Сквозь пространство и время

      Сойдя с трапа самолёта в международном аэропорту Бирмингема, Ишигами Сенку поднял глаза и посмотрел в голубое небо.       Он сел на самолёт утром, и вот, спустя четырнадцать часов, перед ним снова было утро, а за плечами – половина земного шара. По синей глади плыли белоснежно-белые облака, такие лёгкие и пушистые, словно сладкая вата. А на душе у Сенку клубились серые тучи.       С их разговора с Геном прошло чуть больше недели, и за это время молодой учёный успел десять миллиардов раз удивиться тому, насколько иррациональными могут быть его мысли под действием эмоций. Он всегда знал, что романтическая любовь это страшное зло, мешающее трезво соображать и совершать правильные, хорошо обдуманные поступки. Именно поэтому он никогда не смотрел мелодрам и не читал любовных романов. Но, видимо, это, всё-таки стоило делать хотя бы иногда, потому что тогда он бы имел представление о том, что когда разрываешь эти самые романтические отношения, всё становится ещё хуже, в голове начинает хаос, а мир буквально переворачивается с ног на голову. В Токио Сенку ещё мог отвлечься на возню со сборами в другую страну, оформлением документов, разборками с банком и предыдущей работой, получением бумажек со всех кругов бюрократического ада. Отвлекаться на собственные чувства было просто некогда. Но когда он опустился в кресло самолёта Japanese Airlines, у него больше не было шансов сбежать от эмоционального груза.       Наверное, впервые в своей жизни Ишигами Сенку сомневался в правильности принятого им ранее решения. Конечно же, он бы ни за что не отказался от стажировки в крупнейшей космической компании мира, не упустил бы шанс всей своей жизни, ни при каких обстоятельствах. Но так ли нужно было разрывать отношения, в которые два человека вкладывали себя целиком на протяжении трёх лет? Когда тебе всего двадцать один, три года – достаточно большой срок. Особенно, когда приходится вычёркивать его из своей жизни. Любил ли Сенку Асагири Гена? Да. Он был уверен в этом на десять миллиардов процентов. Смог бы он спокойно жить дальше, работать и развлекаться, находясь в отношениях на расстоянии? Учитывая, что речь идёт о расстоянии в десять тысяч восьмисот двадцать девять километров. Ответ на этот вопрос Сенку уже не мог дать ни однозначно, ни быстро. Может, такие чистосердечные наивные романтики, как его лучшие друзья – Тайджу и Юзуриха – и могли сохранить любовь, что спустя тысячи лет, что находясь на разных концах земного шара. Но это Тайджу и Юзуриха. А Сенку всё-таки был другим человеком. В этом не легко признаться, но с того самого момента, как у него внутри расцвели чувства к Асагири Гену, он мог почувствовать себя по-настоящему спокойным, сосредоточенным, продуктивным, только когда менталист был рядом. Даже если он просто маячил где-то на заднем плане, или заполнял пространство своей болтовнёй, или каждые десять минут присылал в Line глупые сообщения и каомодзи. Не важно, как именно, но он был рядом. Но если между двумя людьми окажутся десять тысяч километров и девять часовых поясов, быть рядом будет просто невозможно.       У них не было другого выбора.       Разорвать отношения, в сложившейся ситуации, было единственным правильным решением.       – Да что в этом правильного… – шикнул себе под нос Сенку, выходя через стеклянные двери терминала к автомобильной стоянке.       Изнуряющий не имевшими практической ценности мыслями перелёт подошёл к концу, жизнь снова возвращалась к своей бесконечной суете, так что самокопания снова нужно было отложить в долгий ящик, запереть, и, желательно, потерять ключ. Прежде всего сейчас Сенку нужно было позвонить человеку, который должен был отвезти его из Бирмингема в Хантсвилль, где и располагался центр космических полётов имена Дж. Маршалла. Молодой учёный уж было стал включать телефон, как вдруг услышал со стоянки громкий крик:       – СЕ-Е-ЕНКУ-У-У-У-У! Я ЗДЕСЬ! ПРИВЕТ, СЕНКУ-У-У!       Такой живой, раскатистый и полный радости голос Ишигами Бьякуи было просто невозможно не узнать. Сенку усмехнулся и покатил свой чемодан к парковочному месту, где его ждал отец. Но он даже и половины пути не успел пройти, как угодил в крепкие отцовские объятия.       – Чёрт, Сенку! Я тебя будто тысячи лет не видел! – рассмеялся Бьякуя, не давая сыну ни малейшей возможности вырваться из объятий раньше времени. Он заслужил свои десять секунд отцовского счастья. Сенку сам не верил, что с момента их последней личной встречи прошло уже больше четырёх лет. И, чёрт подери, Бьякуя сильно изменился за это время! Он как будто помолодел и стал выглядеть ещё более жизнерадостным, чем раньше. Не говоря уже о том, что старик точно стал за это время значительно крепче и сильней, тренировки астронавта давали о себе знать.       – Всё-всё, хватит, старик! Развёл тут нежности, – Сенку, наконец, смог отстранить от себя отца. – Поехали уже, не торчать же полдня на стоянке.       Прежде чем что-то ответить, Бьякуя положил руку на плечо своего сына и внимательно посмотрел на него. Первое, что бросалось в глаза – Сенку вырос. Он уже не был наивным мальцом или резким подростком, каким отец знал его когда-то. Перед Бьякуей стоял молодой мужчина. Достаточно взрослый и ответственный, чтобы без лишних раздумий и сожалений вырваться из родного города, родной страны, и уехать за тридевять земель, чтобы строить свою жизнь так, как он сам считает нужным. Бьякуя чувствовал себя безмерно гордым отцом, осознавая, как же всё-таки изменился его маленький, любознательный, упрямый Сенку. Хотя, мужчина догадывался, что такие черты как любознательность и упрямость младший Ишигами точно сохранил и, скорее всего, с годами только приумножил. Но это только к лучшему, мир науки принимал к себе только самых безбашенных и упёртых.       Но… что-то мимолётно насторожило Бьякую во внешнем виде своего сына. Как будто что-то было не так. Вот только совсем непонятно, что конкретно. То ли ухмылке не хватало остроты, то ли взгляду огня и самоуверенности, то ли осанке твёрдости… Бьякуя никак не мог ухватиться за нужную ниточку, но отцовское сердце подсказывало, что что-то с ребёнком не то. Сенку будто что-то сильно тревожило, будто он был обременён какими-то тяжёлыми мыслями. Что ж, Бьякуя решил для себя, что это было связано со сменой работы, жилья, страны, часовых поясов – в общем, Сенку просто устал после перелёта, вот и выглядел несколько мрачнее, чем обычно. Не стоило так сильно волноваться. Наверное…       – Да, ты прав, поехали, иначе лишний час только в пробках проторчим.       Бьякуя кивнул и взмахом руки позвал Сенку вслед за собой к своей машине. На парковочном месте красовался серебристый внедорожник модели Wrangler Unlimited JK. На крыльях и бамперах были заметны следы активного использования, но с первого взгляда было понятно, что к автомобилю относились заботливо с и любовью.       – Ты пересел на джип, старик? – усмехнулся Ишигами-младший, окинув взглядом новое средство передвижения своего отца. – Окончательно преисполнился в своей американизации, хе-хе?       – Ещё бы! Это отличный автомобиль, с ним хоть по городу, хоть на пикник в горы – всё ни по чём.       Мужчины погрузили чемодан и сумку Сенку в багажник, после чего заняли свои места в салоне автомобиля. В нём было просторно, кресла были достаточно широкими и удобными, стереосистема, судя по виду поддержанная, но всё ещё бывшая в отличном состоянии, заиграла местный канал с альтернативой, как только Бьякуя включил зажигание. Также Сенку не смог не обратить внимание на висевшие на зеркале заднего вида брелоки: один простой прямоугольный, с изображением горы Фудзи – такие часто привозят из Японии туристы, а второй – старенький, немного пооблупившийся брелок в виде Дораэмона. Когда-то очень давно Сенку, ещё будучи совсем маленьким, подарил этот брелок Бьякуе на День отца. Удивительно, что тот до сих пор хранил его и держал на видном месте. Всё же старик был склонен к сентиментальности.       – Как прошёл твой перелёт, Сенку? – спросил Бьякуя, не отрывая глаз от дороги, когда они уже выехали со стоянки аэропорта. – Сюда от Токио путь не близкий.       Глаза парня еле заметно расширились от упоминания этих "восхитительно" проведённых четырнадцати часов. Он отвернулся к окну, чтобы не привлекать лишнее внимание со стороны отца, и невесело усмехнулся.       – На все десять миллиардов процентов утомительно. Честно, всё, чего я сейчас хочу, это отрубиться. Или, на крайняк, выпить пару литров чего-нибудь энергетического.       – Уж лучше крепкий здоровый сон, чем травить себя этой химией.       – Старик… сколько мне, по-твоему, лет? Поздновато уже такие нотации читать, – Сенку усмехнулся, почесав мизинцем ухо. – Я и так знаю, что лучше лечь спать. Но у меня всего неделя, чтобы закончить всю бумажную волокиту, акклиматизироваться и подготовиться к работе. Расслабляться времени особо не…       В кармане джинсов завибрировал телефон. Два коротких сигнала – так оповещал о новых сообщениях в важных чатах Line. Сенку рефлекторно вытащил телефон и уставился на экран. Нет, это не сообщение, это всего лишь рекламная рассылка пришла на почту. В груди молодого учёного что-то болезненно сжалось. Неужели, он правда ожидал увидеть сообщение от…? Нет, ожидал – это не то слово. Он очень хотел увидеть сообщение. Очень хотел. Но, размышляя трезво, понимал, что взяться ему было не откуда. Сенку сам поставил точку и сжёг все мосты, а Ген бы не стал написывать, когда ему так чётко сказали "нет". Он был слишком гордым для этого. Сенку оставалось тупо смотреть на изображение стыковки Союза с Аполлоном, стоявшее на заставке вот уже чуть меньше недели. До этого, каждый раз, доставая телефон, он видел их с Асагири совместное фото. Селфи, снятое когда-то очень давно, ещё в самом начале их отношений. На том фото Ген улыбался своей самой искренней и тёплой улыбкой, той самой, которую он не показывал почти никому, кроме Сенку. Даже несмотря на расставание, Ишигами хотел бы и дальше видеть это фото на экране своего телефона, но ему пришлось сменить заставку, чтобы фото случайно не увидел Бьякуя. За все прошедшие три года Сенку так и не осмелился сказать отцу, что встречался с другим мужчиной. Он понимал, что старика эта новость могла шокировать. Да, тот провёл много лет в Соединённых Штатах и, наверняка достаточно часто за это время сталкивался и с однополыми парами, и с другими проявлениями свободных взглядов. Но одно дело, когда это где-то на периферии, и совсем другое, когда это касается твоего, пусть и приёмного, но сына. В общем, есть вещи, о которых Ишигами Бьякуе лучше не знать для его же собственного блага.       – Сенку, что у тебя произошло за все эти годы? Ты очень мало мне рассказывал о себе, когда мы созванивались, но сейчас у нас есть возможность поболтать по душам, как отец с сыном, да, да? – Ишигами-старший раскатисто рассмеялся и похлопал сына рукой по плечу. Они уже выехали на 65-ю автостраду, и теперь Бьякуя мог себе позволить немного отвлекаться от дороги. – Ну как, успел завести себе в Японии девушку?       У Сенку по спине пробежал холодок. Десять миллиардов процентов, что старик обладал какой-то родительской чуйкой, и мог понять, что же сейчас гложет его ребёнка. Ну или почти мог. Иначе не бил бы по самому больному.       – Старик… – Ишигами-младший ухмыльнулся и прикрыл глаза. – Я был слишком занят университетом и магистерской, чтобы заниматься такой ерундой, как отношения с кем-то. Моя единственная любовь это наука, и ты это знаешь.       Прежде чем Бьякуя смог заподозрить сына в очевидной лжи, потому что невозможно говорить правду и при этом так нервно натянуто улыбаться, Сенку задал ответный вопрос:       – А что насчёт тебя, старик? Сам же, небось, без дела не сидел тут в Штатах.       Сенку внимательно посмотрел на Бьякую. Тот упёр свой взгляд в дорогу и максимально глупо улыбался.       – Да быть не может… Старик… у вас что-то получилось с той певичкой?!       – Не называй её певичкой, её зовут Лилиан, – с родительской строгостью поправил Ишигами-старший, продолжая при этом улыбаться глуповатой влюблённой улыбкой. – Да, мы неплохо так поладили, пока были на МКС, и продолжили общаться, когда вернулись на Землю. Ну а там, всё само собой закрутилось, сам понимаешь, как это происходит.       – Это просто немыслимо! – засмеялся Сенку, откинувшись на спинку кресла и запустив руку в свои непослушные волосы. – Не могу поверить, что ты крутишь роман с мировой знаменитостью!       – Я сам своего рода знаменитость, вообще-то. Я, между прочим, в космосе был. И даже не один раз!       – Хе-хе-хе, кто бы мог подумать, что великая мисс Вайнберг, оказывается, предпочитает мужчин постарше.       – Сенку.       – И у вас это серьёзно?       – Наверное… – Бьякуя слегка замялся, задумчиво почесав свой подбородок. – Мы, не сказать, что часто видимся, всё-таки она звезда, у неё записи, съёмки, гастроли, да и я сильно занят, даже успел снова слетать в космос после того, как мы решили попробовать начать отношения. Но мы постоянно на связи, созваниваемся почти каждый день, проводим вместе все выходные, которые у нас совпадают. Думаю, это можно назвать чем-то серьёзным.       Сенку застыл на месте, почувствовав себя от услышанных слов так, будто его камнем сковало. Ситуация с отношениями между Бьякуей и Лилиан была до абсурда похожа на ту, в которой почти что оказались они с Геном. Какова была вероятность, что Сенку услышит почти ту же самую историю, что переживал сам, только без отвратительно грустной концовки? Она была ничтожно мала! Какая-то сотая доля процента, не более того. Но этого хватило. С удачей молодой учёный никогда не дружил.       – И вы… счастливы? – голос Сенку прозвучал тише, чем он того хотел. На отца парень предпочёл не смотреть вовсе, вновь отвернувшись к окну.       – Да, ещё как! – Бьякуя подвоха не заметил и потому вновь засмеялся, демонстрируя свою идеальную белоснежную улыбку (страховке астронавта можно было только позавидовать, а не воспользоваться по полной программе было просто преступлением). – Ты бы знал, какими волшебными и страстными становятся наши встречи, когда мы долго не видимся.       – Старик, без подробностей!       – Никаких интимных подробностей, понял.       – Вообще без подробностей…       – Извини, извини, Сенку, – Бьякуя виновато усмехнулся.       – Разве тебе не тяжело, когда она… не знаю там, уезжает в мировое турне? Сегодня она в Нью-Йорке, а завтра уже в Мадриде, послезавтра – в Пекине. При таких прыжках по часовым поясам и созвониться невозможно. Особенно когда расстояние между вам переваливает за десять тысяч километров…       – Сенку, послушай, – Ишигами-старший вздохнул и вновь положил руку на плечо сыну. – Когда между двумя людьми рождается по-настоящему сильное чувство, не важно, насколько сильно их разделяют расстояния или часовые пояса. Если есть желание увидеть, услышать любимого человека или хотя бы прочитать от него сообщение, этого можно добиться. Поверь мне, своему старику, который за полвека много чего повидал, в жизни почти нет безвыходных ситуаций, и в отношениях между людьми тоже. Да, мы с Лилиан не всегда вместе, но пока мы любим друг друга и хотим быть именно друг с другом, это всё не более чем временные неудобства. Мелочи. Ты же меня знаешь, Сенку, я не сдался, даже когда меня не взяли в космическую программу JAXA, и, посмотри на меня сейчас – я астронавт NASA и уже дважды бывал в космосе, в том числе – в открытом. С чего бы вдруг я, Я!, стал сдаваться, если что-то стоит между мной и моей любимой женщиной? Нет, Сенку, я не боюсь ни расстояния, ни времени – ничего. Я буду с Лилиан несмотря ни на что, и сделаю её своей женой. Помяни моё слово!       Сенку молчал.       Происходящее в салоне джипа, мчавшегося по 65-й автостраде между Бирмингемом и Хантсвиллем, больше походило на плохую шутку, чем на реальность. Где же был Бьякуя со своей жизненной мудростью каких-то месяц-полтора назад, когда Сенку узнал, что ему суждено покинуть Токио, и в его голове поселилась мысль о том, что им с Геном проще всё закончить, чем пытаться приспособиться к новым обстоятельствам. Молодой учёный прекрасно разбирался в таких сложных вещах как физика, химия, медицина или ракетостроение, но когда дело касалось человеческих отношений, сразу становилось понятно, что ему не хватало ни теоретических, ни тем более практических знаний. Нужно было признать, если бы три года назад в жизни Сенку не появился Ген, он так бы и жил одинокой жизнью, не познав радостей любви и тепла сердца и тела другого человека. Он не знал о романтических отношениях ровным счётом ничего, и столь сложное решение принимал на основании логических, как он считал, вполне научных умозаключений. Но разве мог он знать, что когда дело касается человеческих взаимоотношений, логика почти полностью теряет свою силу? Были ли отношения Бьякуи и Лилиан рациональными и счастливыми с точки зрения логики? Ну или с точки зрения Сенку. Он не считал их таковыми, не мог понять, как можно находится большую часть времени в разлуке и чувствовать себя при этом комфортно. Но почему тогда эти двое так крепко держались за эти отношения и готовы были идти на любые сложности ради эфемерной вероятности получить через какое-то неопределённое время своё "долго и счастливо"? Сенку не мог этого понять. Его учёная голова просто отказывалась признавать это как факт. Тем более он не хотел признавать, да что там говорить, даже осознавать, что у сложной задачки под условным названием "Ишигами Сенку + Асагири Ген = любовь, вне зависимости от обстоятельств" было другое решение, которое лежало у него прямо под носом, но он его проигнорировал, и теперь крупно облажался.       Сенку снова принялся размышлять над тем, насколько неверным было принятое им решение. Он устало прикрыл глаза и ушёл в свои безрадостные мысли, перестав реагировать на всё то, что происходило вокруг.       Бьякуя с лёгким беспокойством посмотрел на притихшего сына. Он всё ещё чувствовал, что что-то глубоко тревожило его мальчика, что-то явно произошло, скорее всего ещё там, в Японии. Родительское сердце не могло ошибаться. Но было видно, что, что бы ни произошло, Сенку не хотел об этом говорить. Что ж, он всегда был таким – не выставлял чувств напоказ и приходил к отцу за поддержкой только в самом, самом крайнем случае. Бьякуя к этому привык. Поэтому, он пришёл к выводу, что сейчас сына не стоило лишний раз беспокоить. Он устал после перелёта, впереди у него ещё много дел, ему просто нужно отдохнуть. Бьякуя улыбнулся уголками губ и перевёл всё своё внимание на дорогу. До нового дома Ишигами-младшего оставалось не больше часа пути, за это время сын как раз мог успеть подремать.       Сенку действительно не помешало бы немного хорошего отдыха...       В тот же день, но примерно девятью часами позднее, в ресторане на станции Икебукуро, в Токио, Ханада Никки уже в третий раз за последние десять минут посмотрела на экран своего телефона. Ни сообщений, ни звонков – ничего, а ведь её подопечный уже опаздывал на назначенную встречу. И где только носит этого Асагири Гена?! Девушка злилась, перепроверяя в голове план дел на день и понимая, что из-за этого опоздания всё сдвигается, и придётся всё перекраивать и даже что-то урезать, если, конечно, она хочет сегодня спокойно поужинать и вовремя лечь спать.       Никки никогда не думала, что ей придётся работать менеджеркой у медийного человека. Если бы ей пару лет назад сказали, что она будет этим заниматься, она бы умерла со смеху. Но, как всегда, у жизни были другие планы. Невероятная дисциплина и способность построить по струнке буквально любого сделали мисс Ханаду образцовой менеджеркой, с которой хотели бы работать многие молодые звёздочки Японии. Но… контракт связал её с Асагири Геном. Нет, Ген не был проблемным (хотя правильнее было бы сказать – чересчур проблемным) клиентом, но и подарком его назвать было нельзя. Чаще всего он работал прилежно и с большой отдачей. Но если вдруг Асагири хотел навести суету, ходуном ходил весь Токио. Предыдущий менеджер перестал с ним работать именно из-за парочки устроенных менталистом скандалов. Никки же смогла произвести впечатление и показать своему подопечному, кто в этой непростой работе на самом деле главный, поэтому в скором времени они с Геном спелись и стали действовать слаженно, успешно наращивая популярность и востребованность Гена как артиста. Даже когда к основной работе менеджерка предложила активно впрячься в соцсети, как в одно из самых удобных для продвижения масс-медиа современного мира, Асагири воспринял эту идею с энтузиазмом. Да личные съёмки и монтаж роликов требовали больших вложений, не только финансовых, но и, что самое важное, временных, но отклик, который Ген с Никки в итоге получили, стоил того.       Всё бы ничего, но последнюю неделю с менталистом творилось что-то необъяснимое, что заставило Ханаду Никки изрядно понервничать. Он не выходил на связь в мессенджерах, не отвечал на звонки, попытка вызвонить его в один из дней в домофон тоже не увенчалась успехом. Почти на целую неделю он буквально пропал! А когда Никки уже хотела заявлять об исчезновении в полицию, Асагири сам написал, извинился за свой выпад из реальности и предложил встретиться, чтобы обсудить все рабочие вопросы. Правда, теперь он на эту самую встречу опаздывал. Почти на пятнадцать минут. Не было у него ни стыда, ни совести…       – Никки-чан! – голос менталиста вырвал мисс Ханаду из её раздражённых мыслей. Она подняла глаза и увидела в дверях частного зала ресторана, где они договорились встретиться, виновника своего приближающегося нервного срыва. – Прости-прости, дорогая! Сегодня точно не мой день, мне кажется, я успел постоять на каждом светофоре города. Если бы знал, что так будет, точно бы распределил своё время иначе!       Асагири быстро подлетел к столику, на ходу снимая с себя пальто, лицевую маску и шляпу. Перед глазами Никки ярко сверкнули отразившие свет электрических ламп белые пряди.       – Ген, – всё раздражение менеджерки резко сменилось откровенным удивлением. – Что… что с твоими волосами?       – Небольшая смена имиджа. Давно пора было сделать мой образ более ярким и запоминающимся. Тебе же нравится, правда?       Никки не стоило знать, что новая причёска несколько дней назад стала для Асагири точно таким же шоком, как для неё сейчас. Он очень слабо помнил, что происходило после того, как за Сенку закрылась входная дверь. Этот временной отрезок просто выпал из его памяти, сознания и жизни в целом. Когда к нему вернулась связь с реальностью, оказалось, что прошло трое с половиной суток. За это время лицо Гена осунулось от недоедания, бессонница нарисовала под глазами большие чёрные круги, но самым страшным было то, что произошло с его волосами. Половина головы покрылась заметной сединой. Менталист, конечно, знал о существовании атипичной стрессовой седины, но чтобы это произошло с ним самим буквально в 24 года… Спасибо, что хотя бы не начал лысеть. Чрезвычайно срочный визит к лучшей звёздной визажистке в Токио – Амарилис-чан – обошёлся почти в миллион йен, зато катастрофа превратилась в оригинальное окрашивание. Если бы Ген знал, что ему так пойдут чёрно-белые волосы, покрасился бы намного раньше. В любой ситуации нужно искать какие-то плюсы…       – Нравится, – кивнула Никки, возвращая себе самообладание. – Но ты хоть понимаешь, сколько теперь придётся переделывать рекламных материалов?! Такие серьёзные решения надо согласовывать заранее! Ген, что с тобой происходит? Какого чёрта ты просто взял и как сквозь землю провалился?! Чем ты был занят всё это время? Целая неделя, Ген! Ты понимаешь, что у тебя сорвалось интервью и благотворительный вечер? Да с меня три шкуры спустили! Я извинялась целые сутки перед организаторами!       Менеджерка уже стояла, склонившись над столом и уперевшись в него кулаками. Её строгий взгляд и суровый тон с такой силой давили на Гена, будто тот был щенком, случайно помочившимся на ковёр. По крайнем мере он себя именно так и чувствовал.       – Никки-чан, прошу, успокойся, – Асагири виновато улыбался и махал перед собой руками, при этом со всей силы вжимаясь в своё кресло. Бежать было некуда. – Я облажался, признаю. И очень в этом раскаиваюсь!       – Ген, я слишком долго с тобой знакома, чтобы в это поверить. Ничего ты не раскаиваешься!       Асагири получил заслуженную затрещину.       – Давай уже работать, – Никки села на место и достала из сумки планшет, быстро открыв на нём доску планирования. Девушка тяжело вздохнула, список дел на ближайший месяц выглядел ужасающе. Участие в еженедельном развлекательном шоу, ток-шоу, интервью на радио, интервью и фотосессия для журнала, несколько светских раутов и даже одна свадьба! А кроме этого было ещё кое-что очень проблемное, о чём нужно было срочно спросить… Хотя Никки чувствовала, что уже знает, ответ на вопрос, который собиралась задать. – Ген, прежде всего, как идёт работа над книгой?       – Над книгой? – Асагири нервно засмеялся, почесав пальцем висок и отведя взгляд. – Ну как бы тебе сказать, Никки-чан…       – Ты издеваешься?! – Ханада со всей силы ударила кулаком по столу. Стол издал жалобный стон. – Ген, ты через три месяца должен предоставить издательству готовую рукопись, времени вообще нет! Что у тебя по прогрессу?       – Страниц семьдесят или типа того…       – Осталось?       – Написал.       Никки опустила голову, молча снова поднялась на ноги и… Асагири получил вторую полностью заслуженную затрещину.       – Никки-чан, милая моя, – Ген улыбнулся, потирая ушибленную чёрно-белую макушку. Его синевато-серые глаза источали холодную уверенность и непробиваемую серьёзность, что сильно контрастировало с невинной и беззаботной улыбкой на лице. – Новая книга будет написана в срок, как того требует издательство. Просто так получилось, что сейчас произошёл... небольшой творческий застой. И я хотел бы, чтобы мы воспользовались этим не кстати освободившимся временем и посвятили его съёмкам и другим более социальным мероприятиям. Не нужно переживать из-за работы над книгой, я не подведу нас с тобой. Ты же знаешь, мне это просто не выгодно.       Самое сложное в работе лжеца – говорить чистую правду, но так, чтобы ей не только поверили (ведь когда ты живёшь ложью, истина становится каким-то мифическим понятием), но и ровно в той степени, в которой лжецу нужно. Факт был в том, что Ген действительно не мог сейчас заниматься работой над новой научно-популярной книгой по психологии. Да, у него был контракт ещё на три книги, включая эту, контракт с влиятельным издательством и просто адскими сроками. Но писать сейчас он не мог. Все попытки сосредоточиться на собственных мыслях и упорядочить их неизменно приводили к мучительному падению в яму совсем свежей сердечной раны. Как можно рассуждать о том, что такое счастье и как его достичь, когда не можешь ни спать, ни есть, ни просто быть от того, что тебе разбили сердце? Даже такой опытный лжец как Асагири Ген не мог. По крайней мере находясь наедине с собой. Может, было ещё не слишком поздно попросить предоставить ему книжного раба? Можно было бы надиктовывать ему всё, что придёт в голову, перебиваясь на разговоры обо всём и ни о чём, чтобы случайно не начать копаться в себе. Нет, это бы точно дало понять, что дело не во временном творческом кризисе. Сейчас Гену нужна не помощь в писательском деле, а социальные контакты, взаимодействие с людьми, и чем больше, тем лучше, возможность болтать без умолку о чём угодно, ни говоря при этом ни единого слова по поводу реальных событий собственной жизни. Сейчас ему нужно было проводить больше магических шоу, больше работать ведущим на праздниках у богатых людей, больше расспрашивать японских звёзд о их жизни, сидя в уютной студии под прицелом телекамер. Уйти в работу с головой, и ни о чём другом больше не думать. Ген хотел надеть каждую из своих тысячи масок, может даже все одновременно, а реальность спрятать так глубоко, чтобы даже ему самому было невозможно её отыскать.       Реальности больше не существовало.       Она распалась миллиардами осколков стекла в тот момент, когда за спиной Сенку закрылась дверь.       Всё, чего теперь хотел Ген, это сбежать от самого себя и окунуться в работу, затеряться в её бескрайних пучинах.       Лишь бы не давать себе думать.       Лишь бы не давать себе чувствовать.       Ген спокойно смотрел на свою менеджерку и неотразимо улыбался. Игра была сыграна идеально, Никки не стала возражать и задавать лишних вопросов, покорно составив рабочий план на ближайший месяц так, как того хотел Ген.       – Ты уверен, что в таком режиме тебе будет комфортно работать? – вопросительно приподняла одну бровь мисс Ханада, перепроверив доску планирования. – Знаешь, всего два полноценных выходных за три недели… По-моему, это даже для японского шоу-бизнеса как-то слишком. Не хватало ещё, чтобы ты загремел в больницу с переутомлением.       – Я абсолютно уверен в своих решениях, Никки-чан, – кивнул Асагири, продолжая улыбаться. – Не стоит за меня волноваться, я точно справлюсь даже с такой интенсивной работой. Вот увидишь, моя дорогая.