Быть... Императрицей?

"Ваше величество, я не думаю, что это хорошая идея". Хенсон пытался урезонить своего повелителя, но, к сожалению, Джунхёку было все равно ничуть не меньше. Император находился на самом большом корабле, который был в распоряжении Империи. Для всех, кроме приближенных императора, они знали, что император планирует расширить территории Сеула. К сожалению, они были неправы. Это все было из-за женщины. И любой, кто услышал бы об этом, подумал бы, что император сошел с ума. Ну ... Ещё более безумный, чем раньше... Как будто два винта отвалились вместо одного. И в настоящее время бедный личный рыцарь императора убеждал Императора отступить и остаться во Дворце. Всего несколько часов назад Император раздобыл карту и пометил ближайшие страны и порты, доступные на период нахождения пропавшей леди "Ким". Поэтому император решил вызвать военно-морской флот страны и сам управлять кораблем, оставив всё управление империей своему премьер-министру Сольхве, которая была раздражена, но ожидала этого. Премьер-министр видела, как император постоянно дуется и тоскует по любви, и это бесконечно раздражало её. Особенно с тех пор, как напряжение в Голубом Дворце было мучительно непостоянным. Хороший премьер-министр только что сказал "К черту всё, просто уходи!" и позволила Императору уйти. его присутствие было скорее проблемой, чем отсутствием, если он был настолько отвлечен. Джунхёк бросил всё в это мгновение. У бедняги Хенсона был бы сердечный приступ, если бы Император собирался снова вести корабль на полной скорости. Император впился взглядом в рыцаря, отчего плюшевый мишка вздрогнул. "Ты, скажи генералу Гону, чтобы распространил портрет по соседним странам. Скажи им, если они найдут её, чтобы передали нам. Если нет, мы вторгнемся". Это было самое большое количество слов, сказанных императором за один разговор, и часть Хенсона была горда. Но содержание сообщения... не так уж и много. "Ваше величество, вы не можете этого сделать!" — Отчаянно сказал Хенсунг, желая-молясь, чтобы Леди просто появилась и предотвратила тотальную войну в бедной, несчастной стране. "Иди. Сейчас." - сказал Он Хенсуну, который неохотно вызвал бортового мага, чтобы отправить сообщение переутомленному генералу. "Спасибо, что навестили". - Натянуто сказал Сана, в то время как Старейшины наблюдали за их взаимодействием, как ястребы за добычей. Они стали строже с тех пор, как вернулись, а это было уже неделю назад. И с тех пор старейшины приставили к жрице служанок, которые следили бы за каждым её движением и не давали ей случайно исчезнуть, как в прошлый раз. Суён слабо улыбнулась, чувствуя давление и вину за обращение, которому подвергалась Жрица. Ведьма пришла в храм, чтобы пофлиртовать со Жрицей, как она всегда делала перед тем, как отправиться в Сеульскую империю. Но казалось, что всё метафорически загораживали ей доступ со всех сторон. Она даже не могла навестить Докчу, чтобы пожаловаться, поскольку принц находился под строгим домашним арестом. И Хивон была приставлена в качестве рыцаря, что было скрытым наказанием за то, что она была сообщником. Суён, как единственная, у кого не было каких-либо важных обязанностей, вышла из этого почти безнаказанной. Почти. Она потеряла свое ученичество в министерстве магии. На самом деле ей было всё равно, так как она всегда могла рассчитывать на свое семейное богатство. Её семью мало заботило, что она делает и где находится. Она была забытой участницей, бесполезной, разочарованием. Ее семья даже не волновалась, когда она ушла. Когда она вернулась, они просто холодно посмотрели на неё и кивнули. Это было благословением и проклятием. Иногда она завидовала Докче, что его родители бесконечно любят Принца ... Но потом она вспомнила, как его душили, и просто обрадовалась, что она не он. "Санг—" служанка позади жрицы впилась взглядом в Суён за её небрежный подход к воплощению императрицы лунного света. "Ваша светлость, жрица Шакьямуни, как поживаете?" Суён отвесила драматический поклон, который показался оскорбительным поклонникам, которые сделали это с благоговением. Сана слегка хихикнула, но была немедленно остановлена неодобрительными взглядами, которые она получила от своих "охранников". "Со мной все было хорошо, леди Хан. Что насчет тебя?" Сана вежливо, но озорно улыбнулся ведьме. Жрица слишком хорошо знала, что Ведьма ненавидела, когда её называли "Леди Хан". Суён заглотила наживку и начала готовиться к подшучиванию. "Я была... в порядке, моя богиня, императрица лунного света, жрица моего —" - начала Суён, но была прервана сдавленным смехом одного из старейшин. Который кашлянул и снова выпрямился. Сана покраснела, полностью покраснела, неловко глядя на старейшину, который засмеялся. Старейшина скрыто поднял большие пальцы в сторону двух женщин, отчего цвет лица Жрицы стал еще более красным. "Что ж, тогда позволь мне представить тебя одному из старейшин, поскольку ты проделал долгий путь для поклонения". Сана попыталась. ПЫТАЛАЛАСЬ. Оставаться формальной, но Суён знала, на какие кнопки нажать, чтобы добиться реакции от Жрицы. "Я пришла сюда, чтобы поклоняться, хорошо, поклоница своей —" Ведьма была немедленно прервана рукой Сана, закрывающей рот другой. Свекольно-красная оттого, что аудитория вокруг неё слышит такие нелепые заявления. "Старейшина Сунь Укун, пожалуйста, познакомьтесь с нашим гостем". Вмешался Сана, когда Сунь Укун подошел к двум дамам. Он понимающе улыбнулся этим двоим и повернулся к другим старейшинам и служанкам. "Я присмотрю за Жрицей, ты пока можешь быть свободен". - Сказал он авторитетным тоном. Другие старейшины колебались, и у них состоялась молчаливая битва воль, в которую выиграл Сунь Укун. Когда люди потекли из комнаты и, наконец, закрыли дверь. Трое, оставшиеся в комнате, наконец-то расслабились. "У тебя есть яйца, малышка, мило". Сказал старейшина, похлопывая ведьму по плечу. Суён ухмыльнулась и кивнула. Ей нравился этот парень, очень пресыщенный. "Так это твоя тайная подружка, а я-то думал, тебе просто нравится колдовать". - Произнес Укун, к смущению Жрицы. ——— "Отец, ты звал меня?" Докчя постучал, прежде чем услышал голос отца, приказывающий ему войти. Прошло много времени с тех пор, как он входил в кабинет своего отца, он скучал по его мускусному запаху старых книг, по тканым коврам, по которым он любил кататься в детстве. И он скучал по хорошо сделанному семейному портрету, который висел на стене за креслом его отца. Ностальгия была ощутима. На портрете была изображена улыбающаяся Персефона, сидящая с маленьким малышом Ким Докджа на руках, а Аид официально позировал рядом с ними. Потребовались часы, чтобы сделать это и позировать неподвижно. Это было бы удобнее с камерой, но некоторые инструменты и материалы здесь немного другие, чем на земле. И принц не был до конца уверен, что создание камеры не повлечет за собой неприятностей. Став старше, он понял, что офис был убежищем его отца. И решил избежать этого, чтобы дать своему отцу немного покоя от суетного мира, связанного с тем, чтобы быть королем. И годы наконец дали о себе знать, стоило ему задержаться в комнате. "Итак... " - начал его отец, пытаясь говорить небрежно, но между строк слышалось скрытое веселье. "Итак?" - повторил Докчя, призывая своего отца продолжать. "Скажи мне, сынок, почему император Сеульской империи ищет женщину, которая выглядит точь-в-точь как ты?" Аид подвинул через стол бумагу, на которой было знакомое принцу изображение. В конце концов, это была Ким Докья.