***
В помещении собора тихо и спокойно, кажется, что переступив его порог, попал в другой мир. Здесь нет той уличной суеты, что царит на площади. Освещают огромное помещение лишь слабые солнечные лучи, поступающие из громадных витражных окон. Сквозь лучи можно увидеть облака пыли, повсюду царствующие здесь и создающие волшебный вид стоящим по бокам скамьям и алтарю. А полумрак делает ещё более таинственными кованые стойки, на чьих подставках лежат различные ножи, кинжалы, кортики, мечи. От оружия будто исходил чей-то дух, таинственный, пропитанный временем и историей. Нацу потянул носом воздух, стараясь обнаружить посторонние запахи, но ничего подозрительного не заметил, и, глубоко вздохнув, стал продвигаться к стойкам с оружием. Проходя между рядами, он тщательно всматривался во все углы и места, куда слабые солнечные лучи не попадали вовсе. Он чувствовал, что что-то не так, что есть здесь нечто тёмное, мрачное, несущее только горесть, разрушения и боль, что-то столь таинственное, чего он ещё никогда в жизни не встречал. Обследуя очередной ряд, Нацу вдруг остановился, его внимание привлёк кинжал с лезвием необычной формы. Он вообще был необычен. Его рукоять, светло-медного цвета, была инкрустирована двумя драгоценными камнями глубокого фиолетового цвета, в начале рукояти и в ее конце. По бокам первого камня находились два черепа, заканчивающихся острыми лезвиями, сверху от него была непонятная Нацу конструкция, одновременно похожая на пламя и стрелку часов, так же переходящая в лезвие. В основу самой рукояти был врезан череп, а на её конце из камня будто росли необычные драконьи крылья. На лезвии были нарисованы какие-то руны или иероглифы. Он манил Нацу. Этот клинок его так заворожил, что парень не мог отвести от него взгляда, казалось, что он вытягивает из парня что-то, но понять, что именно не мог, потому он просто стоял и смотрел на него, на излучаемый им мягкий и мрачный свет. - Не правда ли, он прекрасен, Нацу? - Да... Эту таинственную тишину нарушил смех, столь же таинственный. Этот смех был похож на смех прекрасной загадочной ведьмы, он был похож на одинокий ливень в сказочном лесу, чьи капли в отчаянии бьются о сухие листья, массивные ветви и твёрдую землю, создавая безумно гармоничное эхо. И эхом этим он отозвался в ушах Драгнила и вывел его из этого уничтожающего оцепенения, и эхо это показалось ему таким родным... Очнувшись, он быстро отпрыгнул на пару метров от этого странного кинжала, что не дал ему почувствовать чужое присутствие. Но ничьего присутствия он не почувствовал и очнувшись. Оглянувшись и вновь потянув носом воздух, он не обнаружил абсолютно никого. - Кто ты? - в смятении крикнул Нацу. - Смех вновь прокатился по всему помещению, отражаясь эхом ото всюду. На кулаках Нацу вспыхнул огонь. - Покажись! - Ты боишься меня, Нацу? - звоном отозвалось от стен собора. - Я не боюсь трусов вроде тебя! Покажи себя! - вновь раздался смех.- Почему ты смеёшься? Откуда ты меня знаешь? - Какой ты жалкий, малыш Драгнил. На этот раз голос чётко послышался позади Нацу, со скамей. - Что ты сказала?! - резко обернувшись, рявкнул парень. На одном из последних рядов виднелась фигура в плаще с натянутым на голову капюшоном, из-за чего лица не было видно. Снова раздался смех.- Ты достала ржать! Убирайся, не мешай нашей работе! Нацу был просто в ярости, но объяснить причину своего гнева не мог. Может его бесило то, что этот злостный и мрачный голос был так похож на тот, что так ему близок, так ему дорог? А может он просто боялся? Боялся этого злостного духа? - Ну, так попробуй прогнать меня. И Нацу сорвался с места, бросившись на таинственную фигуру с криком: - Что тебе, чёрт возьми, нужно?! Но она до последнего момента не шевелилась, издавая этот таинственно-родной ему смех, похожий теперь на шёпот дикого одинокого ветра, что доводил до дрожжи. В самую последнюю секунду смех прекратился. Когда огненный кулак Нацу уже был в паре сантиметров от лица незнакомки, она вдруг выставила руку, остановив одной лишь ею грозного Убийцу Драконов. Всепожирающий огонь Нацу ничуть не причинял ей вреда, а она одной лишь рукой удерживала его поистине драконий напор. Капюшон от сильного и резкого потока воздуха слетел, и Харель предстала пред Нацу с безумной ухмылкой и таким же безумным взглядом, ей, казалось, было весело, а вот о Драгниле так сказать нельзя. На его лице застыло сильнейшее изумление, глаза расширились, зрачки сузились, а самого его стала отчего-то бить дрожь: - Что за... Договорить он не успел, Харель той же рукой отшвырнула парня в сторону с такой силой, что буквально вдавила его в стену. Безумная улыбка изменилась презрительной усмешкой: - Я надеялась, что ты развеешь мою скуку, Саламандер. - и, видя, как Нацу встаёт, добавила, - я помню, что ты крепкий, но вставать тебе не обязательно. Сейчас у меня нет времени на игры с тобой, малыш, и дорогу ты мне не переходил, так что будь добр, полежи. - развернувшись, Харель направилась к стойкам. - Я слышу тебя, Tume, соскучился? Но Нацу встал. Его била дрожь- то ли он был в ярости, то ли он боялся - он сам не знал: - Кто ты? - сплюнув кровь, он спросил, - ты не Люси... Почему ты в точности на неё похожа? Девушка замерла на месте, что не осталось без внимания Нацу. - Уже второй допустил эту ошибку, сравнив меня с ней, - в последнее слово она вложила столько презрения, что это чувство стало мрачным облаком витать в воздухе. - Вам правда так нравится играть со смертью? Впрочем, это неважно. Нацу, лучше бы ты лежал. - Второй? - Тебе не нравится, что ты не первый? Не волнуйся, скоро волновать это тебя не будет. - Да что ты несёшь?! Но Харель не собиралась отвечать ему. Она в мгновение ока оказалась прямо перед Нацу, прижав его к стене и смотря ему прямо в глаза. Ему стало не по себе от её пронзительного взгляда, в нём чувствовалось безумие, презрение и всепоглощающие зло. По спине его прошла дрожь- перед ним стояла Люси, его Люси, но совсем на себя не похожая, вовсе не она. - Кто ты... - дрожащим голосом спросил Нацу. - Тебе не нужно это знать, малыш. Наши нити не должны были вновь пересекаться. Я с превеликим удовольствием убила бы тебя здесь и сейчас, но я жажду мести. Я жажду принести вам всем столь глубокие страдания, что вы все пуститесь в бездонную пучину страдания, а для этого не ты мне нужен, малыш Нацу, не ты, по крайней мере, не сейчас, - презренная усмешка тронула её губы, - так что не мешай мне, мальчик. Нацу не мог пошевелиться, он был столь ошеломлён, что не мог и пальцем пошевельнуть. Казалось, что вся её могучая аура сжала его в свои стальные тиски. Такого страха и ужаса он не ощущал даже в драке с Гилдартсом. Он чувствовал, что намного ей уступает. Во всём. Он ощущал себя беспомощной мошкой рядом с ней. Казалось, что это воплощение самого зла, что в ней таятся лишь тёмные чувства, мысли, деяния, что в ней нет ни капли светлых оттенков, одна лишь пучина тьмы. Драгнил чувствовал, как она что-то вытягивает из него, так же, как и тот кинжал, но не мог понять что это, он не мог собрать свои мысли, свою волю и свою драконью силу, ни физическую, ни магическую. Он просто не мог призвать своё пламя. И не понимал почему. А Харель всё продолжала вдавливать его в стену, кривя губы в презрительной усмешке, смотря ему в глаза, но в её взгляде не было и толики высокомерия, лишь презрение и ненависть. Ей нравилось ломать его. Нравилось видеть его беспомощность, ощущать угасание его сознания.***
Мысли, что недавно вихрем носились по её сознанию, задевая обнажённые нервы, понемногу стали успокаиваться. Она постепенно привыкала к боли, что стала более выносимой. Девушка сидела на брусчатой площади, где возвышался огромной скалой собор. Она могла уже шевелиться, не без усилия, но могла. Мысль, что выла сирену, стала чуть тише, и наравне с ней било тревогу осознание того, что его слишком долго нет. Девушка понимала, что что-то случилось, и кляла себя за то, что позволила ему уйти. Теперь в её просветлевшем мозгу осталась одна лишь мысль: помочь ему, помочь человеку, что так ей дорог, что так много для неё сделал, что постоянно и так яро её оберегает, должна помочь человеку, которого так безумно и всем своим сердцем полюбила. Люси с огромным усилием встала на ноги, затёкшие мышцы закололо, а голова немного закружилась. Плюя на всё это и собрав все оставшиеся силы и волю, она уверенным шагом стала направляться к собору, переходя на бег, уже совсем не обращая внимание на пульсирующую боль в мышцах и голове, на отдышку, что обжигала лёгкие и пересохшее горло. Резким толчком открыв тугие двери и переступив порог собора, она застыла. Отчаяние гигантской волной захлестнуло её душу. В картину, что предстала пред ней, она не хотела верить: кто-то одной лишь рукой, представленной к горлу, вдавливал уже почти обмякшего Нацу в каменную стену собора. Девушка просто не могла поверить, что его убивают, того кто победил стольких, нет, этого она не допустит, пусть лучше умрёт она, чем он. Собрав все оставшиеся силы, она крикнула: - Остановись!***
Последнее, что увидел Нацу - это Люси, его Люси. Он слышал её голос, такой родной, такой дорогой ему голос. И всё, больше он не ощущал ничего. Тьма захлестнула его, заволакивая его туманное сознание в небытие. Он обмяк под рукой у Харель. Она выпустила его, но осталась стоять, сотрясаемая дрожью. - Не~ет! Нацу! Девушка ринулась к парню, но Харель схватив кинжал, с близ стоящей к ней стойке, метнула его в Люси. Оружие со свистом вонзилось девушке в предплечье, и она с криком рухнула на колени. По руке девушки ручьём потекла горячая алая кровь. Гнев заполонил взор Харель: - Ну вот мы и встретились, пустышка. - Металлическим голосом сквозь зубы проговорила она, собираясь уже подойти к Люси, но вдруг прозвучал резкий хлопок, столь громкий, что зазвенело в ушах. - Чёрт! Бросив полный отчаяного гнева взгляд, на Люси, она метнулась к кинжалу, что так цепко схватил в свои клешни сознание Нацу, только прикоснувшись к нему, по руке Харель прошлись молнии, обвиваясь, словно плющ или змея, никак не реагируя на это, девушка бросилась к выходу, пинком открыв дверь, понеслась к главной площади. Только сейчас она всё поняла. Поняла, что за заклинание собираются применить здесь, поняла, как связаны все эти события и что все они означали. Харель осознала, что за враги встали пред ней. И она никак не может допустить того, что они собираются сотворить. Теперь большая часть звеньев разорванной цепочки сложилась.