Дракон то стрелой взвивался вверх, пронзая легкий белый туман, который вблизи совсем не казался похожим на облака, то падал камнем, сложив крылья; потом останавливался у самой воды и снова взлетал в темное небо. Он кружился в воздухе, он парил во мраке ночи, и бесчисленные звезды повторяли его путь.
— Здесь здорово, — сказал Тирион правду довольному Смаугу.
Они были где-то уже на середине Долгого. Бес разговаривал с Траги, и душа Дракона казалась ему призрачным зверем, летевшим рядом с ним.
— Надо будет повторить. Как-нибудь.
— Ты понял, каково это? Ты останешься со мной? — прошипел Смауг, наконец выровнявшись над водой.
— Здесь красиво, Траги, — уклончиво ответил Тирион. — Вольно и очень красиво. Красотой твоих сверкающих сокровищ. Но холодно и одиноко! Ты сманил бы меня этой оглушительной пустотой в начале моего пути. Огонь далеких солнц проходит сквозь меня, но не греет. И… я узнал многое по дороге к Эребору.
— Все это очень-очень интересно. Так интересно, — отвечал недовольно Смауг, — что ты еще жив, а я слушаю тебя, хоть и не вижу смысла в твоих словах. Но ненадолго! Ты! — рассвирепел он. — Я показал тебе небо! А ты не смог оценить его! Ты все еще думаешь, что заслуживаешь любви и дружбы? Жалкая букашка, которую выбросил бы на помойку отец при рождении, если бы ему позволили!
Тирион задыхался, внезапно вновь ощутив себя человеком.
— Тебе пригрезился этот дивный мир, где можно принимать правильные решения. Где тебя любят. Ты труп, Тирион, ты — труп!.. Ты лежишь на земле Королевской Гавани, истекая кровью, и все, что тебе осталось — видеть, как уходят твои воины. Выбери смерть вместо жизни, полной разочарований!
— Пожалуй, я выберу жизнь, полную любви, — ответил Тирион, старательно выбрасывая из головы видение своей смерти.
— Ты тру-уп… — повторил Смауг и, загнув шею, пахнул жаром на себя и на человека, лежащего на нем.
Тирион рассмеялся, вдыхая полной грудью воздух, напоенный озерной влагой. Душа пела, жадными глотками хватая жизнь, настоящую жизнь, где есть вера, любовь и дружба.
Горизонт набухал предчувствием рассвета. Свежий ветер сдувал враз высохшие волосы — от огня дракона только обдало теплом кольцо Торина и подвеску Тауриэль.
Смауг недоуменно смотрел на человека.
— А ты — ящерица с желтыми ресницами, — сказал Тирион, отсмеявшись. — Щекотно. И прекрати дышать на меня своим смрадом! Уж не знаю, кого ты там ел в последний раз, но пахнет от тебя хуже, чем на блошином рынке Нижнего.
Смауг оскорбленно фыркнул и хлопнул пастью.
— Снижайся, — произнес Тирион, не размыкая уст. — Мы прилетели. А если хочешь кого так сильно сжечь…
— Да-а-а? — заинтересованно протянул Смауг, позабыв обиду, почуяв равного себе.
— Подумай сам — разве есть интерес убивать беззащитных стариков и детей? Разве твоя сила, твоя правда, твой удел — это не выйти против настоящих воинов, выращенных для войны, живущих только ей, как ты — своим небом и своим золотом? Ты страж или нет?
— Ты знаешь ответ, — гордо вытянул голову Траги и сложил крылья.
— Подожди немного, и я устрою тебе день освобождения Средиземья. И враги, настоящие враги, сами выйдут искать тебя и твое золото! Только подожди.
— Я готов ждать. Ждать-ждать-жда-а-ать! Ты прав, Бес. Я жажду боя, а не убийства.
Золотые глаза с багровыми просверками прищурились и наконец закрылись. Траги отошел, добровольно отдав человеку власть над своим телом.
Дракон огненным вихрем опустился на Эсгарот. Навстречу стоящему на ратуше человеку из темно-синей мглы неба распахнулись два знакомых глаза — один пылал сплошной чернотой, другой — горел ярким изумрудом.
Бард опустил лук. Как показалось Тириону, чуть менее хмуро — убивать Беса, пусть и в обличье дракона, ему тоже не очень хотелось.
— Амбар готов? — спросил Тирион, не здороваясь, разевая пасть для очередного потока огня и повернувшись к человеку зеленым глазом.
— Да! Ты бы знал, сколько вопросов мне задавали строители, — отвечал тот. — Еле смог сдержать в тайне, а то уже решили — я туда бургомистрово золото повезу. Так бы и сидели в ожидании чуда с небес.
Дракон, перебрав ногами черепицу и пристроившись поудобнее на соседнем здании, повернул морду вбок и поливал огнем город.
— Как вывел людей? — спросил он после очередной струи пламени.
— Не спрашивай! На это и ушли все деньги бургомистра. Торговались за каждые пол-локтя домов! Слухи о страшной болезни помогли немного, но еще — мое личное участие. Меня боятся больше, чем дракона. Вот, обещал дезинфекцию, — хмыкнул Бард. — Тирион, а ты паршиво выглядишь! Чешуей оброс!
— А пожрать будет? — уточнил дракон главное и выпустил мимо человека очередную струю огня.
— Двадцать запеченных быков, и, помня твой вкус, несколько бочек вина, — отвечал Бард, поднимая лук и держа его внатяг. — Воду из озера полакаешь. Пора!
***
На берегу Долгого озера было холодно. Глаза орков полнились ужасом и восторгом. На фоне пылающего неба был хорошо различим высокий плечистый человек с луком, стоящий на крыше ратуши. Он выстрелил черной стрелой из черного лука, и дракон, перекувырнувшись, со страшным завыванием упал в темные воды Долгого.
Орки переглянулись, аккуратно отползли, а потом побежали рысью, спеша доложить: неисчислимые сокровища Одинокой Горы лишились своего хозяина!
***
— А нам почему не сказал? — возмутились гномы в ответ на эту часть истории, рассказанную Бардом.
— Я понятия не имел, что вы ничего не знаете! — удивился тот. — Потом Тирион просил вас особо не радовать, а то эльфы не поймут и могут насторожиться.
***
Дни в амбаре на другом конце Долгого, куда вынырнул дракон, тянулись утомительно лишь поначалу. Тирион рассказывал Траги о своем путешествии, а тот слушал с нескрываемым интересом.
Бес, опасаясь, что дракона могут увидеть, сам носил ему воду. Даже чесал бочок, до которого никак не дотягивалась драконья лапа. Наконец, посчитав дни, Тирион довольно ухмыльнулся.
— Пора-а-а? — еще более довольно протянул Траги.
— Сезон охоты открыт! — залез на него Тирион и пнул пятками.
Теперь касаться его крови не было необходимости — они понимали друг друга без слов.
