Зовите меня Бес!

      Обжитые места остались далеко позади. Отряд основательно углубился в Пустошь и медленно преодолевал лигу за лигой под занудливо моросящим дождем, не отпускающим из своих стылых объятий, как нелюбимая жена, которую нельзя ни забыть, ни бросить.       Вечерний отдых воспринимался заслуженной наградой. И славный горячий ужин, и долгие разговоры у костра. Вот только племянники короля, подшутив над Бильбо, получили нагоняй от Торина за легкомыслие и пренебрежение к врагам. Не столько словами, сколько жесткой интонацией и гневным выражением лица Короля-Под-Горой.       Балин, воспользовавшись подвернувшимся случаем, решил одновременно поднять боевой дух отряда, просветить хоббита о том, частью какой истории он стал, и заодно успокоить взволновавшегося Торина, отошедшего от ночевки и явно не замечающего великолепия сонной долины, расстилающейся от его ног и до самого горизонта.       Тирион с неослабным вниманием выслушал рассказ о битве при Мории и, сверив полученные данные с единственной хроникой, решил припасть к первоисточнику.       — А здесь написано иное. Торин единственный герой в битве при Мории, он сам убил Азога и никто ему не помогал, — свел брови Тирион, поджал губы дужкой и почесал с трудом отраставшую бороду. — Что скажешь, самый умный?       Балин вздохнул:       — Не в первый раз об этом слышу… Кто это выдумал и зачем распространяет сие вранье, мне не ведомо. Но я видел все собственными глазами, как и Двалин. Может, поссорить кто хочет Торина с Даином?       Волшебник ничего не говорил, никак не реагировал на сказанное, и вел себя, по мнению Тириона, подозрительно тихо.       Гномы и хоббит, едва отойдя от вдохновенного рассказа Балина, потихоньку разбрелись кто куда, отчаянно зевая, и моментально заснули, захрапев на разные голоса.       Все, кроме Торина, подошедшего к притихшему волшебнику, и Тириона, приглядывавшегося к магу.       Гэндальф сердито нахмурился от столь пристального внимания.       — А ведь тебе что-то известно, — протянул Ланнистер, — только говорить не хочешь.       — Ничего я не знаю, — заворчал маг. — Кроме необоснованной догадки, порочащей… Да не о чем тут разговаривать.       — Хорошо, поговорим о другом — откуда у тебя ключ?       — Я уже говорил — мне передал его Трайн! — рявкнул маг.       Гном молчал, но своим взглядом буквально прожигал сгорбившегося волшебника.       — И ты знаешь, как он умер, — продолжил донимать его Тирион. — А вот Торин — нет. Если бы это был мой отец — даже если это был мой отец! — мне было бы важно знать, как это произошло.       — Это было давно. Мне тяжело вспоминать об этом. Я сам выбрался чудом. И тогда я не знал, что это отец Торина!       — Тогда — нет. Но теперь-то знаешь? — продолжил Тирион, а Гэндальф грозно привстал к нему, словно желая заставить замолчать. — Знаешь и молчишь. А умолчание — та же ложь. Ты любишь говорить, когда захочешь и что захочешь. И Торину — да подожди ты! — он отмахнулся от пытающегося остановить его гнома, — куда тяжелее в неведении, чем тебе в твоих печальных воспоминаниях!       Торин наконец схватил Тириона за плечо. Задвинул за спину, закрывая собой от разъярившегося волшебника.       — Расскажи мне все, Гэндальф.        Торин говорил негромко и очень спокойно, но было понятно, что он не отступит. Маг, вздохнув, опустился на землю. Не ответишь – превратишься во врага, а что будет после рассказа…       — Вряд ли тебе понравится, что я скажу. Я… не узнал его. Еще один истерзанный пленник в пыточных Дол Гулдура… Он назвал мое имя, не сумев вспомнить свое. Просил сберечь ключ и карту. Он бредил, я едва разбирал слова, но понял про фамильную реликвию.       Гэндальф опустил взгляд в костер. Закончил с неохотой, словно опять что-то недоговаривая:       — Трайн умер у меня на руках.       — Если бы я нашел отца раньше! — с болью воскликнул Торин.       — Торин, ты ничего бы не изменил. Ты опять винишь себя, даже в этом. Не своей волей Трайн пришел в Дол Гулдур — кто-то внушил ему мысль, что здесь он найдет младшего сына. Тогда я не придал этому значения, да и не особо понял, о ком это он, но теперь…       — Да ведь Фрерин погиб тогда. На моих глазах, Трайна и всей армии гномов, — недоуменно сказал Торин.       — Ты помнишь ночь после битвы? Твой отец погрузился в свое горе, никого не допуская к себе и разговаривая сам с собой. А, может, не с собой? Возможно, с кем-то еще, кого не видели ни заходящим, ни выходящим из шатра? Кто-то убедил Трайна, что Фрерина лишь пленили, вот он и стремился в Дол Гулдур.       — Так и случилось, — тихо и очень печально сказал Тирион, без тени насмешки взглянув на Короля-Под-Горой. — Трайна не обманули — он нашел Фрерина…       Гном молча смотрел на обоих. Глаза совсем потемнели, то ли от боли, то ли от злости. Отошел подальше, все также не говоря ни слова.       — Загадки во тьме, — протянул маг.       — Я в очередной раз понял, что не-на-вижу загадки, — молвил Тирион. — Гэндальф, Торин ушел. Тебе известно еще что-либо?       — Ты не Бес, Тирион. Ты репей.       — Я знаю.       Волшебник молчал. Медленно раскурил трубку, собираясь с мыслями, пускал колечки дыма.       — Значит ли это хоть что-то… Слуга, сопровождавший Трора в Морию, остался жив. Тот, что принес назад его голову. И говорил странные вещи…       Гэндальф сгорбился. Трубка, как и костер, потухла, а маг явно разнервничался:       — Трор был безумен, но не настолько, чтобы одному лезть в логово орков! После гибели Эребора и потери Аркенстона он почти пришел в себя. Слуга плакал и клялся, что видел армию гномов у стен Мории! Армию, которой не было и в помине… Мне страшно, Тирион. У немногих в этом мире есть силы на такое колдовство. А уж род Дьюрина, я думал, так люто ненавидит только Азог.       — Похоже, есть еще одна сила, жаждущая падения седьмого Королевства, — вкрадчиво вымолвил Тирион. — И ты догадываешься, кто это. Только боишься признаться в этом даже самому себе! Этот человек так близок тебе?       — Это не человек, Тирион, — так же тихо ответил маг. — Это — не человек…       За его спиной опять сгустилась тьма, такая же, как в доме Бильбо, и не желала рассеиваться. Звезды окончательно пропали, а пламя вновь ярко вспыхнуло в почти догоревшем костре.       — Или дело не в гномах? — внезапно осенило Тириона. — Неужто все дело в драконе, которого они решили изничтожить? Великая власть и могущество, обладая которой, можно изменить Средиземье? Кто владеет драконами — владеет миром!       — Молчи! Ни слова больше об этом, ни звука!       Гэндальф гневно вскинул на Ланнистера серые прозрачные глаза, мгновенно выпав из мрачной отрешенности. Вскочил и чуть не проткнул его посохом.       — Ты даже не представляешь, о чем говоришь, и какие силы тут могут быть задействованы!       — И бедные гномы со своей идеей вернуть родной дом как нельзя лучше попали в жернова великой истории? — хмыкнул Ланнистер. Не сходя с места, постучал пальцем по посоху, упирающемуся ему в грудь. — Лишь пешки в чужой игре! А они из плоти и крови, а кровь их так же красна, как и у людей! О многомудрый маг! Не удивлюсь, что это ты убедил Торина не созывать армию, а призвать лишь добровольцев — армия привлечет ненужное внимание! Король же до идиотизма честен и прям. Хитрости явно не его удел. Я знавал лишь одного такого — и он очень плохо кончил.       — Бес, уймись, прошу тебя, уймись! Ты лезешь не в свое дело, и у тебя слишком длинный язык. Странно, что тебе его до сих пор не укоротили!       — Встаньте в очередь. Что ты злишься без причины? Ты хочешь помочь гномам, я хочу помочь гномам — это гармония!       Ланнистер хрюкнул от удовольствия, когда маг, взмахнув посохом, кинулся смотреть на местные виды с края обрыва, где не так давно опять стоял Король-Под-Горой, мирно дремавший сейчас. Видимо, это место было особо привлекательно для разгневанных путешественников.       Луна подсветила высокую фигуру мага и небосвод, засеребрила перистые облака, пробежалась призрачным светом меж глубоких теней. И скрылась во мраке.