Хутор Костицино

      Вальпургиева ночь, будь она неладна, подкралась так незаметно, что за насущными делами я даже глазом не успела повести, как окружающие меня люди принялись усиленно к чему-то готовиться. И судя по тому, что подготавливали они лопаты, кирки, топоры, куски арматуры и другую утварь, ждало нас что-то из ряда вон выходящее. Даже Андрей, который после нашей ссоры снова переместился жить в свою избу, вернулся к нам во двор, как сказал он мне, нарушив неделю молчания: “На пару деньков, последить за порядком”.       Но в дом заходить не стал, расположившись на том самом сеновале, где проходили наши последние, самые жаркие вечера. На все мои вопросы о том, что нам предстоит пережить в ближайшую ночь, бросил только: “Много интересного”. И ушел на чердак хлева. Оттуда тут же донеслось шуршание точимого о камень топорика. Егерь выковал его из свитых прутьев арматуры. Страшный, острый и хищный. От вида этого оружия у меня сердце в пятки ушло. Дело было более чем серьезное. Да и Андрей всем своим видом показывал, что общаться на эту тему не собирается.       Вообще, со дня нашей ссоры он не приближался ко мне ближе чем на пять метров, да и всем своим видом показывал, что, как минимум обижен.       “Ничего, переживет”, – успокаивала я себя мысленно, но на душе при этом кошки скребки. Грусть была такой силы, что в одну из ночей я невольно разревелась от боли, обиды и одиночества. Ведь где-то там, далеко в душе я все еще оставалась слабой и беззащитной женщиной, такой одинокой, такой нуждающейся в ком-то.       И все же Егерь не был тем, за кем я могла спрятаться, словно за каменной стеной. Да он был сильным смелым, готовым в любой момент подставить крепкое, но не очень надежное плечо. Тайны, сколько невысказанных тайн оставалось у этого непрошибаемого внешне мужчины. Я не хотела тайн, мне их и в старой жизни было даже с избытком. До тошноты…       И, хотя душа моя болела, я решила не подпускать Андрея к себе. И все же он подошел сам, перед самым закатом. Спустился во двор, к носящимся девчонкам. Окликнул их, и те, сжавшись от страха, встали перед ним, как листки перед травой. Я же, возмущенная его поведением, готова была броситься с кулаками, но замерла, заметив, что он вешает им что-то на шеи. Лиза и Света, так же скукожившись бросились домой, а он запер хлев и закрутил ворота веревкой. Начал сыпать что-то вокруг него.       Я, хмурая и настороженная наблюдала за каждым его действием. Егерь же, закончив свое дело, вдруг подошел ко мне и молча повесил на шею толстую серебряную цепочку с кулоном в форме ладанки.       – И не снимай! – прошипел он, положив палец, затянутый в грубую кожу мотоперчатки, мне на губы. – Не выходи из дома, чтобы там не происходило.       – Что именно может произойти? – я перехватила его ладонь.       – Большой трындец. Они выйдут сегодня. Злые, голодные и полные сил. Их будет еще больше, чем на Рождество. В дом они не лезут, пока их не пригласишь. Таня! Они знают тебя. Откроешь дверь – умрут все! Мы с парнями будем зачищать периметр, можем не успеть добежать! Поняла! Они могут подход найти к любому человеку, закрепи сердце, не открывай двери! И девчонок возле себя держи! И держись за Ксению! Она, сильнее, чем кажется!       – Почему ты не можешь с нами остаться? – я погладила его по колючей щеке.       – Нам надо очищать от них улицы. Запомни, не открывай, если мы звать будем, даже если будем орать от боли и умирать. Надо будет, зайдем сами, ключ я у Ксении взял.       – Это долго продолжаться будет?       – До рассвета.       – Так, подожди… надень, – я стянула цепочку с себя и попыталась надеть на него, но его ладонь удержала мой порыв.       – Тебе нужнее! – отрезал Андр и вдруг прижал меня к себе. – Ты хоть и сучка, временами злая, но если с тобой что-то случится – я не переживу. А о том, что ты не хочешь отношений, мы с утра поговорим!       И он крепко поцеловал меня, не дав сказать больше ни слова. А мне стало так страшно, за него, за себя, за сидящих в доме детей. За сельчан. Он отошел в сторону, а я так и стояла посреди двора и тряслась, словно осиновый лист.       – Татьяна Лукинична, пойдемте! – прошептала подошедшая Ксения и взяла меня под руку и повела в дом. А я шла, словно теленок, словно не было собственной воли. Я потерялась. Снова захотелось собрать вещи и валить прочь, куда глаза глядят.       – Это что еще за новость? – я все же пришла в себя, увидев на пороге, привязанную к батарее козу.       – Там ей сегодня нельзя, сарай хлипкий, они ее съедят. Я в прошлом году корову в сенях всю ночь держала.       – Она ж тут все завоняет!       – Нисколько! Я все отмою, обещаю.       – Ладно, – я взяла себя в руки, прошла в столовую, где уже сидели Лиза и Света, – ну, девчонки, ставьте чай. Ксения Егоровна, дом замкнут?       – На все замки, Татьяна Лукинична.       – Отлично, а теперь расскажите нам со Светой, что ждать от сегодняшней ночи, а то мы несведущие!       Долговязая темноволосая Светка сделала свои совиные глаза еще больше, но лишь утвердительно покачала головой. Лиза же только вздохнула.       – Так было всегда, – пожала она плечами, – эта дрянь просыпается в эту ночь, мы сидим дома. Раньше еще охотники были, егеря, они в эту ночь устраивали зачистку, как сегодня Андрей Эдуардович, но в какое-то время охотники закончились, – как же меня резануло это слово “закончились”, – и красноглазые твари начали ходить по улицам каждую ночь. У бабушки большое стадо коз было, они вырезали их за одну ночь. Одна Чернавка осталась. А потом эти твари в один дом влезли. До этого там хозяин умер, – я изумилась, глядя в ее глаза. Какой же серьезной была сейчас Лиза, будто не девчонка двенадцатилетняя сидела передо мной, а взрослая, умудренная опытом женщина, – говорили потом, что его жена открыла двери. Вся семья погибла. Восемь человек. Малыша разорвали на куски.       Мы с остальными переглянулись.       – Я видела, как их хоронили. У всех отрубили головы перед тем, как заколотить гроб и вбили колья в сердце. После этого люди начали уезжать. А я боялась приезжать на выходные из интерната. Потом в село пришел дядя Андрей и твари стали вести себя скромнее, но народ все равно разъезжался. Теперь я боюсь только одного – что дядя Андрей не справится.       – Ты не бойся, – я протянула руки и обняла девчонок, прижимая к себе, – дядя Андрей теперь не один. Они справятся. Все станет хорошо. Как было раньше, когда были живы егеря.       – Да, у нас теперь свой Егерь есть, – Лиза улыбнулась.       – Лиз, ты же говорила, что тут ничего излишне опасного нет! – Света посмотрела на подругу, но та лишь пожала плечами.       – А чего тебе не нравится? Тут хорошо, я живу тут всю жизнь и не сменила бы наше село ни на один город.       – Ох, Лизонька, – я потрепала ее по голове, – жизнь такая странная штука! Не знаешь даже, что будет с тобой уже завтра! А ты, Света, чего хотела бы в будущем?       – Не знаю, – та неопределенно пожала плечами, – наверное хотела бы лечить.       – Людей?       – Ну, можно и людей.       Я усмехнулась. Ребенок, маленькая девчонка, она не думала о будущем, она, даже несмотря на то, что жила в интернате больше года. Она любила кукол и яркие вещи. Просто маленький ребенок, которому часто снились страшные и сбывающиеся сны.       У Лизы на этот счет было уже немного иное мнение. Она уже точно знала, что хочет стать медиком. Мечтала лечить людей. Ох уж эта целительская порода. Я ее даже спрашивать не стала. Она мне все уши прожужжала за предыдущие дни.       – Ну, а вы, Ксения Егоровна? – я подняла взгляд на Матушку и та удивленно забегала глазами.       – А я чего? – ее взгляд приобрел какое-то затравленное выражение.       – Вы ведь не думаете, что всю жизнь будете вот так же убирать, готовить, ухаживать за мной.       – Да я ни о чем большем не задумывалась.       – Вы не думаете, что это неправильно? Молодая, вся жизнь впереди, выучиться надо, свою жизнь строить. Хоть бы попробовала пообщаться с ребятами. Ну, Ксения. Неужели даже среди новоприбывших нет того, на ком не остановился бы взгляд?       – Нет, – как отрезала она.       – Матвей, например, – заговорчески добавила Лиза и Света так же хитро прыснула смехом. Девчонки переглянулись и заржали, а Ксения покраснела, как вареный рак и опустила глаза.       Я открыла было рот, чтоб задать вертящийся на языке вопрос, но в этот момент, все нарастая разнесся заунылый вой сирены и девчонки мои, да что там девчонки, я сама прижалась всем телом к столу.       – Ну, понеслось, – произнесла Матушка и поднялась из-за стола. Притушила свет и подошла к одному из ближайших окон, – что скажут, не слушайте, комнату лучше не покидайте. Захотите в туалет, лучше скажите мне, провожу.       Я прикрыла рот, обалдев от такого непохожего на ее обычный, более жесткий и серьезный тон, подошла к ней и встала рядом.       – Однако, грозная ты, Ксения Егоровна.       – Я просто тоже видела те похороны. Люди бывают очень слабыми, особенно, когда дело касается тех, кто дорог их сердцу. Я не могу позволить никому из вас сделать что-то подобное.       – Сама-то не боишься не справиться со своим сердцем?       – А в моем сердце сейчас пусто. Да и не берет меня их зов.       – Чей, упырей?       – Да. Она как те Сирены греческие искушают. Зазывают своим голосом, плачут, а людей пронимает, каждый слышит своего родного человека. Ломается, открывает дверь и все.       – Как же остальные члены деревни справляются?       – Многих закрывают изнутри доверенные лица, которые вместе с ключами уехали из села на ночь. Кто-то уехал с ними. Председательша, вон, еще вчера свалила.       – Ох, чую, после сегодняшней ночи казаки свалят.       – Вряд ли, эти уж точно не смоются, они довольно привычные и не к такой херне.       – А как же Егерь и Атаман держатся?       – Ну, наверное потому, что они не совсем люди. Их может и пронимает, но не так сильно.       – Кто же они такие? – усмехнулась я, но взглянув в ее пожелтевшие глаза, заткнулась. Просто проглотила слова.       – Мы – частица этого места, – прошептала она так тихо, чтоб девочки нас не слышали, и снова посмотрела в окно, а я видела лишь неяркий отблеск ее глаз в блике стекла, – вы тоже.       – И все же, кто именно?       – Насколько я поняла, Атаман – казак-ведьмак. В Украине таких называют характерниками. Андрей чудище редкостное, но он сам расскажет. Я не имею права раскрывать вам его тайны. А я тут для того, чтоб вас защищать.       – Почему же именно меня?       – Потому, что так положено. Такие, как я рождаются для того, чтоб служить подобным вам.       – Странный обычай.       – Нисколько, Татьяна Лукинична.       И она вдруг с нескрываемым напряжением посмотрела в тьму ночного двора. Я проследила за ее взглядом и обмерла. Там, у самых ворот маячил невнятный сереющий силуэт. Со стороны могло показаться, что это во двор забрел какой-то пьяница и теперь шатался возле сарая, но вдруг силуэт поднял голову. В темноте алым вспыхнули глаза и тварь резким движением кинулась к нам навстречу. Все мои детские кошмары тут же вспыхнули в памяти, будто это произошло вчера. Тут же поджилки затряслись от нахлынувшего ужаса.       Я хотела вскрикнуть, когда сия осклизглая рожа оказалась прямо по ту сторону стекла, скалясь и капая тягучей слюной на подоконник, но Ксения сделала шаг в сторону, загораживая собой и по комнате разнесся негромкий рык.       Я кое-как отвела взгляд, пытаясь найти девочек, но обеих нигде не было и на секунду меня охватила паника, пока я не узрела два маленьких силуэта, сидящих на границе света и тени. Они прижимались спинами к батарее, обнимая напряженную, подобравшуюся козу. Скотина выглядела так, будто собралась принять бой. Даже голову склонила, показывая внушительные рога.       Да что ж в этом селе за жители, если даже тупая скотина показывает какие-то паранормальные способности?!       Ксения все еще стояла возле окна и показывала упырю зубы, точнее удлиненные клыки, когда вдруг упырь дернулся, а из его лба вылезло металлическое острие, а на стекло брызнула кровь. Он с силой стукнулся мордой в окно, оставляя на нем отпечаток.       Теперь уже я взвизгнула, а Матушка подняла брови, после же очень хищно улыбнулась. Молодой, готовый к охоте хищник. Никогда не видела ее такой. Показала во тьму большой палец, когда серая туша медленно сползла вниз, скрежеча металлом по стеклу. И тут же где-то вдали дважды бахнуло.       Я отошла к девчонкам и села, прижавшись спиной к теплой батарее и прикрыла глаза. Девчонки тут же прижались к моим бокам, я обняла их и только тут слова Андрея про ответственность за них раскрылись для меня в новом свете. Если в городе причины моей ответственности были в основном бытового характера, распущенности внешнего мира, улицы и нехороших друзей, то тут моя ответственность складывалась в первую очередь в элементарной защите от неминуемой гибели! Хотя, один плюс от всей этой истории имелся – не придется искать их ночами. После подобных событий, думаю, они сами начнут бежать домой с закатом. Вечеринки, кстати, они тоже будут закатывать в домах, скорее всего у меня. Ну, это я, наверное, переживу.       – Таня, дочка, открой! – слабый, но такой знакомый голос заставил сердце сжаться от боли. Слезы выступили из глаз. – Открой, доченька, тут холодно и дождь идет!       – Папа?! – я вздрогнула всем телом и поднялась. Сделала несколько шагов в сторону двери.       – Открой, доченька! Мне холодно! Танюша!       Рука моя потянулась к защелке и в этот момент из глаз посыпались искры, а тело мое взвилось в воздух и просто влипло в стену. За дверью все еще звали умоляющим тоном, но в голове прояснилось и я теперь отчетливо слышала, что это был явно не мой отец. Да и моего отца не было в живых уже много лет!       Я потрясла головой посмотрела перед собой и вздрогнула – коза стояла напротив, зло фыркая и роя копытом землю. На шее у нее была натянута веревка, а рядом со стеной истекала водой батарея. С опаской выставила перед собой руки и встала, а она пристально смотрела на меня противными желтыми глазами.       – Попрошу без рук! Точнее рогов! – и обернулась на девочек. Обе так и сидели у стены и, словно завороженные, смотрели в окно, возле которого так и стояла Ксения.       Матушка так же замерла возле окна, а по ту сторону стекла стоял упырь и сверлил ее алыми глазами.       Я кошкой подлетела к ней и с силой ударила по щекам ладонями.       – Сдохнешь, сука! – рявкнуло за дверью и вдруг глаза Ксении округлились, она резким движением отшвырнула меня в сторону, а в следующий окно влетело в комнату тысячью брызг.       Матушку отшвырнуло в сторону и со страшной силой ударило о стену. В комнате же оказались сразу два новых персонажа. Огромный весь покрытый шерстью зверь со светящимися в полумраке желтым, глазами и человек одетый плотный байкерский костюм, в мотоциклетном же шлеме и шашкой в руке, которой он очень профессионально принялся махать в воздухе. Зверь завыл, когда одна его лапа полетела на пол к моим ногам и вдруг обратил внимание на меня.       Я кинулась в сторону, но когтистая лапа ухватила меня за хвост и зверь бросился в окно, утаскивая меня за собой. Все произошло так быстро, что я даже вскрикнуть не успела. Уже у самого окна, краем глаза я заметила блеск стали, а в следующем боль в голове внезапно отпустила и появилась ненормальная легкость. Я шлепнулась всем телом об пол, задохнулась от боли. Зверь в стороне визжал и булькал, высунувшись половиной тела на улицу. Его длинные ноги дергались сбоку от меня. Рядом плюхнулся ярко-алый брызг, в глазах на мгновенье потемнело.       Человек в байкерке оттащил меня в сторону и я узрела, что ноги в окне уже не дергаются, а еще с них клочьями осыпалась шерсть. Члены укорачивались, становясь исконно людскими.       Я бросилась к лежащей в стороне Матушке, решив поизумляться потом, начала приводить ее в сознание, а человек перекрыл батарею напрямую от котла, так как из нее уже налило довольно много воды. В этот момент на крыше раздались торопливые шаги и звон стекла. Из-за окна выглянул еще один человек в котором я признала Андрея. Лицо его тоже было закрыто маской. Байкер приоткрыл забрало шлема и на меня воззрились улыбчивые глаза Кирилла.       – Второй пришел! – скомандовал он и бросился вверх по лестнице.       – Ксения, в порядке? – глухо прогудел Андрей в сторону Матушки и та слабо кивнула. Он исчез на втором этаже.       Мы отползли к девочкам и теперь сидели плотной кучей, пока сверху доносился рев и стуки шагов. Коза каким-то чудом оборвала веревку и тоже бросилась наверх.       – Татьяна Лукинична, – Лиза потрогала меня по голове, у вас волосы обрезанные.       Я схватилась за голову и обмерла. На затылке от моего хвоста не осталось даже чтоб дульку скрутить.       – Ну твою же за ногу! – выдохнула я и шлепнула себя по лбу. – Это невероятно!       – И часто у вас такое происходит? – Света снова глянула в окно.       – Да как-то такой ерунды еще не было, – пожала плечами Лиза, – эти твари притащили с собой волколаков.       – Что-то ты сильно спокойная, – я покосилась на нее, а девчонка в ответ покосилась на Ксению.       – У нас в деревне было трое оборотней, сейчас двое и опасными они не являются, – пожала плечами Лиза.       Напротив окна стоял один из людей в байкерке с топором наперевес. Овод. Он изредка поглядывал наверх, откуда доносился вой и стуки. Я шлепнула ладонью по лицу. Сколько же теперь всего ремонтировать!       Ксения вздохнула и принялась убирать последствия козьего спасения. Мы не сговариваясь стали помогать ей, прислушиваясь к визгам с улицы. Шум на втором этаже затих.       Над Костицино забрезжил рассвет, казаки ходили от двора ко двору, открывая двери домов, выпуская хозяев. По крыше за балконом медленно брела черная коза, желтыми глазами глядя в сторону восходящего солнца.