Зовите меня Бес!

      — А эльфы, они что, бесполые? — после долгих раздумий изрек Ланнистер, сведя брови и выпятив по обыкновению нижнюю губу, повергнув этим вопросом в шок сидящего напротив него Гэндальфа.       До смерти интересно. Кто, как не маг, знает все ответы? Тот поперхнулся дымом и судорожно закашлялся.       Постучать по традиционно укрытой серой дерюжкой трясущейся спине Тирион не решился, посчитав сей жест излишней фамильярностью. А, казалось бы, истари должен был попривыкнуть к вывертам мысли мелкого Беса и острому языку за время совместного путешествия!       Разноцветные колечки, выстраивающиеся в ряды и в строгом порядке поднимающиеся вверх, словно конница в яростной атаке, нервно дернулись, как и волшебник. Потеряли форму и скорость, бесследно развеялись в небе.       А внизу гномы плескались в фонтане по наводке того же Ланнистера — с водой в Ривенделле почему-то было туговато, а вот с абстрактными красотами — полный порядок.       С открытой ротонды, заросшей вьюнком и сорными травами, в которой уединились маг с Тирионом, гномы были видны как на ладони. Сорные травы, по мнению человека, делали честь хозяину Ривенделла. Лучше них было только обилие книг.       Торин по своему обычаю во всеобщем веселье участвовать отказался. Ланнистеру же хотелось (если бы это было возможно без мгновенного смертоубийства!) насильно окунуть всегда мрачного гнома в этот фонтан.        Король был мрачен везде. Он был мрачен даже в Последнем Домашнем Приюте, даже после пары кружек местного вина. Вино здесь было великолепное, и поглощали его все члены отряда в должном количестве, веселясь при этом от души. Веселье включало в себя: пляски на столах, разбивание чашек на спор («а говорили, что эльфийские не бьются») и распевание вдохновляющих песен. Таким образом, неделя пребывания в Последнем Домашнем Приюте пролетела незаметно.       Очевидно, неземные существа, обитающие в этом дивном месте, вино только пригубливали, так как с момента появления гномов ближайшие склады пополнялись не единожды, только маг ворчал, что Бес на Бильбо дурно влияет.       Хоббит, как и Тирион, со злорадством посматривал на все еще предельно вежливые, но уже начинающие подергиваться и вытягиваться лица хозяев — не все же его погребку и хозяйству страдать? А здесь гости мыть посуду и прибираться на кухне не спешили, и хоббит гордился своей избранностью.       — Тирион! — наконец прокашлялся и негодующе воскликнул маг.       — Это я так.       Тирион, припав к кружке, высосал все остатки эльфийского красного сухого. Потом из-под льняных лохматых прядей посмотрел на мага разными глазами грустного очаровашки, невинного озорного щенка, только что отгрызшего пятку от вкусно пахнувшего хозяйского ботинка и ожидающего от судьбы нового замечательного подарка. Смачно рыгнув, довольно постучал себя по груди и почесал все еще колючий подбородок.       — Какие-то выхолощенные они. Да, красивые все, но отстраненные. Неинтересные. Шуток не понимают. Разве Элронд — но он полукровка, да? Радостно, что в этом мире такие нюансы никого не ранят. Просто не похоже, что эльфы вообще могут любить, если не считать редких нежных взоров, скорее дружеских, нежели любовных. А скажи, Гэндальф, ты когда-нибудь заставал двух светлых существ ну… в пикантном положении? Тогда я бы поверил!       — Тирион! — еще более негодующе вскричал волшебник, пораженный до глубины души его беспримерной дерзостью.       Люди должны замирать в восхищении при виде эльфов, любоваться издали, пытаться (безуспешно, разумеется) брать пример, но никак не рассматривать их как равных себе да еще и осмеливаться критиковать. А этот человек еще и двумя руками весьма недвусмысленно попытался изобразить то самое пикантное положение…       — Люди обожают эльфов, а ты!       — Люди восхищаются эльфами, которые презирают людей… Что-то тут нечисто. Ну, равными себе точно не считают, — замахал руками Ланнистер на приподнявшегося мага. — Нет, я понимаю, что они бессмертны. Но ведь размножаться как-то должны? А если не видел — откуда тогда такая уверенность? — ухмыльнулся Ланнистер. — Детей нет, признаки… грудь, небольшая, правда, ничего выдающегося, у девушек наблюдается, у юношей…       Он прищурился, ухмыльнувшись и опустив взгляд ниже, отчего кучка эльфов, плавно приближающаяся к ним, так же плавно и величаво повернула вбок от странной парочки. Тут же остановилась, уткнувшись взглядами в голозадых купающихся гномов, балагурящих, брызгающихся водой, получавших от жизни все удовольствия, да еще и сидящих друг на друге, аки на пони — зрелище не для слабонервных. Нежные создания, дрогнув, покинули поле разговорного боя.       — Да тоже ничего! — резюмировал Тирион. — Гномы на их фоне куда живее выглядят.       — Тирион… — маг, дойдя до высшей точки негодования и не удержавшись, начал судорожно смеяться. — Вообще-то хозяева просили меня передать тебе, очень вежливо и деликатно, что хлопанье по… мягким местам эльфиек не принадлежит к числу приветственных жестов дивного народа!       — А ты, оказывается, не такой уж зануда, — удивился Ланнистер. — Да и шлепнул-то всего пару раз, а визгу!       Гэндальф, как ни странно, посмотрел на человека без особого неодобрения. Даже хотел начать просветительскую беседу: что у эльфов «пикантное времяпрепровождение» вообще не главное в их бессмертной жизни, а всякое желание близости, и так достаточно редкое, стихает почти сразу же после появления потомства. Чего он и людям от души желает. Но решил, что Ланнистера этим явно не проймешь. Еще в диспут вступит с яркими примерами и живыми доказательствами от противного, а оно магу надо? Помнится, один раз Тирион рассказывал про свои… ну да ладно. А еще говорят, что истари не краснеют.       — Кстати, а почему наш спаситель не здесь? — продолжил Тирион, решив поменять тему, чем немало порадовал Гэндальфа. — Я думал, мы встретимся именно тут. Увести за собой весь отряд орков — Радагаст не так прост, как выглядит, и кроли его — не кроли, а звери оказались! Вообще-то, глядя на их зубы, я так и подумал — кого хочешь загрызут…       Гэндальф отвечать не спешил, хотя слова Тириона и были ему приятны.       — Должен сказать, твой тайный ход пришелся весьма кстати, — решил воздать должно Тирион и второму магу. — Торин говорил, чуть ли не неделю переться бы по предгорьям пришлось! Под прицелом орочьих стрел и оскалом варжьих морд! Да, и с внуком Трора особо спорить не понадобилось — если бы я тебя не узнал хоть немного, предположил бы, что это ты орков на отряд натравил — убедить короля гномов поскорее попасть в Ривенделл! Нет?..       — Ну, такой вариант убеждения мне в голову как-то не приходил — тут ты обскакал меня, — ответил волшебник добродушно. — А Радагасту милых зверушек подавай! Не любит он скопления людей, эльфов, магов…       — Или… одного Сарумана? — и Гэндальф сразу помрачнел вместо ответа.       Тирион глянул наверх, где глава белого совета что-то втолковывал Элронду, указывая перстами на яро веселящихся гномов. Владыке Ривенделла, как показалось Тириону, сильно не нравилось то, что произносил глава ордена, но… То ли выхода не видел, то ли… считал, что белому магу виднее.       — Скажи мне, Гэндальф… Чего ты так испугался тогда, увидев моргульский клинок?       — Зла, Тирион, — нахмурился волшебник. — Древнее, вековечное зло, которое считалось похороненным. Оно всегда возвращается. И тьма начинает сгущаться над Средиземьем. Некромант пробудился… Орки плодятся в своих норах…       — Ты прям вещаешь! Орки — тоже зло? По-моему, просто дикие. Да, свирепые и опасные! Но это ли истинный лик зла, серый маг?       Гэндальф против воли поднял голову туда, где стоял Саруман. Тут же опустил взгляд, но наткнулся на ехидную ухмылку Тириона. Правда, заговорил Ланнистер об ином.       — Гадство какое. Не Зима, так вековечное зло. Не Иные, так Некромант, — пробормотал тот.       К ним неслышно подошел Торин, молча и без улыбки переглянулся с магом.       — Торин, ты не желаешь поплавать в фонтане? — задумчиво предложил Ланнистер.       — А ты не желаешь, чтобы я тебя туда забросил? — усмехнулся король гномов.       — Глупый, глупый был вопрос, — наморщил лоб Тирион.       Замолчали все: человек — задумчиво, Торин — мрачно, Гэндальф — философски.       — Вас ожидает владыка Элронд! — склонился к ним незаметно подошедший эльф, прервав это странное молчание на троих.       — Ну вот у Линдира, скажи, Гэндальф, у него-то явно другие пристрастия? — зашептал Тирион, потянув мага за рукав и рассматривая посланника владыки. Эльф мило улыбался, хлопал глазами, безмятежно сложив руки на животе. — Я видал таких. Ты только глянь на него!       — Тирион, хватит! Уймись уже, — как можно более грозно произнес маг, сведя лохматые брови.       — Я так понимаю, присутствовать на совете моя персона тоже явно недостойна, — покатывался со смеху Ланнистер.       — Тирион пойдет с нами, как и Бильбо — и он будет сидеть очень тихо, — сказал Торин. — А если не будет — я не поленюсь и сам ему в рот кляп засуну!       Тирион, дернувшийся было что-то ответить, решил промолчать. Глянул наверх и заторопился.       — Я догоню вас, — произнес он, изрядно удивив обоих собеседников.       — Проходи к водопаду, Торин. Я тоже задержусь ненадолго, — напутствовал волшебник царственного гнома.       Король-Под-Горой проследовал к месту предполагаемой встречи всех участников событий или их большей части, а Гэндальф поспешил нагнать спускающегося Элронда.       — Все решено. Я оставляю гномов в Имладрисе! Этот гном разбудит дракона, Саруман прав, прав в каждом слове, отряд нужно задержать! Ты видел его глаза — в них живет безумие! — воскликнул Элронд. — И мне не о чем с ним разговаривать!       — В каждом из нас живет безумие! — яростно возразил маг, изо всех сил стукнув посохом, ожидая и боясь подобных слов. — Главное, как он справляется с ним. А получается у Торина неплохо. И я ему верю!       — Я поверил однажды, поверил другу, единственному другу среди людей — и что? Он предал меня, нашу дружбу! Он предал даже свой народ, не сумев совладать с собой, с низменным инстинктом обладания и своей алчностью, присвоив Кольцо! А ведь зло можно было уничтожить тогда, уничтожить очень, очень надолго! — с болью в голосе произнес Владыка.       — Не все люди одинаковы, как и эльфы. Да что же это такое?! — маг чуть не переломил свой посох. — Торин не доверяет всем эльфам из-за Трандуила, ты — даже ты! — не веришь ни гномам, ни людям! — и все из-за одного Исильдура. Да откуда же взяться миру в Средиземье, если мы так разобщены? Помоги ему, Элронд — прошу тебя! Разве это не только наше право как наимудрейших, но и обязанность — помогать жителям Средиземья в трудную минуту?!       Элронд нахмурился, смущенный напором теперь уже серого мага:       — Сегодня я сделаю для него все, что смогу. Ради тебя. А дальше — посмотрим! До окончания совета Мудрых он никуда не уйдет. Владычица Лориэна уже прибыла…       Ланнистер в это время поспешил навестить одну загадочную личность, с важным видом поднявшую лик к ночному светилу.       — Кто тут? — отстраненно вопросил Саруман, не оборачиваясь.       — Всего лишь человек, жалкий и ничтожный, — пожал плечами Тирион. — Люди в Средиземье мало что значат…       — Зачем тревожишь мой покой? — недовольно вымолвил Белый маг. — Поди прочь отсюда!       — Покой — это важно. Покой — это самое главное. А то все суетятся, снуют туда-сюда из-за всяких своих мелких беспокойств, раздражая главу Белого совета… А поскольку я человек, мне не дает покоя одна мысль. Кто же из очень сильных и могущественных магов виновен в смерти членов семьи Торина? Может, этот мерзкий тип, не имеющий ни чести, ни совести, любитель насылать разного рода мороки, знаком тебе, о великий? — сказал Тирион, вытянувшись во весь рост подле Сарумана. — Ответь на вопрос, и я сразу уйду!       — Не лезь в дела этого мира, ты — маленькое ничтожество, гадкий уродец, не дворф и не человек, — отстраненно, очень отстраненно и холодно вымолвил волшебник, наконец бросив оценивающий взгляд на Ланнистера.       — Может, и ничтожество. Но пока я рядом с Торином — я не позволю убить ни его, ни его племянников, что бы от них и кому не было бы нужно!       Тирион тоже разглядывал мага. Глаза темные, круглые, равнодушные — как у совы, только перышек вокруг не хватает. Длинный нос крючком. Слова раздаются ниоткуда — даже губы высокого злого старика почти не шевелятся. И это глава светлого совета? Да что же это, у Элронда, вроде нормального мужика, глаз совсем нет? А еще провидец из провидцев! Или у эльфов мерила добра и зла совершенно другие, как и у мага?       — Ты забываешь: всегда есть кто-то, кто дорог тебе. На твоем месте я бы забился в какую-нибудь нору и сидел там до скончания своей жалкой жизни, — сквозь зубы процедил волшебник.       — Ты многое видишь, — прищурился Тирион, — и разными глазами. У меня глаза тоже разные, но они не принадлежат птицам или варгам… Чему быть — тому не миновать, да и руки у тебя не такие уж длинные. Ты, великий и могущественный глава Ордена, угрожаешь мне — значит, боишься! Меня, жалкого полумужа! Ты думаешь, что своими речами сможешь оскорбить или хотя бы запугать меня? Даже у отца этого не получилось… Это ты — я уверен! Ты так жаждешь заполучить Смауга, что у тебя аж губы подергиваются от вожделения… Как я понимаю тебя — я бы тоже хотел владеть последним великим золотым драконом! Ты готов рискнуть всем и всеми ради этого! А ведь власть — абсолютная власть — вот самый страшный дракон, не только в Средиземье, и в первую очередь он пожирает сердце!       — Доброго вечера всем, — натянуто улыбнулся подошедший Гэндальф. — Саруман, разреши представить тебе — мой добрый друг Тирион, не надо испепелять его ни взглядом, ни посохом…       — Ах, забудем: он нес такой вздор… В который раз убеждаюсь, что ни ты, ни твои друзья не обладают должными манерами или хотя бы правильным воспитанием, — вздохнул Белый маг. — В твоем возрасте нужно быть более разборчивым при выборе добрых друзей — один Радагаст Бурый чего стоит…       — Радагаст стал мне гораздо более симпатичен, — пробурчал Тирион, крайне недовольный вмешательством Гэндальфа. Он почти разговорил белого мага! — После знакомства с другими членами совета… Дерьмо с лица всегда можно смыть, а вот дерьмо с души — трудновато…       — Он уже уходит и больше не нарушит твой покой, — ответствовал Гэндальф, радуясь, что Саруман, похоже, не сильно вслушивался в последние слова мужчины, выпроваживая упирающегося изо всех сил Ланнистера. — О чем это он тут лепечет? — подняв голову, вымолвил Саруман. Неловко поскользнувшись, ударил Тириона краем посоха по скуле. — Ох, ты не ушибся? — И величественно двинулся вниз по тропинке.       — Саруман! Тирион! — пораженно воскликнул серый маг, подумав, что не всякий так может вывести из себя главу Белого Совета. Тирион — тоже оружие, нужно только им правильно воспользоваться.       — Нормальные переговоры, — пробормотал Ланнистер, держась за щеку и отмахнувшись от руки Гэндальфа. — В тюрьму не бросили, уже хлеб.       Но вечерние визиты не закончились — прекрасная эльфа в светлом сиянии неспешно спустилась к ним, озарив собой мир, и Тирион замер.       — Леди Галадриэль, владычица Лориэна. Тирион Ланнистер, спутник короля гномов, — маг с улыбкой представил их друг другу.       — Леди Галадриэль… Я готов взять свои слова обратно, — восхищенно сказал Ланнистер, задрав голову и позабыв про синяк, наливающийся острой болью.        — Какие слова? — приветливо улыбнулась ему эльфа с высоты своего роста — только для говорящего с ней, делая его самым главным существом на свете, центром вселенной, согревая душу собеседника теплыми лучами своей доброты и внимания.       — Э… про неинтересных эльф, — запнувшись, все же ответил Тирион.       — Какой забавный хоббит… Нет, не хоббит! — воскликнула владычица Лориэна. — Не гном и даже не человек! Я чую огонь! Гэндальф, кто он? — удивленно повернулась она к магу.       — Я не знаю… Не знаю, кто он и не знаю, зачем он здесь, — покачал головой старый волшебник. — Но с ним мне не так страшно… А тебе, Тирион, неплохо было бы послушать ее. Она умеет видеть прошлое, будущее и может разгадывать загадки!       — Да что… — небрежно пожал плечами Ланнистер, — что такого она мне может сказать, чего я сам о себе не знаю?       — И я не знаю, — прекрасный грустный голос раздавался не снаружи, а внутри Тириона, — захочешь ли ты узнать… Мы уходим! — сказала эльфа уже вслух, обращаясь к магу.       — Стой, стой! Что ты… что ты хотела сказать мне? — нахмурился Тирион, и Галадриэль остановилась.       — Кое-что я вижу в зеркале твоей души. То, что тебя мучает больше всего, — эльфа, наклонившись, нежно коснулась пальцами щеки Тириона, и резь утихла. Заглянула в глаза. — Я причиняю боль своими видениями и тоже не знаю, стоит ли говорить об этом… Тебя так часто предавали, что ты все равно не поверишь. Ты теперь предаешь сам, чтобы упредить удар — ты же умный, Тирион, очень умный! — ты перестал верить кому бы то ни было. Единственное, во что ты безоговорочно веришь — это сила денег, но она преходяща и может обернуться против тебя самого. Ты думал, что пойдешь за Ней на край света, а сам даже не набрался смелости спросить!       — Что я должен был спросить — сколько ей заплатили?! — вырвалось у Тириона. Но тут же оборвал крик.       — Я сказала, ты не поверишь, — вздохнула Галадриэль. — А жить без веры — все равно, что жить слепым. Доверять лишь тому, что видят глаза — опасное заблуждение. Зряче одно лишь сердце, Тирион! Ты не веришь в дружбу, не веришь в любовь. Может, что-то ты сможешь обрести именно в этом мире…