Принимая вуаль

      Ко второй неделе заключения в обители Тоска узнала некоторых из послушниц получше. Насколько позволяла разница в возрасте и опыте, она пыталась найти среди них друзей.       В мире за пределами храмовых стен Тоска легко заводила знакомства. Женщинам нравилось её общество, ведь она не представляла для них абсолютно никакой угрозы.       Тоска не могла соперничать с красотой других леди или умалять их социальный престиж. Её сыновья не могли конкурировать с их сыновьями за ученичество или места в Академии. У неё не было дочерей, которые могли отбить выгодного жениха. Все эти вводные давали женщинам расслабиться рядом с ней. Она всегда готова была помочь родительскому комитету в школе, выполняя задания с минимумом суеты. И если она брала на себя обязательство, то всегда его выполняла. При известной ситхской привычке тянуть одеяло на себя, неизменных конфликтах и драмах, она порхала покладистой пчёлкой, уступая центр внимания остальным.       Однако это было не всё.       На каком-то бессознательном уровне Тоска знала, что помогает другим женщинам чувствовать себя лучше. Создаёт контекст, позволяющий выгодно противопоставить себя. Как толстая подружка, рядом с которой приятно сфотографироваться, чтобы казаться стройнее. Удобная гостья, которую безопасно усаживаешь рядом со своим мужем. Чья-то жена, одетая не по моде, на фоне какой любая будет смотреться холёно и шикарно. Одновременно её присутствие служило удобным примером непредвзятости толпы, ведь её семья считалась, конечно, респектабельными членами социума, но не теми, на кого потратишь много драгоценного времени.       Ничто из этого не имело значения здесь, в обители. Здесь у Тоски был другой авторитет. Уважение за смелость пойти к матроне и немного за уборку в жилых помещениях. Вероятно, сюда же вписывался её возраст и уверенность, завоёванная годами упорного труда над собой. Среди наиболее романтично настроенных послушниц её байка про измену мужу добавляла ей ореола загадочности. Однако обратной стороной новообретённой лидерской роли стало то, что она делала девочек немного отстранёнными.       Дабы справиться с этим, Тоска прикладывала усилия, общалась и пыталась расположить к себе. Выслушивала истории чужих злоключений, не осуждая. Проявляла понимание и сочувствие к их невзгодам. Это займёт время, понимала она, ведь большинство послушниц таили обиды, были угрюмы и разочарованы жизнью. Они чувствовали себя преданными родителями, поскольку изначально не верили, что те выполнят угрозу запереть их в храме. Часть девушек были просто избалованными детьми, которые перешли черту и находились в шоке от последствий. Среди таких послушниц особенно выделялась Поппея — девушка, которая почти каждую ночь отправлялась к жрецу-флотоводцу.       Тоска видела, как бледная послушница удручённо крепит вуаль и уходит исполнять долг. Сердце сжималось от отчаявшегося вида маленькой фигурки. Тоска ни разу не встречала этого бывшего командующего, но знала, кто он. И ненавидела его за то, что он делал с бедной девушкой.       Это вновь поднимало на поверхность всевозможные сомнения и дурные предчувствия. Потому что какой-то частью Тоска презирала себя за то, во что ввязалась. Другая часть ненавидела Маркуса за то, что он вообще поставил их семью в такое положение.       Так что под маской невозмутимости она сама была кипящей купелью противоречивых сильных эмоций. И каждый новый день приближал крайний срок её решения. Страхи множились, но вместе с ними крепло какое-то тайное предвкушение, в котором Тоска не призналась бы даже самой себе. Но само осознание подстрекало очередной приступ вины. Ведь она точно знала: во что бы ни вылились их отношения с Лордом Тенебре, они не будут похожи на то, что происходило между Поппеей и бывшим воякой.       Через несколько дней Тоске удалось завязать с ней разговор. Не слишком продолжительный, но хотя бы что-то, на чём можно строить дальнейшее общение. К несчастью, болтовня привела к тому, что они обе опаздывали к повечерию. Промчавшись по храмовым коридорам и на ходу прикрепляя вуали, они с Поппеей добрались до бокового входа в святилище как раз в тот момент, когда старший из присутствующих жрецов приступил к пению.       — Ой-ой, — занервничала Поппея.       — Всё будет хорошо, — шёпотом пообещала Тоска. — Отсидимся тут до перерыва. А после присоединимся к остальным, никому не мешая.       Они затаились в тени, пока Тоска не услышала знакомый голос, донёсшийся из-за плеча:       — Моя леди.       Вздрогнув, она развернулась.       Там стоял Лорд Тенебре, конечно. Иногда его можно было спутать с Призраком Силы, ибо его аура не оставляла совершенно никакого личностного отпечатка, предвещающего его приход. Весьма странное свойство, особенно для человека с его могуществом, так как каждый Одарённый поневоле проецировал ментальное соприсутствие в Силу. Каждый, кроме него. За ним была только пустота.       Верховный жрец удивлённо выгнул бровь, наблюдая за реакцией Тоски.       — Как вижу, не я один опаздываю на службы, — протянул он, подходя.       Он решил её пристыдить?       — У нас было неотложное дело, — сымпровизировала Тоска. — Этого больше не повторится.       — Это моя вина, мой господин. Опоздание случилось из-за меня, — призналась Поппея и снова ударилась в слёзы, после чего стремглав выбежала из святилища.       Тоска нахмурилась, на секунду раздумывая, не догнать ли её, но решила дать Поппее время побыть одной. Лучше заглянуть к ней после повечерия.       Ставший свидетелем мелодрамы Лорд Тенебре закатил глаза.       — Что с ней не так?       — Она тоскует по дому, и она несчастна, — обобщила проблемы Тоска.       — И часто это с ней?       — Да. У всех них это часто.       Истерики и драматические сцены случались у послушниц на каждом шагу.       — Как же это раздражает, — пожаловался верховный жрец. — Я терпеть не могу плачущих женщин.       Первая часть ритуала подошла к концу, и наступил перерыв, которого дожидалась Тоска, чтобы проскользнуть вперёд и присоединиться к остальным.       — Что ж, пойдёмте? — она выразительно посмотрела на Лорда Тенебре.       — Нет. Стойте здесь. Достаточно наблюдать отсюда.       И Тоска осталась на месте, хотя не удержалась от вопросительного взгляда.       — Это первая служба, на которой я вас встречаю.       — Я редко бываю в храме.       Хм. Странный ответ.       — Вы целыми днями исследуете Силу? Или преподаёте? — Ей и правда было любопытно. — При храме ведь нет семинарии?       — Нет. Это церемониальное место, а не школа.       — Понятно. Что ж, печально, — посетовала она. — Подозреваю, что вы многому могли бы научить.       — Я не Учитель. Вот почему я никогда не брал ученика.       Никогда не брал ученика?.. Услышанное удивило Тоску. Лорды ситхов с престижной должностью в Тёмном Совете или в храме обычно имели по четыре или пять учеников разных возрастов. Высокопоставленные Лорды — самые востребованные Учителя. То, что верховный жрец никогда никого не учил, казалось очень необычным обстоятельством.       — Ни разу за все эти годы?       — Никогда. Мои навыки принадлежат только мне. Я не собираюсь ими делиться.       — И Император дозволяет это?       — Да.       — Полагаю, он более заинтересован в пополнении воинских рядов, чем в жреческих назначениях, — вслух рассудила она.       Среди нынешнего поколения Лордов колдовство считалось своеобразной стезей. Ему недоставало престижа, которым оно обладало до прихода к власти Императора Вишиэйта… Впрочем, Лорд Тенебре упоминал, что у него нет формального образования, и, возможно, именно из-за этого его сочли непригодным для роли Учителя… Что же, ещё один кусочек в мозаике фактов, которые делали Дарта Тенебре таким невероятным человеком.       — Я рада, что сегодня столкнулась с вами, — решилась Тоска, раз они удачно стояли плечом к плечу, наблюдая за ритуалом. Вид собравшихся вместе послушниц придал сил. — У меня к вам просьба.       Её слова привлекли внимание Лорда Тенебре. Он наклонился к ней.       — Ах, так теперь у меня в кои-то веки есть, чем торговаться. — И пригласил: — Просите, моя леди.       Лукавый тон мгновенно напомнил о его бесцеремонной выходке несколькими днями ранее. Тот инцидент запечатлелся в её памяти и лёг тяжёлым грузом на совесть.       Но она заставила себя собраться с силами:       — Между дворцом и храмом есть сад. Я видела его, когда прибыла сюда. Я бы хотела выводить туда девушек каждый день после заутрени.       — Зачем?       — Всё, чем они заняты, это безделье, мрачные мысли и ссоры друг с другом. Им нужно немного размяться, подышать свежим воздухом и сменить обстановку. В этих стенах слишком тесно стольким проблемным подросткам. Многие ужасны подавлены, мой господин.       — Здесь не летний лагерь, — протянул он.       Небрежный ответ в его духе. Но Тоска рискнула углубиться в вопрос:       — Даже в тюрьме пленники время от времени получают передышку. Никто в обители не планирует побег. Дворец кишит стражниками. Я тоже их видела.       — Замечательно. У вас есть моё разрешение.       — Спасибо, мой господин.       — Будут ещё какие-то пожелания? — уточнил он и, кажется, не насмешничал.       — Матрона просто невыносима, — не стала скромничать Тоска. — Её нужно освободить от должности.       — У меня на рассмотрении уже есть кандидат ей на замену.       О, приятная новость.       — Хорошо, — кивнула Тоска и продолжила: — Пусть это будет женщина с задатками организаторских способностей и открытая к созиданию. Немного сочувствия также не повредит.       — Здесь не летний лагерь, — повторил он и, наклонившись, прошептал: — У вас доброе сердце, моя госпожа.       — Жизни этих девушек разрушены, и они это понимают, — парировала Тоска. — Они наложницы, которыми пользуются, пока их подруги и сестры выходят замуж и заводят детей. Капелька сострадания не будет лишней.       — Вы мягкосердечны, — обвинил Лорд Тенебре. Но если то было порицание, на таковое оно не походило. В мужском голосе сквозило почти что удовлетворение.       Он считал её мягкой? Слишком снисходительной к проступкам девочек и их нежеланию соответствовать устоям? Возможно. Но что сделано, то сделано, и сколько бы ни старалась Тоска, ей никогда этого не изменить.       — Мне предпочтительней думать об этом, как о помощи другим стать сильнее, — медленно проговорила она, подбирая слова.       Это было её целью — укрепить хрупкую психику девочек, которые предстояло жить дальше и терпеть, несмотря на участь, к которой их приговорили семьи. И при встрече с их родителями — если таковая случится — Тоска планировала высказать им всё, что о них думает.       Её формулировка задела Тенебре за живое.       — А мне стать сильнее вы поможете?       Да, он флиртовал. Она бросила на него сухой взгляд.       — Весьма сомневаюсь, что в этом деле вам нужна моя помощь.       Он ухмыльнулся в ответ. Некоторое время они молча наблюдали за ритуалом.       Когда Лорд Тенебре вновь заговорил, стало ясно, что он обдумывал ситуацию:       — Послушницы — глупый пережиток. Мне не по нраву, что мой храм используют, как механизм социального контроля за своевольными девицами, чьи родители не способны поставить их на место. В этих детях здесь нет никакого смысла.       Тоска поспешила поддержать его сомнения:       — Вам следует отменить эту традицию. Она не что иное, как умышленное насилие над женщинами. Лучше сделайте свой храм местом веры и просвещения. Я хочу сказать: вы только посмотрите на них… Неужели вы думаете, хоть одна послушница верит в то, о чём поёт изо дня в день? Уверяю вас — нисколько.       — Как и все в наши дни, — вздохнул он. — Наука Тёмной Силы нынче сводится исключительно к битвам.       — Разве это священное место не должно наполниться верующими? Истинными аколитами Тьмы? Сейчас здесь… такая пустота. Ведь это храм самого Императора, но его значение теряется.       Несмотря на позолоту и красоту камней, это место казалось полым изнутри. Суровость внешней оболочки не соответствовала ощущениям, что было в корне неправильным.       — Вы поймёте его значение во время ритуала Проскрипции, — пообещал Лорд Тенебре. — Он заставит вас поверить.       — Я не понимаю, — растерянно покачала головой она.       — Суть Тьмы — это власть, — подметил Лорд Тенебре. — Не гимны и песнопения. Не проклятья в адрес Республики. Эта литургия тщетна. Величие Тёмной стороны раскрывается в её действии, а не в этой поверхностной помпезности.       — Вы приближаетесь к ереси, — предостерегла она. — И вы находитесь в храме.       Молния Сила могла покарать его в любой миг.       — Да, — безразлично пожал он плечами. — Такой уж я еретик.       Тоска поклялась бы, что он как никогда серьёзен. Странно слышать такое из уст мастера-чародея.       — Вы можете всё изменить.       — К чему утруждаться?       К чему… Его циничное отношение ставило её в тупик.       — Чтобы сделать людей лучше. Чище. Чтобы приблизить всех нас к Силе — в этом смысл нашей веры, не так ли? Уравнять наши помыслы с волей Силы, чтобы она принесла нам власть и победу?       — Как вижу, вы прилежно изучали катехизис, как подобает послушнице.       Она проигнорировала издёвку.       — Вы можете изменить литургию и распустить послушниц, как устаревшую условность. Вы можете обновить это место, сделать его современным. Вы можете вернуть храму актуальность.       — Вещи здесь не меняются. — Он покачал головой, взирая на неё, словно на несмышлёного ребёнка. — И, как я уже говорил вам, я не наставник. Я не прожил бы так долго, разбрасываясь знаниями. Все, кто обретают власть, боятся её потерять, — процитировал он общеизвестную догму. — Так что, если в моём храме и проповедуют бессмысленную, повторяющуюся трепотню для пустого чертога, меня это устраивает.       Тоска не могла постичь его пренебрежения. Правильно ли она его понимала?       — В итоге… один лишь вы обладаете подлинным знанием?       — Да. Но, — добавил он, снисходительно улыбнувшись. — Я уважаю ваше рвение, моя леди. И это не шутки. Прогуляйтесь со мной, — пригласил он, хотя повечерие ещё не завершилось. — Пойдёмте в сад, пока не стемнело. Посмотрите, где я на самом деле приобщаюсь к Силе.       Он потянул её за руку, и Тоска последовала за ним. Через несколько укромных поворотов он вывел её из святилища и вскоре привёл в обширный сад. Даже в сгущающихся сумерках открывшееся зрелище внушало восхищение. Изобилующий жизнью и красками сад. Должно быть, при ярком солнечном свете здесь было просто бесподобно.       — Идеально… — выдохнула она, не в силах оторваться от зелени.       Куда бы она ни смотрела, повсюду нашлось бы нечто особенное, ни на что непохожее.       Дромунд-Каас был влажной планетой с преимущественно умеренным климатом, которую покрывали густые тропические леса. К нынешнему времени в городских агломерациях джунгли практически исчезли, хотя их присутствие всё ещё оставалось на удивление стойким. Достаточно рассыпать семена по богатой сырой почве, чтобы они дали всходы. Отвлечёшься на пару сезонов, и вот твой скромный дворик в семейной усадьбе превратился в кусочек джунглей. Местные растения относились к крайне выносливым видам, почти неприхотливым к попыткам их обрезать и привести в божеский вид.       Но в этом уединённом саду кто-то, наоборот, позволил местной флоре беспрепятственно буйствовать, получив в результате бесконечные цветущие заросли. Деревья обвивали пёстрые лианы, и даже трава под ногами пламенела яркими соцветиями. Некоторые растения казались Тоске знакомыми, но по большей части её окружала невообразимая экзотика джунглей.       — Жизнь создаёт Силу и растит, — вдруг вспомнила Тоска, на сей раз повторяя истинную цитату из катехизиса ситхов.       Лорд Тенебре встретился с ней взглядом.       — Да. Всё верно.       Сад раскинулся во все стороны, лишь к центру уступая место округлой поляне, которую обрамляла дорожка. От неё ответвлялись тропинки поменьше, в общей картине похожие на спицы большого плоского колеса. Некоторые вели к скульптурам, некоторые — к уютным скамейкам. Одна открывала путь к небольшой беседке. И хотя с двух сторон высились крепостные стены, а с двух других — храм и дворец, создавалось впечатление, что это весьма укромное место.       Неторопливо прогуливаясь, Лорд Тенебре заговорил:       — В моей семье много возделывали землю. Я вырос в окружении колосьев и цветов. Благодаря ним я впервые понял Силу. Хрупкий, но взаимосвязанный баланс жизни… приливы и отливы времён года… иллюзорная жестокость и природные катаклизмы, прерывающие ход событий… Во всём есть и гармония, и диссонанс.       Тоска родилась в городе. Она совсем не понимала, о чём он говорит, но ей хотелось бы разобраться. Ведь всё звучало так завораживающе. Ей всегда описывали Силу через призму эмоций и, как любых других Лордов и Леди, учили перенаправлять сильные чувства в могущество.       — Я возвёл этот сад в противовес храму. То место отдано на откуп толпе. Оно для других. Но это — настоящее. Только для меня. Сюда я прихожу, чтобы приобщиться к Силе. Именно здесь на меня снисходят видения.       — Спасибо, что поделились им со мной, — от сердца поблагодарила Тоска. Она и не думала, когда обращалась с прошением, каким личным пространством являлся этот сад. — И спасибо за то, что дозволили девочкам посещать его по утрам.       Лорд Тенебре поймал её взгляд и улыбнулся, от чего в уголках его глаз собрались морщинки.       Она машинально ответила улыбкой. А потом оглянулась.       Заходящее солнце ускользало, меня своё положение на небе и исчезая за громадой дворца. Ночь быстро вступала в свои права. Повсюду залегли длинные тени.       — Отсюда дворец кажется таким огромным.       Жрец проследил за её взглядом и хмыкнул.       — Он огромный. Даже слишком.       — Может, именно поэтому наш Император — затворник, — задумалась она вслух. — Может, у него просто нет нужды покидать свой дом.       — Вздор, — Тенебре со смешком отмёл идею. — Вишиэйт затворничает по стратегическим соображениям. Фамильярность порождает комфорт, а комфорт порождает пренебрежение. Императору выгодней, чтобы его не знали, но боялись. Он предстаёт перед ограниченным кругом избранных. И даже в этом случае остаётся сокрыт.       — Люди любили Марку Рагноса, — заметила она. — Он не был затворником.       — Вишиэйт — не Рагнос, — сказал Тенебре, но смысл его оговорки для неё терялся. — Нам пора. Мне следует вернуть вас, пока эта ваша матрона не отправила стражников на поиски.       — Она это сделает, — проворчала Тоска. — Обязательно сделает и скажет им стрелять на поражение.       — Госпожа моя, — ровным голосом произнёс Лорд Тенебре, — стража здесь всегда стреляет на поражение.       — Верно. Буду иметь ввиду.       — Уж пожалуйста.       Лорд Тенебре проводил её до дверей обители, но на миг задержался на пороге. Оглянувшись, Тоска не могла не вспомнить ощущения, когда попала в его объятия. О его губах на своей шее, его руках на груди. Не попытается ли он поцеловать её снова? От таких мыслей Тоска покраснела и спрятала взгляд. Это… это предательство по отношению к Маркусу, думать, что ей мог понравиться Лорд Тенебре.       — Тоска, я не распущу послушниц.       На это она и не рассчитывала, но, тем не менее, не удержалась от вопроса:       — Потому что Император не позволит? Потому что он не любит перемены?       — Нет. Потому что, если я отправлю домой их, мне придётся отправить домой и вас.       Она вспыхнула, как всегда нервничая от его внимания. Намерения Лорда Тенебре были ясны, даже если не благородны. И дни выбора истекали быстро.       — Мы по-прежнему можем быть друзьями, — заикнулась она, повинуясь порыву.       — Не в том смысле, в каком мы будем друзьями здесь, — ответил он, затем мановением руки распахнул для неё двери и ушёл.       Матрона, само собой, уже поджидала её, требуя объяснений, но лишь несколько часов спустя Тоска поняла, что сегодня Лорд Тенебре впервые не уговаривал её принять предложение Императора покинуть это место.       Наконец, за день до начала ритуала Тоска с самого утра расхаживала сама не своя, ожидая вызова для утверждения окончательного решения. Но когда ближе к вечеру в обитель постучали, за дверьми её ждали не стражники с плащом. На миг Тоска подумала, что ей грозит ещё одна неприятная беседа с матроной, но вместо этого за ней пришёл старший жрец, проживающий в храме, пожилой Дарт Валлум. В отличие от матроны он поприветствовал её учтиво и попросил сопроводить его в главный чертог храма. Лорд Валлум столь же вежливо предложил ей руку, и вместе они медленно побрели к месту назначения.       В святилище Тоска увидела ожидающего её Лорда Тенебре.       Он стоял в конце зала, в алтарной части, где прилаживал новый котёл заместо обычного красно-золотого. Этот был куда проще. С дальнего расстояния вообще выглядел как большой чёрный горшок. В таких обычно побулькивала мясная похлёбка над очагом в скромной деревенской хижине.       При её приближении Лорд Тенебре поднял взгляд.       — Мой Лорд, — прогромыхал хриплый бас Лорда Валлума, — я привёл вам леди Стракт.       Верховный жрец кивнул. Он был даже вежлив, когда отпустил старика:       — Благодарю, мой Лорд. Увидимся завтра.       Древний Валлум, хромая, удалился, вместо руки Тоски тяжело опираясь на трость.       Это был первый и единственный раз, когда она видела, как первый чародей взаимодействует со своими подручными жрецами.       Лорд Тенебре поманил её к себе, а затем возобновил свою возню с котлом.       — Люблю пользоваться своим, — пояснил он, когда она подошла ближе.       — Он другой, — дипломатично отреагировала она. Ибо… а что ещё сказать про Тёмный котёл, которым с виду хорошо пользовались эдак под сотню лет?       — Он принадлежал моей матери, — продолжил он, и Тоска поняла простоту данной вещи. Потому что когда-то, задолго до того, как в нём забурлила Тёмная магия, в этом котле действительно готовили пищу. Каково это — быть женой бедного фермера и прятать незаконнорождённое дитя ситхского повелителя? И каково это — быть юным Лордом Тенебре, пышущим талантом, но совершенно не ведающим, как им воспользоваться?       Тоска перевела взгляд с котла на мужчину. Сегодня на нем был простой тканый плащ, туника строгого покроя, сапоги и, конечно, знакомая провинциальная борода. Сегодня был ещё один первый раз, дающий очевидное представление, насколько неуютно первому чародею от любой роскоши. Он не рос в семье Лорда ситхов, и это проглядывало в мелочах. Как сейчас, когда он предпочёл собственный котёл храмовому сокровищу. Неудивительно, поняла Тоска, что он не испытывает особого сочувствия к судьбе двух её мальчиков и их объявленному отцу. Лорд Тенебре пережил гораздо худшие невзгоды и всё ещё преуспевал.       — Ритуал проводите вы? — уточнила она, делая вывод из практического значения котла.       — Да. Это не то, с чем справится обычный жрец.       — Ох. — Она с большой уверенностью ожидала, что Император лично возглавляет ритуал.       — Приходится время от времени проделывать этот трюк, дабы доказать свою значимость, — объяснил Лорд Тенебре.       — Чтобы впечатлить Императора? Он будет здесь?       — Он всегда наблюдает.       — Ох.       — Ничто в Силе не ускользает от его внимания. А это событие вызовет великое возмущение в Силе. Все, кто нужно на Дромунд-Каасе, его почувствуют. И поймут, что это далеко не просто так.       Она кивнула.       — Вы нервничаете?       — Я уже делал это раньше, — пожал он плечами. — Много раз.       — Верно.       Кажется, он в конечном счёте удовлетворился размещением котла. И занялся тем, что принялся расставлять свечи и горшочки с благовониями. Очевидно, у Лорда Тенебре имелись устоявшиеся предпочтения насчёт того, как всё должно происходить. За этой работой он произнёс:       — Вам не понравится завтрашний день.       Это было предупреждение.       — Я знаю.       — Я собираюсь убить Силой четыреста человек.       — Я знаю.       — Это необходимость. Время от времени мы отбраковываем слабых особей на благо всего стада.       — А если Император будет недоволен? Что случится с вами? Вас тоже отбракуют? — прямо спросила она со странным беспокойством.       Жрец уклонился от ответа.       — Мы все служим его милости.       — Конечно.       Похоже, на этот раз закончив с делом, он вскинул взгляд, с одобрением оглядывая пустой чертог, который завтра наполнится людьми.       — Среди жрецов больше никто не владеет Силой так, как я. Четыре сотни — это много, но в прошлые годы я справлялся с группами больше. На самом деле, когда вы доберётесь до числа, превышающего сотню, с тем же успехом возьмёте и тысячу. Затраты те же. Как, по большей части, и результат.       — С каких пор вы верховный жрец?       — С тех пор, как Император сел на трон.       — Значит, на протяжении веков Проскрипции были делом ваших рук?       — Так и есть.       Это её взволновало.       — Скажите, что Император — настоящий, а не какая-то бутафория из дыма и зеркал в тронном зале. Скажите, что он настоящий.       Она, как и все ситхи, вложили в его руки свою веру — веру в Императора, который поведёт их в будущее. Мог ли этот человек, Дарт Тенебре, быть истинной силой за спиной Императорского величия?       Жрец повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза.       — Тоска, не стоит недооценивать силу Императора, — предостерёг он. — И подвергать сомнению его авторитет открыто. Это не приведёт ни к чему хорошему.       Она покаянно кивнула.       — Да, господин. Простите меня, мой господин.       Он оглядел её с прежним беспокойством.       — Я призвал вас сюда, потому что сейчас мне нужно услышать ваше окончательное решение. Список проскрипции будет обнародован в полночь. Посему, ответьте мне. Вы непреклонны в своём решении совершить эту глупость?       — Да, — твёрдо ответила Тоска. — Я приму вуаль, чтобы спасти мужа.       Она не могла понять, доволен он или нет. Иногда его настроения читались легко, иногда нет.       — Очень хорошо. Имя Стракта будет удалено из Списка.       Тоско громко и с облегчением выдохнула.       — Спасибо, господин мой.       — Официально вы будете сосланы в храм за прелюбодеяние. Для публики это станет актом милосердия со стороны супруга, долго состоящего в браке с вами. Но не обольщайтесь. Стракт будет знать, что вы — жертва его места в Списке.       Тоска кивнула, хотя и съёжилась при мысли о том, как это втопчет её доброе имя в грязь. Если когда-нибудь она выйдет отсюда, то превратиться в парию. От неё отвернутся все друзья… но Тоска проглотила любые страхи за будущее. Нет смысла переживать о нём сейчас.       Чувствовал ли Лорд Тенебре её непокой?       Он подошёл ближе.       — Тоска, — и доверительно начал: — когда наша дружба закончится, вам необязательно возвращаться к Стракту. Но если пожелаете, я позабочусь, чтобы он принял вас обратно.       Она отвела взгляд, тревожась, как это будет выглядеть для Маркуса.       — Полагаю, что по закону мой муж имеет право убить меня за измену.       Прелюбодеяние — её предлог для жизни здесь, но за ним нагрянут последствия. Потому что, хотя она пока ещё не предала Маркуса, она это сделает. Это тоже часть сделки. Лорд Тенебре ясно дал понять. В конце концов, теперь она — послушница в храме.       — Он жив только потому, что вы здесь.       Это была правда. И риск минимален.       — Никому не говорите, — вздохнула она, — но Маркус и мухи не обидит. Он отвратительно владеет мечом и сам это признаёт. Думаю, с ним бы справилась и я.       Лорд Тенебре неодобрительно хмыкнул.       — Вот поэтому он и попал в Список проскрипции.       — Он хороший человек, — Тоска встала на защиту мужа. — Маркус — хороший муж и хороший отец.       — Быть может. Но Лорд он никудышный. Ответьте, — жрец посмотрел на неё с любопытством, — он этого стоит? Вы делаете это ради него или ради ваших детей?       Тоска знала ответ на первый вопрос, но не на второй.       — Да, — убеждённо сказала она. — Маркус того стоит. Безусловно.       Лорд Тенебре снова хмыкнул.       — Что ж, кто-то теряет, кто-то находит.       Он зашагал по залу и жестом пригласил её следовать за ним. Вместе они начали прогуливаться по периметру безлюдного чертога.       — Кто будет решать, когда это закончится? — отважилась спросить она, пробуя обстоятельней прояснить детали их отношений. И в общем-то это было очень по-ситхски. Потому что, если ни один брак не обходился без юристов, договора и переговоров сторон, то прелюбодеяние, за которое сослали в послушницы, требовало, по крайней мере, откровенного обсуждения.       — Любой из нас может покончить с этим, — отозвался он. — С самого начала я хотел, чтобы это был ваш выбор. Как если мы равны.       — Я — послушница. Вы — первый чародей. Мы не можем быть равны.       Жрец пожал плечами.       — Может быть, не в силе и положении. Но мы будем равны друг перед другом. — Кажется, его обеспокоили её вопросы, поэтому он поспешил успокоить возможные страхи: — Не бойтесь, Тоска, я буду хорошо к вам относиться. Я не дам вам повода сожалеть обо мне.       — Я всё ещё не понимаю, зачем это вам. — Потому что — почему именно она? Разве тут мало девушек поприглядней? — Я не понимаю.       В его взгляде читалось осуждение.       — Могу сказать то же самое о вас.       — Вы уже говорили, — пробормотала она. — Не один раз.       — Тогда не жалуйтесь, что вас не предупреждали, леди Стракт, — пророкотал он, но затем его тон вновь стал задумчивым: — Мне четырнадцать сотен лет. Я думал, что повидал всё на свете. Но однажды появились вы. Голубоглазая, белокурая, как республиканская герцогиня, пришедшая вызволять своего пленённого мужа. По вам было не понять, кто вы: то ли девица в беде, то ли госпожа из поместья. Я был сражён.       — Лжец, — бросила она со скептическим взглядом.       — В любом случае, сильно заинтригован, — с уклончивой улыбкой исправился он. — Ибо взгляните, что послала мне Сила.       — Сила не посылает никому женщин…       — Почему нет? — удивился он. — Вы не верите, что Сила отвечает на молитвы?       И теперь настал её черёд неловко выкручиваться:       — Вы одиноки, мой господин. Я это вижу. — Они ступали бок о бок, поэтому Тоска сразу ощутила, как он напрягся, и предвосхитила возражения: — Нет, не отрицайте. В этом нет ничего постыдного. Думаю, трудно найти равную женщину мужчине вашего положения. Наверное, вам ровня только Император. И, конечно, мало кто из женщин… если такие вообще существуют.       Он усмехнулся со всем отражённым высокомерием, причину которого, как ей казалось, она начала понимать. Всякий раз, когда её новый знакомый чувствовал себя уязвимым, он находил убежище в своём эго.       — Вы — ничто по сравнению с моей силой.       Да, глупо отрицать. Человек рядом с ней очень гордился своей силой. Вероятно, потому, что гордиться другим ему было попросту нечем.       — В этом вся суть, не так ли? — тихим голосом спросила она. — Власть — это то, что у вас есть, а не то, чего вам не хватает.       Он был полной противоположностью Маркуса — богатством Маркуса были семья и любовь, а нищетой — достижения. Где найти двух столь разных людей?       Лорд Тенебре хмурился, но не отвечал. Он не рассердился — это чувствовалось, но был смущён. Четырнадцать сотен лет — очень долгий срок, чтобы быть одному, хотела добавить Тоска, но передумала.       — Итак, на этом всё? Вы перестали меня отговаривать? — спросила она в основном для того, чтобы сменить тему.       — Да.       — Признаёте поражение? — не удержалась она от лёгкой улыбки.       — Нет. Меняю стратегию. — Лорд Тенебре остановился, как и она следом. Он повернулся к ней. — Я был бы разочарован, если бы вы отступили. Очень разочарован.       Что-то в том, как он это произнёс, заставило её быстро втянуть воздух.       На его лице сверкнула улыбка, которую она видела уже много раз.       — У меня в этом личный интерес.       — Верно. Вы правы.       Лорд Тенебре потянулся к ней, и она сперва подумала, что для того, чтобы взять её руки в свои. Но нет. Он откинул тонкую алую ткань, открывая её лицо. Его жёлтые глаза внимательно её оглядели.       — Я с нетерпением жду завтрашней ночи, когда вы будете моей.       Тоска с трудом сглотнула от этой хрипловатой откровенной речи. И тоже пожелала внести ясность. Очертить ожидания.       — Мой господин, я всегда буду принадлежать другому.       Её мужем был Лорд Стракт, согласно законам и обычаям их народа. С благословления обеих их семей, с подписанным и исполненным брачным контрактом, она и Маркус поклялись друг другу в верности и рассекли левые ладони в храме при лунном свете. Она была девственной невестой, обнажённой под полупрозрачным платьем, а он — Лордом ситхов в полном парадном доспехе и плаще с капюшоном. Кроме того, у них было двое детей, доказывающих состоятельность брака. Брак являлся законным и обязывающим во всех отношениях, пока смерть не разлучит их. И сегодня вечером, когда Лорд Стракт получит помилование и будет вычеркнут из Списка проскрипции, Тоска останется верна слову, даже приняв вуаль и грех прелюбодеяния, чтобы спасти своего мужа.       Пристальный взгляд Лорда Тенебре побудил её решительней повторить:       — Я всегда буду принадлежать другому.       — Нет, — покачал пальцем он перед её носом. — После ритуала вы будете принадлежать мне. Во всех смыслах. Таков ваш выбор. Вы осознаёте его?       Тоска сглотнула.       — Вы осознаёте его? — повторил он.       — Да, — прошептала она. Ибо какой иной ответ могла дать?       — Вы пойдёте мне во благо, — пообещал он то ли ей, то ли себе. — В этом притоне шлюх, вы одна — леди.       Нет. Вопреки его убеждению, всё было не так. Тоска вспомнила прилив желания, испытанный в его — чужого мужчины — объятиях, и усомнилась, что чем-то отличается от своенравных девушек, угодивших сюда обычным путём. И опустила глаза.       — Я вовсе не так хороша, как вы считаете.       — Нет, ошибки быть не может. Я это чувствую. Я и вы — мы вместе станем чем-то особенным. Я это предвидел, — сказал он, как если ставя последнюю точку.       Тоска не стала принимать его откровения близко к сердцу, но промолчала, зная одно: благоразумней не подвергать сомнению его провиденье Силы.       — Мне пора медитировать, дабы подготовиться к ритуалу.       Он перехватил её правую руку и поднёс к губам, чтобы запечатлеть на пальцах поцелуй в изысканной манере ушедшей эпохи, которая, судя по всему, пришлась на его юность. После беседы, больше напоминавшей согласование условий, жест подействовал обезоруживающе. И очаровал Тоску.       — До завтрашнего вечера, моя госпожа, — сказал Лорд Тенебре на прощанье и оставил её стоять и смотреть, как он исчезает в тени.