Мамочка

      Лина держала Олега за руку, и они живо напоминали Саше его собственную детскую фотографию, где он ещё детсадовец точно так же держался за руку с девочкой. Такой же худенькой блондинкой. Лине только огромных белых бантов не хватало для пущего сходства.       Сейчас, стоя чуть поодаль, Саша парадоксальным образом ощущал себя одной из тех мамашек, которые сидели на лавочках у детских площадок и наблюдали за чадушками, возящимися в песочнице. Вот и он, как та мать-наседка "пас" своего "отпрыска", следя чтобы то ли другие детки его не обижали, то ли чтобы он сам кого-нибудь по маковке совочком не тюкнул.       Лина с Олегом очень эмоционально рассказывали что-то Диме, умудряясь жестикулировать даже сцепленными руками. И Саша почти ни слова не понимал из их речи. Это как иностранный язык. Или как детская таробарщина, разобрать которую в состоянии далеко не все. Зато сами детки как-то друг друга понимали.       Сейчас, слушая их речь, состоящую из незнакомых слэнговых словечек, Саша особенно остро чувствовал разницу в возрасте. Это было совсем другое поколение. И даже общались они по-особенному. А Саша... не даром же Марат их с Викой и Гецати олд-скулом обозвал. Интересно, а Вика эти молодёжные словечки понимала? Хотелось бы думать, что не только Саша залипал во всём этом, как древний муравей в янтаре.       А ведь Олег пытался объяснить ему значение некоторых словечек. Саша слушал. И даже внимательно. Но они выветривались из памяти практически моментально. Просто не находили отклика в душе.       Саша вздохнул. В конце-то концов, что это на него нашло? Ему ещё и сорока нет - так с чего вдруг он растравливал себе душу надуманными проблемами? Подумаешь! Слэнг он не понимал! Зато всегда оставался классический русский язык со всем его разнообразием терминов и понятий, которые при художественной надобности можно приспособить для выражения своих эмоций.       А уж Олега он, как истинная "мамочка", даже со всем его слэнгом поймёт.