливо дожидающемуся окончания спора: - Давай, Тимо, помоги мне. Что там у нас сегодня? - Перепёлки, господин. Запечённые с кедровым орехом в сливовом соусе. - …Серьёзно? – он, казалось, сам опешил. Качнул головой, повернулся обратно ко мне. – Теперь ты просто обязана, из уважения к перепёлкам. Мой желудок, где с утра ничего не было, и так предательски скрутился. Сливовый соус, боги! С другой стороны… дьяволы, я и так за день успела испытать столько кошмара, неужели я не могу позволить себе просто нормально поесть? Но не здесь. Не в компании этого мужчины. Достаточно и того, что ты прискакала сюда в одиночестве, чтобы устроить сцену, словно актриска-содержанка. Это уже не шутки. Это тебе не наивный мальчик из таверны, это торгаш, и за каждую потраченную на тебя минуту он потребует платы. Прости, мама, я зла и голодна. - Хорошо, - ровно произнесла я, не сводя глаз с Тони. Когда дворецкий ретировался, я позволила себе бесстрастную улыбку. – Негоже выставлять хозяина в невыгодном свете перед слугами. Он вернул улыбку, пускай и по своему обыкновению почти незаметную: - Вот об этом я и говорю. Поэтому мне и нужна ты. - В самом деле? А мне показалось, потому, что я буду хорошо гармонировать с бахромой на портьерах в гостиной. На этот раз он даже хохотнул: - А ведь правда, будешь. Идём, я голоден. Я мысленно поморщилась, но всё же двинулась рядом с ним, держа аккуратную дистанцию на случай, если ему взбредёт в голову ещё и прихватить меня за талию. Тони искоса взглянул на меня. Кажется, прекрасно понимал. Пускай. Оно и к лучшему. Может, и вправду наконец поймёт. Столовая была под стать, с огромным массивным столом, из которого «обжитым» выглядел лишь один угол, с зажжённым подсвечником и уже расставленными приборами. Но сама зала была внушительной, красивой, без лишних утончённых изысков, которые в любом случае чудовищно не подошли бы хозяину. На одном из стульев по соседству с головой стола я заметила ещё одну стопку вездесущих бумаг и ополовиненную бутылку вина, припрятанную от слуг вдоль ножки стола. Вот это куда показательнее. - Прекрасный дом, мастер Блейк, - с кроткой любезностью на грани издёвки кивнула я. - Знаю, - спокойно отозвался он, отодвигая для меня стул по левую руку от хозяйского места. – Иначе на кой чёрт бы он мне сдался. - Кому он принадлежал? - Не помню фамилию. Да их и в живых уже нет, - усадив меня, Тони скользнул на собственное место во главе стола. – После войны много таких особняков уже ничьи. Этот перепал задёшево. Новый говнюк-наместник жаден до денег, но, на наше счастье, ни хрена в них не смыслит. Как и во всём остальном. Я невольно отвела от него взгляд, без следа веселья, даже ядовитого, уставившись в тарелку, куда дворецкий уже выкладывал перепёлок. Похоже, старик заменял собой многих. Большого штата Тони не держал. Впрочем, ему ни к чему, а в прагматичности ему всё-таки было не отказать, даже несмотря на слабость к дорогим безделушкам. Прагматичный до такой степени, что купил дом, вырезанный дорнами… Я подавила эту мысль. Хотелось поесть без неотступной тошноты. - Спасибо, Тимо, это всё на сегодня, - кивнул контрабандист дворецкому, без промедления приступая к ужину. – Поздно уже, можешь быть свободен. Ада уберёт. А Ада, стало быть, не свободна? - Хорошо, мастер Блейк, - он чуть поклонился мне на прощание. – Приятного вечера, госпожа. - Благодарю. – И обещаю не красть столовое серебро. Усмехнувшись, я отпила вина и взялась за нож с вилкой, не обращая внимания на хозяина, который подошёл к делу «неофициально», по большей части игнорируя приборы. Было ли дело в мастерстве повара, в моём голоде или в сливах, но мне показалось, что настолько вкусной птицы я не ела уже несколько лет. Впрочем, одобрительный хмык Тони убедил меня, что это не исключительно вопрос моего восприятия. - Клянусь, Тимо – бог, - пробормотал контрабандист, одним движением выкручивая ножку птице. - Он ещё и повар? - Исключительный чудо-старикан. Дорны повесили его прежних хозяев. Бедолага чуть не спился. Подумать страшно, сколько их таких бесценных задубело где-нибудь под причалом после войны. Бестолковые траты хороших людей, эти войны, - покончив с первой перепёлкой, он тоже хлебнул вина, обращая единственный глаз ко мне. В отблесках свечей, которые делали все тени глубже, все неровности – ещё отчётливей, я видела, что повязка на отсутствующем глазу не покрывает рану полностью. Какой бы удар ни лишил его глаза, чистым он не был – из-под тёмной плотной материи виднелись обрывки старого шрама. – Итак? Я поджала губы, вопросительно глядя на него. Заметил, что я так пристально разглядываю? Не знаю, с каких пор – с Триссы, наверное – но физические увечья меня странно занимали. - Объяснишь про платье? - …Что? - Ты сказала, что это было «унизительно». Почему? – он качнул в мою сторону бокалом. – Я бы понял, будь ты из этого гордого рванья, которые чуть что начинают извечную песню про то, что по-настоящему ценится только то, что заработано честным трудом и прочая херь. Но ты же не из них. Ты аристократка. Была. - Была, - эхом отозвалась я. – И какие ещё объяснения нужны? - Не сама же ты себе шила. Готов спорить, ты привыкла, что такие вещи у тебя просто есть. Так в чём дело? – он снова отхлебнул вина. Взгляд оставался прикован ко мне, пришпиливал, как коллекционную бабочку к панно. – Объясни. Мне правда интересно. Люблю понимать людей. Я сдвинула косточки на край тарелки ножом и опустила на него взгляд. Чуть повернула, ловя серебряной поверхностью блики свечи. Внутри было… едко. - Я привыкла, что такие вещи у меня просто есть, - как можно спокойнее повторила я. – А теперь приходится привыкать, что по прихоти дорнов и стечению обстоятельств у меня их нет. Всей моей жизни… нет. И получить хотя бы часть её я могу лишь с барского плеча какого-то… - …бандита, - закончил Тони и сделал ещё глоток. Без единой эмоции. - Да, - я с вызовом уставилась на него в упор. – Это унизительно. - Понятно, - он кивнул. – То есть, тебя унизил не я, а обстоятельства. Это успокаивает. Ешь. И ты тоже. Сидишь и ведёшь себя так, словно и правда понимаешь. Не только ты. Все вы. Хотя… Это, наверное, тоже можно трактовать как обстоятельства? Удобно. Никто ни в чём не виноват. Только обстоятельства. Где-то по улицам моего города бродил солдат, отрубивший голову моему отцу. Моя мать, принявшая яд, наверняка даже не была похоронена с надлежащими почестями. В мясорубке побоища закрылись самые голубые в мире глаза Дрейвена. А в глубине моего разума хрипло и ломанно хохотнул он. Я посмотрела на нож, который продолжала стискивать. Костяшки пальцев побелели. - Видишь ли, в чём загвоздка, - снова заговорил Тони, доканчивая перепёлок. – Ты размышляешь так, как будто не сегодня-завтра, но всё исправится. Вернётся в своё русло. А этого не случится. Прости, но это правда. Что бы ни случилось с твоей семьёй, твоим домом, твоим положением, это уже не исправится. Так что не раскидывайся возможностями. Войну Бетанкурия проиграла. Можно сокрушаться по этому поводу, а можно… - он сделал круг вилкой в воздухе, очерчивая всё вокруг, – по дешёвке отхватить хороший особняк. - У дорнов? – не выдержала я. - Да хоть у дьяволов в Аду, только договор внимательно читать надо, - он сделал ещё один щедрый глоток вина. Мне впервые пришло в голову, что это может быть далеко не первый бокал за день. И даже не десятый. Или он всегда так разговорчив? – Если судьба вдруг льёт на тебя золотой дождь, надо успевать и грести лопатой – а то обычно она льёт дерьмо. Хотя дерьмо тоже можно. По весне, в посадочный сезон, хорошо идёт. Я отложила вилку. После таких разговоров аппетит пропал окончательно. Нож пока держала. Сама не знаю, почему. Просто с ним было спокойнее. - Так чем ты всё-таки занимаешься? Сомневаюсь, что удобрениями. Он ответил не сразу, слишком старательно пережёвывая последние куски птицы, потом повёл плечом: - Разное. Лекарства в основном. Я закрыла глаза: - …Наркотики. - В том числе, - он хмыкнул. – Оставь, не делай вид, что если б не я, то этого рынка вообще бы не было. - Однако есть много купцов, которые к нему не имеют отношения. - И они… где? - … - Мой старик был торговцем. Катался со своей телегой туда-сюда, брал меня с собой, когда мать умерла. Славный был малый. Но в те времена, до Семьи, на дорогах творилось чёрт знает что. На нас напали разбойники. Будь у него что в запасе, мы бы сбежали. Но у него ни хрена не было кроме этой телеги, поэтому он кинулся её защищать. Ему выпустили кишки прямо на чёртовы тюки. Меня измордовали до полусмерти и бросили, решив, что я тоже сдох. Мне было десять. И тогда я понял, что быть нищим и гордым не только дерьмово, но и подло по отношению к самому себе и к тем, кто от тебя зависит. И поклялся себе, что никогда таким не буду, какой бы ни была цена. А если думаешь, что один твой осуждающий взгляд меня в этом разубедит, то ты ошибаешься, - одарив меня ещё одной скупой усмешкой, он допил вино и заново наполнил бокал. – Но ты смотри, смотри, твой вымораживающий взгляд – ещё одна твоя отличительная черта, которая мне нравится. Я смотрела, сама не зная толком, что чувствую или думаю. Ничья вина. Обстоятельства. - …Мне жаль, что так случилось с твоим отцом. Тони пожал плечами: - Это было давно. И ты стал тем же, что убило его? Я тоже отпила вина. Хорошее. В голову ударяло, но мягко и ненавязчиво. В самый раз. - Давайте начистоту, мастер Блейк. Почему я здесь? - Кроме платья? – очередная усмешка, быстрая и почти неразличимая. - Потому что я хочу, чтобы ты была здесь. - Как твоя женщина, я правильно понимаю? В… во всех смыслах этого слова. - Как моя хозяйка. Как моя спутница. В будущем – как моя супруга. Если тебя беспокоит койка, то я не тороплю. Сколько бы времени тебе ни было нужно, я подожду. Всё понимаю. Я горько улыбнулась. Если бы. - Это не вопрос времени, мастер Блейк. Я… этого просто не будет. Он едва заметно поморщился: - Опять ты это делаешь. Не отметай ничего так сразу. Дай время. Себе. Да и мне. Я тебе понравлюсь. Я всем нравлюсь. Теперь я уже не сдержала смешка: - Поразительное самомнение. - Его я тоже заработал. - …Но почему я? - Потому же, почему не мог позволить Тимо спиться и подохнуть. Терпеть не могу, когда стоящие люди пропадают потому, что их выкинули из родной среды, где они были эффективны и к месту. Как рыбы без воды. Хочу дать тебе воду. …золотая рыбка… - Ты же не знаешь меня. - Знаю ровно столько, сколько мне нужно. Натан сказал, что до войны ты жила во дворце. Стало холодней. Я сдержалась, чтобы не облизнуть губы. Тони почти ополовинил бокал, дожидаясь ответа, но не торопил. - …Да, - сказала, наконец, я. – Фрейлина. - При королеве? - При принцессе. - …Серьёзно? Иоланта при принцессе Иоланте? - Меня назвали в честь неё. - И вас не путали? - Нет. У нас… ничего общего с ней, кроме имени. - Занятно, - он сощурился, глядя на меня и покачивая вино в руке. – Я думал, что роль фрейлин – быть страшненькими мышами и оттенять красоту королевской крови. Не знаю. У меня их никогда не было. - Короля делает свита, говорят, - бесстрастно отозвалась я. - Ну, либо принцесса была вообще околеть не встать, либо король был круглый идиот. Я даже не заметила, что поглаживаю подушечкой большого пальца плоскую сторону лезвия ножа. Заставила себя прекратить. Это оказалось сложно. Тактильное ощущение было завораживающе приятным. - Не была и не был, - отчеканила я. - …Тебе виднее, - протянул Тони, сверля меня по-прежнему испытующим взглядом. – Но, правда, что мы всё о покойниках? Давай о сделке. Мне это всегда интереснее. - Нет никакой сделки. Я уже сказала. Неужели ты думаешь, что я соглашусь просто ради… - …всего? Да. А ради чего ещё, - он облокотился о стол, переплёл пальцы и уперся в них подбородком. – Но если хочешь, будем торговаться. Всё, что ты хочешь, красавица. - Я знаю несколько языков. На каком из них мне сказать «нет», чтобы ты меня услышал? - «Нет» не имеет смысла. Только если один из нас сдохнет через пару минут. В противном случае это бестолковое отсекание возможностей на будущее. Думай, решай. Я же не требую ответа прямо сейчас. - Но намерен его получить? - Рано или поздно. Я не тороплюсь и никуда не собираюсь, дела идут своим чередом. Твои тоже. Хочется быть на побегушках у Натана – ради богов. Оно даже полезно. В твои дела я не буду вмешиваться. Просто хочу, чтобы после этих дел ты возвращалась сюда. - Ты меня не купишь. - И однако ты набиваешь цену, - он одобрительно хмыкнул. – Молодец. - …Спасибо за ужин, мастер Блейк, - я резко отодвинулась от стола, поднимаясь на ноги. Он поднялся следом, как всегда невозмутимый – и на фоне всех своих подельников и приятелей даже как будто и вправду галантный. - Всегда пожалуйста, красавица. Всё только тебе.

***

Уже темнело, когда я оказалась на улице. Тони хотел распорядиться, чтобы меня кто-нибудь проводил, но это было бы слишком. Чем меньше у него будет поводов считать, что он в чём-то оказал мне услугу или любезность, тем лучше. Быстрым шагом пересекая набережную, намереваясь успеть в «Медвежью нору» до комендантского часа, я вдруг поймала себя на том, что, несмотря на злость, чувствую себя на удивление… сносно. Странно в этом признаваться, но прошедший ужин был, пожалуй, самым привычным и нормальным из всего, что случилось со мной с момента моей смерти. У принцессы тоже такие бывали. Я прекрасно знала, что рано или поздно должна буду выйти замуж, и мы с отцом время от времени прикидывали разные варианты. Забавы ради, про запас. Приезжие аристократы, местные… Все разговоры за обедом, недомолвки, вежливые иносказания – всё равно это сводилось к тем же торгам. Есть ли у тебя что-то, за что ты можешь получить руку принцессы и всю Бетанкурию в придачу? Однажды, когда мне было лет двенадцать, папа даже полушутливо предложил перебрать сыновей Императора – но меня уже тогда передёрнуло. Дорны в то время могли быть союзниками, но воспринимать их как… людей я никогда не могла. Да и отцу, я знаю, не хотелось видеть нашу маленькую, но упрямую Бетанкурию пожранной огромной Империей. На этом он и стоял. До самого конца. «Войну Бетанкурия проиграла». Что это должно значить? Что она больше не моя? Какая глупость. Она всегда будет моя, а я – её, моей бедной разодранной и истоптанной прибрежной девочки… Это было то, что я не могла сказать ни Тони, ни кому-то ещё, у кого вопреки всякой логике вдруг появились бы «серьёзные» намерения в отношении меня. Сказать, что я не одна. Что за мной лежит весь мой город. Что бы там ни считали дорны, Бетанкурия им не принадлежала, пока я жива. Но ты не жива. В рукаве, у локтя, под камзолом, под туникой, я чувствовала невесомую мягкость затёртого листка бумаги. Жива. Кто-то ещё в это верит. Значит, жива. И этой «живой» части хотелось только одного – прямо сейчас развернуться и бежать в старый лодочный сарай, дождаться темноты и того, кто придёт с ней, броситься ему на шею, кто бы он ни был, и сказать, что всё, я наигралась и меня нужно увезти домой, к папе… Боги, в такие моменты слабости и помрачения я была даже рада, что есть я-мёртвая. Всё-таки, вино и ирония жизни – плохое сочетание. В голове превращает всё происходящее в дрянную комедию. Легко заиграться и пропустить тот шаг, который сделает смешное трагичным. Я почти пропустила. Шла, усмехаясь собственной неразумности и тому, как сама же её вычислила, временами оглядывалась по сторонам – и столкнулась взглядом с дорном. Глаза в глаза, с нескрываемой улыбкой, и проклятый инстинкт выживания тут жё смёл её с лица, заставил ускорить шаг, бежать прочь… Именно эта перемена, наверняка, и сыграла злую шутку, потому что спустя уже долю секунды я услышала безапелляционное: - Стоять! По инерции я сделала ещё несколько шагов, но всё же остановилась, застыла, вытянув в струну каждый нерв и каждую мышцу, чтобы сдержать дрожь. Уставилась в землю, по тусклой тени следя, как солдат приближается ко мне. - Выверни карманы. - …Что, почему? – нахлынувший ужас мне даже не пришлось изображать, только сдобрить немного фальшивым недоумением. Он не должен меня обыскать. Не должен найти записку. - Выверни или я сам выверну. Оружие тоже сюда. Нет. Мой нож. Мой красивый и уже такой привычный кинжал. Стиснув зубы, я вынула клинок из ножен на бедре, протягивая дорну. Он небрежно перехватил его, проверяя лезвие, особенно все неровности и стыки, потом вернул, но не отступился. - Карманы, ну? - Что тут у тебя? – раздался позади ещё один голос. Я не шелохнулась, не обернулась, по-прежнему глядя в землю, но по одним лишь ногам патрульного заметила, что он вытянулся по стойке «смирно». - Просто проверяю, сэр. Скакала куда-то, довольная собой, а увидев меня тут же припустила. На оружии крови нет, даже застарелой. Хотел карманы обыскать. Я молчала, мысленно проклиная всё на свете и умоляя тех богов, которые не поленятся услышать, чтобы всё обошлось… как вдруг крепкие холодные пальцы ухватили меня за подбородок и буквально силой подняли лицо, заставляя посмотреть подошедшему офицеру в глаза. Серые глаза. Полковник Артур Бентон смотрел на меня несколько мгновений, прежде чем глаза его сузились от хмурого усталого подозрения: - Я тебя знаю. Имени не помню, но… - Кира, - отозвалась я машинально. - Кира, - кивнул он с видом, ясно дававшим понять, что моё имя ему на самом деле глубоко безразлично. – Рад видеть, что с прошлого раза ты обзавелась приличной одеждой. И заколками для волос. Я невольно сжала одну из опущенных рук в кулак, крепко, пока ногти не впились в кожу, отрезвляя меня немного. Лишь после этого расслабила пальцы. - Из Доков шла? – уточнил Бентон у патрульного. - Нет, сэр. Со стороны богатых жилых кварталов. - У кого-то из местных нуворишей… - губы полковника презрительно скривились, - …праздник? - Нет, сэр, насколько мне известно. Он всё ещё думает, что я проститутка. Даже забавно, полковник. Я могла бы вам указать на всю верхушку местной бандитской гильдии… Могла бы назвать адрес наркоторговца, живущего по соседству… Девять кругов Ада, да я единственная недорезанная часть королевской семьи. А вы переживаете, что я могу ублажать моряков в сарае. - Так куда ты так спешила, Кира? - Домой, - ледяным голосом отчеканила я. – Хотела успеть до комендантского часа. И вашими стараниями катастрофически не успеваю. - Тогда чего испугалась? Неверие и злость – тоже плохое сочетание. Я не сдержалась: - …Хотите сказать, вы в самом деле не знаете, почему люди пугаются при виде вас? Стальные непроницаемые глаза остались холодными. - Знаю. Но вот не понимаю, хоть убей. В этой клоаке мы единственные, кто вообще может тебя или кого-то ещё защитить. Я стиснула зубы, стараясь не скрипнуть ими: - Я могу идти домой, сэр? Отстранённость офицера треснула по швам – он красноречиво закатил глаза. Прежде чем я успела что-то понять, правая рука бегло, но цепко прошлась по моей одежде, прохлопывая в поисках подозрительных выступов и потайных заначек - но к тому времени, как я опомнилась и отшатнулась, обыск уже был закончен. - Иди, - заключил Бентон. – И бегом, солнце уже садится. - Да, сэр, спасибо, сэр. Она была лишней, эта последняя издёвка, и даже мой кипящий раздражением и страхом разум это понимал. Но не сдержалась. Сделав лёгкий реверанс, я ретировалась как можно быстрее, не оборачиваясь, не желая даже знать, даёт ли чёртов вездесущий полковник Бентон какие-то распоряжения относительно меня. Может, проследить? В надежде, что я выведу их на тайный вертеп? Ох проклятие, а ведь я могу… Нельзя, чтобы они знали про «Медвежью нору». Нельзя, чтобы эта таверна вообще им хоть чем-то запомнилась, хоть чем-то выделилась… Не сбавляя шага, я как можно незаметнее озиралась по сторонам, стараясь выискать самый пустой и тихий переулок. Когда такой наконец нашёлся, я свернула за угол и шагнула в тень под балконом, застыла, напряжённо прислушиваясь. Нет, вроде шагов нет… Или…? Чья-то рука ухватила меня за лодыжку, и я едва не подскочила, стрелой вылетая из укрытия. Бродяга. Заросший бородой и волосами забулдыга, устроивший себе ночлег под треклятым балконом; он одарил меня кривой щербатой улыбкой: - Есть золотой, золотая? - …Да гори ты в Адах, - прошипела я, разворачиваясь на каблуках и ныряя в темноту переулка, не обращая внимания на его нелестные эпитеты в мой адрес. Благо, я успела примерно сориентироваться, где нахожусь. А значит, если я не ошибалась, то через три дома было моё спасение. Люк канализации. Тот бродяга… Он меня видел… Если следом идут дорны, он скажет… Нужно… …что? Я остановилась, оглянулась. Бездомный всё ещё бурчал проклятия, копошился в своём рванье, не то отыскивая что-то, не то просто пытаясь встать. Пьян? Болен? В любом случае, почти беспомощен. Это… наверное… будет не сложнее, чем с той крысой в канализации… Просто воткнуть нож, достаточно сильно, чтобы преодолеть сопротивление кожи и мышц, и… Только это человек. …Полно, так ли много там от человека? Нет. Не буду. Только не из-за дорнов. И точно не ради того, чтобы обезопасить чёртовых бандитов. Ни те, ни другие меня не заставят. Бросив на бродягу последний взгляд, я пошла прочь.

***

Дорны меня не преследовали. Во всяком случае, я так и не нашла тому ни единого подтверждения на всём пути до Северной Бетанкурии – как по земле, так и под землёй. Вернулась в таверну уже затемно, едва не устроив сердечный приступ бедной Шелле. И она, и Карон пытались выяснить, куда я запропала – но про Тони я ничего не сказала. Настолько абсурдной – и настолько абсурдно нормальной – была вся эта ситуация, что мне не хотелось никого в неё посвящать. Опасалась, что рассмеюсь, пока рассказываю. И уж тем более меня не прельщала мысль, что это дойдёт до Натана. Я достаточно наслушалась от него о моих «проблемах» - и каково бы ни было мнение местного Короля Воров о моих связях и общении с его подопечными, мне оно отныне и впредь было безразлично. Но был вечер, и было утро, и было нужно вновь играть послушную маленькую разбойницу. Тем более что у меня был адрес, по которому меня ждали. Карон говорил, они планировали что-то, в чём я должна была участвовать, и я солгала бы, сказав, что мне не было любопытно. Сам юноша перед моим уходом взял с меня слово, что я расскажу ему, что собой представляет Джоанна. Лично он с ней не встречался, а о том, почему она была ему так интересна, мне думать не хотелось. Указанный адрес был снова на юге, недалеко от Доков, и мне пришлось немало поплутать в небогатых жилых кварталах, в этом застроенном муравейнике, чтобы отыскать наконец Речную дорогу. Нужный мне дом оказался в три этажа, из тех, где живёт сразу несколько семей, каждая в своих апартаментах. Дикая конструкция, но здесь таких было немало. Я поднималась по широкой полутёмной лестнице, невольно вслушиваясь в доносящиеся со всех сторон отголоски разговоров, споров, смеха и ругани, гадая, насколько же тяжело жить вот так, деля крышу с чужими людьми. Подумать, так в таверне было не слаще, но то была таверна. А это место все эти люди считали домом. Дверь квартиры была не заперта, и я перешагнула порог в приятный полумрак без всякого приглашения. Тяжёлые шторы на окнах отсекали солнечный свет, с темнотой боролись лишь несколько свечей в удивительно уютной, аккуратной, хорошо обставленной гостиной. Слишком уютной и аккуратной. Как будто здесь прибирали слуги – но кто бы стал держать слуг в таком доме? Впрочем, был и другой вариант, который немного меня насторожил – вариант, что на самом деле в этой маленькой красивой квартире никто не жил. Одна я была не долго. Женщина, вышедшая из смежной комнаты, удивилась моему появлению без стука лишь на секунду, не более, окинула меня цепким взглядом и улыбнулась. Мягко, даже дружелюбно. - Слава богам. Я уж переживала, что ты так и не появишься. По возрасту она могла бы быть моей матерью. Длинное платье багрового бархата с изящной вышивкой гармонировало с роскошными тёмно-рыжими волосами, собранными в сложный хвост, переброшенный через плечо. Даже налёт седины в них казался к месту, будто благородная патина на старинной меди. Лицо сохранило немало прежней красоты, да и ухаживали за этим лицом с очевидным тщанием и любовью к делу. Разве что улыбка обозначила много мелких морщинок вокруг тёмных глаз, но эти морщинки говорили лишь, что улыбалась их обладательница часто. - Проходи, дорогая, - Джоанна указала на одно из кресел, сама усаживаясь в противоположное. Вновь улыбнулась. Обходительная, привлекательная, в меру сдержанная… Я вдруг поняла, что она меня беспокоит. Её красное платье. И тот взгляд, которым она меня окинула. Таким взглядом оценивают породистых лошадей. – Прости, я не знаю твоего имени, Нат не сказал. Нат? - …Кира, - ответила я. Голос мой, к счастью, звучал нормально. Я всё-таки села. Не могла не заметить, что указанное хозяйкой место было идеальным для того, чтобы оказаться на свету. Джоанна изучала меня, смотрела в упор. Но не в глаза. Взор её скользнул по моему лицу, волосам, шее… Проклятие, быть не может. Быть не может, чтобы Натан ждал, что я позволю оценивать себя какой-то… - Ты чудесная, - заключила Джоанна, вновь улыбаясь. – Это будет легко, - женщина чуть прищурилась, улыбка стала как будто острее. – Что это у тебя такой взгляд? Хочешь что-то спросить? - Вы… куртизанка? Она рассмеялась. Смех тоже был бархатным. И каким-то образом – алым. - Люблю это слово. Такое элегантное. Проститутка. Он отправил меня к проститутке. Чтоб она проверила… что? Научила чему?! - Нет, дорогая, я этим уже не занимаюсь, - продолжала она, как будто не замечала выражения моего лица. Или, может, именно потому, что замечала. – Но в твои годы и в самом деле обреталась в борделе. Далеко отсюда. Сомнительная романтика, и пусть другие не говорят тебе обратного. По крайней мере, в Семье нашим девочкам не перерезают глотку и не выкидывают в реку, когда они перестают приносить доход. Заныли руки – я и не заметила до этого, что вонзила пальцы глубоко в обивку подлокотников кресла. А вот Джоанна заметила точно. - Расслабься, - промурлыкала она. – Пожалуйста. Я вовсе не собираюсь вербовать тебя в наши салоны. - …Мне казалось, дорны их все закрыли. - Как закрыли, так и откроют. У них нет выбора. Они могут выгнать девчонок с улиц и из увеселительных заведений, но они не отрежут у моряков желания этих девчонок искать. Как только они устанут возиться с постоянными всплесками недовольства и ежедневными изнасилованиями в Доках, они поймут, что бордели – куда меньшее зло. Вопрос времени. - Так для чего я вам понадобилась? - Хотелось на тебя взглянуть. К тому же, Нат доверяет моему мнению во многих вещах. Особенно в вопросах пригодности и верности девушек. - …В самом деле? - О, мы старые друзья. И до сих пор иногда любим проводить вместе время со взаимной пользой… если ты меня понимаешь. Понимаю ли? Да, но… представляю ли? Сама мысль о том, что Натан может… хотеть чего-то подобного, что он вообще делит с кем-то постель… Боги, этот человек ведь отсутствием эмоций может посоперничать с книжным шкафом. Я иногда с трудом могла представить, что он вообще ест и спит, не говоря уж… обо всём остальном. - Он очень помог мне в своё время, - продолжала Джоанна, как будто видя моё онемение и желая чем-то его развеять. – Когда я поняла, что становлюсь для своих хозяев в борделе отработанным материалом, я решила сбежать. Спряталась на одном из отплывающих кораблей, в пустом ящике. Это был корабль Натана и его подельников. Меня он нашёл лишь в Бетанкурии, когда разгружал трюм. Выпрыгнула из ящика, как чёртик из табакерки, - женщина улыбнулась, как-то странно, заговорщически, словно у меня на лице и не было написано, что больше всего на свете мне хочется сбежать. – Никакой Семьи тогда ещё не было, а был лишь молодой лихой контрабандист. И, очевидно, ему понравилось то, что он увидел. Поэтому я всё ещё жива, здравствую и процветаю. У меня четверо прекрасных детей, все при деле. А Натан – достойный человек. Пускай в устах такой, как я, «достойный» и звучит сомнительно. - …Зачем Вы мне это рассказываете? Она вздохнула, чуть подавшись ко мне, и покровительственным жестом накрыла мою дрожащую от напряжения руку: - Потому что ты очень красивая юная девушка. Однако этот факт тебе очевидно неприятен. Несложно догадаться, что может быть тому причиной, особенно после войны, - кровь прихлынула к моему лицу, но я сдержалась, чтобы не отвести взгляд и не выдернуть у неё свою ладонь. – Но я хочу, чтобы ты мне поверила – при правильном использовании твоя внешность может спасти тебя и от такого. Какой бы несусветной глупостью тебе это ни казалось – это так. Мужчины – дети. Умные, глупые, злые, добрые, но дети. Они любят быть лучше других. Любят свои игрушки. И очень не любят, когда не могут их получить. Иногда до такой степени, что ломают то, что им не достаётся – или ломают вообще всё, что подвернётся под руку. Но с другой стороны, то, что у них есть, они очень любят защищать от других. Понимаешь? - … - Заставь одного поверить, что именно его ты считаешь особенным – хоть в чём-то, хоть на секунду, и он многое за это сделает. Или не сделает. Не хочу. Я. Не. Хочу! Но Джоанна продолжала говорить. Всё тем же вкрадчивым голосом, который упал уже почти до шёпота: - А иногда это самый действенный – и единственный – способ заставить мужчину потерять бдительность. Подпустить тебя достаточно близко к незащищённому брюшку. А уж в это брюшко ты в нужный момент без труда всадишь нож. …Не хочу? Женщина резко отстранилась, откидываясь на спинку кресла, вся вновь улыбки и бархат, и добавила весело: - А то и вовсе обойдёшься без кровопролития, когда, казалось бы, от этого никуда не деться, - она игриво вскинула идеальные брови: - Согласись, полезный навык. И очень кстати. Мне хотелось ей что-то ответить, но я не знала – что. Она будто загипнотизировала меня. Как удав кролика. Я открыла рот, закрыла, как глупый заводной болванчик. Улыбка Джоанны стала шире: - Собственно, Нат хотел, чтобы я тебе устроила какую-нибудь проверку. Но я решила не тратить ни своё, ни твоё время без толку. Есть у меня одно дельце, в котором ты могла бы помочь. Точнее, моему сыну. Ты попробуешь себя, Лентон выполнит своё задание, а я скажу Нату, какая ты очаровательная и милая юная особа. - Что Вы хотите? - Лентон должен раздобыть кое-какие важные бумаги у одного человека. У известного заезжего барда, что торчит сейчас в «Голове льва», застряв вместе со всеми на время осады. Застряв с охраной, в чём и беда. Пиа носит документы при себе, но никуда не суётся без телохранителя. Звезда, что тут поделаешь, так ещё и пугливая звезда. - Пиа? Никогда о нём не слышала. Джоанна рассмеялась: - Ну, звезда скорее самопровозглашённая, - тёмные глаза внимательно наблюдали за выражением моего лица, когда она добавила: - И это она, а не он. Я сморгнула. - У Пиа слабость к молодым симпатичным восторженным девушкам. Профессионалки её не интересуют, мы проверяли. А вот на тебя она может клюнуть. - Погодите… - вот теперь мой голос охрип. – Я правильно понимаю, что Вы хотите, чтобы я… соблазнила женщину?! Вы в своём уме? - О, я же не прошу тебя в неё влюбляться! Просто вымани её от охраны. Если захочет с тобой уединиться, то уж точно не позовёт его с собой. Тут-то Лентон вас и перехватит. Провернёте дельце и оба исчезнете. - Джоанна, - держать голос ровным мне стоило немалых усилий. Почему никто здесь не желал меня слышать?! – Посмотрите на меня. Вы в самом деле думаете, что я сделаю что-то подобное? Что я… давайте опустим вопрос, соглашусь ли я, но даже если да… Неужели Вам кажется, что я на подобное способна? Вновь этот проклятый бархатный смех: - Милое дитя, мне вообще кажется, что ты способна очень на многое. И это даже не вопрос таланта или чего-то подобного. У тебя глаза человека, который на многое может пойти и через многое перешагнуть. Загвоздка и вправду одна – согласишься ли ты. Но здесь, будем откровенными, выбора у тебя нет. В другой ситуации я сама бы дважды подумала, прежде чем доверять кому-то… непроверенному. Но я хочу, чтобы у Лентона вышло всё то, что ему нужно сделать. А тебе даю шанс. Шанс себя зарекомендовать, показаться с хорошей стороны, да и чем дьяволы не шутят – попробовать себя в новой роли. Тем более, в этот раз тебя будут подстраховывать. Не обещаю, что в следующий раз у тебя будет такая удобная возможность. Следующий раз? - Итак, мы договорились? - …Вы же сказали, у меня нет выбора. - О, дорогая! Развеселись, ну же! Это игра, - она окинула меня ещё одним быстрым оценивающим взглядом и буквально взвилась из кресла, хлопая в ладоши. – Нет, конечно, в таком непрезентабельном виде мы тебя к Пиа не пустим. Иди-ка сюда. Ухватив за запястье, Джоанна втащила меня в соседнюю комнату. Кое-как, но я смогла преодолеть инстинктивное сопротивление собственного тела, следуя за ней на одеревеневших ногах. Но не выпускала женщину из поля зрения, всё ожидая от неё какого-то подвоха. Напевая что-то себе под нос, она распахнула гардероб, перебирая висящие там тряпки. Забросила на плечо что-то лёгкое и белое, повернулась ко мне. Я только собиралась спросить, чего именно она хочет добиться, как её пальцы уже искусно и быстро расстёгивали мой камзол, и я так и застыла с приоткрытым ртом, неверяще глядя на неё. Она раздевала меня? Она в самом деле это делала?! - Примерь-ка, - перебросив мне одежду, Джоанна принялась за мои волосы. Глаза её блестели искренним азартом. Я натянула нечто среднее между платьем и ночной сорочкой, по крайней мере достаточно длинное, чтобы стянуть с себя штаны уже из-под подола. Выпрямилась, невольно скрестила руки на груди. Одного взгляда вниз мне хватило, чтобы понять, что своё назначение «прикрывать» одеяние выполняет весьма и весьма небрежно. По щекам моим скользнули распущенные волосы, тёплые пальцы Джоанны прошлись по затылку, взбивая высвобожденные из шпилек локоны. Сделав шаг назад, женщина придирчиво осмотрела меня, игнорируя мой затравленный взгляд и неловкую позу, довольно прищёлкнула языком и обхватила меня за плечи, разворачивая… - Ты только погляди, ну. Зеркало. Я смотрела в зеркало. Прямо на отражение. И меня отпустило. Будто огромная рука, всё это время стискивавшая в кулаке мои внутренности, наконец разжалась. Потому что это была не я. Девица в резной деревянной раме была смуглее, чем я себя помнила. Откуда-то на лице, плечах и даже груди её были веснушки. Черты лица, скулы, подбородок, ключицы – все выступающие косточки и хрящики заострились, как если б кто-то прошёл по ним резцом и напильником. В волосах до плеч не было прежней гладкости полированного золота, они небрежным облачком вились вокруг лица, храня остатки тех завитков, в которые я их закручивала под шпильки. Скрещенные руки расслабились, опустились вдоль тела, открывая… платье. Ну, то, что с большим снисхождением можно было назвать платьем. Оно едва держалось на плечах – дёрни она хоть одним, и всё одеяние свалится ей к ногам. Ткань тщательно выверенными сборками была подхвачена под грудью, отчего и так не самый скромный бюст казался ещё больше. И я готова была поклясться, что вижу её ноги. Отблеск свечей падал сквозь юбку, отчётливо обрисовывая линию бедра. Тонкий полумесяц, не более, без подробностей, но… Даже мне стоило труда отвести взгляд. Но я всё же отвела. Подняла его обратно к лицу. Она смотрела в ответ. Глаза в полумраке – тёмные; даже и не сказать, остались ли они зелёными. Может, и нет. Может, и к лучшему. Этой шкуре было безразлично, если на неё будут смотреть слишком пристально. Её было не застать врасплох тем, что в ней увидят мясо – она ведь и не скрывала, что оно есть. Я могла бы в ней спрятаться. Да, могла бы. Кокон поверх кокона. Идеально ведь, если подумать. Джоанна смерила отражение оценивающим взором из-за её плеча, маяча в полумраке рыжеволосым суккубом. Задумчиво поджав губы, прикинула что-то, затем сняла с себя одну из многочисленных золотых цепочек и обвила вокруг её шеи. Маленький каплевидный медальон уютно упал в ложбинку между грудей, вытягивая цепочку в острую указующую стрелку следом за собой. - Вот так, - женщина улыбнулась. – Нет ничего более вызывающего, чем небрежная невинная простота. Девица в зеркале улыбнулась с ней в унисон. - Первый же дорн за порогом отрубит мне голову, - заметила я. - Обязательно, - засмеялась Джоанна. – Раз уж их инстинкты, очевидно, ампутируют во время присяги, никак больше они реагировать и не умеют. Но не беспокойся, мы тебя прикроем. Прости, мама.

***

Всё-таки это забавно – наблюдать за людьми чужими глазами. И знать, что, глядя на тебя в ответ, они видят чужое лицо. Было даже немного досадно, что мало кто обращал на меня особое внимание. Просто девушка в уличной накидке отдыхает на свежем воздухе, наслаждается последними лучами редкого в Бетанкурии солнца и читает книжку. На самом деле, я не читала, даже не улавливала смысла слов в книге на коленях, просто отстранённо разглядывала буквы, их линии и засечки… По крайней мере, не забывала перелистывать. Сложно сконцентрироваться, когда всё твоё внимание рассеяно по округе. Украдкой подмечать лица, чужую одежду и оружие, кто входит, кто выходит. «Голова льва» была респектабельным местом – мне только на руку, ведь они озаботились даже тем, чтобы разбить небольшой палисадник возле главного входа, с милыми ажурными скамеечками и прекрасным обзором на посетителей, снующих туда-сюда через порог. Без кинжала было немного неуютно, но что поделаешь. Плащ придётся в скором времени снять, а утаить оружие под платьем было бы весьма проблематично. Оно тело-то едва утаивало. Лентон появился на закате, без обиняков усаживаясь рядом со мной. Джоанна сказала, что я сразу его узнаю, и не обманула – у юноши была такая же густо-рыжая копна волос, как и у матери. - Это ты? – тихо уточнил он на всякий случай. Я невольно улыбнулась. Интересно, что бы он делал, ответь я отрицательно и брось ему в голову книжкой для полноты картины? Но мою усмешку он без всяких слов трактовал как знак согласия. - План знаешь? - В общих чертах. Юноша фыркнул себе под нос. Понятия не имею, что это должно было значить. Но меня это и не волновало. Любопытнее было искоса его рассмотреть. Да, лицом он пошёл в мать, и волосы рыжие – но вот глаза светлые, почти бледные, лишь с лёгким оттенком зелени. Отцовские? Выходит, Вы и вправду человек, мастер Натан? - Вечером Пиа обычно торчит внизу. Выкупает у хозяина целый кабинет, распевается там или что-то вроде. По крайне мере, посторонних там, кроме охранника, нет. А вот охранник – проблема. Здоровенный жбанище, своими глазами видел. Комната у неё на третьем. Вытащи её в одиночестве туда, и по дороге я вас перехвачу. Заприметил хорошее место в лестничном пролёте, там ни сверху, ни снизу никто ничего увидеть не сможет. - …Что ты с ней сделаешь? - Приложу хорошенько по голове и обчищу, - Лентон ухмыльнулся. – А что, переживаешь? Нет, убивать её нам не надо. Шуму много может наделать, дорны переполошатся. А про грабёж она никому ничего не вякнет точно – ей это дороже обойдётся. Так что заберём документы, и только она нас и видела. Я поняла, что продолжаю улыбаться во время всей его тирады. Похоже, этой моей шкуре происходящее действительно казалось игрой. Вот только если это и правда его сын… И если что-то пойдёт не так, если каким-то образом я оплошаю и подставлю его… Ох, боюсь, одним осуждающим взглядом я не отделаюсь. Я захлопнула книгу и встала, оправляя капюшон, скрывающий мои волосы и частично лицо. Лентон проводил меня взглядом, но ничего не стал спрашивать, бросив только: - Удачи. - Да. Нам обоим. Увидимся. У неё даже шаг был другой. Чем-то похожий на мой прежний, когда я ещё ходила по залам, где была полноправной хозяйкой. Любопытно. Кто-то говорил мне, что я плохо лгу. Кто это был? Хато? Игорь? Альфонс? Не помню. Но будет ли считаться ложью то, что скажу или сделаю не я? Распустив завязки накидки и сбросив с головы капюшон, я вошла в «Голову льва». Потребовалось несколько мгновений, чтобы напомнить себе – убедить себя – что люди смотрят не на меня. Меня они видеть не могли под всем… этим. Хорошо бы так оно и оставалось. Публика здесь была куда более состоятельной и изысканной, чем в «Рыбе-меч», даже чем в «Медвежьей норе» - но так ли велика разница, когда человек пьян? Отыскав глазами трактирщика, я двинулась было к нему, но замерла, услышав из-за одной из закрытых дверей треньканье струн. Улыбнулась несостоявшемуся собеседнику, улыбнулась даже шире от тени разочарования на его лице, и шагнула прямо к двери. Постучала. Ни к чему было собираться с силами и мыслями, тем более под взглядами десятков людей. Да и нечего мне было собирать, ежели подумать. Всё было при мне. Может, я и не умела врать – но в таком случае врать просто не буду. - Занято до конца ночи! – гаркнул мужской голос из-за двери. – Проваливайте! Я почти прижалась щекой к дощатой створке, чтобы не повышать голос: - Я могу увидеть Пиа? Пожалуйста. Дверь приоткрылась, являя мне узкую вертикальную полоску огромного, загорелого почти дочерна мужчины. Я вскинула глаза, чуть смущённо улыбнулась, не обращая внимания на пульс, бьющий в тамтам где-то в моей глотке. Плевать. Может, так даже лучше, раскраснеюсь немного. Охранник глянул было на меня мельком, но потом задержался, задумчиво разглядывая с ног до головы. Хмыкнул. Распахнул дверь. - Пиа! – крикнул он в глубь кабинета, пропуская меня. – У тебя гости! - Март, я сотню раз говорила тебе, что ненавижу, когда меня прерывают! – отозвался ему из арки, ведущей в соседнюю комнату, женский голос, высокий и пронзительный, как скрип пилы по камню. Охранник заговорщически покосился на меня. Я вернула ему взгляд, немного обеспокоенный. Он ухмыльнулся: - А я готов спорить, что тебе понравится. Жалобно взвизгнули струны под раздражёнными пальцами, за тонкой стенкой раздались не менее раздражённые шаги – и Пиа возникла в проёме арки. Иначе я представляла «любительницу молодых девушек». Уж точно не думала, что она и сама будет молода. Невысокая точёная девица в костюме какой-то дикой жёлто-сиреневой расцветки, с волосами осветлёнными до почти снежной белизны, собранными высоко на затылке, она не производила впечатления даже тридцатилетней. Впрочем, я быстро поняла, что это ощущение может быть обманчивым – в её смазливом личике, в линии бровей и глаз была какая-то непривычная тонкость, а кончики открытых ушей совсем слегка, но заострялись. Полукровка? Или только на четверть? А ведь в наших краях эльфов совсем не водилось. Орки – да, дворфы – да, но не эльфы, пусть даже с примесью. Каким ветром её сюда занесло? Я заставила себя прервать этот ход мыслей. Он принадлежал принцессе Бетанкурии. Той, кем я прикидывалась сейчас, вряд ли было бы дело до этнического разнообразия местных краёв. Снова улыбнулась, надеясь, что это выглядит достаточно кротко. Не умела я быть кроткой. Но то я. Пиа тоже оглядела меня всю, не скрывая своего удивления. Но судя по тому, что меня не выставили сразу, моя шкура показалась ей по крайней мере интересной. - Добрый вечер? – полувопросительно протянула она. На более низких нотах голос её звучал совсем по-другому, приятный и немного тягучий, с мелодичной ленцой. Теперь несложно было поверить, что эта женщина и вправду поёт. - …Госпожа, - я сделала лёгкий реверанс, наигранно нервно теребя завязки накидки. – Извините, я не хотела Вас тревожить, но… я услышала, что Вы остановились здесь, и… очень хотела с Вами встретиться. - Ко мне можно на «ты», - небрежно бросила Пиа, вновь окидывая меня взглядом. Выгнула бровь: - А почему ты в ночнушке? Хороший вопрос. - Это не ночнушка, просто… вот такое странное платье, - я нарочито перевела дыхание, отводя взгляд. – Не знаю. Хотелось выглядеть красивой. Пиа снисходительно улыбнулась. Боги, да ты глупа, как пробка. - Вряд ли тебе вообще стоит для этого ухищряться, - промурлыкала она и шагнула назад в арку. – Проходи. Мне в любом случае нужен был перерыв. Оставив охранника позади, я двинулась следом за ней. При движении её невообразимый наряд как будто… переливался. Она походила на экзотичную южную птицу – наверное, на то и был расчёт. Но как она могла что-то носить при себе? Где? Её одеяние так тесно облипало всё тело, словно было просто нарисовано на коже. - Выпьешь? – поинтересовалась через плечо бард, подходя к буфету и берясь за тяжёлую – и явно дорогую – бутыль тёмного стекла в узорчатой оплётке. - С удовольствием, - я сбросила накидку на спинку кресла, опускаясь в него следом. Обвела комнату быстрым взглядом. Действительно, уединённо. Сквозь стены доносились голоса из зала, но достаточно приглушённо, чтобы не обращать на них внимания. – Только совсем чуть-чуть – я и так моментально хмелею. Пиа повернулась с двумя бокалами, всё с той же улыбкой на лице: - Поосторожнее с такой откровенностью, могут ведь и против тебя использовать, - я замерла с рукой, протянутой к бокалу, глядя на неё снизу вверх с фальшивым испугом. Её это очевидно позабавило. – Нет, не я, не волнуйся. Я всё-таки взяла вино, пригубила, по-прежнему глядя на неё. Она так и осталась стоять, но тоже отпила, не сводя с меня смеющегося взгляда из-под ресниц. Одним глотком почти ополовинив бокал, Пиа с явным удовольствием причмокнула и улыбнулась: - Так чем обязана такому вторжению? - О, я всё-таки вторглась? Прошу прощения, я… просто не удержалась. Очень хотелось встретить знаменитую Пиа. - И как? – она опустила свободную от бокала ладонь на талию. – Оправдываю я ожидания? Я спрятала улыбку за бокалом, но не так быстро, чтобы она не успела её заметить. - Вполне. Но я ведь ещё не слышала, как ты поёшь. Она фыркнула: - Ну, это как раз легко исправить. Осушив бокал, она отставила его на столик и забралась на диван рядом с моим креслом, поднимая прислонённую к нему мандолину и трогая на пробу пару струн. На длинных пальцах её были кольца, много колец – но только на тех фалангах, которые оставались видимы во время игры. Что ж, своё дело она знала. Сбросив обувь, я с ногами забралась в кресло, складывая колени друг на дружку, словно невзначай оправляя платье так, чтобы оно облегало бедро. Ещё один плюс пребывания в чужой шкуре – в любой момент её можно покинуть. Я будто стояла в стороне, наблюдая за собственным телом издалека, и могла складывать и сворачивать его как угодно, одновременно оценивая, как это выглядит. Судя по тому, как Пиа вскинула на секунду взгляд от струн на мои ноги, она тоже оценила. В музыке я никогда особо не разбиралась – придерживалась мнения, что тут вкус врождённый, и меня он обошёл стороной. Но мелодия по крайней мере была приятной. Неторопливой, тягучей, какую вряд ли услышишь в таверне среди гула пирующих. Голос Пиа ложился на неё идеально, пел что-то красивое, но по большей части бессмысленное о ручьях, любви, облаках и почему-то демонах. Наверное, нужно расслабиться, чтобы прочувствовать, но я была слишком сосредоточена на мелочах её поведения и реакциях. Сосредоточена настолько, что даже не заметила, как опустел мой бокал. Опасное вино. Идёт слишком легко. Окинув шкуру ещё одним сторонним взглядом, я чуть прикрыла глаза, как будто увлеклась музыкой, небрежно склонила голову к плечу, отстранённо поигрывая цепочкой на шее. Наматывая на палец, отпуская, скользя по звеньями туда и обратно, почти к самой груди… Даже смешно, но взгляд Пиа пару раз проследовал точно за ними. Смешно… и страшно. Даже в чужой шкуре пальцы мои похолодели. Это так легко? Я с трудом поборола желание сжаться в комок в кресле, закрыться от её взгляда и едва ли не пинком вышвырнула себя от поверхности, загнала поглубже. Это не я. Это всё не имеет значения. Музыка уже прекратилась, и я проглотила все остатки страха, глядя на женщину, уповая, что она его не заметила. Судя по тому, как она наблюдала за мной – всё-таки заметила. - У тебя мурашки, - протянула она. - …Да? – я глянула на собственную руку, нервно усмехнулась, приглаживая вставшие дыбом волоски дном фужера. – Такая странная песня. Беспокойная и… грустная. - Ещё бы. Я сама давным-давно заметила, что весёлые песни годятся только для попойки – по-настоящему трогают лишь печальные, - она вздохнула, растянула губы в ответной улыбке – но та была уже… иной. Какой-то… искренней? – Но спасибо, у меня давненько не было по-настоящему благодарного слушателя. - Разве? А как же все выступления? Пиа фыркнула: - Я тебя умоляю. Добрая половина припирается не песни слушать, а на меня поглазеть. Или ты думаешь, я в этих цветастых лоскутках из-за их удобства хожу? – к собственному удивлению я услышала и свой смешок. Полуэльфийка с театральной печалью качнула головой: - В наше время талант барда измеряется далеко не только голосом и умением играть. Выгни-ка спину. - …Что? - Немного. Я подчинилась, не скрывая своего недоумения. Взгляд её откровенно упёрся в мою грудь. - Да, - заключила Пиа, хоть и не отвела взгляд. – Ты тоже можешь быть бардом. Вновь усмехнувшись, я с наигранным стеснением присобрала складки платья на груди: - Не уверена, что выдержала бы такое пристальное внимание к… моему таланту. - Пф, как будто иногда есть выбор, - она недвусмысленно шевельнула бровями. – Большой талант ещё попробуй спрячь. - …Боги свидетели, чистейшая истина. - С другой стороны, и слава богам. Будь у меня грудь меньше, пришлось бы, наверное, загибаться с голоду. Или ещё хуже – по-настоящему работать, - она хохотнула. - По мне, так это тост, - женщина потянулась за бутылкой, заново наполняя собственный бокал, и подалась вперёд, к моему. Да, спорить нечего, собственная грудь у неё тоже была впечатляющей. – Ты, кстати, так и не сказала, как тебя зовут. - Кира. - …Ммм… - она откинулась на спинку дивана, сощурившись на меня. Потянула немного вина, облизнулась, качнула головой. – Нет, тебе не подходит это имя. Оно для тебя слишком простое. Надо что-нибудь… например… Иоланта? … - Нет? – удивилась Пиа моему мёртвому взгляду. – Почему? Кажется, так звали дочку короля де Грокка. А ты точно тянешь на принцессу, милая. Я сделала глоток вина. Рука почти не дрожала. Что это, облегчение? Или всё ещё страх? - …Она же погибла. Не уверена, что хочу, чтобы меня звали именем убитой девушки. Как-то это… не к добру. - О. Извини, об этом я не подумала, - она сочувственно поджала губы, глядя на меня. Всё же не сдержалась, опустила глаза. – Ох, ты запачкала своё такое странное, но красивое платье. Я тоже уставилась на свою грудь, на медленно расползающееся алое пятнышко вина. Проклятие, руки всё-таки дрожат. - Дай-ка. Я не успела её остановить, не успела даже понять, что происходит, как Пиа подалась ко мне, выуживая откуда-то носовой платок, и сосредоточенно промокнула вино. Затем снова. Подушечки пальцев будто невзначай скользнули по верхнему полукружью моей груди, и я вдруг с омерзительной отчётливостью почувствовала каждую шероховатость её пальцев, натёртые струнами мозоли, задевающие крохотные неровности моей собственной кожи… Волна отвращения была удушающей. Кожа словно съёжилась вдвое, и нестерпимо хотелось передёрнуть каждой мышцей, чтобы растянуть её обратно. Я невольно поёжилась, с тихим свистом втягивая воздух сквозь зубы. Пиа замерла, не убирая руку, но поднимая глаза к моим глазам. Зрачки её были огромными. Похоже, чёртова тварь по-своему истолковала мою реакцию. Ну же, сейчас. Хватай её за жабры. Вытаскивай отсюда. Пусть получит своё по голове – и всё кончится. - …Шумно здесь, - прошептала я. Пиа едва заметно улыбнулась: - У меня номер наверху. Там… тише. И там настоящая медвежья шкура на полу. Не знаю, откуда у меня нашлись силы выдавить улыбку в ответ: - Звучит заманчиво. - Бери вино. Она поднялась, мягко и ненавязчиво опираясь одной ладонью о моё бедро, подхватила с кушетки свою мандолину и оба бокала. Я торопливо сунула ноги обратно в туфли, беря тяжёлую плетёную бутыль, и тоже встала. Слишком резко - комната дала лёгкий крен, и сердце моё испуганно трепыхнулось. Дьяволы, да я пьяна. Неважно. Пару минут – и всё это будет неважно. - А тебя никто не хватится? – так же шёпотом спросила Пиа, протягивая мне руку. – Всё-таки, час уже поздний… Я смотрела на её руку как на дохлую кошку. Но всё же пересилила себя и взялась за неё. - Хватятся, конечно. Но… хочется сделать что-нибудь безумное. - О, тогда ты точно по адресу. Она потянула меня за собой к выходу, едва-едва разминувшись с косяком арки. Тоже пьяна? Охранник в передней комнате, казалось, успел задремать, но при нашем появлении встрепенулся и начал подниматься со своей скамейки. Пиа махнула на него бокалами, расплескав немного оставшегося в них вина: - Нет уж, Март, мы тут как-нибудь без тебя. Он скептически поглядел на неё, потом на меня, ухмыльнулся: - Только веди себя прилично. Пиа хихикнула: - Не обещаю. Вместе мы вывалились в главный зал, притянув к себе достаточно взглядов, чтобы меня внутренне затрясло. Оставалось надеяться, что Лентон знает какой-нибудь боковой или задний выход из здания, в противном случае немало народу заметит, что поднималась я с одним человеком, а спускаюсь с другим. Разум подсказывал, что запомнят в этом случае именно меня, как повторяющуюся величину. «Повторяющуюся величину»? Что? Боги, я и в самом деле пьяна… Пиа уже втащила меня на один пролёт вверх, пребывая явно в самом радужном настроении. Я таращилась по сторонам за её спиной, стараясь собрать те ошмётки сосредоточенности, что во мне ещё были. Тёмных углов предостаточно, но все они были пусты. Лентон, где ты? - Надо запомнить на будущее, что перед этим вином лучше всё-таки поужинать, - со смешком пробормотала Пиа. Площадка второго этажа. Чёрт, чёрт, чёрт… Ещё пролёт, следом другой, поворот, коридор, холл третьего этажа, дверь… Лентон, ты кретин, ну же! О боги… - Вот мы и на месте, - бард втащила меня в огромный номер, и я застыла в прихожей, не в силах перевести дыхание, панически озираясь. Пиа уже прошла мимо меня, закрывая дверь, и даже сквозь грохот сердца я услышала щелчок поворачиваемого в замке ключа. – Вот так. Теперь нас не побеспокоят. Нет, нет, этого не может быть, ну нет же… Что-то случилось с ним. Что-то пошло не так. Нужно уходить. - Ты чего? Всё в порядке? – Пиа изогнула бровь, заметив моё состояние. - …Что? Нет, - я нервно усмехнулась, взъерошивая рукой волосы, чтобы хоть немного привести в порядок то, что творилось в голове. – Я… по-моему, я забыла плащ внизу. - О, Март захватит, не переживай, - она улыбнулась. – Я постоянно забываю свои вещи в разных местах. Иногда очень… неудобных местах. Не знаю, что бы я без него делала. Нет. Я не могу уйти. Она меня запомнит. Другого шанса может уже и не представиться. Нужно… что-нибудь. - Проходи, - она сама прогарцевала в комнату, к камину, аккуратно опуская мандолину в кресло. В движениях её всё же была какая-то заторможенность. Она тоже хорошо выпила. Может, мне удастся её напоить и самой обыскать? - Прекрасный номер, - пробормотала я, всё так же оглядываясь, выискивая хоть какие-то возможности, которые бы сыграли мне на руку. Оружие? Ничего. Разве что… возле камина, сервитер с кочергой и щипцами. Витой чугун, должен быть тяжёлым. Я едва заметно улыбнулась. – А вот и шкура. - Угу, - Пиа скинула ботинки, по-детски ероша пальцами на ногах медвежью шерсть. – Хорошо бы ещё собственную ванну, - перехватив бокалы другой рукой, она слизнула с запястья пролившееся вино. Глянула на меня. – Ещё по одной? - Конечно! – я приняла у неё фужер, наполняя его – и её, причём куда щедрее. - Наше здоровье, - она опрокинула вино почти не глядя и села прямо на пол, наблюдая за мной полуприкрытыми глазами. Мне ничего не оставалось, как сесть рядом. Своё вино я лишь пригубила. – Номер и правда отличный. Честно, не ожидала в этом городе. Вообще, не ожидала такого города. Если бы не недавняя война, мне тут наверняка бы понравилось… - Тогда за город? – предложила я, вновь наполняя её бокал и уповая, что она не начнёт про войну. Пиа хихикнула и салютовала мне вином: - За город! – казалось, алкоголь просто испаряется у неё в глотке. – Ну, просвети меня. Как так вышло, что мне не откручивает голову какой-нибудь рьяный ревнивый юноша? - …Что? Почему? - Ты красавица. У тебя обязательно должен быть суженый. Странная цепочка рассуждений… - Почему же ты здесь, с заезжим бардом? - Я же говорила, захотелось чего-нибудь безумного, - я сделала вид, что отпиваю вино. Проклятие, на самом деле одного его запаха, казалось, было достаточно. – И суженого у меня нет. - Не верю, - она ухмыльнулась. – Не верю, что окружающие мужчины тебя так прохлопали. Должен был быть хоть кто-нибудь… Не нужно туда… - Нет. - Но тебя хотя бы целовал кто-нибудь когда-нибудь? - Нет, - чёрт тебя возьми, прекрати! Пиа коснулась моей щеки, отводя в сторону волосы. Подушечка её большого пальца скользнула по моей скуле, в уголок рта. Затошнило. - В очередной раз убеждаюсь, что этот мир безумен, - промурлыкала она. Всего доля секунды, проклятая миллионная часть деления циферблата, за которые я бы при всём желании не смогла опомниться – и она уже прижималась губами к моим губам. Кожа горячая, слишком близко, слишком вплотную, темнота, духота и запах вина… Бутыль разлетелась от силы удара, и только соломенная оплётка не позволила кускам рассыпаться. Она же смягчила звук удара, превратив его в глухой стук. Пиа отшатнулась, на мгновение я увидела её широко распахнутые удивлённые глаза – но рука уже проделала весь путь, что позволяла гибкость плеча, и летела обратно. Плетёный мешок с осколками с хрустом врезался в висок женщины, прошёлся по лицу, с такой силой, что буквально опрокинул её на пол. Этот удар у меня был отработан, пусть в прошлый раз мне и помогал кипяток. Я вскочила быстрее, чем она, пиная её по локтю, вывихивая руку и таким образом выбивая опору, не давая подняться. Врезала бутылкой вновь, стиснув зубы, переправляя всё отвращение в силу удара. Она всё не отключалась, лишь свернулась в клубок, поскуливая от боли. С бешенством втянув в себя воздух, я ногой опрокинула её на спину, заставляя смотреть на меня. Глаза мутные, оглушённые. В белоснежных волосах – не то вино, не то кровь. Даже… красиво. - Где документы? – прохрипела я. Пиа попыталась сфокусировать на мне разбегающиеся глаза, шевельнула губами, но не смогла выдавить ни одного членораздельного звука. Я отшвырнула разбитую бутылку, заливая пол вином, и схватила кочергу, замахиваясь на неё. - Где они? - …Что? Какие…? Острый край кочерги рассёк ей ухо, удар в висок пришёлся всё-таки боковой частью стержня. Череп выдержал. А кровь с вином, как оказалось, сложно спутать. Краем глаза заметив, что она тянется к бутылке, я наступила на её запястье, перенося весь свой вес на эту ногу. Кочергой зацепила её щеку, поворачивая голову, вновь вынуждая смотреть на меня. Дыхание давалось с трудом. Но как-то… иначе. Пустоты страха внутри уже не было. Вместо этого внизу живота плескалось что-то тёплое, тягучее, приятное… Я улыбнулась, метнув взгляд в сторону, на оставленную в кресле мандолину. Пиа проследила за моим взором и издала беспомощный сдавленный вопль: - Нет! Не трогай! В ящике. В углу, в верхнем ящике! Я выпустила её, позволяя перекатиться на бок, и всё же ударила ещё раз, в живот, выгоняя из её лёгких весь воздух, чтобы она не смогла подняться слишком быстро. Не выпуская пока кочергу, бросилась к шкафу с выдвижными ящичками, каким-то чудом не путаясь в длинной юбке. В верхнем и правда обнаружилась папка. Времени изучать её не было, беглого взгляда хватило, чтобы понять, что внутри исписанные бумаги с какими-то печатями… Как они представляли, что она носит это всё при себе? Пиа выдавила из себя какой-то странный звук, что-то среднее между всхлипом и смешком. Я обернулась. Женщина по-прежнему лежала у камина, скрючившись, закрыв руками голову. Нащупав среди волос рану, она отняла одну ладонь и мутными глазами уставилась на окровавленные пальцы. Снова этот звук. Вырубить её? Нельзя же позволить, чтобы она сразу отправила в погоню своего амбала… Удобнее перехватив кочергу, я шагнула к ней, напоровшись на полный паники взгляд: - Не надо! Пожалуйста, Иоланта, не надо… …? Я остановилась на середине пути, глядя на неё. Вот теперь пустота вернулась. Она вновь коснулась разбитой головы, издала ещё один ненормальный смешок, зажмурилась от боли: - Говорила ведь я им, что дерьмовая идея. Что это как огнём играть… Но им же плевать, когда играют не они… - …Им? – голос мой был пустым. - Натан и… остальные. Это проверка. Хотели посмотреть, как ты поведёшь себя в… деликатной ситуации, - губы её дёрнулись в горькой кривой усмешке. – Прости… Я молча опустила кочергу на её челюсть. Голова женщины мотнулась в сторону, кровь хлынула изо рта. Но по крайней мере, она заткнулась. Я бросила кочергу на пол. Вот как. Проверка. Деликатная ситуация. Конечно, должно быть любопытно. С моими-то… «проблемами». Интересно, долго придумывали? Обсуждали? Планировали? Подробно? Интересно… Перешагнув через бессознательное тело, я молча вышла из номера. По крайней мере, охранника внизу можно было не опасаться…

***

Я даже не удивилась, обнаружив, что в квартире на Речной дороге уже нет ни души. Естественно, мастер Натан не дурак. Должен был предвидеть, что я могу… дать сбой. И вряд ли позволил бы своей шлюхе дожидаться меня. Но зато я смогла спокойно переодеться - и методично разорвать проклятое платье на длинные лоскутки. Не знаю, зачем. Захотелось. Медальон я оставила, хоть и сдёрнула его с шеи, спрятав в сумку. Маленькая компенсация. Мне на дорогу отсюда. Золото, как ни крути. До «Медвежьей норы» я добралась по канализации. Вонь отстойника казалась спасительной во тьме ночи. Здесь была… своя территория. Своя? Я даже не стала заходить к себе, поднимаясь по лестнице выше, проходя мимо Тимо, который проводил меня осторожным внимательным взглядом. Попытался было войти следом за мной, но я закрыла дверь. - Вы пытались подложить меня под женщину. Натан облокотился о свой стол, смыкая между собой кончики пальцев. То, что он не спит посреди ночи, меня тоже не удивило. Всё же, от человека в нём было мало, я ошиблась. - Решили, что пытаться подложить тебя под мужчину будет куда проблематичнее. Я не ждала оправданий. Но отсутствие даже попыток всё-таки сбило меня с толку. - Вы не имели права. Он едва заметно поморщился: - Если люди работают на меня, то им иногда волей-неволей приходится совершать не самые приятные поступки ради дела. Мне нужно было знать, можешь ты или нет. - Вы. Не имели. Права. - Ты достала документы? - Вы понятия не имеете, что мне пришлось… - Достала или нет? – холодные глаза были безучастными настолько, что казались стеклянными. – Если достала, то проверка пройдена, что бы там ни произошло. Если поняла, что подобное тебе не под силу – то, как я и сказал, кухня для тебя всегда открыта. В конце концов, именно для этого мы всё и делаем – определить те границы, в которых тебе будет удобно и ты сможешь показать наибольшую эффективность. - Дерьмо! Натан нахмурился, не ожидав, похоже, от меня подобных слов. Я и сама не ожидала. Но произнести его оказалось на удивление приятно. Словно сплюнуть давно скопившуюся в горле мокроту. - Дерьмо это всё, - прошипела я уже тише. – Если вам угодно, чтобы я плавала в этом дерьме – что ж, я буду. Угодно, чтобы я его жрала – так и быть, могу и сожрать. Но не смейте меня убеждать, что это нормально! Может, это работает на Ваших людей. Всех этих уличных сирот, которых Вы наподбирали и вырастили, всех этих избитых, голодных, побирушек, воров и шлюх – они и не знали ничего другого. Они, может, и с радостью проглотят всё, что Вы им скормите, ещё и поблагодарят за то, как Вы вывернете им мозги. Но не я. Я знаю другую жизнь. Я знаю, что всё бывает иначе! Так что не смейте! Он не шелохнулся, не сказал ни слова, всё так же внимательно глядя на меня. Я вскинула подбородок: - Зачем это, ммм? Если Вам так хочется окунуть меня во всё это по макушку, чтобы я забыла, кто я и что я – то зачем такие ухищрения? Дайте указание своим отморозкам, меня отделают так, что я через неделю имени-то своего не вспомню. Для чего эта якобы «защита», моя «неприкосновенность», о которой все знают? Натан слегка стукнул кончиками пальцев друг о дружку и картинно протянул ладони в мою сторону, словно призывая меня саму закончить собственную мысль. Я усмехнулась, неожиданно понимая, что действительно знаю. - …Вы не хотите, чтобы я забывала, кто я. Вам не нужна очередная разбойница. Вам нужна принцесса. Для чего? Хотите со временем вернуть меня на трон? Он повёл плечом: - Ты законная наследница. - Законная наследница, которая своей жизнью будет до конца своих дней обязана Вам? - Куда лучше дорнов. - Идите к чёрту! В этот раз от побега из окна меня никто не мог удержать. Побросав в сумку всё, все свои нехитрые пожитки и те немногие деньги, что удалось скопить, я выбралась из своей каморки на улицу. Хорошо бы было не оставлять верёвку, но плевать на неё. Припрятав её вдоль трубы водостока, чтобы дорны не заметили, я нырнула в ночь. Принцесса, значит? Прекрасно. Так и есть. Так и будет. В Доках было пугающе тихо в этот мёртвый час, но зато приближающийся патруль было слышно за версту. От подворотни к подворотне, из переулка в переулок, мне удалось не сталкиваться с дорнами на всём пути к причалу. Заброшенный лодочный сарай и вовсе был в богами забытом углу пристани, куда даже патрули, похоже, предпочитали без надобности не заглядывать. Кто бы он ни был, мой загадочный друг, выбравший это место, в расчётливости и здравомыслии ему было не отказать. Лишняя мне надежда. Я сбавила шаг на подходе к сараю, оглядываясь. Дорнов поблизости не было, но всё равно мой собственный страх порождал ощущение, что за мной следят. Или и вправду следили? Чуть пригнув голову, чтобы не приложиться о перекошенный косяк, я вошла в уже знакомое убежище. Никого. Никого? Проклятие, почему? Отыскала оставленную мной же метку – и не сдержала вздоха радости, заметив возле неё засечку, которую сделала уже не я. По крайней мере, он здесь был. И ещё будет. Мне хотелось на это надеяться. Подойдя к краю причала, я прикрыла глаза, успокаиваясь, позволяя холоду с воды немного сбить жар, которым горело моё лицо. Сердце, правда, униматься не желало. И мурашки как безумные бегали по плечам и рукам. Всё-таки следят? - …Ваше Высочество? Я открыла глаза. Щербатая луна отражалась в чёрной воде. На горизонте не было видно ни одного корабля, ни одного пятнышка света. Но кто-то за моей спиной впервые за все эти месяцы обратился ко мне так, как дóлжно… Я обернулась. Он был совсем юным, высокий молодой человек в глухом плаще, смотрел на меня большими и явно сомневающимися глазами. Я выдержала его взгляд, не произнося ни звука. - Вы… - он шагнул ко мне, выдохнул с явным облегчением. – Вас тяжело узнать. Вы изменились. Я не знаю тебя. Должна ли меня была беспокоить эта мысль? Я не могла знать всех во дворце. Не говоря уж о тех, кто обитал и работал за его стенами. Но всё же меня охватила смутная тревога. Заставила ещё раз украдкой оглядеться. - …Вы меня не помните, миледи? – почти по-детски разочарованно спросил он, но сам же неловко усмехнулся. – Хотя, ничего удивительного. Моё имя Джаспер, я служил в войсках Его Величества. Я не ответила, и он тоже огляделся, с очевидным беспокойством. По крайней мере, перспектива слежки пугала не меня одну. Убедившись, что вокруг ни души, он распахнул плащ, в который кутался. Света почти не было, если не считать лунного, но даже в этих скудных отблесках я разобрала солдатскую форму с гербом на груди. Синий и золотой, орлиная лапа, выхватывающая из воды бьющуюся рыбину. Форма армии де Грокков. - Как ты выжил? – прошептала я. Джаспер отвёл взгляд: - Я… дезертировал, миледи. Увидев, что замок уже не выстоит, я сбежал. Мне нет оправдания. Так что, думаю, я заслужил всё то, через что мне пришлось пройти потом, чтобы выжить. Но… когда я увидел Вас на улице, я… я чуть не свихнулся, правда. Перепугался сначала, но потом… потом понял, что это и есть мой шанс всё исправить. Я окинула ещё одним незаметным взглядом темноту вокруг. - В самом деле? – протянула я. – Как? - Я нашёл одного рыбака, он согласен нас вывезти на своём корабле. Не беспокойтесь, никаких имён я не называл. Доберёмся до Вествуда, а там уже будет легче. Почти граница Иллерии, переберёмся. Когда будете в безопасности, можно будет подумать и об остальном. Считайте меня наивным идиотом, но сдаётся мне, что у дорнов немало врагов, которые будут рады узнать, что не все де Грокки мертвы, - он умолк, поджал губы, подбирая слова. – Есть только одна загвоздка… - Сколько? – он уставился на меня. Я пожала плечами. – Вряд ли кто станет рисковать под дорнами бесплатно. Сколько он просит, твой капитан? - …Десять тысяч золотом. - Десять тысяч?! Джаспер скривился, словно моё ошеломление причинило ему физическую боль: - Знаю. Я пытался собрать хоть сколько-нибудь, и даже кое в чём преуспел. Но таких денег у меня нет. Такие огромные суммы… наверное, они есть сейчас только у самих дорнов. Я отвела взгляд, уставившись на непроницаемый дёготь речной воды. - …Не только. Джаспер молчал, глядя на меня, потом всё же пересилил себя и подобрался поближе, становясь со мной плечом к плечу, понижая голос: - Я тоже подумал, что не только. Поэтому я и… дал Вам знать о себе заранее, чтобы… поговорить с Вами. В другой ситуации я бы не стал Вас тревожить, пока всё уже не было бы готово к отплытию. Но… миледи, я Вас видел. Вы вели себя… странно, - я посмотрела на него в упор, не меняясь в лице. Он нервно облизнул губы. – Послушайте, я понимаю, что выжить в эти времена сами по себе Вы вряд ли бы смогли. Вам помогали. Не знаю, кто, но… Дорны ищут… некоторых людей. Предлагают за это хорошие деньги. - О чём ты, Джаспер? – без единой эмоции спросила я. Молодой солдат мой взгляд выносил с очевидным трудом: - Не мне Вас судить, миледи. Что бы Вы ни делали, оно наверняка того стоило. Но если Вы знаете этих людей… - Каких людей? - Если Вы хотя бы что-то слышали, или… случайно… знакомы с кем-то из тех, кого ищут дорны… - Я не понимаю, о чём ты. Юноша смотрел на меня почти с мольбой: - Ваше Высочество, ведь это и моя, и Ваша жизнь. Мы можем уплыть. Я сыт смертями по горло не меньше Вашего, я уверен. Но… чёрт побери, эти жизни не стоят Вашей. - Джаспер, - отчеканила я. – Я не понимаю, о чём ты. - …Вы уверены? Даже… ни малейшей зацепки? - Я же сказала, я… - Как знаете, - он сделал шаг назад. – Как знаете, принцесса, - губы его дрогнули… и изогнулись в улыбке. – Я лично очень рад. Я молчала, каждой пядью кожи ощущая чьи-то глаза. Мой спутник, продолжая улыбаться, глянул куда-то поверх моего плеча, во тьму: - Ну? Она молодец, я молодец, теперь я могу получить свою плату? В знакомом хриплом голосе звучало кошачье довольство: - Конечно. Сухой щелчок походил на треск какого-то спускового механизма – а уже через мгновение под кадыком юноши расцвело чёрным оперение крохотного дротика. Я даже не вздрогнула, просто окаменела, наблюдая, как одна его нога зацепилась за другую, встретила его короткий удивлённый взгляд, совсем как у Киры, когда в её живот вогнал меч дорн – и он с тихим плеском свалился в тёмную воду. - Умненькая птичка, - одобрительно заключил за моей спиной Вико. Я не обернулась, наблюдая, как мой недавний собеседник скрывается под толщей воды. Глаза его так и остались открытыми. Речная вода быстро унесла мёртвого под причал, и я лишь слышала стук, с каким тело ударилось о деревянную опору пристани. Ничего не чувствовала. Наверное, должна была – в конце концов, на моих глазах исчезала моя последняя надежда – но правда в том, что надежда моя умерла уже давно. Это даже не был обман – это был самообман, и я об этом знала. Во всяком случае, какая-то часть меня. Не та, что до сих пор разговаривала с мёртвым отцом. Та, наивная, до сих пор готова была поверить во что угодно. - Кто он был? – голос мой походил на пустое эхо. - Какой-то уличный актёришка. Им сейчас тоже жрать нечего, дорны не поклонники подзаборных театров. Форму твоего папаши, кстати, раздобыть до смешного легко – многих солдат дорны даже хоронить не стали. Шаги его не были слышны, но безошибочным внутренним чутьём, словно специально настроенным на присутствие этого человека, я чувствовала, что он подходит ближе. - …Зачем? - Ну, птичка, это Натан может считать, что ты такая благородная и разумная, что тебе можно дать относительную свободу. А мы-то с тобой прекрасно понимаем, что едва у тебя появится возможность, ты, взмахнув кринолинами, сбежишь обратно в свою привычную жизнь, скормив нас всех собакам. Правда? Я закрыла глаза, отворачиваясь, почти размышляя, смогу ли я одним шагом сойти в реку следом за своим неудавшимся спасителем. Но на моей руке сомкнулись пальцы, и я застыла. Не хотела, но тело само дёрнуло стоп-рычаг. Запястье слишком хорошо помнило, как легко эти пальцы однажды его уже вывернули. - Думай и планируй, что хочешь, птичка, - его хриплый шёпот был почти у самого моего уха. – Но подставить Семью я тебе не позволю. Не Натан, не Альфонс – я. Так что если в твою хорошенькую пустую головёшку взбредёт мысль выкинуть что-то этакое, и даже если ты найдёшь для этого подельников – ты подумай, может, это снова я их подослал. Хватка стала крепче. Ещё чуть-чуть и – я знала, помнила – я услышу скрежет смещающихся косточек. Повернула голову, посмотрела на него. Чёрные глаза сверлили меня. Сукин сын улыбался, но ничего хорошего не было в этой улыбке. Как и в его голосе, хриплом, но мягком, почти ласковом, когда он уточнил: - Мы поняли друг друга? Я не могла спорить, не могла возражать, не могла ничего, когда он смотрел на меня так, когда он держал так, когда он говорил так. Этот воркующий, почти мурлыкающий выговор, заставляющий вновь вспоминать огромных чёрных кошек в тенях… …птичка… - …А если бы я согласилась? Согласилась с твоим… актёришкой? Вико ухмыльнулся, вскидывая вторую руку, демонстрируя маленький арбалет, пристёгнутый к предплечью. В механизме уже виднелось оперение другого дротика. - Яд из болота К’ар-Тура, парализует мгновенно. Но не убивает. Так что поверь, птичка, ты была бы жива ещё очень-очень долго. Отличная штука, этот арбалет. Говорят, похожими дроу пользуются. Бьёт на сорок шагов. Я подняла подбородок: - Вот и отойди на сорок шагов. Глаза его обратились от оружия ко мне, рука с арбалетом опустилась, пальцы скользнули по моей шее. Я знала, что он скажет, знала ещё до того, как он это произнёс: - А то что? Ничего. Я ничего ему не могла сделать. И, наверное, мне бы стоило сказать, что он зря старался. Что я не сбегу. Теперь я и сама это понимала. Не могу сбежать, пока он дышит. Не смогу жить, пока живёт он. Вико снисходительно улыбнулся, почти нежно приглаживая мои волосы, как взъерошенные перья: - Злишься. А толку-то от твоей злости, птичка? Не надоело? Я и не знала, что могу так быстро двигаться. Биения сердца было достаточно, чтобы свободной рукой я выхватила из ножен на бедре кинжал. Но и ему было достаточно. Перехватив мою руку, он с силой врезал её в стену, нажимая на какие-то точки между костями, отчего пальцы онемели, разжались, и клинок с жалобным клацаньем упал на дощатый пол. Беспомощное бешенство было даже сильнее тошноты. Взвилось во мне белоснежной ослепляющей пеленой, звоном в ушах, сквозь который я даже не сразу услышала, как Вико зашипел. Моя вторая рука, которую он держал всё это время, его перчатка, запах плавящейся палёной кожи… Он отшвырнул мою руку с такой силой, что моё собственное запястье больно ударило меня в грудь, обдало жаром рёбра… - Вот это ты зря, - прохрипел он. Знакомый удар наотмашь, тыльной стороной ладони, стук головы о стену, звёзды в глазах… Я мешком свалилась на пол, как-то… безразлично. Разве что немного удивлённо. Но точно не из-за него. Он меня вряд ли чем мог удивить. - Дура ты, птичка, - почти буднично заключил Вико, стоя надо мной. Стянул с руки обожженную перчатку, оценил ущерб ладони. Вновь безразлично уставился на меня, ткнул носком сапога в бок. – Не разлёживайся, хоть ты это и любишь. Хреново будет, если дорны тебя тут рядом с трупом в реке найдут. Я не ответила. Даже не обратила внимания на его удаляющиеся шаги. Как в полусне смотрела на свою ладонь, горячую, с тончайшей прозрачной кожей, под которой явственно прочитывался каждый сосуд, каждый капилляр. Они горели. Светились изнутри, как угли, медленно угасая лишь под моим удивлённым взглядом. Я уже и забыла, каково это. Забыла даже тот суеверный ужас, в который меня это приводило в детстве… Стоило ли забывать? Кое-как, но я всё же смогла встать. Отыскала выпавший нож, вернула на место. Он мне ещё пригодится. Я убью его именно этим ножом. Так мне хочется. Просто не сейчас. Что нужно сейчас, так это себя обезопасить. Сукин сын будет измываться надо мной на каждом шагу просто потому, что может. И уже понятно, что ни Натан, ни кто другой ему не помешает, если он захочет. Мне нужна защита. Защита кого-то, кто сможет меня прикрыть. И кто не позволит чужому трогать свои игрушки…

***

Было ещё далеко до рассвета, но мой стук всё-таки смог разбудить хозяина. Другой бы предложил, и очень настойчиво, приходить утром – но Тони меня впустил. Даже ничего не спросил, лишь закрыл за мной дверь, опираясь об неё рукой и выжидающе глядя на меня. Я бросила мимолётный взгляд в одно из двух зеркал. Так же мельком улыбнулась своему отражению. - Давайте торговаться, мастер Блейк.