Большая гостиная Барда вместила гномов, Тильду, Альберта, Риддака, белобрысого начальника стражи по имени Гаррик, настороженно смотрящего по сторонам Альваса и довольно оглядывающего всех мистера Бэггинса. Дом сразу стал выглядеть тесным и до невозможности уютным.
Было шумно и весело, даже монотонный плеск воды не навевал обычное эсгаротское уныние, а звучал праздничным припевом к хорошо сыгранной мелодии.
— Все просто, — рассказывал Тирион сидевшим за столом гномам, эльфам и людям.
Торин поморщился, словно это тирионовское «просто» постоянно ускользало от его королевского понимания.
— Когда Тильда не нашла документ, — помахал в воздухе Тирион обглоданной индюшачьей ножкой, — а спрятан он был старательно и лежал весьма долго! — стало понятно, что он может быть только в одном месте — на самом господине бургомистре.
Гномы одобрительно застучали по опустевшему столу, вторя стуку в дверь. Хоббит, остановив встающего Альберта, бледного до синевы, принес очередную порцию еды: хозяйка харчевни обещала снабжать их до самого утра. Гномы быстро разложили все по тарелкам и замерли в ожидании окончания рассказа, что немало порадовало Тириона.
— Удача, что его стрелой не прошило, — ухмылялся он, глядя больше на счастливого Альберта, прижавшегося к Барду. А тот, очень осторожно, медленно положил руку на плечо младшего. — А быть залитым кровью, я думаю, этому документу не привыкать. Как и то, от какого предшественника принимает его новый бургомистр: от живого или мертвого.
Братья куда-либо идти отказались, и Оин, осмотрев их, смазал и перевязал раны обоим, туго перебинтовав сломанные ребра Барда. Вместо обезболивающего оба на пару навернули чего-то крепкого из темной бутыли, приговаривая о несомненной пользе для здоровья. «Чудо уже, что не ссорятся», — шепнула Тириону Тильда, а тот ответил, что чудес сегодня хватает…
— Ну, возможно, бургомистр считал, что так надежнее, — пожал плечами Тирион. Смачно допил вино и продолжил рассказывать дальше: — Или решил, что сможет поторговаться с Бардом за власть — раз сам вписал его имя.
Всеобщее внимание — явно дружеское! — было непривычным, но до балрога приятным. Гномы, эльфы и люди не сводили с него глаз и не шумели, ожидая, пока он закончит.
— А потом я увидел люк.
Тирион не договорил: именно тогда Бард из средства-быстрого-ухода-подальше-от-мерзкого-городишки превратился в не-самого-плохого-правителя.
— И понял, что Бард просто проплыл под ратушей с риском для себя, но не стал оставлять дорожку из трупов стражников на пути к бургомистру… — он не договорил, махнув очередной жареной ножкой.
— Ты мой герой, — очень мягко сказала Тауриэль, подняла на Тириона темно-золотые глаза, и он впервые в жизни смутился.
Эльфы сидели на двух высоких табуретах — принадлежащих хозяину дома, видимо, тоже любившему вытянуть длинные ноги.
— Ни ручек, ни скоб там нет, — недоумевал следопыт Нори. — Гладкое дерево, и достаточно высоко. Распахивается вниз: это путь в один конец для неугодных. Я с трудом могу представить, как он дотуда донырнул с главного канала. Но как забрался наверх, не представляю. Кошку не зацепить. Может, на кинжалах?
Но Бард молчал.
— Самым сложным было другое, — решил договорить Тирион. — Самым сложным было заставить Барда встать на колено перед бургомистром, пусть и бывшим, и даже мертвым.
— Сам не знаю, как я согласился, — наконец вымолвил тот хоть что-то.
— Он умеет убеждать, — кивнул головой тоже молчащий до этого времени Торин.
Он положил руки на стол, явно гордясь названным братом и всей его хитромудрой интригой.
— Я запишу это все, я это обязательно запишу! — радостно воскликнул хоббит и процитировал Тириона: — «Представь, что это твой отец, представь, что это весь народ Севера, представь что хочешь, но — опустись на колено, твою мать!» — и начал чиркать в блокноте. Потом поднял глаза вверх, грызя карандаш, и затараторил: — Ну, «твою мать» можно и опустить. Ой, пусть бургомистра не пристрелят, а на него что-нибудь рухнет, а мерзкий Альфрид переоденется бабой, набив себе золотом грудь, и…
— Бильбо, — прервал его идеи Балин. — Хоть ты и решил написать сказку для детей, но это слишком нереалистично. Еще — там должна быть идея! В каждой хорошей книжке должна быть идея. Ты свою придумал?
Бильбо призадумался.
— Повторись всё, я поступил бы так же. И все-таки, без суда… я недоволен, — мрачно сказал Бард.
— Он — недоволен, — хмыкнул Тирион. — Мы надели на него корону, подарили ему сына, а мистер бургомистр Города-На-Воде все еще недоволен!
— Ура господину бургомистру! — закричали гномы, стукаясь пинтами и сбивая пенные шапки.
Они больше ударяли по элю и пиву. Люди вторили, празднуя вином.
Бард не отвечал, смотря на Тильду, укачивающую ребенка. Зато первый раз улыбнулся. Он только глядел, словно боясь даже дотронуться до сына.
— Очень спокойный, редко хнычет. Просто голоден. Скоро придет Агги, — сказала девочка, заметив его взгляд, — покормит Баэра. У нашего малыша уже есть две сестрички и один молочный братец!
Тильда, держащая ребенка, была очаровательна в том самом золотом платье, хотя уже без бантиков, но Бард опять нахмурился. Он словно размышлял, может ли у такого прелестного мальчика быть настолько скверный папа, и Тирион (ох уж, эти королевские раздумья о собственной никчемности и тщете всего сущего!) решился:
— Хорошо! Проведешь через год первые в истории перевыборы его бургомистра! Если пожелаешь, конечно. Спросишь у всех людей Эсгарота: хотят ли они видеть тебя своим главой.
— А бургомистр туда придет? — испуганно пролепетал Альвас.
— Не-е-ет, — протянул Гаррик, видимо, представив себе вылезшего со дна Долгого Озера бывшего градоначальника, покрытого тиной и ракушками. — Он уже точно не придет, — и тут же посерьезнел.
— Я бы опасался лишь Вардена, — вздохнул Риддак. — Гнида та еще, хоть его приспешники и разбежались.
— Да! Надо сказать спасибо мистеру Бэггинсу! — поднял бокал Тирион. — Это он так удачно пнул Вардена, выиграв миг для Барда.
— Девочка была слишком близко, — со вздохом пояснила Тауриэль. — Побоялась задеть.
— Как же мне хотелось его убить, — вздохнул Бильбо. — Особенно, будучи невидимым.
— Что же не стал? — прищурился Бард.
— Нехорошо это, неправильно. Со спины, исподтишка, — отвечал простодушный хоббит. — Такие дела всегда прилетают обратно. Ты же бургомистра окликнул, прежде чем выстрелил?
— А вы как тут оказались? — поторопился спросить эльфов Торин, увидев, что Бард опять помрачнел, и решив сменить тему разговора.
Тауриэль и Леголас пробовали вино из запасов Барда, и судя по довольному виду, оно им нравилось.
— Ну-у-у, — протянул принц. — Владыка попросил негласно проводить вас до Эсгарота… А мы решили под-задержаться.
— Но вы же все время влипаете в истории! — возмутилась Тауриэль. — Я чуть не пристрелила Барда при вашей встрече.
— Интересно, и где ты там пряталась? — хмыкнул Тирион.
— А, — махнула та рукой, — вы же ничего не видите, да еще и топаете, как стадо… э…
— Лесных поросят, — спокойно добавил Леголас. Без обид — просто подсказывая на его взгляд подходящее сравнение. Но гномы нахмурились.
— Быков, — поправилась Тауриэль, решив не обижать друзей Тириона, пусть и гномов. — Огромных свирепых быков, сминающих все на свете!
Быки гномов устроили, и веселье продолжалось.
Альберт, усевшись в мягкое кресло, по просьбе брата негромко запел, перебирая струны лютни:
— Когда еще одно желанье
Взорвется ворохом идей,
Я, весь опухший от зимы и ожиданий,
Вдруг научусь любить людей.
Смакуя новые печали,
Как волны, беды перебрав,
Я утлой лодочкой от Города отчалю
Туда, где ждет меня мой страх.
Эльфы с интересом прислушивались, для гномов мелодия показалась слишком спокойной, а содержание — слишком грустным. Голос Альберта был высок, и казалось, сам бился струной. Тириону вдруг стало не по себе. Он на миг заподозрил некую двусмысленность, но… Младший словно продолжал давний спор со старшим. Или заканчивал.
Можно — я еще раз не сумею умереть в пыли дорожной?
Можно — я погибну за идею, но немного позже, а пока…*
Альберт, не допев песню, закашлялся, и Бард, сразу встревожившись, отобрал у него лютню, сказав, что поторопился, и тому еще тяжело играть.
Леголас, решив нарушить тишину, сказал, что еда тут слишком вкусная, чтобы быть полезной. То ли дело лембас! Всегда остается на конец похода, а почему?..
Тауриэль взяла сыр из тарелки, попробовала и кивнула, оставшись довольной. Кили стрелял в прекрасную деву Лихолесья глазами, но без особого результата.
— А в Эсгароте? — продолжил Торин расспросы эльфов.
— Мы неплохо размялись, гоняя орков. Ребятишки совершенно обнаглели — встали лагерем прямо напротив города! — возмущенно продолжила Тауриэль.
— Затем мы обосновались на крыше ратуши, — продолжил ее слова принц. — А утром смотрели, как вы там…
Леголас не мог сказать «как они там», так как, видимо, для подобной смены власти на синдарине не было слов, и перевести на вестрон это безобразие тоже не представлялось возможным. Потом, подумав, определился:
— Резвитесь! Ну и решили вмешаться. Мне запомнилось другое — когда шуба на груди у бургомистра распахнулась. А там древко торчит и жилет уже не золотой, а красно-коричневый. А ведь у него вроде всего лишь разрыв сердца, а не три стрелы в разных частях тела.
— Ага, — хихикнула Тауриэль. — И этот…
— Меня зовут Альвас, — важно сказал карлик.
— Альвас! — продолжила Тауриэль. — Выпрыгнул из-под трона и, кривляясь, уселся на поручень! Потом запахнул шубу на бургомистровой груди и так же быстро исчез.
— Даже меня опередил, — подивился Фили. — А мы ведь стояли рядом!
— Что увидел Шон, — пояснил Гаррик. — И еще Браенн, аж затрясся: «Там… это… бургомистр не того?» А Тирион и отвечает: «Показалось что-то? Может, еще и Альваса увидели, казненного полмесяца назад? К лекарю, к лекарю — это все от переработки!»
— Я готов был двигать его голову и даже говорить за бургомистра, — гордо сказал Альвас. — Хотя хорошо, что это не понадобилось. И так сидел там столько, что аж взопрел.
— Вы все такие храбрые? — улыбнулась Тауриэль сразу ставшему очень довольным карлику.
Перевела взгляд на Тириона, посерьезнела, в темно-карих глазах снова плеснулось теплое золото, и тот опять смущенно отвел взгляд. Ланнистер не помнил, когда смущался в последний раз, особенно — с женщиной. Он вообще не помнил такого!
***
— Нет-нет, я выйду сам, — заторопился Альберт на очередной стук в дверь.
— Только накинь мою шубу, а то спину застудишь, — приказал Бард, и брат послушно стал натягивать белый мех. — Вечереет, становится прохладно. Должна же быть хоть какая-то польза от этой должности!
Тирион обернулся к Тауриэль, решив использовать паузу и объясниться. Начавшись шуткой, поводом для разминки языка, их странные отношения — вернее, ее ничем не объяснимая нежность! — стали все больше тревожить его. Но не успел Ланнистер ничего сказать, как глаза эльфы расширились, рот сжался, а рука метнулась за луком…
Сзади раздался короткий вскрик.
Тирион, обернувшись, увидел Альберта, оседающего на порог с рукоятью кинжала в груди, и Вардена далеко позади, с эльфийской стрелой, торчащей из правой руки.
Грохот за спиной Ланнистера означал, что все присутствующие повскакивали на ноги.
— Бургомистр все же пришел, — прозвучал в тишине испуганный голос Альвиса.
— Тирион? — раздался просительный голос эльфы.
— Да, — ответил Тирион не поворачиваясь, и вторая стрела пронзила горло отступающего Вардена.
— Альби! — метнулся Бард к брату. И замер над ним. Затем упал рядом, словно ему подрубили ноги.
— Жаль, что Бард этого подлюку еще утром в Долгое не сбросил, — раздался позади Тириона глуховатый голос Двалина.
— Голову бы, — сказал Бильбо, доставая Жало.
— Некогда, — не глядя бросил Тирион хоббиту.
Подойдя, он присел рядом с прерывисто дышащим Альбертом и принялся рассматривать очень нехорошее положение кинжала.
Белый мех бургомистровой шубы молниеносно окрашивался кровью. Бард потянулся было к рукоятке, но медленно опустил руку, тоже все поняв.
— Лиса, — Тирион прикусил губу. Взяв пальцы подошедшей Тауриэль в свои, поднял на нее взгляд. — Эта рана… она не для гномьих или человечьих сил. Ты поможешь? Мне известно, что такое магия. И если я чем-то…
— Сделаю, милый, — улыбнулась она. Обернувшись к замершим гномам и людям, рявкнула не хуже Трандуила: — Горячая вода, тряпки! Чистые и много. Быстро! Мне нужен стол. Открыть окна! А потом все, кроме Оина — во-о-он!..
Бард кинулся вглубь дома, переворачивая все на своем пути, а гномы и люди пошвыряли не глядя еду и питье, осторожно подняли и положили раненого на материю, расстеленную на столе…
***
— Тирион, смотри, какое небо! — на крыше дома Барда, куда попросилась отдохнуть измученная Тауриэль, по ее словам, «набраться света звезд», было тихо и спокойно.
Альберт, ровно дыша, спал внизу. Оин, с уважением глянув на эльфу, сказал, что он не понимает, как это произошло, но опасность для жизни миновала.
Люди и гномы тоже улеглись чуть ли не вповалку, лишь Бард, сначала едва не почерневший от горя, а потом — не сошедший с ума от радости, крепко обнял эльфу, а потом решил дотащить Вардена до причала и сбросить в воду: избавиться от прошлого. Хотя его люди и предлагали повесить труп на главной площади.
— Тауриэль, Кили с тебя глаз не сводит, — начал Тирион о другом.
— А, — вяло отмахнулась она, словно даже шевелить пальцами ног было ей в тягость.
— Альберт — красив, прямо как эльф! А как поет! Ты его вылечила, разве не чувствуешь связь?
— Тирион, не нуди, — потянулась она, лежа на его коленях и не собираясь с них вставать. — Не будь я такой уставшей, все бы тут разнесла от злости.
Подумав, сказала:
— С тобой весело. Ты такой разный, Тирион! Способен на многое, а выбираешь неизменно хорошее. И помни — мы видим и ценим больше душу, чем тело. Хотя твое мне нравится!
— Ты одна из немногих, кто думает, что я… Что я хороший. Моя душа… — вздохнул Тирион, подтянув повыше покрывало и, помедлив, все же положил ладони на замерзшие даже под одеждой плечи. — Теперь ты пугаешь меня еще больше. Знал бы я сам, что в ней. Да и в конце-то концов, — возмутился он, — ты гораздо выше меня!
— Ми-илый, — помурлыкала эльфа, перевернувшись на спину. Сверкнули ровные белые зубы меж притягательных губ, звезды отразились в омутах карих глаз. — Разве раньше тебя это останавливало? Поверь, я огонь не только в волосах!
— Эм-м-м, — протянул Тирион, разглядывая ее и стараясь не увлекаться. — Позволю себе усомниться. Эльфы вроде как любят раз в жизни.
— Глупыш! — улыбнулась Тауриэль. — Когда это любовь и плотская страсть были накрепко связаны? Если меня никто не захочет, так как меня может захотеть мой любимый? И я ни над кем не насильничала. Конечно, большинство из эллет верны заветам, и близость для них сразу превращается в любовь. Меня всегда это смешило.
— Ты не любишь правил?
— Я не люблю глупых правил. Сразу хочется их нарушить.
— А что ты любишь?
— Тебя, милый. Ты не такой, как все. Ты…
Губы эльфы были нежны и пламенны одновременно. Сердце тревожно екнуло.
Тирион отшатнулся.
— Это невозможно!
— Я так противна тебе?.. — слезы сверкнули в карих глазах.
— Дело не в этом! Я… даже не знаю, что чувствую к тебе, но знаю точно, что я не должен… Не плачь, Лиса. Хорошо, хорошо! Я расскажу тебе. Я… смотрел в Зеркало. Сначала все было четко. Ривенделл, пещеры гоблинов, Торин на сосне, Азог, плен, Лихолесье… да, как раз на Азоге все стало меняться. Словно раз за разом я проделывал один и тот же путь, но с новыми знаниями. Все больше и больше разных дорог. И я уже не успевал отслеживать все варианты нашего пути, голова взрывалась и…
Тауриэль внимательно смотрела, и Тирион нехотя договорил, вспомнив сжигающее все пламя:
— Но конец всегда был один.
— И что, Тирион? — замерла Тауриэль.
Он молчал.
— Так давай вернемся в наш лес! — заплакала она.
— Нет, Лиса. Уже нет. Часы идут, и… будь, что будет.
— И ты решил, что это остановит меня? — с гневом в голосе спросила Тауриэль. — Меня, которая полюбила смертного мужа! Которая не побоялась поспорить с самим Трандуилом! Которая готова обменять бессмертие на миг счастья с тобой! И ты мне в этом отказываешь? Скажи прямо сейчас, что ни капли не любишь меня, и я уйду!
— Тауриэль, уймись! Тау, я не могу… Лиса!..
***
— Тебе не кажется, звезды стали ближе? — довольно зевнула Тауриэль, перебирая волосы Тириона и осторожно касаясь его щек губами.
Под покрывалом было тепло, и Тирион, вслепую касаясь ее, в очередной раз поразился красоте души, отраженной во внешнем совершенстве.
— Мы стали ближе к звездам, Лиса, — вырвалось у него.
Притянул к себе нежное, покорное тело, не так давно, и правда, бывшее самим пламенем. Старался запомнить каждый изгиб, касаясь губами, ладонями, собой…
Удивился внезапно нахлынувшему счастью:
— Я уже забыл, как это — по любви. Рыжая плутовка! — поймал губами сосок. Еле оторвавшись, шепнул: — Ты пахнешь медом. И цветами.
— Скажи… — посерьезнела она, приподнявшись на локте. — Я была в том зеркале? А Торин со своим братанием?
— Н-нет, — ответил Тирион, опять удивившись, как это кто-то о чем-то догадался раньше него.
— Вот видишь. Твоя судьба — судьба брата и любимого! — еще не начертана.
Тауриэль выгнулась, показав упругую маленькую грудь и совершенно не стесняясь наготы. Опять звонко засмеялась, а многоглазое ночное небо плавно и медленно поворачивалось вокруг двоих, светлея в ожидании нового дня.
