***
Очередное унылое утро началось с легкого посерения вместо света и бесшумного явления стражников. Гномам приносили еду и питье. С охраной приходила одна рыжая эльфа, которая все никак не могла простить Тириону дерзкий тон общения с королем Лихолесья. — Эй, недоме-ерок? — пренеприятнейший лязг ножен по решётке. — Ты еще не умер? — Не дождешься, рыжая! — радостно отвечал Тирион. — Пф! Гномий придаток! — не менее радостно отвечала та. — Стреляешь ты так же погано, как и ругаешься, Лиса? А колчан носишь для красоты, как другие — украшения. На мордочку-то ты не очень, да и фигурка подкачала, но с вином сойдет! — Скажи спасибо, что владыка запретил пытать вас, тухлый паучий корм! — задохнулась рыжая. — Я бы забралась на тебя и… — О, обожаю, когда женщина сверху! — хихикнул Тирион. — Тауриэль! — приблизилась рыжая, сверкнув глазами. — Меня зовут Тауриэль! Орочье дерьмо! Я проткну твою грудь моим ножом. Он очень остер! Потом медленно, медленно опущу его вниз, до самого живота. И ты умрешь, взирая на свои внутренности! — Сколько огня, Лиса! Тебе бы стихи писать. — Я попрошу, нет! Я начальник стражи, и я потребую у Трандуила, чтобы он изничтожил тебя, ты, жалкий сморчок! — О, милая, — веселился Тирион. — Какой у тебя сладостный голос. Поверь, мой сморчок стоит многих других сморчков. А кричать на нем ты будешь куда приятнее! Кажется, эльфа покраснела. И ушла молча, опять не найдя, что ответить. — У вас, несомненно, любовь, — выдал Торин. За рыжей скользнула фигура эльфа, который, в день их появления здесь, стоял рядом с Трандуилом, сверля глазами Тириона и Торина, а потом ходил за рыжей, которая бывала тут ежедневно. И пусть парой фраз, но постоянно обменивался с Тирионом. — Ты ходишь за ней, — сказал Тирион эльфу. — Но напрасно стараешься. — Я принц! И всегда получаю, что хочу, — ответил эльф, хоть и без особой уверенности. — Видимо, не всегда, — бормотнул Тирион еле слышно. Добавил громко: — Хочешь, я подарю тебе то, что у тебя уже есть, но про что ты не знаешь? — Твои слова звучат красиво и заманчиво, но они лишены всякого смысла! — А если это так, выпустишь нас? — Если такое чудо вдруг случится? Даю слово! — Скажи своему королю, что я хочу поговорить с ним. И сделай так, чтобы там были ты и Лиса. — Ее зовут Тауриэль! — вскинулся только что зачарованный Леголас. — Вот! — Бес многозначительно подвигал бровями, будто вкладывая в простые слова сложный смысл. — Вот именно. — Тирион, не делай глупостей! — отчеканил Торин. — Он сожрет тебя с потрохами. — Подавится!***
— Ты! Будешь просить за гномов? Или опять упрекать меня? — не глядя на человека, бросил Трандуил. Сегодня даже громадный зал был более темен и мрачен, а наряд короля эльфов — еще более светел. Невероятных размеров рога за троном обвиняюще указывали на Тириона своими костяными концами. Эльфы вокруг, казалось, только и ждали приказа от своего повелителя порвать в клочья человека. — Нет, ваше величество, — голос Тириона звучал серьезно и печально. — Я пришел поговорить о семье. О вашей семье. — О чем ты? — взволновался принц. — Отец, — обратился он к сразу привставшему владыке. — Пусть говорит! — Благодарю тебя, Леголас. Это не займет много времени, — Тирион медленно стал поворачиваться кругом, привлекая внимание стражи и мирных подданных эльфийского короля. — Я в своих странствиях однажды был в Ривенделле. Видал леди прекраснейших, видал — мудрейших. Многие из них обладали талантами — кто-то танцев и пения, кто-то врачевания, кто-то — предвидения, — Тирион сделал внушительную паузу, завершив круг и снова оказавшись лицом к лицу с Трандуилом. Когда Ланнистер заговорил, тон его был загадочен без игривости: — Но ни одна из них не была стражником, — эльфы, как заметил он краем глаза, начали переглядываться. — Мне показалось, или эльфы-женщины берутся за оружие, когда враг стоит у ворот? Или когда кто-то осмеливается угрожать жизни их детей. Подобные забавы в мирное время не поощряются — слишком дороги женщины своему народу, — Тирион с удовольствием пронаблюдал смену оттенков побеления местного Владыки, кивнул сам себе и поворотился к Леголасу: — Ты согласен со мной, принц? — Да, но к чему ты ведешь? Тириону стало почти жаль наивного сына Трандуила. Прекрасное лицо владыки побледнело до синевы. Пальцы, унизанные громадными перстнями, сжимались в кулаки и тут же разжимались. — Эльфы любят однажды, — Ланнистер снова бросил взгляд на застывшего мраморной статуей лесного короля. И ответил на вопрос Леголаса, продолжая глядеть на его отца. — А ваши симпатии, принц, очевидны даже мне. Леголас нахмурился, и еще больше нахмурилась Тауриэль. — Видимо, догадавшись о них, ваш король, — шутливый поклон в сторону все больше бледнеющего владыки, — ваш король… — Молчи! — вскричал Трандуил с трона. — Нет, пусть он говорит! — ответил принц не менее грозно, чем Трандуил. И владыка отступился, откинувшись на спинку трона. — …ваш король не только разрешил деве-лаиквенди стать стражем леса, но и сделал ее начальником охраны, видно, решив, что вы станете меньше общаться. Но ты, Леголас, впрямую занялся охраной ваших владений. Какое разочарование для отца! Ты стал только ближе Тауриэль, но не она — к тебе. И еще. Тауриэль излишне вспыльчива, но разве король ее одергивает? Он ведет себя так, словно виноват перед ней. Тауриэль, похоже, и воспитывалась как принцесса крови. Эльфы любят лишь раз, а ваш король не поощряет твое… увлечение, — Тирион возвысил голос, обращаясь уже не только и не столько к Леголасу, сколько ко всем. — Что же могло так сильно напугать его, чтобы он решил лишить своего сына счастья?.. Тауриэль с Леголасом непонимающе переглянулись, а Тирион обращался к Трандуилу: — Тайны, тайны, тайны! Не встречал ни одной, что не стала бы явной. И чем дольше она остается скрытой, тем хуже для того, кого эта тайна касается. Тайны разъедают душу, лишают сна и покоя. Все словно виноваты друг перед другом, все друг другу не доверяют — и лесные эльфы, и синдар, и королевская семья. Здесь, в отличие от Ривенделла, все словно боятся любить, и… — Все — вон! — прервал его Трандуил. — Все, кроме Леголаса и Тауриэль. Король Лихолесья мановением руки приказал присутствующим удалиться, но не успели эльфы покинуть зал, как он выдохнул: — Нет. Пусть все слышат. Трандуил сидел молча, не шевелясь, очень долго. Даже глаза его были закрыты. Потом он поднял веки, и ледяные глаза потеплели: — Сынок, я виноват перед тобой. Но, поверь, все, что я делал, я делал для твоего блага! Я лишь старался уберечь тебя и память о маме, я и представить не мог, что ты влюбишься в… — Трандуил закрыл лицо ладонями. — Сестру! — взвизгнула Тауриэль и бросилась на шею Леголаса. — Конечно же! О Элберет! Как я сама не догадалась! Я поняла наконец, что люблю тебя — как брата! Глава личной охраны короля и военачальник стояли неподвижно и совершенно безо всякого выражения. Прочие эльфы негромко перешептывались, но без особого недоумения. — Что, все знали? — теперь побледнел Леголас, отодвинув довольную рыжую эльфу. — Отец, но почему ты не сказал мне? Не сказал, что ты наконец влюбился? Снова, спустя столько веков? — Я не должен докладывать тебе обо всех своих ошибках! — Было ошибкой отказаться от своего счастья! — Ты не упрекаешь меня? Не проклинаешь? — удивленно-недоверчиво сказал король, убрав тонкие кисти от лица. — Нет, конечно. А я должен? Просто скажи, почему ты молчал? — Ради тебя, сын! — Ты думал, я буду оскорблен? Чем? Тем, что мой отец наконец стал счастлив и перестал хмуриться?! Жизнь подарила тебе второй шанс, а ты! Ты так бездарно его упустил! Да и я бы не относился бы к Тауриэль так… как отношусь, зная, что она мне… кто она мне! Ты чуть не сломал мою и свою жизнь из-за… из-за чего? Из-за того, что стал бы менее величественным, будучи просто счастливым? Из-за того, что мог побыть просто эльда — не королем? Бродить хоть иногда за руку с любимой под сенью нашего леса! Леголас задумался, обведя залу горящим взглядом. — Кто ее мать? Тауриэль рыжая… Сильвиэль! Травница! Вот почему она уехала. Тауриэль, я тебе обещаю — я отыщу ее! И привезу к этому гордецу и спесивцу. Раз она смогла терпеть его рядом так долго, что завела ребенка — значит, точно любит его! — Дорогой Леголас, я выполнил нашу часть уговора? — вклинился Тирион в экспрессивную речь наследника. — Вне всяких сомнений, — сказал Леголас, обнимая Тауриэль и улыбаясь отцу.