***
— Ну, Мори-сан, вы же знаете, что мы не хотим тут быть, можно мы уйдём! — хором молили они Огая об одолжении, но ответ босса был неизменным. Разойдясь по разным сторонам, они устроились в уголках, где людей всегда мало. Пить было нельзя, есть не хотелось, просто жуть скучно! Так Осаму просидел около двух часов, за это время произошли только пару интересных моментов. Первый — это то, что кто-то из лиц мужского пола не поделил одну очень красивую даму, и они решили подраться. Их под конец уже утихомирили, чтобы не поубивали друг друга, а в итоге их вообще выгнали из зала прочь. Второе — это то, что Осаму всё же удалось увидеть Накахару сегодня. Сидящим в углу и подперевшим рукой голову, он пустым и скучающим взглядом рассматривал крутящиеся туда-сюда лица. В один момент Чуя повернул голову в сторону Дазая и посмотрел на него в упор. Не отрывая взгляда и лишь изредка моргая, казалось, что люди вокруг исчезли и встали на второй план. Звуки вдруг умолкли, а собственное дыхание стало в разы громче. Играя в эти гляделки, они резко оторвали взгляды друг от друга и уставились на середину зала. Настало время танцев. Свет в помещении выключили, оставив лишь лампы, которые создавали ощущение необыкновенности и восхищение. Внимательно изучив взглядом присутствующих и явно желающих танцевать, Осаму установил, что Огай и Одзаки думают, что стоит потанцевать. «Не думаю, что они станут танцевать с неизвестными им людьми, а может...» — крутилось вихрем в голове, но мысли вмиг смолкли, когда Осаму понял, что оказался прав. Одзаки и Огай шли танцевать, мило держась за руки, они выглядели устрашающе прекрасно. Сразу после этого открытия Осаму повернул голову в сторону напарника, но его не оказалось на месте. — Что!? Куда он ушёл, а может с кем... — в сердце больно кольнуло, ведь он понимал, что мешать Чуе наслаждаться праздником не имеет права. Но хотя бы найти рыжего среди парочек и понять, с кем он танцует, хотелось. Голова резко заболела, а к горлу подкатил комок. Неужели Дазай Осаму влюбился? Первой невзаимной любовью? Верить в это шатен не хотел, но глубоко в мыслях понимал, что это правда. Встав с насиженного места, шатен отправился блуждать по залу, стараясь не попадаться на глаза людям. Вдруг Осаму завидел рыжую крутящуюся голову среди народа и поспешил приблизиться к ней на безопасном расстоянии. Он шëл тихо, осторожно и беспокойно, не хотелось знать, что его напарник танцует с кем-то другим. Чуя танцевал с Тачихарой. На их лицах красовались улыбки, а чужой даже позволил себе держать рыжего за талию. Они всё кружились и кружились, радовались и смеялись, не замечая грустное лицо и поникшую физиономию шатена. Было больно, а в сердце ужасно кололо. Решив не мешать напарнику, Осаму отправился обратно к своему месту. Он пожелал остаться в тени и не мешать счастью рыжика. «Почему он?» — в голове крутилась лишь одна фраза, не дающая покоя. Шатен, решив не забивать себе голову этими рассуждениями, просто ушёл домой. Идя тихо, шаркая ногами и еле-еле держа себя в руках. Так вдруг захотелось заплакать по-детски, хоть мгновение почувствовать, что он не один. Но нет, к нему никто не подбежит и не обнимет. Не утешит и не скажет, что это неправда, что он на самом деле любим им.***
Уже дома Осаму просто не в силах был сдерживаться. Сердце уже физически болело, а желание хоть как-то облегчить свои страдания росло. В глазах уже не было блеска, а в мыслях было оглушающе пусто. В ушах звенело, а руки судорожно искали ножик или лезвие. Другого способа справиться с накатившими эмоциями Осаму не знал. По крайней мере, он не понимал, зачем нужно рассказывать кому-либо о том, что он чувствует или как ему плохо. Да, иногда подобного очень сильно хотелось, но он нашёл альтернативу. Просто глушить боль тем, что приносит дискомфорт. — Эх, Чуя, до чего ты меня довëл... — на самом деле Дазай ничего не чувствовал, но всё равно делал вид, что он что-то ощущает. Нанося порезы Осаму плакал. Плакал ножу, своему одиночеству и пустоте. Они слушали его, лишь безмолвно смотря на ребёнка. Пожалуй, Осаму, наконец, признал, что чувства — это по-настоящему больно и что это лишь слабость, хоть и дурманяще сладкая на первый взгляд. — Почему я не могу тебя ненавидеть, рыжик? Я так тебя люблю, что хочу ненавидеть. Хочу знать, что нужен тебе... — эти слова были как новый порез, только вместо рук и ног на их место выступала душа. Гниющая и ужасно изуродованная, но душа. Живая и больно колющая плоть за стеной рёбер. — Я никогда не получу твою любовь, я еë не достоин... — пустым, ничего не выражающим голосом произнёс в пустоту Дазай. В этом голосе лишь единицы могли распознать боль и страдания, что Осаму так яростно скрывает даже во время истерики. — Я хочу избавиться от чувств. Ну или лишить себя жизни... — с усмешкой сказал шатен. Второй вариант Накахаре всегда не нравился, и именно поэтому попытки самоубийства были не очень частыми, да и не думал в эти моменты Осаму умирать. Он понимал, что, наглотавшись таблетками меньше нужного, он не умрёт, поэтому так и делал. Это доставляло мозгу грёбаное удовольствие!Слёзы лились по моим щекам в ту ночь так, как не лились никогда в моей жизни. Ни до, ни после.
— Я так устал от этого... Помогите мне, пожалуйста... — на выдохе произнёс уставший, но ровный голос. Нет, он не дрожал и не хрипел, не было никаких признаков того, что человек, говорящий эти слова, сейчас плачет.Я смеялся тогда. Смеялся сквозь боль в теле, боль в голове и груди. Смеялся, как псих сквозь слëзы, глотая эти солёные капли воды.
Продолжение следует...