***
Утром этого же дня отряд, покинув норку Бильбо, в полном составе дружно двинулся в сторону хваленой харчевни «Под каблуком», где можно было раздобыть и пони, и припасы, и много чего интересного. Бэггинс был весь в предвкушении приключений, Гэндальф спешил впереди всех, за ним следовал Торин, а за королем — все гномы. Тирион блаженствовал, ловя злобные взгляды хоббитов и предвкушая расставание с этим дивным местом. Харчевня находилась на самой границе Шира, вызывая двоякое чувство у местных. Они частенько отмечали там праздники, веселясь от души, радуясь чудесным напиткам, доброй закуске, заодно и поглядывая на симпатичных девушек; но отказывались считать это место своим, когда там происходили всякие непотребства, гулевал пришлый народ или случались пьяные разборки с поножовщиной. Говорят, там однажды даже видели эльфа, но точно утверждать никто не мог, и этот слух ходил по Ширу наравне с прочими невероятностями: что жена добропорядочного Крола то ли сбежала с заезжим фокусником, то ли была застукана супругом, убита и закопана под яблоней, плодоносящей настолько обильно, что ничем иным объяснить этот феномен было невозможно. Сапог на вывеске нашей-не-нашей харчевни был явно мужской, но все прекрасно знали, кто заправлял этим местом до смерти владельца и после нее. Не так давно здесь произошли изменения, взбудоражившие весь Шир. Переговорив о тонкостях нового для нее дела с Тирионом, бодрая и предприимчивая хозяйка поставила разврат, хоть и на прежних добровольных началах, на строгую коммерческую основу. Отряд, к вечеру добравшись до харчевни, отдал дань местным напиткам, колечкам лука, жареным в кляре и запеченному поросенку, а потом рассредоточился по комнатам. К Глоину подходили, клянчили денег. Он хмурился, но выдавал пару монет. Ланнистер, повинуясь мановению женской ручки, пропал одним из первых, прихватив кувшин вина. Торин с Двалином еще оставались за столом, а Глоин, переговорив с хозяйкой и оставив аванс, обратился к старосте, спокойно сидевшему у камина с кружечкой пива и пускавшему колечки из трубки, словно решив, что вопросам и сложностям здесь нет места. Какие-то отпадут сами собой, какие-то решатся на месте или, в крайнем случае, сами его найдут, что и случилось. Но разговор сложился непросто, и собеседники начали горячиться. — Что стряслось? — спросил, подойдя к ним, Торин. — Он хочет четверть оплаты не деньгами, — недовольно выговорил Глоин. — Их кузнец в кузню зайти не может — рога мешают. Пьет вторую неделю. И виноват в этом наш пятнадцатый член отряда. Староста плачется, мол, лето на носу, там и косы поправить, и отремонтировать кое-что. — Это возможно. — Торин, оно тебе надо? — недовольно сказал Двалин. — Вопросы к Тириону будут на этом исчерпаны? — спросил Король-Под-Горой у старосты. — Да, без сомнений, — быстро ответил тот. — По рукам. Показывай дорогу. — Брендизайк, подожди. Возьми ключи, — пробормотал Бильбо, невольно вздрогнув от очередного решающего шага в своей жизни. — Не подпускай к моему дому Саквилль-Бэггинсов! Что до времени, то я пока сам не знаю, когда вернусь. — Конечно, конечно, — потупился Брендизайк, подумав о том, что Лобелия, как всегда, оказалась права. И она близко, а Бэггинс — далеко. А улыбка у нее очень похожа на оскал тех страшных морских чудовищ, которых рисуют в детских книжках, что голову отхватят на раз. По крайней мере, в способностях миссис Саквилль-Бэггинс он не сомневался. Вернется Бильбо, «если» и «когда» вернется, вот тогда и разберемся. Староста довел высокого, для гномов, синеглазого пришельца до места, открыв дверь, показал все, и заторопился обратно в харчевню. Торин, зайдя внутрь, вдохнул знакомый, почти забытый запах. Оглядел лежащую в углу кучку поломанных и затупленных изделий. Снял с гвоздя неплохой, достаточно прочный кожаный фартук, прожженный всего в паре мест. Замотал шнурком волосы, оглядел инструменты. Неплохие, только мало их, да и горн совсем никудышный. Но для подобной мелочовки должно хватить. Разжег огонь, спокойно принялся за работу. Как раз до утра. Раскаленный металл ворошил память сполохом искр, а удары молота почти совпадали с ударами сердца. *** Тем же вечером Фили и Кили с двух сторон обступили довольного Тириона, удивляясь чему-то и подозрительно перешептываясь. — Что? И так тоже можно? — вырвалось у младшего. Он, улыбаясь, отвечал им вполголоса, поставив на стол такую здоровенную кружку, что она казалась больше его самого. — Ты уверен?.. — удивились они. Тирион в ответ лишь закивал головой. Зеленый глаз загорелся, как изумруд: — Дерзайте! Братья со смехом подхватили скромника Ори под руки и куда-то уволокли его, несмотря на яростное сопротивление. Вернулся он под утро, один, весь взъерошенный, красный, но весьма довольный. — А где Торин? — спросил довольный Тирион наутро, оглядевшись. В сборе была почти вся компания, кроме мага и хоббита. Балин важно оглаживал бороду, Двалин сердился, Глоин пересчитывал деньги. Остальные гномы перекусывали, а хозяйка уже выставила продукты в дальний путь. Из прочих гостей была лишь пара хоббитов и несколько людей, сидевших у камина, подальше от гномов. — Он, как бы это сказать… — протянул насмешливо Кили. — Как и ты, проводил ночь у любовницы. Балин сердито взглянул на него, но не стал ничего говорить. — Не понял, — удивился Ланнистер. — В кузне Торин, еще с вечера. Твои долги отрабатывает, — сказал Двалин, хмуро глядя на него. — Мало он молотом-то махал в своей жизни! — Ланнистеры всегда платят долги, и я не забуду это, — тихо произнес Тирион, а Двалин лишь изогнул губы в ответ: — Посмотрим. — Эй! — Кили выхватил из-за спины взявшегося словно из ниоткуда мальчугана. — Ты что творишь? — Проверяю, — ничуть не испугался тот, — можно ли вытащить нож незаметно для гнома. — Ты поаккуратнее! Кто ты? Где твои родители? — Я… С собратьями, — нахмурился тот, словно не зная, можно ли говорить такое. — Отец погиб. Кличут меня Эстель. Я в походе уже второй раз! Он горделиво выпрямился. — Странное имя для мальчика, — пробормотал Фили и добавил: — Зачем тебе нож? — У меня много таких игрушек, — улыбнулся темноволосый ребенок с грустными глазами, очень напоминая маленького взрослого. — Дай ему свой, — обратился к Кили вернувшийся Торин и спросил у мальчика: — Что скажешь? Эстель, блеснув глазами, покачал его на ладони: — Хорошо сбалансирован, — подкинув, одним движением перевернул его в воздухе. — Двусторонняя заточка, сталь не эльфийская, но… неплохая. Многослойная, тягучая, требует ухода. Рукоятка наборная, из кожи, ладонь не будет скользить даже в крови. Резким движением метнул нож, и тот, дрогнув, остановился в самом центре картины, изображавшей пасторальный луг. Судя по следам, уже имеющимся на полотне, его использовали в качестве мишени не в первый раз. — Глоин, у нас что-нибудь осталось с продажи? — негромко спросил Торин. — С продаж — нет, но у меня есть свое… — Покажи мальцу, как должны выглядеть игрушки! Глоин, покопавшись в мешке, выставил деревянную птицу размером с ладонь, и Эстель сморщился, пробормотав, что он давно не ребенок. Гном вставил маленький ключ, аккуратно провернул несколько раз, и игрушка ожила. Зашевелилось множество подогнанных друг к дружке крохотных кусочков, и птица, перебирая ногами, сделала круг по столу. Она расправляла крылья, поднимала и поворачивала голову, как живая, в такт раздающейся мелодии. Даже открывала клюв и ворочала глазами. Потом, дойдя до края, плавно слетела на пол и там, подойдя к ошеломленному Эстелю, клюнула его в сапог. Тот не сдержал вопль восторга. Пол вместе с птицей дрогнул под шагами здоровенного хоббита. Глоин быстро спрятал игрушку, а мальчик пропал куда-то. Подошедший уперся тяжелыми кулаками в стол, нависая над Тирионом. — Ты… — прорычал хоббит. — Да, я — это я. Спасибо, что напомнил, — спокойно ответил Ланнистер. — Ты! — более раздраженно воскликнул хоббит. — Как-то однообразно, не находишь? — задумчиво протянул Тирион. — Другие слова есть? — Почему моя Рози хочет за деньги, а со мной не хочет вообще? — Что-то я не видел у нее ни кольца на пальце, ни клейма на теле. А разглядывал ее всю, и внимательно. Милая девушка, пошли ей Семеро хорошего мужа, любит ласку, а не колотушки. Что же до денег… Мужчины всегда платят за это. Просто шлюхи честнее. Тирион усмехнулся, но совсем невесело. Вместо ответа хоббит, взревев, замахнулся табуретом. Но не успел Тирион отклониться, а гномы что-то предпринять, как здоровяк, охнув, упал на колени, залитый вином и засыпанный осколками. За ним стоял знакомый мальчик с розочкой в руке: — Я проверил — к хоббиту можно подкрасться, — довольно сказал он. — Держи, — Глоин, подчиняясь кивку Торина, сунул игрушку в руки мальчика. — Но больше так не делай. Хоббит, зарычав, сел на полу, потирая голову и продолжая сверлить Тириона злобным взглядом налитых кровью глаз. Двалин, шагнув к нему, выкинул забияку взашей. Хозяйка поглядывала, но не вмешивалась. — Чаю. И печенья, — скомандовал Торин хозяйке. Но спокойно посидеть им было не суждено. Из входной двери появился встревоженный мужчина в дорожной одежде и, завидев в окружении гномов мальчика, бросился к нему: — Эстель! — воскликнул он и схватил ребенка за плечо. — Ты где пропадаешь! Я полдня тебя найти не могу! — с еще большим негодованием обратился к гномам: — За что это вы ему ее даете? — Это подарок, — проворчал Глоин. Эстель оскорбленно молчал, закусив губу. — Ни разу не видел гномов-женщин, — с подозрением сказал человек. — Мне известна гномья жадность, и я знаю, сколько стоят вечные гномьи игрушки. — Ты на что это намекаешь? — рассвирепел рыжеволосый гном. — Как ты смеешь так оскорблять нас? — одновременно воскликнул Кили. Он вырвался вперед. Балин недовольно поморщился, не успев сдержать его. Мужчина задвинул мальчика за спину и пригнулся, обнажив оружие. К нему подбежали еще пятеро и положили руки на рукояти мечей. Все темноволосые, сероглазые, сердитые и очень крепкие на вид. Гномы повскакивали с мест, готовясь к драке. На плечо мужчины, держащего мальчика, внезапно опустилась рука мага. Он негромко и очень спокойно сказал: — Какой сюрприз, мой друг. Я рад тебя видеть. Все в порядке — они со мной. Гэндальф продолжил на плавном, поэтичном наречии, обращаясь к людям. Потом объяснил разозленным гномам: — Это дунэйдан, следопыты и мои друзья. Спрячьте оружие. — Пусть сначала извинятся, — недовольно сказал Кили, но Торин качнул головой, и племянник упал обратно на скамью, вложив меч в ножны. Люди и гномы смотрели друг на друга с враждебностью, но уже без ненависти. Торин подошел к мальчику, присев, посмотрел в глаза. Дотронулся рукой до плеча. Дунадан дернулся, но смолчал. — Птицу оставь себе, Эстель, — тяжело сказал гном, обращаясь только к мальчику. — А не нравится — можешь выкинуть. Эстель закивал, показывая, что нравится. И что он ничего выбрасывать не собирается. Гэндальф еще что-то произнес укоризненно, обращаясь к людям. Дунадан обратился к гномам: — Простите нас. Мы ошибались, не зная ни вас, ни ваших намерений. Время нынче тревожное, видится враг в каждом незнакомце, — и поклонился Торину. — Благодарю за подарок… Ваше величество. Эстель тоже коротко кивнул, прижимая к груди волшебную игрушку. Гномы склонили головы в ответ. Дунэдайн, попрощавшись и с Гэндальфом, мгновенно растворились. Отряду пора было в путь, приведенные пони и конь для мага были взнузданы и ожидали своих седоков. День отъезда настал, и Бильбо первый раз ступил ногой за пределы Шира. Дамы махали вслед, а некоторые даже плакали.Часть 3. Птица и паразиты, или Два короля
17 декабря 2013 г. в 00:01
Лобелия Саквилль-Бэггинс бежала к старосте, торопясь и чуть не падая на узенькой тропке вдоль кривовато сплетенной изгороди.
— Я видела, я все видела!
— И вам доброго утра, — поклонился ей староста. Обреченно поджав губы, протер платком вспотевшую шею.
Время с девяти до одиннадцати эта дама посвящала общественным обязанностям и всегда находила Брендизайка, где бы он ни был, так что он давно перестал от нее прятаться. Негласная хозяйка местной общины лишь мельком кивнула в ответ на его приветствие — были дела и поважнее.
— Бэггинсу мало разноглазого чудища, — задыхаясь, выдала Лобелия. — У него снова гости. Много. Похожи на гномов.
— Гости? — нахмурился Брендизайк. — Это крайне неосмотрительно с его стороны. Но все же здесь нет ничего противозаконного! Откуда вы знаете, что это именно гномы? Я вот отродясь никаких гномов не видел.
— Вы много чего не видели! — воинственно сказала Лобелия. — Вы вообще ничего не видите, что творится у вас под носом. Ну, ясное дело, гномы. Пришли ночью, все сожрали, песни пели, на столах плясали. Одни мужчины, и что это значит?
— Что? — задал встречный вопрос староста, надеясь, что ей надоест отвечать.
— Они направились в это гнездо разврата и порока! Вам нужно попасть туда немедленно!
— В гнездо э… разврата и порока?! — удивился староста. Туда его еще не посылали.
— В ту харчевню, — отмахнулась Лобелия. — Я уверена, у этих вонючих пришельцев самые большие… Что?
— Что?.. — поразился староста, отпустив фантазию.
— Паразиты, конечно! И они наверняка заразны! Значит, что?
— Ч-что? — в третий раз спросил староста, решив больше не додумывать.
— Нужна полная дезинфекция, — подытожила Лобелия. Остренький носик поднялся кверху, а сама она облокотилась на зонтик-трость, который таскала с собой в любую погоду. — Бэггинс отдаст вам ключи от дома, а я уж выполню все мероприятия. Наши семейные ложки могут почернеть — а этот разгильдяй даже не побеспокоится!
— Бильбо, может, просто прогуляться вышел, — недоверчиво сказал староста, — куда он денется-то из Шира?
— Нет, я этих Туков зна-аю! Дурная кровь взыграла, не иначе!
Лобелия замолчала, хлестнув зонтиком по цветам с такой злостью, что головки одуванчиков разлетелись в разные стороны. Но уходить не собиралась.
«И ведь фигурка неплохая, — думал Брендизайк, — а смотреть тошно. Волосы мышиные, глазки непонятного цвета, а уж одежда настолько темных оттенков, что жизнерадостный зелёный кажется мрачным и неприветливым… Сказать ей, что ли, что ее дражайший супруг уже две недели как посещает харчевню „Под каблуком”?»
«Нет, не стоит», — глядя на острый конец зонтика, все сильнее втыкающийся в землю, думал Брендизайк. Так, глядишь, мнимый траур превратится в настоящий. Опять же, похороны… И тогда у Лобелии еще больше времени останется на его персону.
Лицо старосты, с мясистым носом, тяжело обвисшими щеками в окружении кучерявых волос еще больше погрустнело.
И как Лобелия ухитряется все новости узнавать первой?
Застав в лопухах молодых Шерстолапов, она так завизжала от возмущения, что уже третий год отсутствие детей у этой пары можно смело приписать стараниям Лобелии.
— Я не знаю, что делать! — не выдержав, заорал он однажды, когда Лобелия опять явилась с жалобой.
Сначала на то, что малолетки купаются, в чем мать родила, у ее дома; потом, когда он отогнал их подальше, за излучину — что их все одно видно, и когда мальчишки стали плескаться за две лиги, она снова приперлась — мол, а вот если залезть на крышу…
Сегодня староста только раз в мыслях придушил несносную бабу. Хороший день. Да и пиво у хозяйки в харчевне, расположенной на самом краю Шира, было отменным.
Лобелия, нахмурившись, подняла воротник на шее Брендизайка и застегнула так туго, что он едва не удавился, затем дала список общественных вещей, которые нужно отремонтировать, и долго следовала за ним по тропинке, напоминая о прочих, не менее важных делах и обязанностях, пока он сам не указал ей на время. С одиннадцати Лобелия была занята — собирала местные новости. По понедельникам и средам вела кружок «Истинных тружениц», а по пятницам пыталась организовать всех на тему: «Воздержание — путь к долголетию», вооружившись одной эльфийской книжкой. Но даже для хоббитов это было слишком, и Лобелия рисовала плакаты, развешивала их по столбам и высиживала обозначенное время, так никого и не дождавшись.
«Лучше умереть пораньше, насладившись всеми радостями жизни, чем жить долго и несчастливо. Не женюсь», — в который раз думал Брендизайк. А время с девяти до одиннадцати радует хотя бы тем, что когда-то заканчивается. В отличие от семейной жизни.