Железные нервы

Виктор       Честно, я частенько представлял, что будет, если родители вдруг узнают о моей ориентации. И все эти представления оказались абсолютно непохожими на то, что произошло в итоге. Удивительно, что от меня не отказались, а просто сказали уйти. Я думал, что после такого они перестанут меня считать своим сыном, а в итоге… Я в шоке. Ощущаю это так, будто я совершил преступление, но меня никак за это не наказали. Будто просто сказали так больше не делать и отпустили без суда и следствия…       Хочу поговорить с Марком о позавчера. Неплохо, если он будет знать, к чему иногда приводит его словесное и эмоциональное недержание. И ладно ещё, что всё так получилось, но это могло бы стоить мне не только отношений с родителями, но и карьеры даже, наверное… Пиздец… Только сейчас понимаю, что Катя могла бы устроить что-то похуже. Но, по всей видимости, её злости просто на большее не хватило. Может быть, я даже спасибо ей должен сказать за то, что она не сделала херни посерьёзнее? Фуф, нет. Ещё спасибо я ей не говорил.       Так… надо выловить Марка. Как раз пять минут до конца перемены. Поговорить не успеем, зато попрошу его зайти ко мне после урока.       — Виктор! — за спиной звучит голос Сергея.       — Да? — оборачиваюсь и обращаюсь к нему.       — Людмила Ивановна неожиданно уехала, у неё возникли личные обстоятельства… заменить некому…       — Намекаешь, что заменять надо мне? Серж, а может, не надо? Какой у неё сейчас должен был быть класс? Пусть спокойно сами посидят и всё. Взрослые же люди.       — У неё сейчас десятый «Б», эти щенки сами спокойно, как ты говоришь, не посидят.       — Знаю…       Десятый «Б»… А это неплохой шанс обсудить с Марком его поведение… Ладно, соглашусь. Но только один раз! И то из-за того, что у меня здесь свои личные цели. Да и в конце концов, доработать осталось всего недели две, а потом возьму и по-быстрому уволюсь…       — Ладно, давай. Они в каком кабинете?       — В двадцать третьем. В общей, найдёшь. И спасибо большое!       Сергей жмёт мою руку и быстрым шагом куда-то уходит. Так, двадцать третий?..       Нахожу кабинет быстро. К моему удивлению, ни около него, ни в нём самом никого из десятого класса нет. Очень даже понимаю их… У меня в лицее в своё время была такая же душная учительница русского и литературы, Галина Николаевна, до сих пор её помню… Она на нас ещё постоянно ругалась, потому что мы при любой удобной возможности прогуливали её уроки.       Захожу в класс и располагаюсь за рабочим столом. Звенит звонок, и десятый «Б» заходит в кабинет через минуты три после него, не подозревая, что русский у них заменяю я. Вижу Олега Горина, который судорожно прячет электронную сигарету в задний карман джинс. Вижу Диму Ульянова, бегущего к последней парте так, будто она здесь одна единственная. Вижу Яну Мечникову и Катю Власову, хихикающих над чем-то невероятно смешным. А вот и моя «любимая» парочка, которая заходит в класс самой последней: Марк Аверин и Арсений Фролов. Прошу любить и жаловать!       — Здра-асте! — тянет Марк, улыбаясь во все двадцать восемь. — Как дела? — он подходит к столу, ставит на него локти и подпирает ладонями лицо. Будто позавчера не вытворил никакой херни… А-ай к чёрту! Прямо здесь поцеловал бы его, но ни он сам, ни я, ни кто бы то ни было ещё этого не поймёт. И что это за мысли вообще?.. Только освободился от Кати и уже того…       — Нормально, Марк. Будь добр, место своё займи.       — Без проблем, — отвечает Аверин, отходя от меня. Он спиной идёт к одной из последних парт к Арсению. Нет же! Я тебя перед собой посадил!       — Не-а, Марк, на своё место, — повторяю ещё раз и указываю на первую парту. Но он упорно кладёт свой рюкзак на парту и падает на стул. Люблю его даже таким… Только не очень мне нравится такое поведение… Чувствую, будто он что-то задумал.       Ладно… Тогда просто не буду обращать внимания. Звучит просто. Но как же, сука, на самом деле тяжело!       Весь урок он просто смотрит на меня. Нет, не просто смотрит, а смотрит так, будто… Я даже описать не могу. Зато могу поговорить с ним о его поведении после урока.       К счастью, от мыслей меня отвлекает вопрос Фролова.       — Виктор Павлович, можно Вы нас со своего урока отпустите? У нас как раз следующим Вы, после Вас должен быть французский, но француженка уже несколько месяцев болеет.       Чёрт…       — Мне нравится твоя идея.       — То есть, отпустите?       — Нет.       Раздаётся недовольный гул.       — Я бы и сам рад вас отпустить, но мне, во-первых, опять выговор сделают, а во-вторых, у нас должна быть ещё одна самостоятельная, нужно вам оценок понакидать.       — Но у нас недавно уже была!       — Фролов, ш-ш-ш…       Арсений замолкает и опускает взгляд в телефон.       — Ладно… могу дать вам написать её сейчас и со следующего урока отпустить. Всех всё устраивает?       Слышу чьё-то «Ну, более-менее» и киваю. Говорю классу достать листочки и диктую два вопроса по последней теме. Так хоть делом займутся, а то всё в телефонах…       Пишут они её неприемлемо быстро. На что только не пойдут, чтобы побыстрее домой уйти… По-любому списывают. Сдают самостоятельные все. Даже Арсений. Вот только Марк напрягает меня всё больше… Он молча сидит и пишет, поглядывая временами на меня.       Так мы и остаёмся в классе одни… Марк решает не уходить. От тишины звенит в ушах, Марк улыбается мне с задней парты, встаёт и подходит ближе. Не спешу вставать с кресла и молча наблюдаю за ним. Интересно, что опять выкинет? Аверин кладёт свою самостоятельную на стол и наклоняется ко мне непозволительно близко, как всегда улыбаясь. Не то чтобы я был против, но этика…       Слишком рано, Марк. Для начала мне следовало бы уволиться.       — Виктор Павлович, Вы сегодня свободны? — Марк уже дышит мне в шею, ставит своё колено между моих ног. Я вроде бы как и рад, но не в школе же… и не так… Кладу ладонь на его грудь и чуть отталкиваю от себя, но не слишком сильно. Честно, не верю, что всё это на самом деле происходит. Сейчас. Со мной. С нами…       — Это недопустимо, Марк. — даже отворачиваю от него голову. Понимаю, что и у меня, и у него есть чувства. Только бы подождать ещё немного, до конца учебного года… Я как раз уволюсь! Но нет. Он решает действовать.       — А это? Тоже недопустимо? — он кладёт ладонь на мою щёку, поворачивает голову к себе и всё приближается…       Ненавижу. Просто ненавижу… Хватаю его за запястье и валю на стол, смахивая на пол самостоятельные. И он по-прежнему улыбается.       — Ты что, блять, творишь?! — шиплю на парня, как кот. Как Май, когда я не даю ему играться со своими носками. Улыбка с губ Марка наконец пропадает, но я всё ещё вижу улыбку в его чёртовых! Зелёных! Глазах!       — А Вы? Прикиньте, если кто-нибудь сейчас зайдёт? Плохо будет, о-ой как плохо, — говорит Марк и цокает много-много раз подряд. Вот же придурок, а! Но он прав, с этим спорить не буду. Ударяю руками по столу и отхожу, садясь на первую парту второго ряда.       — Блять… Марк, какого хрена? Какого хрена ты сейчас делаешь? Сначала со своей этой Нестеровой воркуешь, причём у меня на глазах, а потом ко мне лезешь. Ты определись наконец… — честно, я не понимаю, как умудряюсь сейчас говорить так спокойно, потому что мне хочется минимум разнести пару кабинетов в этом чёртовом здании.       — А Вы ничем не лучше. У Вас же есть девушка, я знаю. Я лично видел Вас с ней! Да даже в тот вечер, когда Вы позвали меня к себе, она пришла тоже! Вы только и можете, что метаться между мной и Катей, но всё равно всегда выбираете её! И при этом Вы: оставляете меня после уроков, подвозите до моего дома, да Вы из головы моей не выходите! Что Вам самому нужно? Вы этот вопрос себе не задавали?! Я?! Или эта дура, для которой Вы постоянно почему-то свободны?! Чем она лучше меня?! Она же нахер Вам не нужна!       Всё он знает и всё всегда видит…       — Прошу заметить! Девушка не есть, а была! И ты прекрасно об этом знаешь!       — Да ну, о чём вы? — наигранно спрашивает Марк. — А не потому ли, что она Вам была как раз не нужна, Вы её бросили?!       — Следил за нами? Можешь не отвечать, я прекрасно знаю, что следил. А потом выложил ей всё. Ты в курсе, что она потом мою семью в это втянула? Они видеть меня больше не хотят…       Встаю с парты и подхожу к Марку. Вижу, что он старается держаться, но его всего трясёт, даже кажется, что он вот-вот заплачет. Крепко обнимаю Аверина и целую в лоб. Слышу, как он тихо вздыхает от удивления и явно поднимет на меня свои глаза.       — Всё обошлось… более-менее…       — Они ненавидят Вас?              — Может, немного… — вздыхаю и делаю долгую паузу. — Эта дура, Катя, действительно дура, но и её в каком-то плане можно понять… — тихо говорю ему на ухо, не выпуская из объятий. Марк в ответ хмыкает. — Помнишь, как-то раз сказал тебе, что на магистратуре мне нравилась одна девушка? Это она. Когда выпустился из универа, не особо хотел продолжать с ней общение, но брат и его жена организовали нашу встречу без моего ведома и согласия. А там и завертелось…       — То есть, Вы её не любите?       — Не люблю. Она мне нравилась много лет назад, но я никогда её не любил. Пытался что-то в себе вызвать по отношению к ней, потому что думал, что так будет легче.       — И почему? Ах да, точно, я знаю ответ. Потому что Вы идиот.       — Ага. Потому что я, идиот, думал, что нам нельзя быть вместе. Будет слишком много проблем, понимаешь? Начиная с нашей разницы в возрасте и заканчивая обществом, которое это всё не поймёт.       Думаю одно, а говорю как всегда другое. Да думаю я, что нам можно быть вместе! Я этого как раз и хочу! Только тот факт, что я его учитель… это всё портит.       — Да ёб твою мать! Это личное! Между нами! На то и личное, что обществу об этом незачем знать!       — Нельзя, Марк… Хотя бы пока что…              Сам не понимаю, что несу. Глубоко внутри понимаю, что хотел бы. Я бы правда хотел с ним быть, я много думал об этом…       — Пока что?.. — переспрашивает Аверин.       Марк резко поднимает голову и заглядывает глазами мне прямо в душу.       — Виктор Павлович.       Он называет только мои имя и отчество, но я уже понимаю, что он хочет сказать. Что я не понимаю, чего хочу, заставляю его мучиться, а сам думаю только о себе, что должен перестать заменять его другими людьми, как делал это Катей. Я знаю. Я всё это знаю…       — Марк. Я, прежде всего, твой учитель. Ты даже просто по имени меня назвать не можешь. Нам нельзя быть вместе, понимаешь? Не может человек на десять лет старше тебя быть с тобой.       — Не может. А хотел бы?       — Хотел бы. Марк, пойми, это этика…       Аверин отходит на шаг назад, медленно вдыхает и выдыхает, а после замахивается и даёт мне звонкую пощёчину. Даже говорить ничего не буду, потому что знаю, что заслужил.       — Это тоже этика, — поясняет он, пожимая плечами.       — Прости…       — Виктор.       Ожидаю услышать «Павлович», но Марк говорит совсем другое.       — Я тебя люблю.       Марк быстро подходит, целует меня в губы, срывается с места и выбегает из класса, чуть ли не сшибая дверь. И я не знаю, стоит ли мне за ним побежать или остаться здесь, молча всё обдумав.       Выхожу из класса только через пару минут, когда более-менее прихожу в себя. Ожидаемо, Марка уже нигде нет.       Кажется, примерно так я его сегодня и потерял.

***

Марк       Этика ему, блять, мешает! Общество, сука, не поймёт! А раньше это почему-то никак не мешало! Иду по улице и со злости пинаю фонарный столб, после чего ловлю на себе недовольный взгляд какой-то пенсионерки. Да ладно тебе так смотреть, можно подумать, будто ты святая!       Вот так же обычно и бывает. Ведёшь себя чёрт знает как и в итоге один остаёшься!       Так, ладно! Хер с ним!       Допустим, сейчас я буду переходить дорогу. И если сразу после этого проедет… не знаю, белая машина?.. Короче, в таком случае, мы будем вместе. А если, например, чёрная, то не будем. Идёт? Идёт!       Перехожу дорогу, особо внимательно смотря по сторонам. Оказываюсь на противоположной стороне и оборачиваюсь. Машин нет… и что это значит? Только вдалеке едет какая-то… белая! Белая машина, как и загадывал! Я, конечно, не особо во всё это верю, но… но проехала же! Белая! И Аня ещё давно, когда гадала мне на таро, сказала, что… что она там сказала? Что мы два упёртых барана, что будет трудно, но в конце концов всё будет хорошо. Ну, ещё она мне предсказала, что я с горем пополам, но брошу курить. И сбылось же! Значит, и это сбыться должно!       Вот и всё, вот и разобрались!       Ну, твою мать, как же он меня иногда бесит… Со всей этой своей этикой, с тем, как он вечно парится по поводу и без… У него реальные проблемы с этим, такое лечить надо! На такой стрессовой почве и до инсульта в тридцать лет недалеко. А до тридцати ему… четыре года… И мне столько же. Только до двадцати.       Капец, десять лет! Десять лет разница! Может, он и прав, что я для него слишком молод, но я от своего всё равно не отступлю.       Дохожу до дома, молча открываю калитку и захожу во двор. Игнорирую папу и Злату, смотрящих фильм в зале, и поднимаюсь в свою комнату. Закрываю дверь и сразу же чувствую, как начинают дрожать руки и уголки губ. Падаю на кровать, накрываюсь одеялом и наконец позволяю себя заплакать.       Слышу стук в дверь, в комнату входит папа.       — Марк?.. У тебя всё нормально? — спрашивает и садится рядом со мной, на самый край кровати.       — Нет! — вскрикиваю под одеялом.       — А чего так?.. Что случилось? Кто плохой?       — Виктор!       — Дай угадаю… не знает, чего хочет?       — Да… — отвечаю ему и обнимаю себя за плечи.       — Это пройдёт, поверь мне. Я когда твоей маме только предложил встречаться много лет назад, она тоже не знала, чего хочет. Долго за ней бегал, пока в конце концов не добежал.       — То есть… добежал?..       — Марк… — папа запинается, кладя ладонь на моё плечо, — не отказывайся от этого. Ты же его любишь… Иди к нему, когда будешь готов.              Молча киваю ему и закрываю глаза. Вставать не хочется, делать что-то — тоже.