Дульсина Линарес: жизнь на краю пропасти

      Тигрица непроизвольно шагнула назад и упëрлась в плиту. Огонь конфорки с жадностью накинулся на ткань платья, пропитанную горючей жидкостью. Спине стало горячо, и женщина закричала. В панике она свалилась на пол и принялась кататься, чтобы потушить огонь. Но пламя не унималось.       Дульсина схватила со стола вторую, неоткрытую бутыль с каким-то напитком, и сорвала резную крышку. Обойдя стол и беснующуюся на полу Тигрицу, Линарес плеснула жидкость на плиту.       Пламя взмылось и стало желто-алым, лизнуло короткие застиранные розовые занавески на высоком окошке и перекинулось на них.       Дульсина в каком-то сумасшедшем экстазе поливала текилой диван, кресла, брызгала на стены. Стоптанный старый ковер на полу уже вовсю горел благодаря той, первой луже.       Крик преступницы был душераздирающим. Платье продолжало гореть. Тигрица встала и рванулась в сторону ванной комнаты, но в последний момент Дульсина цепко схватила ее за руку и не позволила это сделать. Резко потянув женщину на себя, Линарес толкнула ее на горящий стол и прижала своим телом.       - Ты не спасешься, - ее лицо исказилось, в глазах отражались языки пламени. - Я обещала, что убью тебя, теперь я выполню обещание.       Комната наполнялась дымом, который уже проникал в легкие, вызывая кашель. Дульсина зло смеялась через ломку и боль, она продолжала крепко держать вырывающуюся противницу, не позволяя ей спастись от огня. Тонкие пальцы Линарес залезли в карман к похитительнице, нащупали и крепко ухватили связку ключей. Пламя перекинулось на черные курчавые волосы Тигрицы, - та закричала ужасающе громко и отчаянно замотала головой.       Левая рука нашарила на столе нож и ухватилась за рукоять. Собрав силы, горящая женщина замахнулась и вслепую, наугад пырнула ножом свою противницу. Удар пришелся в бок, и у Дульсины перехватило дыхание. Со стоном она отшатнулась, толкнув соперницу, и Тигрица снова упала мешком на пылающий ковер. Огонь разгорался все сильнее, и Линарес сделала попытку добраться до двери, пока туда еще была свободна дорога. Она двигалась наощупь, задыхаясь в дыму. Ноги предательски слабели от ломки, правый бок обжигала сильная боль, мешающая делать вдохи. Ладонь продолжала сжимать ключи - единственный путь к выживанию. Однако, как только Линарес достигла выхода, дверь распахнулась, и на пороге показался силуэт. Дульсина попыталась оттолкнуть его и выскользнуть в подъезд, но сил не хватило.       - А ну, стойте.       Агустин Кампос подхватил ее обмякшее тело, измученное ломкой и болью от полученной раны. Этот великан не давал ей пошевелиться и крепко удерживал в своих сильных руках.       Теряя сознание, Дульсина печально признала свой провал. Побег не удался. ... Вот уже несколько дней Леопольдине не спалось. В огромном доме, кроме слуг, не было ни души. Маленькая Паула вместе со своей няней остались на ранчо Линаресов, в гостях у Кандиды и Рохелио. Пару раз звонил агент Роча, чтобы сообщить, что поиски по округу Мехико сужаются, но Дульсину Морено пока не нашли.       Если экономке и удавалось ненадолго забыться сном, то ей виделись неприглядные картины: бездыханное тело Дульсины, похороны, кровь... Женщина просыпалась в холодном поту.       Сейчас, когда вечер плавно переходил в ночь, Леопольдина сидела в гостиной перед большим телевизором. Она не хотела возвращаться в свою комнату - здесь, где постоянно сидела ее хозяйка, все напоминало о Дульсине, и экономике хотелось зарываться в эти воспоминания, тонуть в них.       На экране шла какая-то передача, но Леопольдина не фиксировала на ней внимание. Из кухни неспешно вышел водитель Мануэль. В руках он нес поднос с чайными чашками.       - Я так и знал, что ты здесь, Леопольдина.       Она лениво перевела на него взгляд.       - А что делаешь ты сам в хозяйской гостиной?       Он аккуратно поставил поднос на столик.       - Я подумал, что неплохо бы угостить тебя чаем, чтобы ты чуть поменьше грустила. Нам всем не хватает сеньоры, - мужчина вздохнул и присел в соседнее кресло. - Я вымыл машину, но возить сейчас некого, даже маленькая сеньорита Паула уехала. Леопольдина тоже вздохнула.       - Спасибо за чай, Мануэль.       Этот сорокапятилетний водитель раньше служил сеньору Густаво, а последние годы и Дульсине. Мужчина с добродушным нравом успел привыкнуть как к новой хозяйке, так и к ее экономке.       Всего в гараже было три автомобиля: один принадлежал Густаво Морено, сейчас его водил Мануэль - именно на этой машине он и отвез на ранчо маленькую дочь хозяев. Второй автомобиль чаще водила сама Дульсина. Его и нашли разбитым на окраине города. Третье авто стояло в гараже на случай неотложных поездок, когда две другие машины были заняты.       - Не расстраивайся так, Леопольдина, - Мануэль отхлебнул чай. - Я уверен, что сеньора жива. Иначе бы ее давно нашли.       Экономка пожала плечами.       - Тогда почему она не возвращается?       - Не знаю. Может, она в какой-нибудь больнице. Или потеряла память - такое ведь тоже бывает.       Леопольдина покачала головой.       - Поменьше смотри мыльные оперы, Мануэль. Но знаешь, я и в самом деле не знаю, что думать, куда себя деть...       Мужчина допил чай и поставил чашку обратно на серебряный поднос.       - А как давно ты работаешь у сеньоры Дульсины?       Экономка опустила голову и печально созерцала чашку, покручивая ее в своих руках.       - Я устроилась в дом Линаресов еще совсем юной девушкой. Такой же по возрасту тогда была сеньорита Дульсина, а чуть постарше - ее сестра. Я уже много лет служу семье Линарес. Сеньора Дульсина столько раз говорила, что я - член их семьи...       Голос женщины сорвался, и в нем послышались слезы. Воспоминания снова нахлынули, а вместе с ними и тоска. Леопольдина трагично шмыгнула носом и встала, чтобы отнести полнос на кухню.       - Иди спать, Мануэль. Надо надеяться на лучшее.       Спустя несколько минут женщина снова вернулась в пустую гостиную, выключила телевизор и погасила на ночь свет. Но к себе она все-таки не пошла. Вместо этого экономка поднялась в комнату Дульсины. Легла на ее кровать.       Как тихо... Подушка все еще пахнет ее духами... Леопольдина порывисто обняла эту подушку, зарылась в нее лицом и заплакала.