Неокультурные истории ужасов

– Знаешь, – критически произносит Джехён, придирчиво разглядывая Чону с головы до ног, – мне кажется, тебе стоит сменить эти брюки на что-то более… – он щелкает пальцами, размышляя, – на что-то более вызывающее. Чону вяло усмехается и смотрит на Джехёна через зеркало в душной тесной гримерке с рядами металлических шкафчиков за спиной: – Может, мне вообще надо быть голым? Джехён криво ухмыляется и отрицательно качает головой: – Нет. Но завтра надень шорты. – Я приношу мало денег? – Чону не успевает себя остановить от едкого замечания. Джехён моментально меняется в лице – и, расправив плечи, отстраняется. – Нет, – холодно отрезает он. – Но ты можешь больше. Чону кивает. Он может больше. . Чону было восемнадцать, когда он, по сути, совсем мальчишка, приехал в этот город, вырвавшись из захолустья, где, по его тогда еще подростковым максималистским меркам, не было никаких перспектив. Школа была позади, экзамены в университет он провалил, не дотянув одного балла до проходного. И он был счастлив. Ему хотелось вкусить жизнь на полную, не ограничивая себя учебой с утра до ночи, не пытаясь свести концы с концами в попытках заработать на все, что представлялось ему в радужных мечтах о взрослой самостоятельной жизни. Выдержав причитания родителей о том, как же он будет жить один в таком огромном городе, Чону собрал сумку, кинув туда пару футболок, запасные джинсы и потасканные любимые кроссовки, и, клятвенно пообещав дать знать, как только заселится в заранее снятую угловую комнатушку над старым баром, сел на поезд в один конец. Родители в него верили. И верили в то, что он им говорил. Например, о поистине волшебных перспективах молодого бармена в ночном клубе, куда Чону, по его же словам, взяли исключительно за красивую мордашку. Это было правдой. В какой-то степени. До момента, когда Чону пришел в этот самый клуб и не увиделся с его управителем. – Чону, верно? – спросил тот, представившись ранее как Джехён. – Ты знаешь, – он покрутил тонкое серебряное кольцо на пальце, – место бармена уже занято, но мы можем предложить тебе стать хостом. Чону тогда нахмурился, не совсем понимая, что сулят ему новые перспективы. – Ты можешь зарабатывать больше, чем любой из наших барменов, – усмехнувшись уголком рта, пояснил Джехён. – Тебе просто надо будет выпивать с гостями, общаться с ними и делать так, чтобы они оставляли здесь как можно больше денег. Заинтересован? У Чону не то чтобы имелся выбор. За квартиру было заплачено на два месяца вперед, а дальше – либо возвращение домой, либо жизнь на улице. Чону не прельщал ни один из вариантов. – Что нужно делать? – откинув челку со лба, поинтересовался он. Джехён смерил его оценивающим взглядом: – Быть красивым. . Чону глубоко вдыхает и выдыхает и, оперевшись ладонями на заваленный косметикой столик перед зеркалом, улыбается своему отражению. Он помнит единственное наставление: быть красивым. И он неукоснительно ему следует. Он зачесывает темные волосы назад, надевает пару сережек с длинными подвесками и аккуратно касается губ. Сухие от недостатка воды и переизбытка алкоголя, потресканные от поцелуев прошлой ночью и этим утром, которое с его режимом дня наступило всего несколько часов назад. Искусанные несдержанным любовником, который прямо сейчас приказал ему стать более вызывающим. Чону видит, как Джехён выходит из гримерки, не оборачиваясь, и снова вперивается взглядом в того, кого видит в зеркале. Красивый. Он должен быть красивым. . После первой же смены в качестве хоста Чону хотел смыть с себя кожу. Сальные взгляды гостей, перед которыми он должен был вести себя как идеальная куколка, якобы случайные прикосновения, крепкие хватки, которыми его удерживали особенно настырные посетители, – Чону хотелось забыть это, как страшный сон. Который он сам – только он сам – выбрал в качестве своей жизни. Алкоголь мутил сознание и наверняка рисовал все происходящее гораздо страшнее, чем это было на самом деле, однако у Чону не было сил на столь глубинный анализ. Ему было мерзко, противно, тошно, удушающе отвратительно. – Ты как? – Джехён заглянул в гримерку и проехался по Чону безучастным взглядом. – Нормально, – соврал Чону и натянуто улыбнулся. Джехён подошел ближе и неожиданно мягко положил ладонь ему на плечо: – Первый раз всегда сложно. Ты привыкнешь, – тихо пообещал он. Чону обернулся на него и уставился горящим взглядом, не имея, однако, ни сил, ни желания возражать и препираться. Он посмотрел прямо Джехёну в лицо и, открыв было рот, только судорожно вздохнул. – Все будет хорошо, – прошептал Джехён. Чону прикрыл глаза и медленно кивнул. Наверное, если бы не Джехён, он бы еще тогда бросил все и сделал выбор в пользу жизни на улице. – Таких, как ты, мы не даем в обиду, – усмехнулся Джехён и, проведя рукой по его спине, развернулся и, больше ничего не говоря, вышел из комнатушки. Чону стащил с себя майку и, устало осев на пол возле металлических шкафчиков, мелко задрожал. . Чону наносит мерцающие блестки себе на веки, а затем так же педантично раскрашивает голые плечи и открытую в вырезе рубашки грудь. Поправляет длинные сережки и чуть проходится блеском по истерзанным губам. Он думает, что, наверное, следует попросить Джехёна быть осторожнее в следующий раз, потому как даже сегодня ему стоило немалых трудов замаскировать следы от поцелуев на шее. Хорошо, что раздеваться Чону не надо – иначе его синяки на ребрах от чужих сильных пальцев и красные отметины на бедрах окончательно положили бы конец его карьере здесь. Чону горько ухмыляется от подобных мыслей. Карьера. Скажи ему кто-то еще пару лет назад, что он станет называть свою работу так, он бы посмеялся. Он улыбается себе в зеркале и встряхивает волосами. Ему сказано быть красивым. Он таким и будет. . У Джехёна ямочки на щеках. Чону проклял себя в тот самый момент, когда это заметил. Когда Джехён улыбался, пусть и не ему, пусть и неискренне, пусть и сто раз фальшиво, у него проступали чертовы ямочки. – Готов? – Джехён приблизился к нему и аккуратно заправил Чону за ухо прядь, выбившуюся из тщательно уложенных волос. Чону задержал дыхание, когда пальцы Джехёна коснулись его виска, и решительно кивнул. Он уже не был новеньким, его не следовало успокаивать и говорить, что все их клиенты – чертовы уроды. Он это и так знал. Но это было его работой, с которой чем лучше справишься – тем больше заработаешь. – Ты красивый, – сказал Джехён, и у Чону в груди разлилось что-то, удушающе похоже на удовольствие. – Спасибо, – ответил он и резко развернулся, оказавшись с Джехёном лицом к лицу. Тот подмигнул и, с ухмылкой расстегнув пару пуговиц рубашки Чону, вышел из гримерки. Чону знал, что увидит его среди гостей. Джехён был хозяином этого места. И Чону упустил тот момент, когда его работа стала не более чем желанием показать себя с наилучшей стороны перед собственным боссом. . Он выходит в зал и приветливо машет постоянным посетителям, которые, Чону точно знает, ждут именно его. – Сегодня как обычно? – солнечно улыбается он, подходя к столику, закрытому темными стеклянными панелями от взоров других. Двое сидящих на кожаных диванах кивают и довольно ухмыляются. – "Кристалл" и три бокала! – Чону салютует официантке и, соблазнительно усмехнувшись, падает на диванчик. Краем глаза Чону ловит внимательный взгляд Джехёна, что за барной стойкой потягивает виски, и расслабленно переводит глаза на гостей, которых ему следует развлекать. – Как прошел ваш день? – участливо интересуется он и, небрежно уронив лямку майки с плеча, нависает над стеклянным столиком. Он знает, что делает. . – Сегодня ты был хорош, – одобрительно хмыкнул Джехён и, облокотившись о металлические шкафчики, посмотрел на Чону. – Тебе повезло, что я могу столько пить, – откровенно хамски ответил Чону, но ему было все равно. Он знал, что приносит деньги, он осознавал, что некоторые посетители приходят сюда только для того, чтобы провести время с ним. Чону уже давно стало плевать на грязные намеки и двусмысленные предложения. В конце концов, дать себя приобнять стоило тех денег, что он зарабатывал. А еще это стоило одобрительного взгляда от Джехёна – и это было намного большим вознаграждением. – Не хочешь прогуляться? – Джехён подошел ближе. – Пять утра, – ухмыльнулся Чону. – Я хочу прогуляться только домой. – Ладно, – засмеявшись, отступил Джехён. – Тогда до завтра. Чону был пьян. Все выпитое игристое наконец все-таки ударило ему в голову. Он развернулся и, схватив Джехёна за руку, притянул к себе. – К черту. – Здесь камеры, – Джехён замер в миллиметре от его губ. – И ты только сейчас мне об этом говоришь? – наверное, следовало отреагировать как-то по-другому, однако Чону не хотел думать. – Поехали ко мне, – Джехён немигающе посмотрел ему в глаза. – Поехали, – на выдохе согласился Чону. К черту. . – Хорошая работа, – усмехается Джехён, заходя в гримерку. – Держи, ты заслужил, – он кладет прозрачный пакетик с белым порошком перед Чону. – Завтра надеть шорты? – Чону ловким движением забирает принесенное и прячет в карман своей куртки. – Да, было бы неплохо, – удовлетворенно хмыкает Джехён. – Ты мне не ответил, – резко оборачивается Чону. – Я приношу мало денег? Джехён устало трет переносицу и криво улыбается: – Я же сказал, что нет. Чону облизывает губы и садится на столик перед зеркалом: – Ладно. – Жду тебя в машине, – бросает Джехён и выходит из гримерки. Чону смеется собственным мыслям и, достав прозрачный пакетик из кармана потрепанной кожаной куртки, кисточкой для макияжа расчерчивает пару белых дорожек на поцарапанном столе. . Они трахались всю ночь – и Чону раньше даже не мог представить, что кто-то может быть с ним настолько ласковым и обходительным, настолько внимательным и слышащим. Когда он только приехал сюда, конечно, он не смог устоять перед парой соблазнов – и с радостью практически продал себя за возможность переночевать не в своей замызганной комнате над баром, а в шикарном пентхаусе с видовыми окнами. Ему тогда даже не было противно от самого себя, пусть тот, кто пустил его в свой дом, и оказался старым и непривлекательным. Второй раз он поддался на абсолютно иное – красивый, как тысяча чертей, парень просто трахнул его в одном из залов оранжереи, куда они пошли в их первое и единственное свидание. Чону не был девственником. Но с Джехёном он снова ощутил себя тем самым юным неопытным мальчишкой, которым был очень и очень давно. Джехён раздевал его так, будто он был драгоценным сокровищем, ценным артефактом, какого нельзя было коснуться. Джехён целовал его губы, шею, плечи, он скользил языком по груди вниз, словно очерчивал свою собственность, обрисовывал границы владений и запечатывал все горячечными поцелуями и укусами. Джехён доводил его до исступления и заставлял кричать, задыхаться и просить о большем, принуждал умолять и делал так, что все слова оказывались лишь малой толикой того, что он мог дать. Джехён научил Чону подчиняться. – Хочешь продлить кайф? – заулыбался Джехён, обнимая Чону. – Как? – Чону приподнялся на локте и воззрился на него с искренним интересом. Джехён склонился вниз к своим скомканным возле кровати брюкам и достал из кармана пакетик с порошком. Чону никогда раньше не пробовал наркотики. Но Джехён был тем, кому он, по совершенно неясным причинам, мог доверять. – Хочу, – он ткнулся носом в подушку и одним глазом посмотрел на Джехёна. . Чону выходит из клуба и на секунду сощуривается от ударившего в глаза сине-красного света полицейских машин. Он застывает на пороге и, затаив дыхание и не в состоянии пошевелиться, наблюдает, как полицейские надевают наручники на Джехёна и, придерживая его голову, садят в автомобиль. – Чону! – кричит Джехён, вывернувшись из-под руки полицейского. Чону проводит пальцами под ноздрями и глубоко вдыхает призрачные остатки белого порошка. – Я могу больше, – одними губами шепчет он и, в последний раз взглянув на Джехёна, поворачивается к мужчине в полицейской форме. – Чону Ким. Это я сообщил о распространении наркотиков. Можете проверить камеры. . – В этом заведении распространяют запрещенные вещества, и, если вы станете нашим агентом, мы гарантируем вашу безопасность и щедрое вознаграждение после завершения операции. Вы согласны на наши условия? – Согласен. . – Я люблю тебя, – исступленно прошелестел Джехён, уткнувшись Чону в плечо. – И я тебя, – с улыбкой ответил Чону. – Хотя это и неправильно. – Хотя это и неправильно, – эхом отозвался Джехён и, поворочавшись на постели, достал из тумбочки возле кровати прозрачный пакетик. Чону улыбнулся и забрал порошок у него из рук. – Принесешь мне это завтра в гримерку? Меня, если честно, немного утомили эти старые извращенцы. . Чону было восемнадцать, когда он, по сути, совсем мальчишка, приехал в этот город, вырвавшись из захолустья, где, по его тогда еще подростковым максималистским меркам, не было никаких перспектив. Сейчас он стал старше. И он мог больше.