Дульсина Линарес: жизнь на краю пропасти

      - Я знаю вас, вы сильная. Всё будет хорошо, - мужчина смотрел ей прямо в глаза. Он поднял руку и аккуратно вытер пальцем слезинку на ее щеке. Она не отстранилась.       - Я не люблю, когда меня жалеют. А за предательство я отомщу.       - Я знаю... - его палец плавно перешел от щеки к губам Дульсины и мягко провел по ним. - У вас даже губы холодные. Идите сюда, моя замëрзшая королева.       Кампос взял из ее пальцев бокал с почти выпитым вином и поставил на стол. Снова повернулся к женщине и внезапно подхватил ее на руки.       - Агустин, что вы делаете?       Он отнес Дульсину в спальню, усадил на свою кровать и сел рядом с ней. А она снова положила ему руки на грудь и погладила снизу вверх, ныряя руками к плечам мужчины под расстегнутую рубашку и сбрасывая ее. Снова глаза в глаза - словно невидимый магнит соединял их взгляды в гипнотическом змеином диалоге. Кампос окончательно стащил с себя этот промокший предмет одежды и отбросил в сторону. От прикосновения рук Дульсины к его голому торсу сердце мужчины забилось чаще. Он чувствовал, что не в силах больше тянуть время, иначе его разорвет на части. Эта женщина вызывала в нем бурю смешанных эмоций, и эти чувства разжигали огонь внутри.       Кампос обхватил Дульсину и без церемоний накрыл губами ее губы, жадно целуя, и Линарес одновременно жарко впилась в его рот, словно изголодавшись. Внизу живота обожгло ярким фейерверком, между ног стало горячо, сердце застучало часто и гулко, словно барабан. Церемонии были не нужны: эти двое сами были воплощением огня, и, находясь рядом друг с другом, не нуждались в этикете и притворстве.       Руки Дульсины обхватили мужчину за шею, гладили затылок, пальцы ныряли в густые черные волосы... Кампос, наконец с трудом оторвавшись от губ женщины, прильнул ртом к ее шее, одновременно его пальцы боролись с пуговицами на зеленом платье. Расстегнув его, он увлек Дульсину на спину и склонился над ней, не выпуская из объятий. Губы целовали ее ключицы, а рука неистово гладила тело: плечо, грудь под одеждой, бок; ладонь проникла в нижний разрез платья и откровенно путешествовала по бедру... Линарес учащенно дышала; ей хотелось избавиться от прилипающего холодного, мокрого платья и согреться горячими ладонями мужчины - его откровенные прикосновения и жаркие губы возбуждали, вызывали ответное желание в теле и раскрепощали... Дульсине казалось, что каждый миллиметр ее кожи звенит, покрывается мурашками, хочет касаний.       Кампос снова нашел ртом ее губы, и она спонтанно ответила на его поцелуй, цепко присасываясь, впиваясь, будто в последний раз. Ее ладони гладили горячую спину Агустина, а он поднял рукой ее платье повыше и попытался стянуть вниз тончайшие серые колготки.       Прервав поцелуй, раскрасневшаяся Дульсина присела, снова с серьезным выражением глядя прямо в его глаза, и медленно сняла колготки сама, обнажая стройные ноги - предмет вечной зависти знакомых ей женщин.       Не отрывая от партнерши взгляда, Кампос расстегнул ремень на своих джинсах. Снова нависая над Дульсиной, он стянул их, затем и свое нижнее белье. Наклонился и провел ладонью по ноге женщины, повторяя путь поцелуями: от стопы до самого бедра, слегка сжал ягодицу. Впился губами в шею, затем в щеку, висок. Ладонь снова провела по груди, слегка скользнув под вырез расстегнутого платья.       - Снимите уже... - шепотом прохрипел он в ее губы. Взял ее руку в свою ладонь и направил к низу своего живота, позволяя ощутить, насколько сильно он возбужден. Дульсина прикоснулась, затем обхватила ладонью мужское достоинство. Тихо ахнула - член был таким крепким, твердым и внушительным, что на долю секунды у нее пробежала мысль - такой размер нереально вместить никакой женщине. Но Кампос сам был высоким и рослым...       Мужчина шумно выдохнул от прикосновения ее пальцев. Он помог Дульсине снять через голову мокрое платье, снова навалился на нее сверху, продолжая безостановочно целовать. Рука Агустина скользнула между ее ног, под трусики, погладила, ощутив мягкую нежность и в то же время горячую влагу. Все происходящее сводило с ума. Он стянул ее нижнее белье, убрав все, что мешало свободному доступу к телу - о, как долго он представлял его ночами с тех пор, как эта высокомерная и сильная женщина взбудоражила его мозг.       Тут же они с Агустином снова схватили друг друга, словно звери на инстинкте, прижимались телами, дышали часто и горячо и целовались, целовались до помешательства... Лёжа сверху, одной рукой мужчина прижимал Дульсину к себе, другая легла на небольшую грудь и гладила ее, умещая в ладони. Ей так нравилась тяжесть его большого мужского тела на себе, его сила и власть в сочетании с сильным возбуждением и страстью.       Не в силах ждать, Кампос коленом раздвинул бедра женщины, и она обхватила его ногами. Он медленно вошел в неё - Линарес судорожно вздохнула и крепче обхватила Агустина. Она приняла его целиком - и ощутила эту невероятную наполненность, когда так правильно и естественно быть единым целым... Кампос двигался, и она подавалась бедрами ему навстречу, слегка ускоряясь в унисон. Оба горячо и тяжело дышали, обнимая друг друга и желая только одного: продолжать и продолжать без разрядки. Агустин так долго хотел этого, а Дульсина никогда не испытывала подобных ярких ощущений в постели с мужчиной. Впервые она чувствовала, что он ее по-настоящему хочет, со всем вожделением и страстью, которые могла бы невольно разжечь женщина. В этот момент вдова была не той собой, которую она и другие знали все это время, а собой истинной, открытой наконец не только эмоционально, но и физически.       Дульсине хотелось, чтобы Агустин входил в нее дальше, снова и снова. Она не желала останавливаться. Ее руки жарко обхватывали голое, разгоряченное мужское тело, а с губ слетало шумное, возбужденное дыхание.       После этого слияния в бесконечном, яростном движении они постепенно замедлили темп, чтобы не сгореть дотла за короткое время. Агустин переместился с женщины на постель. Поднявшись, Линарес села на колени рядом с ним. Кампос снова начал целовать шею Дульсины, её плечо, ключицу, спустился к груди и обхватил губами сосок. Он втягивал его в рот, полизывал языком, посасывал, и у женщины перехватило дыхание. Она запустила пальцы в волосы Агустина. Внутри ощущались горячие вспышки волнения от осознания того, что такой великан, большой и сильный мужчина, бывший бандит, сосет её грудь, словно в эти минуты она, Дульсина - его самое важное и надежное убежище, та, кто питает его этой силой и жизнью. Это ощущение сводило с ума, кружило, возбуждало еще сильнее. Вдова запрокинула голову и прогнулась назад, побуждая ласкать её груди и дальше, и мужчина жадно приник к ним, продолжая гладить ладонями, сжимать, посасывать. Дульсина закрыла глаза и тихо постанывала. Между ног снова стало жарко, мокро, словно от лавы вулкана. Это была чистейшая страсть, без лишних прелюдий и романтики - мужчина хотел эту женщину, он упивался ей, её телом, её возбуждением, которое сам и подогревал. Вдове снова захотелось, чтобы Агустин вошел в нее - быть ближе, жарче, без всяких стеснений и запретов, здесь и сейчас.       Мужчина сел на край кровати, подхватил Дульсину и усадил на свои колени лицом к себе, обнял, и она обхватила его руками, гладя спину. Они снова приникли друг к другу губами. Вскоре Линарес отстранилась, шумно дыша, и слегка уперлась ладонями в грудь Кампоса, побуждая мужчину лечь на спину. Села на него сверху и снова впустила в себя твердое, горячее мужское естество. Она двигалась, положив руки на живот Агустина, а он снова ласкал и сжимал ее груди. Дульсина постанывала и ускоряла движения. Кампос крепко взял женщину за бедра и перехватил инициативу, активно насаживая партнершу на себя.       Кожа у обоих покрылась испариной, мышцы тела были напряжены, с каждым встречным движением бедер вырывался горячий шумный вдох. Щеки вдовы горели. Дульсина почувствовала, что больше не может продлевать эту бешеную амплитуду, сладкая разрядка приближалась, и женщина задвигалась еще быстрее, слегка наклонившись вперед и издавая короткие всхлипы. Агустин, ощущая, что Линарес уже на пределе, крепче взял ее за бедра - он наслаждался этой горячей лавой внутри женщины, этой обволакивающей вселенной.       По телу Дульсины пробежала дрожь, она вдруг издала протяжный стон. Между ног запульсировало. Женщина приоткрыла губы и закрыла глаза. Агустин приподнялся навстречу и обнял ее, продолжая свои глубокие движения. Она извивалась, крепко вцепившись пальцами в плечи Кампоса, и продолжала тихо постанывать, наслаждаясь каждой секундой неожиданно долгого оргазма, желая получить от этого максимум ощущений.       Когда стоны стали тише и реже, Кампос обхватил женщину и, не выходя из ее тела, снова переместился наверх. Он продолжил двигаться, а она, несмотря на накатившую истому, подавалась бедрами навстречу, принимая его. Вид самоуверенной и волевой Дульсины, в эту минуту такой раскрасневшейся, нежной и сексуально удовлетворенной, довел до высшей точки и самого Агустина. Он вышел из нее и, сжав ладонью член, с негромким стоном излился женщине на живот.       Отдышавшись, наклонился, и их губы снова слились в жадном поцелуе.       ... Она лежала, прильнув головой к его поросшей темными волосами груди, закрыв глаза. Он одной рукой обнимал ее и ладонью поглаживал спину. У Дульсины было ощущение, что она только что сошла с головокружительной карусели. Вот как бывает, думала она, когда у женщины и мужчины настоящая обоюдная страсть. Это чувствуется кожей.       С лживым Роблесом и его дежурными действиями в постели ей теперь даже сравнивать не хотелось.       А что дальше? Ей было неважно. Дульсине было умопомрачительно хорошо - здесь и сейчас, на этой кровати в бедном квартале, в объятиях мужчины с криминальным прошлым, с искренними чувствами и без планов на будущее.