В плену обмана

      Всё, что беспокоило Мотонари, — правильную ли модель поведения выберет Юкимура. Он старался отогнать тревожные мысли, но не мог перестать думать о влиянии Сарутоби на того. Сколько лет Юкимура поддавался на манипуляции своего брата? Сможет ли продержаться сейчас? Знай Мотонари ситуацию наперёд, чувствовал бы себя увереннее, но он не мог её просчитать ввиду малой осведомлённости и эгоцентризма. Пора уже было признаться хотя бы себе — он никогда не понимал мотивацию других людей, и даже персонажей своих снабжал целями, которые чаще всего проявляются у героев классических произведений в подобных ситуациях. Поэтому ему не удавалось в полной мере рассчитывать на Юкимуру и поэтому его пугал Сарутоби.       «Спокойно… Всё пройдёт по плану», — говорил себе Мотонари. Только этого плана и не существовало.       Но когда входная дверь открылась, лишние мысли покинули его голову, и даже потирающий в волнении руки Юкимура не мог уже вызвать в нём беспокойства. У Мотонари осталась только цель — выведать как можно больше информации.       — Надо же, вы меня вдвоём встречаете? — Сарутоби кашлянул в кулак и сменил тон. — Что же, раз такое дело… Разрешаю вам жить вместе!       «После того сообщения Юкимуре примерно этого я и ожидал…»       В отличие от Мори, Санада, как и бывает обычно, растерялся. Направленный в его сторону недовольный взгляд помог тому собраться и не уйти в глухую защиту. Мотонари позволил себе улыбнуться. О том, что бы случилось, не сработай молчаливое предупреждение, он не думал — не имело смысла. Но чувствовал, что Юкимуре при таком раскладе не поздоровилось бы.       — Только сильно не шумите и предупреждайте, когда захотите уединиться, идёт?       «Нет, эта атака полностью отбита», — не без злорадства мысленно констатировал Мотонари. Но вслух произнёс лишь вежливое:       — Заманчивое предложение, однако у нас другая цель.       — Да? Печально… — лицо Сарутоби скривилось, будто бы его заставили есть бобы натто. — А я-то сегодня надеялся услышать хоть какие-то хорошие новости. До вас со мной случился Кэншин-сан, так что настроения поведать несколько занимательных историй из расследования у меня нет. Может, вы передумаете и будете жить спокойно?       «Занимательные истории… Жить спокойно… — мысленно повторил Мотонари. — Похоже, они далеко зашли и сами этому не рады».       — А что тебе сказал Уэсуги-сан? — тут же поинтересовался Юкимура.       — Чтобы я не подкатывал к его агенту — обидно звучит, да? — была предпринята ещё одна попытка уйти от темы разговора, но теперь Санаде не понадобилось предупреждение — тот сохранял настойчивость во взгляде. Поняв, что к чему, Сарутоби продолжил уже серьёзно. — Мне действительно не хочется вам об этом рассказывать. А вы так и будете меня у двери держать? Может, тогда кто-нибудь за матрасом и чаем с печеньем сбегает? Я же с ног валюсь и очень хочу есть!       Не переглядываясь, Мотонари и Юкимура расступились, пропуская Сарутоби. Тот скинул обувь и прошёл между ними, нарочито задержавшись, чтобы сладко потянуться. К чему это, Мотонари не смог понять, но означай подобное действие намерение разделить их при беседе, открыто бы рассмеялся. Такого позволять он не собирался.       На столе помимо засохшего печенья ещё стояла тарелка с незамысловатым обедом. Сколько бы Мори не пытался убедить Юкимуру, что голодный Сарутоби будет сговорчивее, у него не получилось. Теперь приходилось наблюдать, с каким наслаждением тот растягивал трапезу, начиная с листьев хрустящего салата. Такой же звук издавали и нервы Мотонари. Казалось, Сарутоби минимум пару раз перепутал их со своим обедом и беспощадно разгрыз. Вскоре тот и вовсе предпринял очередную попытку перехватить доминирующую позицию — предложил каждому кусочек рыбы. Юкимура резко помахал головой, когда же Мотонари лишь прикрыл глаза. К счастью, иными выходками обед не сопровождался. А закончив трапезу, Сарутоби наконец опечаленно выдвинул нижнюю губу:       — Ну давайте, мучайте меня.       — Что сказал Уэсуги? — спросил Мотонари.       На самом деле, этот вопрос его совершенно не интересовал. Он понимал, что само «случился Кэншин-сан» или отвлекающий манёвр, или такая информация, которую Сарутоби действительно не может обнародовать. То были две равнозначные возможности. Но хорошие лжецы начинают игру с одного правдивого факта. На это и рассчитывал Мотонари.       — Может, не будем спрашивать об Уэсуги-сане? — неуверенно предложил Юкимура. — Нам ведь нужно знать только, как дело связано с твоей семьёй.       «Я тебя недооценил», — удовлетворённо заключил Мори.       Он выдержал долгую паузу, якобы взвешивая все «за» и «против» и наконец смирил Сарутоби неудовлетворённым взглядом. Расслабившееся лицо того на миг застыло, очертив линии скул, но в следующий расплылось в молящей улыбке. Мотонари шумно выдохнул, будто бы не желал мириться с происходящим. Откидываясь на спинку стула и сцепляя руки в замок — насколько ему было известно, такой жест подходил под ситуацию, — он отвёл взгляд в сторону. Ответить же соизволил лишь спустя несколько секунд:       — Ладно, пусть это останется на его совести.       Улыбка Сарутоби дрогнула и стала ещё шире. Но Мотонари не спешил озвучивать то, что вызывало у него любопытство. Тогда смелость задать интересующий вопрос взял на себя Юкимура. Как и планировалось.       — Расскажи, как со всем этим связана семья Мотонари-сана.       — Не семья. Только Мори Хиромото, — без сопротивлений ответил Сарутоби. — Возможно, Мотонари уже какое-то время подозревал, в чём дело. Я прав? — прищуренный взгляд глаз кицунэ переместился на Мори.       — Очевидно, я многого не знал.       Отчасти это было правдой. Все догадки Мотонари строились на предположениях из очевидных фактов: переездов родителей, напряжённого молчания матери, когда отец кидал форменную куртку на пол и без слов уходил в комнату, требований еженедельного отчёта по всем встречам… Страх сроднился с ним, стал его братом. Конечно, Мотонари подозревал, что отец связался не с теми людьми, но для чего и что именно делал, у него не было представлений. А вопросы к тому только породили бы ещё и сестру — паранойю.       — Твой отец работал в команде вместе с Оучи Садацуной. Его задачей было прикрывать того и не препятствовать доставке товара, — Сарутоби говорил на грани слышимости. — Как он в это ввязался, я не знаю.       — Товара? — выдохнул Юкимура.       «Он точно не понял? Лучше бы так…» — пронеслось в мыслях Мори. Он замер, наблюдая за реакциями братьев, и начал молиться.       Улыбка Сарутоби стала вымученной. Тогда Мотонари задал следующий вопрос:       — Что случилось с моими родителями?       — Когда я пришёл на место, пол был залит кровью, — последовал неутешительный ответ после непродолжительной паузы. — Судя по всему, тела тащили из кухни в гостиную. Я не утверждаю, будто уверен, что там случилось: тел не было. Но насколько могу судить — из ценного ничего не пропало. Твои вещи уже собрала агент. Она их передаст, как сможет.       — Я… Мне жаль, что тебе приходится это переживать…       Мотонари краем глаза заметил, как рука Юкимуры застыла около его плеча. Однако прикосновения он так и не ощутил.       — Тогда последний вопрос, — проигнорировал поддержку Санады Мотонари. — Передавал ли Уэсуги что-то мне? — казалось логичным, что да. Это же так очевидно! Как и то, что Сарутоби рассказал ровно столько, сколько и собирался изначально. Подобное пусть и является отклонением от изначального плана, но взаимовыгодный компромисс тоже устраивал Мотонари.       — Он хотел бы поговорить с тобою лично. Если ты согласен, то должен прийти в кафе, где состоялся ваш недавний разговор.       — Ясно.       Чувствуя на себе взгляд Юкимуры, Мотонари молча поднялся. Что говорить, и нужно ли вообще что-то говорить, он так и не решил, из-за чего избегал смотреть в глаза. Лишь перед дверью их взгляды пересеклись, и тогда его горло сдавило какое-то незнакомое чувство. А всё потому, что в расширенных зрачках Юкимуры утопал отблеск. Скорее всего, солнце просто заходило за тучу, и это отразилось в глазах того, но Мотонари увидел в них разверзающуюся бездну. Значит, он снова допускал ошибку…       — Когда узнаю, чего от меня хочет Уэсуги, я свяжусь с тобой, — обещание само сорвалось с губ, и неведомое чувство отпустило его горло.       — Я буду ждать, — кивнул Юкимура.       Возможно, что и это только игра солнца, но в бездне расширенных зрачков вновь замерцал свет. Невольно повторив за Санадой, Мори вышел за дверь. А закрывая ту, заметил ещё один отблеск в глазах Юкимуры и сочувственную улыбку Сарутоби, обращённую к тому. Привиделось? Мотонари застыл напротив двери, но поймав себя на этом, сделал первый неуверенный шаг на лестницу. Дальше ещё один, а потом и вовсе перешёл на бег. Незнакомое, но оттого не более приятное чувство, вновь ухватило его за горло. Так больно не было, даже когда он слушал отказ Тёсокабэ.       «Я всё-таки сделал что-то не так…» — только и понимал Мори.       Он шёл, не разбирая дороги. Ноги сами вели на нужную улицу. Кафе располагалось прямо за домом Тёсокабэ — удивительно, что не оно стало местом, куда тот водил бывшую девушку. Пройдя вглубь зала, Мотонари бегло осмотрелся и двинулся к столику, за которым они сидели с Уэсуги во время недавнего разговора. Уж в этих отношениях он точно знал, что делать — ставить жирную точку.       Официантка оказалась возле столика, как только Мотонари сел. Он открыл меню, переходя сразу к напиткам — хоть и не ел с самого утра, а голода не испытывал, — остановил свой выбор на холодном чае и принялся ждать. Что случится быстрее: появится Уэсуги или принесут заказ? А пока ждал, внимательно следил за обстановкой. И заметил, что перед тем, как зайти на кухню, официантка подошла к бармену и что-то шепнула ему. Всего два слога. По губам Мотонари читать не умел, но посчитал, что это было слово «пришёл».       «Значит, Уэсуги появится раньше…»       И действительно, тот появился уже через семь минут и уверенно двинулся к столику у стойки. Его улыбка раздражала не меньше, чем в прошлую встречу, но Мори счёл подобное добрым знаком.       — Ты решил? — вместо приветствия задал вопрос Уэсуги.       Мир перед глазами застыл, а мысли понеслись с невообразимой скоростью. На этом же месте в прошлый раз Уэсуги спросил: «То есть если твои родители уедут, ты отправишься вместе с ними?» Тогда Мотонари ответил, что не знает, теперь же…       — Значит, они…       — Да, Мотонари-кун. К счастью, я успел раньше, чем наёмники, и к их прибытию твои родители уже были в безопасном месте. Но больше ничего сказать не могу. Так что? Мне нужен твой ответ.       Родители оказались живы… И пусть Мотонари считал, что лучше бы они оставались мёртвыми для него, он испытал облегчение. Несмотря на то, что их контроль подключил ему режим напряжения на всю оставшуюся жизнь — бабушка с дедушкой, конечно, тоже внесли в это свой вклад, — он всё равно не мог искренне желать им смерти. И если так, стоило ли ему начинать жизнь с чистого листа, как и было запланировано? Ещё до встречи с Касугой, чьё симметричное лицо очень хотелось изобразить на холсте. Ещё до ошибочного известия о смерти его родителей. Стоило ли?       Мотонари надолго погрузился в размышления, и даже не заметил, как официантка поставила на стол чашку чая. Уэсуги не торопил, но его пальцы поочерёдно опускались на столешницу, производя еле слышный стук. Ещё пару дней назад и такой звук помешал бы Мотонари сосредоточиться. Сейчас же концентрация вернулась в полной мере. Не то ли являлось его конечной целью? Здесь ему уже ничего не было нужно…       «Но я же отправил запрос на место в общежитии… Нет, его можно отозвать. Почему я всё ещё цепляюсь за это место?»       Будто бы что-то изменилось. Именно это ощутил Мотонари. И чувство, сдавливающее горло, напомнило о себе — от боли даже глаза заволокла пелена. Сквозь неё он смотрел в глаза Уэсуги, силясь прочитать ответ. Что было бесполезно. Ярко-голубые озёра, покрытые коркой вечного льда, оставались безучастными к немой просьбе. Ясно, как день, что решение должно исходить только от него самого. Но Мотонари боялся, что будет о нём жалеть. Ещё два дня назад он хотел уйти от всех, кто его знал. Сбежать… Теперь же искал хоть какое-нибудь убедительное оправдание, чтобы остаться. Что-то действительно сильно изменилось, и все планы полетели к чертям.       — Я останусь, — решил Мотонари. — Мне ещё нужно найти ответы.       — Понимаю. Тогда тебе стоит проверить свои сообщения. Быть может, место в общежитии как раз освободилось. И ещё…       Уэсуги щёлкнул пальцами, и бармен вынес объёмную сумку. Даже не видя её содержимое, Мори был уверен, что там все его вещи. Кто бы мог подумать, что сумка всё это время находилась за стойкой! Пока Мотонари сидел в растерянности, бармен поставил её прямо на столик.       — Но придётся тебе нести эту ношу самому, — продолжил Уэсуги. — Если бы ты решил уехать, я бы донёс её до машины.       — Вот почему здесь так мало людей, — улыбнулся Мотонари. Если, конечно, приподнятые уголки губ можно было назвать улыбкой. Но пусть так, он действительно радовался своему незначительному открытию. Искренне и прямолинейно радовался.       Улыбка Уэсуги выглядела более смелой, и в этот раз даже не вызвала раздражения.       — Не всегда так. Только в те дни, когда я решаю сюда прийти.       — Спасибо вам за всё. И удачи, — с этими словами Мотонари поднялся и поклонился.       Закинув сумку себе на плечо, он отправился к выходу. Растягивать прощание ему никак не хотелось. Но когда его пальцы коснулись ручки двери, Уэсуги сказал:       — Надеюсь, ты найдёшь все ответы.       Мотонари обернулся, хотя секунду назад убеждал себя, что не сделает этого ни при каких обстоятельствах. Но Уэсуги сидел к нему спиной, словно вовсе не с ним говорил. Тут же в желудке разлилась жгучая желчь — то ли от голода, то ли от обиды, — и Мотонари решил вычеркнуть эту сцену из своей памяти. Наконец он открыл дверь.       Улица встретила его прохладой надвигающегося вечера. Конечно, было бы теплее, не заполони облака небо. Раньше ему не нравилась такая погода: не дождь, не солнце — одна сплошная неопределённость. Но сейчас она вызывала чувство ностальгии.       — Пожалуй, я использую такую погоду в сцене, где герой возвращается домой, — пообещал себе Мотонари.       В этот момент луч солнца вырвался из плена облаков, и на ближайшем здании появился золотой след. Немного полюбовавшись на него, Мотонари поправил сумку и пошёл в сторону остановки. Автобусы ходили до одиннадцати, так что спешить было некуда. Попутно он достал телефон — как и говорил Уэсуги, ответ ему пришёл.

Сегодня стало известно, что один студент собирается выселяться. Если вы не передумали — освободилось место в 207 комнате. Помните, комендантский час наступает в 23:00.

      «Собирается выселяться, но комнату уже предлагают. Значит, это не его решение», — понял Мотонари.       Впрочем он не особо волновался, что кто-то, возможно, без своего ведома остался без комнаты в общежитии. Если уж собрались отдать место другому, этому имелись причины — плохое поведение, неуспеваемость, а то и они вместе сразу. Мотонари считал, что такое естественно.       На остановку он вышел в тот же момент, как приехал автобус.       Когда Мори добрался до общежития, небо начало окрашиваться в лиловый и красный. Закат разыгрывался такими оттенками, будто бы наступила уже середина сентября. Он улыбнулся этому зрелищу и зашёл в здание. Всё же ему ещё предстояло потратить добрых полчаса, чтобы подтвердить свою личность и то, что запрос на место в общежитие исходил от него.       К тому моменту, как Мотонари пересёк порог комнаты под номером двести семь, сил у него ни на что не осталось. Первым его взгляд зацепился за стоящие на полу сумки — вероятно, они принадлежали тому студенту, который должен добровольно-принудительно выселиться. Дальше Мотонари обвёл взглядом комнату, но никого не обнаружил. Не успел он удивиться отсутствию соседа, как одеяло зашевелилось и оттуда показалась тёмная макушка, а затем пара внимательных глаз.       — Быстро же они нашли замену… Не бери на свой счёт. Это я так, о своём, — студент пригладил растрепавшиеся волосы и продолжил: — Меня зовут Шибата Кацуэ. Надеюсь, у нас не возникнет конфликтов.       — Приятно познакомиться. Меня зовут Мори Мотонари.       — Значит, Мори… Что ж, располагайся. Предупреждаю, некоторые соседи тут шумные, но можно попросить Шиму их угомонить. Готовим мы сами, убираемся по очереди. Привыкай к правилам. И… добро пожаловать, наверное.       На том Кацуэ вновь спрятался под одеялом. Мотонари не стал его беспокоить и принялся разбирать вещи. Хотя сил оставалось ровно на то, чтобы не раздеваясь завалиться прямо на не расправленную постель и провалиться в сон.