***
Марк Просыпаюсь по звонку будильника в шесть пятьдесят семь. Через три минуты должен позвонить Витёк. По-турецки сажусь на край кровати и начинаю гипнотизировать взглядом свой телефон, будто Виктора Павловича это заставит быстрее позвонить. Кажется, что минуты идут очень долго, я даже думаю бросить эту затею, но наконец-то наступает ровно семь утра — вижу цифры на потолке. Тянусь к телефону, смотрю на экран, но Витёк не звонит. И через минуту. И через две… И даже через пять. Блять, Вить, что за дела?! Я тут сижу, значит, жду, пораньше встал сегодня, а ты решил, что сейчас самое время про меня забыть? Вот же пёс, а! Встаю с кровати и только хочу уйти в ванную, как возвращаюсь к себе и забираю его с собой. А вдруг Витёк позвонит? Хотя… их таких пока дождёшься… Решаю идти в ванную без телефона. А действительно, нафиг надо? И всё равно спешу вернуться в комнату, потому умываюсь в темпе вальса. Из ванной выхожу весь мокрый, с прилизанными волосами, а навстречу мне идёт Злата, запутавшаяся в своей кофте с медведем. — Давай помогу, — предлагаю помощь, Злата от неё не отказывается. Помогаю мелкой просунуть в горло голову и руки в рукава, а сам думаю о своём. Отправляю мелкую в ванную, а сам спускаюсь на кухню. Батя там как всегда готовит. Хоть что-то хорошее… Прихожу на кухню и тихо сажусь за стол, папа меня даже не замечает. Он кладёт омлет на тарелки, берёт две и разворачивается, чтобы поставить на стол, но видит меня и, ставя тарелки, хватается за сердце. — Нихрена себе! У тебя всё нормально? Температуры нет? Не умираешь? — Ой, блин, пап, заканчивай уже! Ну встал рано и встал! Обычно я встаю рано неосознанно только когда болею. Поэтому когда случается такое «чудо», папа каждый раз пытается сунуть мне градусник. — Точно нормально себя чувствуешь? — не унимается папа. — Да точно, точно! — беру вилку и с раздражением начинаю есть омлет. — А чего злой такой? — спрашивает и садится напротив. — Да потому что… — не, я сейчас лучше помолчу, иначе понесу конкретный такой бред. А почему? Потому что Витёк, он же мой препод, не позвонил мне в семь, чёрт возьми, утра! И вот так я объясню папе? У него минимум будут вопросы, на которые мне не очень хочется отвечать. — Ну? Продолжай, — просит батя, обводя в воздухе круги кружкой с кофе. — Ну… потому что встал рано, — вроде и вру, но вроде так оно и есть. — Ладно, ешь давай.***
К школе подъезжаю рано: сейчас всего восемь часов. Причём ровно! Во Витёк охренеет… Решаю не курить, а подождать на крыльце. Хочу, чтобы он увидел меня в таком месте, в такое время и реально охренел. Вот он не ждал, а я припёрся. Сажусь на ступеньки и автоматически тянусь к сигаретам в кармане, но убираю руку. Почему-то настроение… не то. Просто не то. Жду так пару минут, даже особо ни на что не надеюсь. Уже хочу встать и зайти в школу, но вижу идущего ко мне Витька. Явился, блять, не запылился, зараза… — Марк, у тебя всё в порядке? — спрашивает Виктор Павлович. Вить, вот ты на меня посмотри и скажи, как сам думаешь. Нормально или нет? — Конечно. А у Вас? — Витёк садится рядом со мной и хлопает меня по голове. Хах, чувствую себя щенком. — Так же. Но я что-то забыл, не могу вспомнить что. — Да ладно… — я не могу понять, он это сейчас серьёзно или шутит просто? — Почему Вы сегодня не позвонили? Теперь Вы должны мне целый один звонок. — Точно… Прости, я отключил все будильники вчера. А ночью замотался из-за кое-кого, так что мне прощается, — Витёк намекает на меня и подмигивает. — Не хочешь, кстати, на Мая посмотреть? — А он как-то измениться успел? — Не будь такой язвой, вот, смотри. Виктор Павлович показывает мне фотку Мая в телефоне. Котёнок спит не где-то там, не в домике, а на коленях какой-то, блин, девушки! Но это ладно, главное, сам Май такой прикольный, что на остальное как-то всё равно. И всё равно мне не даёт покоя эта девушка. Мне кажется, это может быть та же самая, которую я видел с Витьком в прошлый раз. Ну, та высокая брюнетка, которая ему на шею вешалась. Хотя дома у него я не увидел никаких следов обитания там девушки. Либо он одинок, либо они просто не живут вместе. Боже, почему мне так не плевать?***
Виктор Вика приезжает немного раньше, чем я ожидал. Она звонит в дверь уже в без пяти семь. — А чего так рано? — интересуюсь я, пуская её в квартиру, а Вика только сносит меня с пути, на ходу разувается и бежит к Маю. Котёнок, оказывается, выбежал за мной в коридор. — Кто это тут такой маленький? Кто это тут такой сладенький? — сюсюкается сестра, взяв Мая на руки. Её в такие моменты никак язык не повернётся назвать Викторией. Только Вика, Викуся и тому подобное. — Вот же дитя, конечно… — непроизвольно шепчу, глядя на них. — Дитя, конечно! Он же маленький такой, — отвечает Вика. — Да я про тебя, дурочка. Есть не хочешь? — А что есть? Блин, Вика, ну! И так каждый раз. Ей только предложишь поесть, а в итоге приходится чуть ли не всё содержимое своего холодильника выкладывать, чтобы Виктория Павловна соизволили наконец определиться. — Господи… — устало тру переносицу и всё равно начинаю перечислять: — Ну яичница у меня есть, могу ещё салат приготовить. — Ладно, давай. Пока чай пойду заварю. — Вика поднимается и идёт на кухню, но я преграждаю ей путь. Ага, она сейчас так заварит, что без слёз на это потом даже не взглянешь. Мне иногда кажется, что когда я в её чай смотрю, он всматривается в меня. — А вот это не сметь. Я зелёный сейчас сам заварю. Иди лучше руки мой. Вика закатывает глаза и разворачивается на сто восемьдесят градусов. Сам я иду на кухню и достаю из холодильника овощи. Прекрасно знаю, что сестра ест в неимоверных количествах, поэтому сразу же ставлю рядом с разделочной доской салатник человек так на десять — не меньше. Грустно вздыхаю и начинаю резать большие такие, сладкие помидоры. Жаль, очень жаль… Мне бы их ещё до следующей недели хватило, теперь опять придётся покупать килограмм. Приступаю к огурцам. К моему величайшему сожалению, Вика их нереально сильно любит, поэтому придётся нарезать штук семь. И на этом всё. Нет у меня ни того, ни другого. Так всегда после визитов сестры. Уверен, когда я вернусь домой, то обнаружу, что весь мой холодильник сметён нахрен. Она заходит на кухню и садится за стол. Ставлю перед ней тарелку с яичницей, которую сам толком съесть не успел, и салатник. Огромный, мать его, салатник… Вика ест с таким аппетитом, что даже страшно становится. Наливаю ей чай, достаю лист бумаги и ручку. Пока Вика ест, напишу ей список всего необходимого для Мая. — Вик, смотри… — параллельно записываю всё. — Я покормил Мая в без пятнадцати семь, потом надо будет покормить его примерно… в одиннадцать. Потом… не знаю, покорми его в три и в семь, если я не успею к этому времени домой. — Если? Да ты должен успеть, у тебя же здесь ребёнок, который ждёт, между прочим. — Вика кивает на Мая, сидящего на полу и смотрящего на нас такими жалобными глазами, что появляется желание его пожалеть. Но это у меня. Вика хочет метнуть ему кусок яичницы. Кто бы сомневался, а! — Вик, не смей. Ничем кроме корма его не корми. Поняла? — Поняла, поняла. Едь уже. Только сейчас замечаю, что время пролетело неприлично быстро, пока я готовил для Вики завтрак. Встаю со стула и собираюсь выйти в коридор, когда слышу визг. В который раз… Оборачиваюсь и вижу: Май забрался на Викины колени и устроился там поудобнее. Я смотрю, он себя здесь уже чувствует как дома. Ну и как не запечатлеть такой момент? Быстро делаю фото, на последок раздаю сестре указания по уходу за Маем и выхожу из дома.***
К восьми пятнадцати подъезжаю к школе и паркуюсь. Школьников уже предостаточно, только среди них никак не могу выцепить одну светлую, но не самую гениальную голову. Захожу во двор, попутно здороваясь с учениками, и наконец вижу его. Сидит на крыльце, ноги обнял. Прям как бедный родственник — иначе не скажешь. На секунду останавливаюсь и протираю глаза. А это точно Марк? Он в это время должен спать. Подхожу ближе к Аверину и сажусь рядом. — Марк, у тебя всё в порядке? — спрашиваю, потому что выглядит он непривычно грустным. А обычно ведь лыбится во все двадцать восемь. — Конечно. А у Вас? — врёт, зараза… — Так же. Но я что-то забыл, не могу вспомнить что. У меня это чувство не проходит с того момента, как я проснулся. Я должен был что-то сделать с утра. Точно должен был… Кажется, со всем происходящим крыша окончательно поехала. — Да ладно… Почему Вы сегодня не позвонили? Теперь Вы должны мне целый один звонок. Етить твою мать! Точно! Марк звучит так подавлено, что даже хочется его обнять, но я, пожалуй, воздержусь. Сука, а стыдно-то перед ним как… Я ещё думаю, почему он в такое время у школы. Ясное дело: встал пораньше. А всё из-за меня. — Точно… Прости, я отключил все будильники вчера. А ночью замотался из-за кое-кого, так что мне прощается. Не хочешь, кстати, на Мая посмотреть? Достаю телефон и захожу в галерею. — А он как-то измениться успел? — Не будь такой язвой, вот, смотри. Показываю фотографию с Маем на Викиных коленях Марку. Аверин фыркает, как ёжик, и улыбается. — Что скажешь? — интересуюсь у Марка. Всё-таки Мая мне он притащил, теперь его мнение должно учитываться по умолчанию. — Он у Вас обнаглеет, вот увидите. Сами же потом в этом домике спать и будете, а ему нафиг не сдастся. — Аверин заходит в школу, на ходу пожимая плечами. А сам-то себя видел? Ходит тут, весь такой важный! — Ну, значит, будет на тебя похож, — отвечаю Марку и сворачиваю в сторону учительской.***
Захожу в учительскую после шестого урока, чтобы хотя бы чуть-чуть перевести дух. Ненавижу шестой класс. Просто терпеть не могу. Да, ребята они прикольные. Только после них я чувствую себя так, будто этот мир меня прожевал, выплюнул, а потом ещё пинка под зад дал. Серьёзно. Откуда у детей столько энергии? В кабинет заходит Евгений Владимирович, информатик. Он по привычке поправляет очки с костюмом и садится в кресло около шкафа. Женя вздыхает так, будто разочаровался в этом мире на сто лет вперёд. А ведь такой молодой, всего двадцать пять лет пацану. — Тяжёлый день? — спрашиваю, кивая ему подбородком. — Ага… Когда уже этот год закончится?.. — Женя опять вздыхает и роняет лицо на ладони. — У тебя сейчас какой класс был? О-о-о, Жень, тебя это сейчас не утешит. — Шестой. «Б». — Ужас… У меня десятый. — А какой именно? — здесь наш разговор начинает интересовать меня больше. — Да тоже «Б». Класс, в принципе, нормальный, но на Марка Аверина смотрю и спать постоянно хочется. У тебя он тоже на уроках спит? — в ответ молча киваю и посмеиваюсь. — О, коллега, да он спит при любой удобной возможности, — добавляет преподаватель ОБЖ, Виталий Юрьевич, или, как я зову его у себя в голове, просто Виталик. — Сегодня говорили, что делать, если дома пожар, а он сидит и спит. Вот кто-кто, а на Аверина можно не надеяться, сгорит в первую очередь! Всю жизнь парень проспит, дай бог потом к старости очухается наконец. — Ой, и не говорите, Виталий Юрьевич. Способный же парень, вон, успеваемость у него хорошая, причём заслуженно же, а он спит на ходу. Слыша это, ощущаю тупое чувство вины. Надо было перестать выделываться и послать Марка домой, а не таскать с собой по всем этим кошачьим делам. Так бы, может, даже выспался. — В принципе, неудивительно. Такой стресс у парня… — тихо говорит завуч, Сергей. — То есть? — уточняю я, сам того не контролируя. — Не буду распространяться, просто скажу, что проблемы некоторые у него есть, так что зря на Аверина гоните. Хочется забить и пропустить эту информацию мимо ушей, но становится безумно интересно. Может, как-нибудь ему намекнуть? Хотя, в конце концов, не особо это и прилично. — Ну, ладно, господа, я пошёл. Всем до свидания. Выхожу из учительской в коридор и как можно быстрее покидаю здание школы. Сейчас было бы неплохо съездить куда-нибудь и поесть, я же так и не позавтракал. А, ну и продукты купить нужно. После Вики точно ничего не осталось… Уже составляю в голове список покупок, смотрю на деревья, когда врезаюсь в кого-то. — Ай, блин! Виктор Павлович! — раздаётся рядом голос Аверина. Смотрю вниз и встречаюсь с его взглядом. — Извини, извини… Ты в порядке? — Вы опять? Только с утра спрашивали. — Ну, так это было с утра, а уже половина второго. И ты почему не в школе? Я же знаю, что у тебя ещё седьмой урок. — Так биологичка смоталась куда-то по своим причинам, поэтому урока не будет. — И куда ты теперь? — интересуюсь у парня, а сам иду к машине, уже даже не придавая внимания тому, что Марк идёт за мной. — Не знаю. Либо домой, либо погуляю. А Вы? — Да, думаю, в кафе какое-нибудь поеду. — С кем-то встретиться хотите? — Марк немного меняется в лице, но сам того, наверное, даже не замечает. — Нет, просто я так и не позавтракал. Садись, можешь со мной съездить, заодно потом домой тебя отвезу, а то сегодня к двум часам ливень обещают. Аверин улыбается и садится в машину справа от меня. Почему-то за несколько наших совместных поездок я уже очень привык к тому, что он сидит рядом и валяет дурака. Без него даже как-то серо становится.***
Марк Едем до кафе практически в полной тишине, иногда перекидываясь парой слов. По Витьку видно, что он устал. Наверное, если бы я Мая не подобрал и ему не всучил, то Витёк сейчас был бы как обычно бодрячком. Но с другой стороны, счастье иногда требует жертв. Зато у него наконец-то кот есть… Самому ужасно хочется спать. Я поспал минимум по пять минут на каждом уроке. И вот так оно происходит каждый раз. Мне уже даже замечания особо не делают. В этот момент и становится ясно, что где-то что-то у меня пошло не так… Останавливаемся у кафе, выходим из машины и заходим в просторное помещение, оформленное в минималистичном стиле. Люблю такое, у меня дома всё тоже так. Свободных столиков куча, но Витёк выбирает тот, что стоит дальше всех — у стены. — Что будешь? — спрашивает Виктор Павлович, открывая меню. — Что-нибудь… — задумчиво отвечаю и утыкаюсь во второе меню. — О, у них есть овсянка с ягодами! — Любишь овсянку? — Витёк на меня не смотрит, я не смотрю на него, но я точно знаю, что он сейчас сидит и улыбается. Просто это по голосу заметно. — Очень. Папа мне её в детстве готовил. А Вы что будете? — Венские вафли. Я закажу зелёный чай, ты не против? — Не-а, я сам его обожаю. Виктор Павлович улыбается и кивает, вставая со стула. Он идёт на кассу, отдаёт меню и делает заказ. Не проще ли было дождаться официанта? Но да ладно. Витёк садится напротив меня и складывает пальцы в замок. — Сегодня опять в учительской жаловались, что ты на уроках спишь. Во сколько лёг спать? — Не помню. Часа в два-три ночи. Где-то в районе того. А Вы? — Да так же. Я до ночи со всеми этими кошачьими штуками провозился. Надо было тебя сразу домой отправить. — Не надо было. Рад был Вам… помочь. Замолкаю и опускаю взгляд в стол. Он круглый, из тёмного дерева. Я как-то слышал, что в некоторых кафе ставят круглые столы, чтобы посетители, которые пришли одни, не чувствовали себя одинокими, потому что у таких столов нет углов. Не знаю, правда, как это вообще помогает… Вожу по столу кончиком пальца и натыкаюсь на руку Виктора Павловича. Офигеть. По сути, сейчас происходит что-то невероятное. Я сижу в кафе с Витьком и жду вместе с ним наш заказ. У-ди-ви-тель-но! — О чём задумался? — спрашивает Виктор Павлович и смотрит куда-то мне за спину. — Да так, ни о чём… К столику подходит официантка и ставит перед нами блюда с овсянкой и вафлями, а рядом — стеклянный чайник и две чашки на блюдцах. — Приятно аппетита, — желает девушка и уходит. Витёк сразу же начинает есть. Похоже, что он реально не завтракал. — Как там Май вообще? Он освоился? — Вполне. Пока он обитает только в зале и на кухне. Чем-то, кстати, на тебя похож. Тоже сидит так и в душу смотрит. — Виктор Павлович смеётся, разрезая вафлю. — Конечно, конечно. О-очень смешно. Пялюсь в тарелку с овсянкой и начинаю не спеша есть. Сахара здесь, конечно, мало, зато ягоды всё компенсируют. Батя, кстати, делает то же самое, чтобы я меньше сахара добавлял: он просто наваливает туда килограмм малины. — Как тебе овсянка? — спрашивает Витёк, наливая нам чай. — Неплохо. Только я бы больше сахара добавил. — А ягоды? Тебе их недостаточно? — Вот папа всегда так говорит. У него получается не овсянка с ягодами, а ягоды с овсянкой. — А мама? Чёрт… Мне вроде и хочется продолжить разговор, но я максимально сильно туплю, как только Виктор Павлович спрашивает меня об этой женщине. Господи, да ответь хоть что-нибудь! Но нет. Я просто молчу и пялюсь на него с глазами по пять копеек. Мне ведь реально сказать нечего. Спустя такое количество времени я готов только к разговору о том, что я не готов к разговору о маме. Вопрос простой, но мне правда нечего сказать.