Железные нервы

Марк       Было жарко. Май, наверное… Да, точно. Как раз последние дни учебного года. До сих пор помню, как пришёл счастливый домой, со всеми грамотами за седьмой класс, хотел похвастаться родителям, особенно маме, а потом ещё подоставать всех с вопросами о моём дне рождения, но дома никого не оказалось. Только старый кот, Мурик, лежал на подоконнике в гостиной, где ему всегда нравилось больше всего. В любой другой день я бы отреагировал спокойно. Только тогда внутри почему-то что-то сжалось, и я побежал проверять комнаты. Заглянул во все, какие только мог, даже поискал родителей в подвале, куда всегда боялся заходить, а потом быстро-быстро оттуда выбежал.       Как раз тогда и вернулся папа со Златой. Кажется, он решил выйти, прогуляться с ней. И всё нормально. Казалось бы… Только я никогда не видел его таким напряжённым.       — А где мама? — я всегда раньше сначала искал её и только потом папу.       — Она ушла, — папа решил не подводить к теме, а сказать всё прямо. Тогда я растерялся, но теперь понимаю его всё лучше и лучше. Будь я на его месте, то тоже, наверное, не смог бы на ходу придумать что-нибудь получше…       — Куда? Она же вернётся?       — Не вернётся, сынок… — папа тогда выдохнул так, будто всё это время нёс на себе огромный камень и только теперь он наконец-то избавился от него.       — А её долго не будет?..       — Больше никогда, Марк.       Не знаю почему, может, нервы или обида, но этот разговор я запомнил навсегда. Помню, как выронил из рук все грамоты и даже поднимать не стал, хотя они казались мне равноценными золоту. На день рождения тоже стало глубоко всё равно… Тогда я убежал в подвал и спрятался там, наплевав на то, что всегда боялся находиться там в одиночестве. И тогда понял, что плакать — нормально.       Я проплакал если не два часа, то, может, четыре или пять, пока не уснул. Я думал, что наверняка всё знаю и понимаю. Думал, что мама ненавидела нас, поступила максимально отвратительно и в целом не заслуживала, чтобы о ней вспоминали или говорили, но, как ни странно, вспоминал я о ней часто, почти каждый день. Единственный раз, когда я не вспомнил о ней ни разу… Нет. Такого дня просто нет.       Я долго просил папу наконец со мной об этом поговорить, хотя хорошо видел, что ему нереально херово. Разумеется, он каждый раз отказывался… А потом, через день или два, наконец решил поговорить со мной «по чесноку». Рассказал и про маминого любовника, и про то, как мама в один момент просто собрала вещи и ушла, пока он был на работе, Злата — у бабушки, а я — в школе.       Честно говоря, я тогда больше всего переживал не за себя, не за то, как я буду дальше жить, а за папу. Потому что понял, что роднее его и, конечно, Златы, у меня больше никого нет.       А потом, практически ровно через год, только в начале мая, мне кто-то позвонил рано утром. Тот мужчина представился Ярославом, сказал, что хорошо знал мою мать, хотя я прекрасно понимал, кто он и кем ей приходится, потому что папа объяснил. Сначала хотел сбросить звонок и заблокировать его нахер, чтобы ни мне, ни кому-либо ещё этот Ярослав больше не звонил, но он вовремя успел сказать, что тогда мама разбилась в аварии, потому что выехала на дорогу в нетрезвом состоянии, да и в целом слишком злоупотребляла алкоголем.                    «Сама виновата…»       Тогда я так подумал, да и сейчас ничего особо не поменялось. Просто у кого-то мозгов достаточно, а у кого-то… ну, кому-то не очень повезло. С кем не бывает…       Тогда я нашёл все её фотографии. Все. Те, которые были убраны в альбомы, которые висели где-нибудь на стенах, которые стояли на полках. В течение года я проходил мимо них и кривился, а тогда наконец сделал то, чего давно хотел. Вынес их на задний двор и сжёг в мангале. В какой-то момент даже обжог руки, слишком увлёкшись. Наверное, никогда ещё мне не было так хорошо и так плохо одновременно.       Теперь же даже жаль немного. Может, если бы она была жива, мы могли бы встретиться, и я задал бы ей пару-тройку вопросов. Но надо ли?.. В конце концов, папа всегда говорил, что я умный. Тогда я поступлю по-умному и не буду ворошить прошлое. Лучше, вон, закончу с ногами.       Встать пришлось пораньше, чтобы успеть обработать мозоли на щиколотках. Заливаю их перекисью водорода и офигеваю от жизни. Больно же, сука! Дую на ранки, но становится ещё хуже, потому молча откидываюсь на кровать и сжимаю зубы и кулаки, пока боль не проходит. После заклеиваю всё пластырями и перебинтовываю каким-то клейким бинтом, чтобы наверняка. Было уже, знаю. Больше отклеившиеся от мозолей пластыри я терпеть не собираюсь.       На всё про всё и полежать уходит полчаса. Когда спускаюсь на кухню уже как раз ровно семь двадцать. Надо бы позавтракать… Батя же спит ещё — просто ни ему, ни Злате сегодня никуда не надо. Значит буду готовить сам. Молча достаю из холодильника овощи и начинаю нарезать их. С салатом я точно не прогадаю. Да и делать я его умею на все сто.       Почему-то вспоминаю субботу и Витька как раз в тот момент, когда нарезаю в салат базилик.       А-ай, точно… Утром воскресенья он как раз готовил омлет с базиликом. У него был такой сильный аромат… Скидываю траву к еде, начинаю перемешивать и чувствую, что, сука, краснею. Ещё бы! Витёк весь вечер субботы просидел рядом со мной, пока я не уснул! А может, когда я уснул, он тоже сидел рядом и не уходил!       О-ой, бля-ять… Честно говоря, мне очень стыдно. Я мог бы не идти к нему, тогда и думать сейчас не о чем было бы. И хорошо! Надо было дома оставаться, от этого ещё никто не страдал… А я попёрся к нему, как не знаю кто… И очень зря.       Тогда сегодня мне предстоит его найти и сказать хоть что-нибудь. «Спасибо», например…

***

Виктор       Стою где-то, но где конкретно — не понимаю. Во сне вообще всё ощущается немного по-другому… Рядом Марк. Мы говорим о чём-то, только снова не могу ничего понять. И вот он резко заглядывает мне в глаза и говорит:       — Я Вас ненавижу.       За что? Почему? Ничего не понимаю… Не успеваю моргнуть, а он уже уходит, держась с кем-то за руки.       Я ничего не понимаю…       Оборачиваюсь и вижу рядом Катю. Она улыбается мне, обхватывает руку, но ничего при этом не говорит. Ни единого слова. Зато я спрашиваю:       — Это всё ты? — в ответ на это Даровская кивает и обнимает меня. Нелогично и непонятно.       Хотя чего ещё можно ожидать от снов?       Слышу на фоне, где-то в тридесятом пространстве, мелодию будильника. Посыпаюсь с крайне хреновым ощущением. Сон какой-то странный был…       Встаю с кровати, нечаянно скидывая с себя Мая, и быстро извиняюсь перед ним. Бедный ребёнок… Уже даже до моей комнаты доходить начал. Ну молодец, котяра! Только хуже от этого только ему — я часто ворочаюсь во сне.       Беру телефон и быстро проверяю сообщения. В учительском чате всё как обычно: замены и отмены уроков, плюсом ещё и бесконечный бубнёж о неблагодарных учениках и неблагодарной работе… Господи, как же хорошо, что я в конце концов уволюсь через месяц с небольшим.       Проверяю остальные сообщения и вижу пару от Вики. Как-то мы давно не общались, даже интересно, что она написала.       «Вик, я заеду к тебе после учёбы?»       «Хорошо. А зачем?» — спрашиваю в ответ.       «Да просто скучно. Заодно Мая увижу.»       Скучно… Не одной тебе, Вик…       Вчитываюсь в сообщения ещё раз и понимаю, что на обычную манеру Вики это всё не очень похоже. Ни смайликов, ни скобок… Что-то случилось, наверное.       Ладно, обо всём узнаю позже. Пока лучше начну собираться.

***

      Выхожу из школы, держа над головой зонт. Даже не верится, что рабочий день наконец-то закончился, я уже думал, что он будет длиться бесконечно… Стою некоторое время на крыльце и думаю о своём, как за спиной раздаётся хлопок двери, после — шаги. В конце концов, по плечу меня хлопает Марк. После субботы он был довольно тихим, никак даже о себе не напоминал. Помню, как молча сидел рядом с ним на диване, пока он спал, сам тоже уснул, а пока готовил завтрак — он уже успел улизнуть. И сегодня. Сегодня он был тише воды, ниже травы. Не ожидал, что Марк меня подстережет после уроков…       — Виктор Павлович, — начинает Аверин, спускаясь вниз по лестнице.       — Да, Марк… — тяну в ответ, устало ему улыбаясь. Сил абсолютно нет.       — Спасибо. Ну, за субботу. Спасибо…       Нихрена себе! «Спасибо» сказал! Ещё и дважды! Я могу загадывать желание?       — Пожалуйста, Марк, пожалуйста… Ты себя лучше чувствуешь? В воскресенье сбежал так быстро, я даже не успел тебя завтраком накормить.       Если честно, хер с ним, с этим завтраком, — это не совсем то, о чём я беспокоюсь. Я до смерти пересрался, когда он завалился ко мне с кровью из носа, а потом ещё и в обморок упал. Футболку я, кстати, так и не постирал… Но это неважно. Больше меня волнует то, что это ненормально. Ну, когда у человека обморок одновременно с носовым кровотечением. Я вчера перерыл весь интернет, чтобы найти об этом хоть что-нибудь, но ничего. Вообще ничего не нашёл ни о том, ни об этом одновременно. Тогда буду надеяться, что такого больше никогда не случится… Ну, или буду носить с собой нашатырь.       — А, да? Так вышло… Всё уже лучше, — отвечает Марк, пожимая плечами.       — Фух, рад слышать. Тебя подвезти до дома? Как раз скоро погода испортится.       — Я с рад… — он не договаривает, глядя куда-то вдаль. Смотрю в том же направлении и замечаю впереди Катю. Она подъезжает на своей машине, выходит из неё, стервозно машет мне своими пальчиками с новым маникюром и посылает воздушный поцелуй. Отлично. Просто всё, чтобы составить о себе неверное впечатление. — Я пешком пойду, наверное. Надо кроссовки расхаживать, а то продолжат натирать, — быстро меняет планы Марк и уходит, ничего мне больше не говоря.       В тишине смотрю ему вслед: идёт один, опустив голову, а сбоку к нему подлетает Аня и обнимает за плечи. Нестерова наклоняет голову, прижимаясь к Марку и, должно быть, лыбится во все зубы. Я этого не понимаю. Совсем не понимаю. Как так вышло, что эти двое сейчас ходят вместе? Если сравнить их сейчас и ещё месяц назад, то это кажется просто нереальным. Ну невозможно это!       Чувствую себя ужасно. Катя опять не вовремя, ещё и Марка кто-то, точнее, Аня уводит! Невозможно!       Только сейчас понимаю, что имеют в виду люди, когда говорят, что хотят оказаться во сне. Будто ничего вокруг не происходило, не происходит и в реальности никогда не произойдёт. Если бы было так… Раздаётся гром. Очень даже кстати — хорошо к мыслям подходит. Начинается дождь, и я вижу, как Марк достаёт зонт из рюкзака — тот самый зонт, который я дал ему недели две с половиной назад, — и раскрывает его над собой и Аней. Идут… два голубка… под моим зонтом… который я Марку отдал…       Ладно. Не моё это всё дело.       Иду к своей машине, попутно здороваясь с Катей так, будто для меня видеть её — абсолютно обыденное явление. Настроение пропало за секунду… Явно не то, что должно происходить, когда ты видишь свою вторую половинку. Непонятно абсолютно. Кате, увы, тоже… Она подходит ко мне и в лоб спрашивает:       — Виктор, ты свободен вечером?       — Нет, я буду занят. Ко мне сестра приедет.       — Сестра? У тебя же нет…       Это она так сейчас намекает, что я могу ей изменять?       — Есть. Просто от другой женщины, — объясняю всё кратко, но максимально понятно. Катя ахает и сжимает пальцы рук в замке.       — Буду знать… Я просто хотела с тобой встретиться, мы давно никуда вместе не ходили. Тогда, пожалуй, займусь сегодня новым делом.       — Ещё кого-то защищать будешь? Что на этот раз?       — Хранение запрещённых веществ. Сложновато будет, но я справлюсь.       На ум сразу приходят слова Ильи о ней: «…Она поэтому и хороший адвокат, что у неё принципов адекватных нет.» В таком случае, пусть не переживает.       — Справишься, конечно… Когда у тебя что-то не получалось? — задаю риторический вопрос и открываю машину.       Катя обнимает меня за шею и целует в щёку.       — Ладно, я поеду по делам. Напиши, если надумаешь.       — Хорошо, — отвечаю, гладя её по волосам.       Катя садится в машину и уезжает, а я ещё минуту молча стою на месте, думая, не туплю ли я.       Анализирую всё, что она успела сказать, особенно, про то, что не знала, что у меня есть сестра, и понимаю, что если бы конкретно я узнал, что Катя мне изменяет, то не расстроился бы. И, конечно, не обрадовался бы. Мне, наверное, было бы всё равно. Ну, было и было, что с того? А так, по сути, быть не должно.       Тогда, думаю, лучше вовремя всё прояснить и разойтись, как взрослые люди, чем ждать кучу времени и ничерта не сделать.

***

      Приезжаю домой уже через полчаса. Пробки… опять пробки… Вижу, что Викина машина уже на парковке. Выходит, сейчас она ждёт меня в подъезде. Быстро поднимаюсь на свой этаж и бегу к двери квартиры, рядом с которой, на последней ступени, сидит Вика.       — О, ты приехал, — встречает сестра, поднимаясь с лестницы. Она отряхивает чёрную юбку и подходит ко мне, чтобы обняться.       Чувствую, что с ней что-то не так. Она грустная какая-то… явно что-то случилось.       — Заходи, — говорю ей, открывая дверь и впуская в квартиру.       Вика разувается в прихожей, надевает мои тапочки и идёт на кухню. Мне ничего не остаётся, кроме как достать гостевые тапочки и надеть их.       Захожу на кухню, где уже сидит Вика и гладит заскочившего на соседний стул Мая. Только она ничего не говорит и даже не улыбается… Решаю начать заваривать чай и параллельно спрашиваю:       — Так, ну что? Я слушаю, рассказывай.       Вика тяжело вздыхает, прежде чем начать.       — Я тебе недели две назад сказала, что потом с парнем познакомилю.       — С парнем?.. — тихо повторяю, пытаясь вспомнить. — А! Если нормальным окажется, то познакомишь. Ты так вроде сказала.       — Ага… Ну так вот. Ситуация как бы и очень неприятная, но хорошо, что вообще так случилось и именно сейчас, а не позже. В общем, сидим мы вчера в ресторане, всё хорошо, и тут он роняет телефон, начинает его поднимать и у него из кармана выпадает кольцо. Золотое такое, без камней — вообще просто обычное кольцо.       — Обручальное? — спрашиваю, ставя чайник закипать. Поворачиваюсь к сестре, опираясь поясницей о столешницу.       — Я, вот, сначала по этому поводу сомневалась. Думала, может, просто так хранит, что-то своё и всё такое… А потом, где-то через полчаса, увидела сообщение. «Привет, дорогой», «Когда будешь?» и туда-сюда… Короче, этот хер в шляпе оказался женат…       — Ничего себе… Ну, ты ему леща хотя бы дала потом?       — Ага. Всё, как ты учил. И леща, и под дых, и в самое чувствительное место… — перечисляет Вика и на секунду даже улыбается. Значит, стало чуть легче.       — Вот и молодец. Могла бы ещё мне написать.       — Ну да, конечно. А потом нас судили бы за умышленное убийство и пособничество… Я же тебя знаю.       — А, то есть, поэтому сразу с этим придурком и не познакомила?       — Вообще, я всегда так делаю…       Отлично! Таких новостей мне не хватало! Но в принципе, правильно делает.       Чайник щёлкает, ставлю его на стол рядом с заварочным чайником и начинаю наливать чай в кружки. Вике, как и полагается, наливаю побольше заварки и поменьше кипятка.       — А у тебя что? — вдруг интересуется Вика. — Я с самого начала заметила, что что-то случилось. Давай выкладывай теперь.       — Ну что случилось… Катя случилась. Та самая. Даровская.       — Ай, блин, Вик! Ты где её откопал?       — У Никиты и Юли спроси. Это же они меня с ней свели.       — Ладно… Так, ну и что в итоге?       — Мне кажется, я жёстко накосячил… Я просто давно уже люблю другого… человека… — вовремя добавляю я, чтобы не палиться раньше времени. — Но мы не можем быть вместе, потому что там много своих нюансов.       — И поэтому ты выбрал вариант попроще? Катю?       — Что-то типа того… Я сегодня ещё думал… Если бы она мне, допустим, изменила, мне было бы всё равно. Она не мой человек. Мы просто не идём вместе…       — Реально не твой человек, Вик. Бросай, пока ещё не поздно. Так ведь быть не должно… Мне она никогда не нравилась, честно говоря. Особенно, когда мы ещё общались. Но с тобой она станет правда несчастной. Может, даже налево пойдёт… И будет иметь полное право.       — Вот только не надо этого…       — Знаешь, а может, если бы не измена, мы бы тут сейчас не сидели, — говорит Вика, заметно задумавшись.       По сути, так и есть… Если мы идиот-отец однажды не свернул куда не надо, то и не было бы сейчас Вики… Наверное, это всё-таки единственное хорошее, что он сделал. Не абсолютно хорошее, но всё же. Что-то в этом есть…       — И можно ли тогда утверждать, что иногда изменять хорошо?       — Не-а. Никогда… Но, Вик… я тебе серьёзно говорю, брось её, если она тебе не нужна.