Дульсина Линарес: жизнь на краю пропасти

      Агустин Кампос услышал крики еще на лестнице. Как неосторожна эта беглая заключенная по кличке Тигрица! Ведь шум вызовет подозрение, если его услышат немногочисленные соседи или прохожие на улице.       Мужчина торопливо открыл дверь ключом и вошел внутрь. Тигрица напоминала персонажа из фильма ужасов: ее рот, шея и ворот серого платья были обильно залиты темной кровью. В руке женщина держала пустой шприц.       - Что произошло? - удивился Агустин.       - Посмотри, что сделала эта тварь! - не очень разборчиво прокричала Тигрица и показала на свое лицо. Ей было трудно произносить слова: прокусанная, распухшая губа всë еще отдавалась болью.       Кампос в недоумении почесал макушку.       - Она же связана! Как ей удалось?       - Не твое дело! - злобно огрызнулась женщина. - Но теперь она будет полностью в моей власти. Будет делать все, что я скажу... За это... - она перевела взгляд на шприц и погладила его пальцами другой руки.       - Ты снова накачала ее наркотиками? Но ведь ты недавно колола ей дозу. Еще помрет от передозировки, а нам отвечать.       Тигрица подошла к столу. Бросила шприц в мусорную корзину, взяла со спинки стула небольшое кухонное полотенце.       - Я плачу тебе деньги, - произнесла она. - Остальное тебя не должно касаться.       Она принялась вытирать полотенцем кровь с подбородка и шеи.       Да, деньги она Кампосу обещала, и немалые. И наемник прекрасно знал, что заработала она их на перепродаже наркотиков - тюремные связи дают многое.       Кампос покачал головой.       - Мы сообщники. Если ее родственники вместе с полицией нас накроют, то отвечать придется нам обоим.       - Мне плевать. Если Фифа теперь умрет, то это будет сладкая и приятная смерть.       - Хочешь сделать ее наркоманкой?       - Именно. Так я ей и отомщу: она полностью подчинится мне. Эта гордячка еще встанет передо мной на колени.       Кампос пожал плечами.       - Просто имей в виду: у нее влиятельные родственники.       - Я знаю. Мне все равно.       Агустин тоже подошел к столу, взял стакан и открыл кран в раковине. Зашумела вода. Мужчина налил почти полный стакан и выпил его.       - Тигрица, а ведь эта женщина здесь больше суток. От наркотика она долго спала и наверняка потеряла счет времени. Но вполне возможно, что ее уже ищут.       Преступница бросила испачканное полотенце прямо на стол.       - У меня есть на примете другое убежище. Это в дальнем районе, в трущобах. Сегодня ночью ты останешься сторожить, а завтра отвезешь нас туда. Дорогу я покажу.       Тигрица накинула на плечи широкий темно-серый палантин - он скрыл кровавые пятна на платье. На лицо беглянка снова натянула черную маску.       - Утром приготовишь и вколешь ей еще одну порцию вещества.       Мужчина выставил руки вперед.       - Нет, в этом я пас. Я ее похитил, я ее сторожу, на этом все, Тигрица.       Преступница издала глухой смешок.       - Если у нее будет ломка, несладко тебе придется.       Дверь за похитительницей закрылась, и Агустин Кампос снова остался один на один с Дульсиной Линарес.       Наверное, пора обработать ее рану на лбу. Мужчина выдвинул один из ящиков низенького комода и достал аптечку: вату и обеззараживающее средство. Вернулся и сел на диван рядом с пленницей.       Дульсина спала глубоким наркотическим сном. Он протянул было руку к ее челке, чтобы открыть лоб, и ужаснулся, приглядевшись при тусклом свете.       Лицо сеньоры Линарес было в крови и синяках, как после сильных побоев. Кампос вздохнул. Ему почему-то вспомнилось, как несколько лет назад он разговаривал с Дульсиной в ее фамильной библиотеке. Она наняла Агустина, чтобы похитить девушку по имени Роза Гарсиа. А при словах, что она желает долго мучить свою жертву, у сеньоры так участились дыхание, что Агустин подумал, а не любительница ли она садо-мазо-утех.       Какую злую шутку сыграла с этой женщиной судьба. С ней произошло все то же самое, что она, Дульсина, готовила для этой Розы. Похищение в старую обшарпанную квартиру и медленные мучения, вызванные жаждой мести.       Мужчина промокнул средством кусочек ваты и начал аккуратно обрабатывать ссадины на лице спящей. Убрал аптечку на место, в ящик, и только сейчас заметил смятый подол платья и порванные колготки жертвы.       - Что же она с вами делала? - вздохнул он. - Насиловала, что ли?       Он понимал, что привычки бывшей заключенной могли быть именно такими. Что бы ни сделала сеньора, ему сейчас было ее жаль. Может быть, по старой памяти, когда он впервые почувствовал непонятную симпатию к этой странной, одержимой Дульсине Линарес.       Мужчина расправил платье на спящей жертве, затем снял плед, висящий на спинке дивана, и укрыл им женщину. Немного подумал и все-таки решился: развязал узел на ее запястьях - они наверняка затекли, привязанные к спинке дивана. Конечно, за эти сутки они развязывали ее пару раз, чтобы сводить в ванную комнату, но не более того. Еды ей Тигрица, скорее всего, не давала. Агустин опустил ее руки вниз, поверх пледа.       - Доброй ночи, сеньора.       В его словах не было ни капли иронии. Сколько раз он давал себе слово прекратить брать такие заказы, связанные с похищением людей, но снова не сдержался. Из-за денег. Но и деньги эти тоже были грязными, заработанными на наркоте его сумасшедшей напарницей - убийцей, сбежавшей из тюрьмы.       Теперь он постоянно сравнивал этих двоих: его нынешнюю нанимательницу и ту, прежнюю, которая сама стала жертвой. И постоянно задавал себе вопрос: стоила ли игра свеч.       ... Дульсина спала довольно долго. Видимо, сказалась еще и слабость, вызванная голодом. Иногда, когда сам Кампос не дремал, он прислушивался к ее дыханию: оно было таким тихим, что порой он сомневался, жива ли она.       Линарес открыла глаза лишь в тот час, когда солнце уже вовсю освещало двор. Поморщилась. Ломило все тело: казалось, что кости, мышцы, кожа - все это принадлежит не ей, и она не понимает, как ими управлять. В голове были пустота и одновременно сумбур. Ощущение, что со всех сторон на нее давит непонятная черная масса, мешает дышать, видеть, понимать. Как же тяжело, боль в каждой клетке тела.       Не зная, как справиться с этим состоянием, Линарес застонала. Агустин, который дремал рядом в кресле, открыл глаза.       - Сеньора Дульсина, как вы? - он подался к ней. Но женщина, казалось, не слышала, не осознавала, где она и кто перед ней. Она снова издала стон боли - он получился таким беспомощным, что Кампос подсел поближе - на край дивана.       - Вам очень плохо? Можете говорить?       Закрыв глаза, жертва облизнула губы. Судорожно глотнула воздух.       - Мне плохо...       Агустин подскочил к столу и налил стакан воды. Вернулся, приподнял голову Дульсины и поднес стакан к ее губам.       - Пейте.       Он почувствовал, как дрожит ее тело. Женщина с трудом сделала несколько глотков и закашлялась.       - Как плохо... Это невыносимо...       Она снова упала на подушку. Мучила духота, Дульсина металась, не зная, куда себя деть. Подняла руки к лицу и посмотрела на них, не понимая до конца, что на них больше нет веревок. Боль не уходила. Она была во всем теле, но не совсем физическая и привычная, а какая-то давящая. Линарес обхватила ладонями собственное лицо и от боли попыталась оцарапать себя дрожащими пальцами.       Агустин перехватил ее руки.       - Сеньора, не стоит, вы расцарапаете свои раны.       Он прекрасно понимал, что у женщины ломка. Уж больно жестоко решила поступить с ней Тигрица. Дульсина снова села, а он продолжал держать ее за запястья.       - Пустите меня... Или убейте...       - Сеньора Дульсина, это я, Агустин.       Она наконец сфокусировала взгляд.       - Агустин...       - Да, это я.       Она снова закатила глаза от слабости.       - Мне плохо, больно... Агустин... Помогите мне...       Он никогда не слышал таких жалобных интонаций от властной Дульсины - это совсем не вязалось с тем ее образом, который ему запомнился. Раньше это была женщина-огонь, не иначе. А сейчас, во время наркотической ломки, она с трудом понимала, что происходит, и никуда не могла деться от этого ужасного чувства, будто заживо гниешь и разваливаешься на куски.       - Сеньора, вам нужно поесть, - проговорил Кампос. - Сейчас принесу вам бутерброды из холодильника. Я вчера вечером купил их в кафе. Только сидите смирно.       Она при всем желании не смогла бы развязать собственные ноги и успеть убежать. И он это хорошо понимал. Поэтому спокойно подошел к холодильнику, открыл его и взял бутерброды.       Женщина через силу откусила пару кусочков.       - Сеньора, сейчас я снова свяжу ваши руки, - предупредил мужчина, - но зато освобожу ноги. Это для того, чтобы проводить вас до ванной комнаты.       Дульсине, казалось, было все равно. Боль мешала соображать, ломка нещадно мучила. И, вернувшись обратно на диван, она снова застонала.       Агустин привязал ее ноги к одной из боковушек. А она вдруг принялась биться головой о спинку дивана, как будто намереваясь выбить ту давящую черноту, которая никак не оставляла ее в покое.       - Сеньора, не надо этого, - он обхватил ее плечи и вдруг увидел, что по щекам Линарес бегут слезы. - Скоро все пройдет. Не плачьте.       Она помотала головой. Нет, не пройдет. И он понимал, что этого не будет, пока жертва не получит очередную дозу. Но предпочитал соврать, надеясь на то, что слова помогут отвлечь и утихомирить ее. Не хотел бы он пачкать руки на том, чтобы здорового человека принудительно сделать наркоманом.       Тем более, если этот человек - Дульсина Линарес.       - Мне плохо... Я хочу умереть...       Он вдруг обнял ее.       - Не надо плакать... Все будет хорошо.