Хутор Костицино

Близился новый год, а урожаи в теплице не переставали радовать своим постоянством, тем более, что как раз незадолго до этого мы с Ксенией уже купили первый стол на рынке, помимо тех магазинов, в которые мы сдавали большую часть урожаев. Так что к окончанию праздников я, наконец, получила первую чистую прибыль. Вот только все праздничные дни мы пахали так, что вечерами просто валились с ног. Поэтому лично для нас праздники были не такими уж радостными, скорее напряженными. В сочельник мне вдруг безумно захотелось посетить могилу отца на нашем стареньком погосте. Но дел с утра было столько, что выбраться из двора удалось только ближе к вечеру, когда Ксения запретила работать. Только тогда, одевшись потеплее, я двинулась в путь. Ждать вечери до первой звезды не стала, выдвинулась в три, чтоб успеть побыть немного возле могилы отца и вернуться обратно. До погоста было несколько километров, но даже снег, хлопьями падающий на землю не остановил меня от этой прогулки. Навалилась такая тоска, что ничего с собой поделать я не могла. Отец растил меня в одиночку. Его родители умерли, когда он еще даже не женился на моей матери, а она... Мать я не помню. Бросила она нас, как только мне месяца четыре исполнилось и больше никто из нас ее не видел. Так что папа у меня был и за отца, и за мать сразу. И если бы не он, то вряд ли бы я вообще дожила до этого возраста. Первые зубки, первая простуда, первая разбитая коленка, первые бантики и косички, первый звонок и первая пятерка. Всему этому он был не просто свидетель – непосредственный участник. Мы делили на двоих все радости и горести. После ухода мамы, папа больше не женился и не приводил в дом женщину. Возможно боялся, что мачеха не примет падчерицу. Возможно просто не смог найти такую, которая решилась бы связать свою жизнь с деревенским отцом-одиночкой, работающем на лесопилке. Я этого не знала. Да и никогда не задумывалась, если честно. С папой мне было комфортно, тепло и я знала, что меня любят. Дорога была действительно сложной, но ноги несли меня сами, хотя мысленно я уже успела укорить себя за то, что явно не успею не то, что управиться – добраться до места засветло. Да только сердце в это время просто разрывалось от боли. Как же так, дочка называется! Я ведь не была на его могиле больше двух лет. И даже когда уже вернулась на родину, то не нашла даже пяти минут, чтоб сесть за руль и поехать навестить его. Ведь отец дал мне все. А я … Мне было девять лет, когда отец погиб. Внезапно для себя я осталась совершенно одна на всем белом свете. Папина двоюродная тетка быстро собрала мои документы и отправила в детский дом. Слишком лакомым куском оказался наш дом и внушительный участок земли на меже с лесом. На благо, продать она хозяйство не успела… Так что мой двор остался при мне, хоть годы и потрепали последнюю оставшуюся постройку, не говоря уже о самом доме, от которого остались только головешки. Новое жилье там я уже не стала строить, решив возвести на его месте хоздвор. А еще новую баню. Большую, уютную и безопасную, так как в первом особняке осталась старая и пожароопасная. Когда впереди показался старый склеп графа Маревского – однофамильца и, кажется, даже предка, я немного ускорила шаг, хотя пот катил градом под одеждой. До погоста было уже рукой подать. Нога утонула в свежевыпавшем снегу, когда я встала на меже, глядя, как легче пройти к могиле отца. Да, практически уже все памятники занесло крупными снежными шапками, но последнее пристанище своего отца я могла найти даже с закрытыми глазами. Я подняла лицо к небу, чтоб слезы, застилающие глаза, не мешали видеть окружающего мира. И вдруг легкое шуршание в стороне заставило повернуть голову в сторону. Ветка старой рябины, росшая на могиле отцова соседа, умершего тремя годами ранее, с усилием качалась, освободившись от снежной шапки, а я в который раз укорила себя за нервозность. Да уж, мать, нервишки-то у тебя ни к черту. Сказывались годы проведенные в детском доме, да после, войны за место под солнцем с конкурентами. Да, клыки я может отрастила, как и чешую, но при это моя нервная система сожрала саму себя, оставив одну, очень подорванную клетку. Пошла я меж могил, утопая в снегу почти по колено. Простой металлический крест не отличался от других подобных ему, но для меня он был особенный. Я стряхнула с него снег и коснулась щекой старенькой черно-белой фотографии. – Привет папа. Прости, я очень скучала, но всегда была слишком занята. Впервые за последние лет пять я, наконец, дала волю слезам. Сердце будто когтями сжали. Все события последних лет выливались сейчас слезами, а на душе, как ни странно, становилось легче. Будто вылила все, что накопилось внутри. И, когда в стороне снова послышалось странное шуршание, то я в первый момент даже не обратила внимания, что едва не стоило мне жизни. Это попыталось напасть сбоку. Серое, со светящимися алым в сгущающихся сумерках, глазами. Когтистое, клыкастое, шипящее и медленно надвигающееся на меня. Господи, ну нет, ну не могло такого быть, ну, пожалуйста, не надо! Весь остаток детства, как в детдом попала, мне втолковывали, умные мысли про бурную фантазию, яркие сны и бабкины страшилки, которыми меня все детство запугали. А серых не-то людей, не-то зверей я никогда в жизни не видела. Ибо таких в природе вообще не существует и существовать не может в принципе. Спасибо, хоть галоперидолом кормить не начали на постоянной основе, как других. Иначе сидела бы сейчас в желтом доме на кровати пружинной и слюни на грудь пускала Да твою мать, только вот оно, несуществующее! Прямо напротив стояло, нападать собиралось. И это, мать его, совершенно не сон был, а самая, что ни на есть отвратительная, гадская реальность в лучшем ее виде! От ужаса я не могла даже вскрикнуть, только хлопала ртом, словно рыба выброшенная на берег. А тварь наступала. Я делала шаг назад, она два вперед, я отступала, натыкаясь задом на оградки, она же медленно, словно плыла ко мне, бесшумной кошачьей походкой. Такой себе уродливой, вставшей на две лапы кошки, вылезшей прямиком из ада. Только рогов не хватало для полного счастья. – Да твою ж мать, из-за тебя у меня всё детство коту под хвост ушло! – выдохнула, наконец, я, всё ещё отступая, но это не хотело отпускать такую близкую добычу. И, уверившись в том, что я уже точно никуда не денусь, решило немного поиграть. Она бросилась ко мне и в последний момент отскочила в сторону, скрывшись из глаз. Не было слышно ни хруста снега, ни каких-либо других звуков, она будто растворилась в воздухе. Исчезла, будто галлюцинация. Неужели я действительно сошла с ума? Но как же следы оставшиеся на снегу?! Нет. Они действительно были. Какого хрена я приперлась сюда без машины?! Развернувшись, я так быстро, насколько это позволял глубокий снег кинулась к склепу графа, как к единственной надежде на спасение. И вдруг земля ушла из-под ног, я взмахнула руками, падая в глубокий снег прямо между могилами. Успела подумать, как только не напоролась на выступающие пики на одной из них. Что-то с силой потянуло за шиворот, а в следующий момент, я едва ли не перейдя на ультразвук от собственного визга, залетела в склеп. В этот раз пол оказался не таким мягким, как впервые. Знатно отбив бок и задницу о мрамор, я едва не отрубилась от боли, но всё же нашла силы, чтоб приподняться и, насколько это было возможно, сесть. Напротив, у раскрытой настежь входной решетки, стоял Андрей, придерживая ту рукой. – Ты какого хера тут делаешь?! – тот незабываемый взгляд, которым одарил он меня, говорил, что как раз немного не эти слова он хотел бы произнести сейчас. – Ос... – взвизгнула я, так как оскаленная морда твари внезапно возникла прямо за его головой. И вдруг… Андрей выхватил откуда-то охотничий кинжал и резким, едва заметным движением, всадил его серой образине прямо под подбородок, отрывая её от земли и смыкая челюсти. – Ч-ч-что… что это? – я глядела на конвульсирующую у него на острие ножа мразому, всё ещё не понимая, явь это или горячечный бред сумасшедшей девицы. – Познакомься, – Андр указал на дергающуюся тварь свободной рукой, – упырь обыкновенный, классический. Животнообразный, можно сказать, а ты сейчас находишься в месте последнего упокоения первого охотника на них и по совместительству, твоего, к сожалению, родича. А теперь будь добра, объясни мне, как ты оказалась на кладбище в момент, когда истончается граница между миром яви и нави? Да ещё и после захода солнца! – Чего? – выдохнула я, не понимая слегка, что от меня хочет этот типок. – За каким хреном ты приперлась на кладбище, ещё и такое, в последнюю ночь сезона, когда тут вовсю правит нечисть?!