А ты уходи — И чем дальше, тем лучше! Нет права тебе Обернуться назад: И ты не следи, Как, цепляясь за тучи, Дорогой Небес Поднимается Ад*.
После вчерашней встречи, после всех рассказанных Элрондом новостей о Дне Дьюрина, о последнем луче солнца, о мечах, откованных в непонятно где находящемся Гондолине, Тирион думал об ином. Леди Галадриэль не отпускала его память. Ослепительна, как последний блик солнца на остывающей поверхности моря. Cветла, как зарница в утреннем небе, что мелькнет и тут же гаснет. Ускользающе прекрасна и пугающе недостижима. Слишком красива, чтобы принадлежать миру живых. Слишком честна, чтобы не ранить своим откровением. Ланнистер, ворочаясь на чересчур высокой и слишком мягкой эльфийской постели, пытался забыть и Владычицу Лориэна, и свой короткий, печальный супружеский опыт. А ведь она была совсем не похожа на шлюху. Его Тиша. Ни телом, ни душой! Теперь, спустя столько лет и познав стольких женщин, он мог быть уверен в этом… Тирион редко вспоминал прошлое, в котором принял как данность сказанное ему. И теперь корил свою наивность. …Никто не давал Тише денег за то, чтобы она стала его женой. Чистая деревенская девочка полюбила его, какого есть. Карлика. Уродца! Ни его деньги, ни его род. И жестоко поплатилась за это. Любовь Ланнистеров губит, сжигая расплавленным золотом их самих или тех, кто имел несчастье их полюбить. Да будь оно проклято! Тирион, застонав, вцепился зубами в подушку. Но ведь тогда… это означало предательство тех, кому он верил. Это означало, что его предали, предал тот единственный, кого он любил, кого считал своим братом! А тот, кого называл отцом… предал вдвойне — Джейме бы никогда до такого паскудства не додумался. Прости, брат, но у тебя ни ума, ни подлости не хватило бы. Джейме не оговорил бы Тишу, не сотворил бы с ним такое, а ведь Тирион сам — сам! — участвовал в унижении жены. Не хотел, но подлое мужское естество подвело, сработав отдельно от головы и сердца. И на кучу серебра упал золотой. Его Тиша. Где она теперь, жива ли? Можно ли ее отыскать? Но что он сказал бы ей при встрече? Прости? Прости… Это слова, всего лишь слова! Шорох листьев, вечно падающих в садах Ривенделла. Слова ничего не исправят и ничего не вернут. Да что он за человек после этого? «Ланнистер. Истинный Ланнистер! — зло хрюкнуло сознание. — Отец наверняка гордился тогда как сыном, так и своими гениально сплетенными ходами». Лучше бы леди Галадриэль и вовсе не заговаривала с ним. Наверняка это просто его домыслы. Это было бы слишком жестоко даже для отца. Всего лишь игры разума, плодящие чудовищ… Тирион зло ударил подушку. Нет, это правда. Сын не пострадал, а девушка Тайвину безразлична. Жизни простых людей ничего не значат для владык мира. Встреть отца сейчас — убил бы. Сердце стучало, как молот по наковальне. «Очнись, это ты — предатель. Куда проще винить других. Вот пойди и утопись. Ты предал Тишу, предал вашу любовь, — выдало холодное сознание. — Своим недоверием. Золото выиграло, любовь — проиграла. Ты — самый страшный и самый настоящий изо всех Ланнистеров». Еще шорох, и Тирион спрыгнул с кровати, сжимая кинжал. Это уже не шум в ушах. Это — крадущиеся шаги. Орки! Орки со всех сторон! Как, откуда? Они приближаются. Но их не может быть так много — они бы мешали друг другу. И все одинаковые. Морок? Он тоже может убить. — Зряче одно лишь сердце, — прошептал Тирион. Он сделал самое невероятное, что только мог — крепко зажмурился. Из тишины проступило шуршание листьев, шепот леса… тяжелое дыхание и шаги позади слева. Тирион, открыв глаза, замахнулся кинжалом и с разворотом вонзил его в грудь одного из врагов, чуть темнее прочих. Дикий крик разодрал тишину, а все остальные нападавшие сразу пропали. Но орк не думал умирать. Рванувшись вперед, взмахнул кривым лезвием: Тирион принял его гардой. Он смог выбить меч нападавшего, но и его кинжал отлетел в сторону. Попытался отскочить, схватить оружие — враг догнал, вцепился сзади в шею. Ланнистер поддел его ногу, и они свалились наземь, зацепив столик с кувшином, загрохотавшие от удара. Тирион отдирал чужие пальцы от своего горла, но не мог, руки были скользкими от крови. Орк и человек в обнимку катались по полу, рыча и пинаясь, не в силах одолеть друг друга. Орк был ранен, и Тирион пару раз двинул ему локтем в живот, но сам в один из оборотов приложился головой о край кровати. Воздуха не хватало, нестерпимая вонь била в нос, и лишь когда в голове уже мутилось — как сквозь вату послышались шаги, крик, потом захрустела разрубаемая кость, после чего хватка ослабла. — Тирион! На тебя орки слетаются, как мухи на мед. Даже в благословенном Ривенделле. Торин одним движением вложил в ножны Оркрист. Тирион, сглотнув, поднялся с пола и перешагнул через обезглавленного врага. — Он не задел тебя? Их клинки бывают ядовиты. — Нет… вроде бы. Это чужая кровь, — голова закружилась, и Тирион уселся обратно на пол. — Благодарю… тебя, Король-Под-Горой. Ланнистеры всегда платят долги, и я… — Ах, оставь ты уже эти свои долги! — сердито сказал Торин. — Право же, можно подумать, что ты и твоя семья — ростовщики. Я приму только долг дружбы — а золота в Эреборе навалом. — Я… — Тирион опустил голову, не сдержавшись. — Я согласен на такой долг. — Хорошо, что я шел к тебе. Собирайся, мы выезжаем, — Торин, видя, что Тирион еще не в себе, обошел помещение, удостовериться, что опасности нет. Влетевшие гномы и маг вслед за ними уставились на мертвого орка. — У вас тут веселье, — выдал Кили. — А почему без нас? Двалин, недовольно глянув на него, шагнул к трупу, но Гэндальф, заметив неладное, остановил его посохом: — Не подходите! Туловище и откатившаяся голова подернулись дымом, уменьшились в размерах, а затем вовсе исчезли, оставив после себя лишь лужу черной крови. — Что стряслось? Как, откуда в обители света… — Тьма способна проникать сквозь ночные щели, — пробормотал Тирион, потирая горло. — Но уже утро, мой дорогой волшебник. На пару слов.***
Если Галадриэль и была в недоумении по поводу раннего визита Тириона и мага, то ничем этого не показала. Как не была удивлена новости о появившемся в покоях Тириона орке, истаявшем после смерти. Обведя взглядом вошедших и услышав рассказ Ланнистера, успевшего вымыться и переодеться, прошептала: — Зло приближается. Я понимаю это по воде, я ощущаю это в воздухе… — Я именно насчет воды, Леди Галадриэль. Со всем уважением, нельзя ли более приземленно? Мне нужна помощь. От вас требуется только налить воду из кувшина. Владычица ахнула: — Олорин, как ты мог рассказать о Зеркале? Маг со слабой улыбкой пожал плечами, словно сам себе поражаясь. Владычица Золотого Леса повернулась к Тириону, и словно весь свет мира заструился от эльфы на него: — Это опасно. Ты просишь слишком много, пришелец из другого мира. Зеркало грозит потерей жизненной силы. Мы редко кому показываем будущее. — Вы беспокоитесь обо мне? — показательно удивился тот. — Когда это вам было дело до людей? Галадриэль огорчилась его словам, и свет вокруг словно потускнел. — Почему ты говоришь мне подобное, Тирион? — Как вы сами сказали, я не верю словам. Последний Приют! Громкое название. В моем мире нас атаковали, и мы открыли Королевскую Гавань для всех, кто захотел укрыться там. А в Ривенделле — я не вижу ни одного человека. Их нет! Зато, леди Галадриэль, я кое-что видел по дороге сюда. Мужскую голову, обглоданную варгами. Изувеченные женские трупы. Голос Тириона изменился. Бес мог бы стать хорошим шутом, но быть дураком на потеху его никогда не привлекало. Как не привлекало быть выгнанным из покоев эльфы. — «Приятно познакомиться, господин фермер! Какие чудесные у вас девочки!» — «И вам не хворать, добрый путник! Не желаете ли свежих булочек отведать?» — обыгрывая воображаемый диалог, баритон Беса хлёстко разбивал словами тишину благословенного края. — Они не хворают. Они мертвы. Младшая была совсем еще дитя. Хотите ли вы узнать подробности — их изнасиловали и убили, или наоборот? Маг болезненно сморщился, но эльфа не дрогнула, не сделала отвращающий жест рукой, как был уверен Тирион. Она не шевельнулась, но стала непробиваемо холодна, словно он в честном бою применил подлый прием. Тирион, ни на что не надеясь, продолжил негромко: — Дослушайте меня, леди Галадриэль. Если хотите сделать хорошее для мира и для людей, покажите мне Зеркало. И не надо петь волшебных песен, что это вредно для моего здоровья. Для меня вредно хоронить детей, замученных и убитых! — недавние воспоминания всплыли в памяти, наложившись на старые, и Ланнистер почти кричал: — Ковыряние лопатой в земле, бывшей их домом, вызывает во мне желание плюнуть в ваши эльфийские морды, сокрытые от зла неприступными стенами Ривенделла! — он откашлялся и продолжил как можно спокойнее: — Простите мои дерзкие слова, леди Галадриэль. Меньше всего мне хотелось бы обидеть или оскорбить вас. Эльфа вздохнула и словно отмерла после его тихих слов. Закрыла лицо руками. Потом сказала: — Ты думаешь, я не знаю, сколько жизней отнимает зло в этом мире? Ты думаешь, я не видела смерти, не страдала сама? Так могу ли я рисковать еще и твоей жизнью? — Покажи ему Зеркало, Нэрвен, — негромко сказал Элронд, и все обернулись на его голос. Он застыл в дверях, как одна из местных статуй, и, видимо, давно уже слушал человека. — Мы виноваты перед Тирионом. Еще ни один гость не подвергался нападению в Имладрисе. Теперь наш долг — помочь ему. — Вы понимаете меня, лорд Элронд, — склонил голову Ланнистер. — Я должен трижды. — Я предостерегаю тебя, Тирион, — произнесла Галадриэль, убрав ладони от лица. — Все, что увидишь ты, может случиться, а может не произойти никогда. Я не знаю, что покажет тебе вода и покажет ли что-нибудь. — Я готов к этому, я буду считать себя предупрежденным и благодарным вам, леди Галадриэль. Но лучше знать хоть немногое, чем быть слепым вовсе. Слишком изменчив и непонятен ваш мир, показавшийся мне черно-белым вначале. — Оставьте нас. Нежный голос Владычицы не соответствовал словам приказа, но Гэндальф и Элронд сразу подчинились… Плеск льющейся воды из узкого, причудливо изогнутого серебряного кувшина сменился полной тишиной. Тирион смотрел то в широкую чашу, то в печальные глаза леди Галадриэль. — И что мне делать? Как это работает? — Просто смотри, Тирион. Просто смотри.***
…Коварная вода опять стала просто водой, словно не пылала огнем мгновение назад. — Тирион, что это? Что это было?! — Хотел бы я сам знать, что это было. Леди Галадриэль выглядела ничуть не менее взволнованной, чем Ланнистер. — Благодарю вас, прекрасная эльфа, — церемонно произнес Тирион. — Прошу вас никому из моего отряда не рассказывать об увиденном. — Что все это значит? — слабым голосом произнесла Владычица. — Кто ты, Тирион? — Добрая половина осталась мне непонятна, худую я предпочел бы и вовсе не знать и не видеть. Что настолько поразило вас, моя госпожа, мне неведомо. — Спасибо тебе, Тирион. Увиденное важно не только для тебя. Сейчас иди, я очень устала. Слишком много смертей. Слишком много боли. — Прошу простить меня, леди Галадриэль, но мы судим по-разному. Боль и смерть составляют саму сущность человека. Боль можно вынести, а смерть не пугает нас так, как вас, бессмертных. Иногда мы помним лишь о том, как человек умер. Иногда смерть прощает все. Прощайте и вы, о прекраснейшая эльфа! Да не погаснет над вами утренняя звезда. — Ох, Тирион! Я могла бы решить, что это людская лесть. — Я сказал что-то не то? — Я и есть Утренняя звезда. — Подходит, — ухмыльнулся Тирион. И с поклоном покинул покои Владычицы Лориэна.***
Элронд вышел сам проводить путешественников. Ланнистер обернулся — ему показалось, или очертания тонкой фигуры леди Галадриэль проступили меж деревьев? — Удачи тебе, Торин, сын Трайна, внук Трора, — и гном опустил голову в прощальном кивке. Элронд обратился к Ланнистеру: — Тирион, на прощание я хотел бы услышать одну твою просьбу. — Вам она известна, милорд. — Мы никогда… Ты просишь невозможного, — Элронд недовольно нахмурился. — Попроси чего-нибудь другого. — Другого мне не надобно. Это — или ничего. Прощайте, лорд Элронд. Добрые лошадки понесли отряд к Мглистым Горам, а Владыка долго смотрел им вслед. Леди Галадриэль подошла незаметно, но он почувствовал ее приближение. — Выполни его просьбу. Теперь прошу я. — Хорошо, Нэрвен. Пусть Последний Приют и вправду станет таким. Я сниму завесу с прохода и разрешу людям пожить здесь. Но только до тех пор, пока орки, гоблины и тролли не уничтожены и могут бродить окрест. — Представляю, как огорчится Линдир, — совсем не по-царственному фыркнула Нэрвен. — Надо проверить все проходы, — пробормотал Элронд, окидывая взглядом дальние стены громадной чаши, в которой покоился его дом. Его Имладрис, вдруг ставший небезопасным! — Надо поговорить, владыка, — Нэрвен приоткрылась, и ее душевное смятение еще больше встревожило Элронда. — И тебе не понравится то, что я скажу.