* * *
— Не знаю, чем я обязан этой встрече, но спешу вас уверить, Максим — я не занимаюсь подобным и не могу вам помочь, — в кабинете, который обустроил себе Василий Абрамович в своем любимом ресторане, было сумрачно и душно. Июль в своем расцвете жарко бился в окна, но плотные тяжелые шторы не давали свету и шанса пробраться дальше подоконника. Игорь отвел со лба волосы, удерживая взгляд на собеседнике. Глибицкий, сидящий по ту сторону массивного стола на кресле для посетителей, явно чувствовал себя не в своей тарелке, и Балалаев прекрасно понимал его состояние. Несколько дней назад, когда на экстренный телефон Игоря поступил звонок с неизвестного номера, он, помедлив всего мгновение, все же ответил на него. Но звонил не Шик и даже не кто-то из к нему приближенных. Голос звонившего был Игорю смутно знаком, но память отказывалась давать подсказки. Из краткого разговора быстро стало ясно, что звонившему требуется консультация, а точнее медиатор в некотором бизнес-конфликте. Беседа явно несла не телефонный характер, поэтому мгновенно сориентировавшись Балалаев назвал время и место, где будет ожидать незадачливого бизнесмена. Все же отказывать по телефону дурной тон, да и имело место быть некоторое любопытство — номер, по которому Игорю звонили, был известен лишь узкому кругу лиц. Каково же было его удивление, когда сегодня в кабинет зашел чрезмерно присмиревший Глибицкий. — Мне говорили обратное… — Максим поежился под тяжестью чужого взгляда и нервным жестом поправил пиджак. — Кто говорил? — Игорь держался предельно равнодушно, но все же этот вопрос он не мог не задать. — Один знакомый, как оказалось наш с вами общий… Балалаев нахмурился, он попытался прикинуть в уме с кем со стороны деда Абрама мог пересекаться Максим. Но точки соприкосновения все никак не обнаруживались. Глибицкий истолковал это напряженное молчание по-своему. — Если дело в деньгах, то вам прекрасно известно, что у меня проблем с этим нет. Я готов заплатить нужную сумму. — Не бегите впереди паровоза, — осадил его Балалаев, — во-первых, речь о «благодарности», — Игорь подчеркнул это слово, — пока не идет. Во-вторых, я уже сказал вам — я не улаживаю чужих разногласий. Подобные дела в Москве решает другой человек. — И все же, — продолжал Глибицкий настойчиво, — наш общий знакомый так не считает и советовал обратиться именно к вам, как к более авторитетному в данном вопросе. Игорь тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Ему откровенно не нравилось куда ведет этот разговор. Кто-то с неизвестным пока ему умыслом пытался поставить его выше Тимурчика, уже год как ведущего с переменным успехом дела Абрама в Москве. И согласись сейчас Игорь проявить некоторое участие к чужой проблеме, Алексей был бы в полном праве заявить о неуважении. Да и не дело это запускать руку в чужую кормушку. Балалаеву невольно вспомнились предупреждения Олексяка — кто-то откровенно мутит воду, желая столкнуть их с Лёхой лбами. Следовало пресечь всевозможные инсинуации на корню. — Все это конечно же лестно, но я повторюсь, в Москве с такими просьбами обращаются не ко мне, — спокойно произнес Балалаев, — но, если вам так не терпится привлечь третью сторону к решению ваших проблем, я могу направить вас к правильному человеку. Думаю, он с радостью согласится вам помочь. Максим склонил в задумчивости голову набок. — Я догадываюсь о ком вы говорите, — сказал он спустя некоторое время и потупил взгляд, — но с ним работать себе дороже и так считаю не только я. — И кто же еще так считает? — Достаточное количество людей, которые понимают, что с Алексеем Тамировым лучше не иметь совместных дел. Заветное имя все же прозвучало, не оставляя никаких сомнений в том, что неизвестный, направивший Глибицкого к Игорю, точно знал происходит на внутренней кухне деда Абрама. Что же до выбора посланника, то и тут все было предельно ясно — этот сомнительный знакомый был подозрительно сведущ не только во внутриклановых интригах, но и в делах самого Игоря. И это уже напрягало. — Каким же будет ваше решение? — беседа невольно затягивалась и Максим снова начал нервничать. — Я бы все же посоветовал вам обратиться к Тамирову, — ответил Балалаев, — не в моих правилах прыгать выше своей головы. Когда Глибицкий ушел, Игорь позволил себе расслабиться, но только вот оброненные собеседником зерна сомнений уже дали свои входы. Игорю невыносимо захотелось повидать Сашу, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке и получить этим свою долю спокойствия. Он требовался Балалаеву до зарезу, но увидеть его до воскресения не было возможности — у того была финальная и от того безумная неделя соборов кафедральных, и они условились, что тот посвятит все это время своей роли, не размениваясь на мимолетные часы скомканного общения. Игорь, раздраженный вздохнул, и поднялся, измеряя нервным шагом тесное пространство кабинета, но нигде не находя себе места. Он раскрыл шторы и отворил окно, жадно вдыхая полной грудью раскаленный воздух Большой Никитской. Кое-как уняв беспричинные тревоги, Игорь позвал к себе Спаса. — Найди мне на Глибицкого все, что сможешь, — сказал он и, тяжело опираясь на стол, на минуту закрыл глаза, — особенно меня интересуют его криминальные знакомства.* * *
То, что нашел Данила на Максима Глибицкого, Игорю не понравилось. Московскими связями тот обладал в рамках, положенных ему статусом крупного предпринимателя, а вот питерский след за ним тянулся знатный. Вот и пригодились обширные знакомства Данилы в Северной столице. Правда картинка вырисовывалась как ни крути преотвратная. Питер никогда не тяготел к воровской идее, оставаясь «бандитским» городом подконтрольным многочисленной братве, а значит и делить с московским гадюшником им было нечего. Только вот ноги у этой попытки столкнуть Балалаева с Тамировым не особо скрываясь росли из берегов Невы. И ходули эти принадлежали известному питерскому авторитету. Кеша Гроб был лицом известным как в публичном, так и теневом смысле. Крупный бизнесмен поднявшийся на криминале, но успешно легализовавшийся в предпринимательской деятельности. Игорь даже слышал, что тот, оставаясь верным самому себе, отказался от предложения стать «вором в законе», что несомненно огорчило многих уважаемых людей, но не умалило авторитета Кеши в глазах остальных. Иннокентий Яшин был всем тем, чем хотел стать Балалаев — вырваться из порочного круга, вести свой бизнес, гордо стоять особняком и не оглядываться на других… и тем печальнее было осознавать, что за возможным конфликтом с Тимурчиком стоит именно Кеша. Вопрос «а нахрена это ему надо» мучил Игоря уже которые сутки. От внутрисемейной склоки пользы Яшину будет с гулькин нос, да и в воровские дела он никогда не лез, предпочитая занимать нейтральную позицию. А тут не просто воры, а московские, да еще и ходящие под Абрамом, с которым Иннокентий имел довольно близкое знакомство. Кеша будто напоказ решил сунуть голову в пасть льву, и делал это излишне театрально. В конце концов если бы он действительно захотел скрыть свое участие, Спасский даже со всеми его подвязками ничего и никогда бы не обнаружил. Посему выходило, что все дороги так или иначе ведут в Петербург. Особого желания туда ехать Балалаев не испытывал, невольно вспоминался последний его визит в Северную столицу и все красоты города Петра накрывались большой черной тенью. В Питер Игорь ехал с неспокойным сердцем — из-за этой вынужденной, но необходимой поездки он несколько поссорился с Сашей. Тот вовсю наслаждался заслуженным отпуском и желал проводить его в непосредственной компании Игоря, желательно 24 на 7. Поэтому отказ взять его с собой, Маракулин воспринял сначала как личное оскорбление. Аргументы о том, что это не увеселительная прогулка, а по сути командировка, им плохо усваивались. Когда же Балалаев непрозрачно намекнул, что питерские дела касаются не самой лучшей стороны его жизни, Саша и вовсе пришел в странное тревожное волнение. События трехлетней давности еще не успели изгладиться из памяти, поэтому сашины опасения можно было понять. И даже тот факт, что Игорь едет не один, а в сопровождении Спаса, Маракулина не успокоил. В Санкт-Петербурге стояла жара да такая, что впору было живьем свариться в деловом костюме. Из гостиницы Балалаев сразу же направился в клуб-казино Стардаст, где, по его сведениям, полюбил проводить время дед Абрам. Старый законник обнаружился за столом игры в блэк-джек. Сидел он один, грузно навалившись на игорный стол и лениво делал ставки, развлекаясь за счет компании миловидной девушки-крупье. — А я все думал, когда же ты объявишься… — протянул Шик, едва поворачивая голову в сторону присевшего рядом Игоря. Василий Абрамович снял из своей внушительной стопки несколько пестрых фишек и бросил перед Балалаевым, — на-ка вот, поиграй с дедушкой. Девушка, блестя стразами на жилете раздала по карте. Игорь, молча повинуясь воле Абрама, пододвинул самый мелкий по номиналу кругляш в сторону крупье и получил в ответ вторую карту. Шик хмыкнул и поддержал ставку. — Еще, — сказал при этом старый вор и обратился уже к Балалаеву, — можешь не говорить о цели своего визита, я и так все знаю. Считай ты тут, потому что я так решил. Игорь попросил еще одну карту и тут же сбросил руку, пасуя. — Тимурчик не умеет вести дела, — с места в карьер продолжил Шик, безразлично наблюдая за тем как сделанные ставки уходят в банк, — предприниматели и политики не хотят с ним работать. Дурь, оружие — это он может, а вот языком балакать — не его. За последний год он похерил столько связей, что я сам бы его придушил. Но сам знаешь, вору идти на вора… не по понятиям это, да и кровь не водица… Крупье снова сдала по карте, Василий Абрамович сделал свой ход. — А вот ты, Игорёк, совершенно другое дело. Ты у нас парень хоть и скромный, но деловой, и даже для оперов ты все еще в белом плаще. Балалаев невесело хмыкнул, поднимая ставку. — …да только вот подбой у этого плаща кровавый… — Ну так об этом и известно немногим, — парировал законник, — а тех, кто будет лишнего болтать, можно и укоротить, тебе ли этого не знать. Игорь снова сбросил карты, чем вызвал у Шика снисходительную усмешку. — Так что ты мне нужен, Игорёк. С твоей хваткой не только Москва, Петербург на пузе будет ползать. Но на одном авторитете далеко не уедешь, за него пояснять надо. Поэтому думай, Игорёк, хорошенько думай и хоть завтра созову сходку и питерскими тебя коронуем раз уж тебе так претит это делать в Москве. Сыграло равное число очков и ставки вернулись их владельцам. Игра началась заново. — А как же Яшин? — его обособленное положение позволяло лелеять надежду об ином исходе, и Игорь не мог не поинтересоваться. Он поднял ставку, отдавая последние фишки. — А ты хочешь быть как Кеша? — Шик усмехнулся и от холода этой улыбки по спине Игоря забегали нехорошие мурашки, — а ведь по Кеше его погоняло плачет. Заигрался он в бизнесмена и стал забывать старых друзей. Так что в Питере теперь ему делать нечего, если жить хочет… Игорь заглянул в свою руку и попросил еще. К червовому и пиковому валетам добавилась семерка на удачу. — Люди в Питере серьезные, пусть их и не много. А они не любят, когда кто-то чрезмерно сучится и отказывается делиться. Яшин слишком много на себя взял и тут даже я ему не помощник, хотя и пытался. Так что стоит приглядеть кандидатуру нового смотрящего над Питером, может есть кто блатной на примете, а, Игорёк? Или вон пса своего лысого спроси, — законник кивнул головой в сторону замершего поодаль Спаса, — может он кого знает? В общем, мотай на ус, Балалаев, и делай правильные выводы… Дед Абрам взял еще карту, и Игорь повторил за ним. Шик расплылся в широкой сардонической улыбке и положил свои карты рубашкой вниз, открываясь. — Очко, — медленно произнес он и впервые за всю игру прямо посмотрел на Игоря. Тот стиснул зубы и желваки заиграли на его скулах. Пиковый туз, пришедший последним, жег пальцы. В Санкт-Петербурге пришлось остаться до конца недели. Про сходку дед Абрам не шутил, но дело к облегчению Игоря не касалось его коронования — умы присутствующих занимала питерская дамба, а именно передел финансовых потоков на нее направленных. Сейчас большая их часть была сосредоточена в руках Иннокентия Яшина, что откровенно не радовало всех остальных. Кеша Гроб и сам присутствовал на сходке, как и другие представители питерских ОПГ. Беседа проходила мирно, хоть и несколько жестко. Игорю слова в ней не давали, да он и не рвался участвовать. Он молча сидел за правым плечом деда Абрама и кивал в ответ на редкие комментарии к происходящему, до которых тот снисходил. У окружающих присутствие Балалаева за столом переговоров не вызывало вопросов и казалось чем-то само собой разумеющимся, что наводило на определенные мысли. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в глазах участников сходки Игорь негласно занимал второе место после Василия Абрамовича. А значит среди питерских уже пущен слух, что Тимурчик остался не у дел, и это вопрос времени, когда эта сплетня достигнет Москвы. Как поступит в подобной ситуации Тамиров Игорь предсказывать не брался. Одно было ясно наверняка: Шик желает столкнуть их лбами и вынудить Балалаева принять воровские звезды, чтобы подобным действием убить сразу двух зайцев — указать Тимурчику на его место и окончательно утянуть Игоря в криминальное болото, потому как с «короной» дорога в честный бизнес перед ним закроется окончательно. Медленно обсуждение перешло к главной повестке сегодняшнего собрания. По ходу переговоров очевидным для Балалаева стал тот факт, что дед Абрам был приглашен в качестве медиатора именно Яшиным. Он видимо надеялся, что, заручившись поддержкой московского вора, он сможет выйти сухим из воды или как минимум сгладить некоторые углы, к сожалению, надежды его не оправдались — на данном этапе конфликта Шик уже мало на что мог повлиять. Кеша откусил слишком большой кусок от общего пирога. Соглашение по поводу подрядных контор, занимающихся строительством дамбы, так и не было достигнуто. Яшин держался гордо, но Игоря не покидало ощущение, что он видит живого мертвеца, и понимал это не только он один. Всем присутствующим было предельно ясно, что уважаемые люди вряд ли оставят Иннокентия в покое. И если таким образом дед Абрам хотел преподать Балалаеву урок, то учение его себя оправдало. Игорь без сомнений понял, что угодил в капкан, и даже попытка отгрызть застрявшую конечность мало чем повлияет на ситуацию, в которой он оказался. Старый законник замечательно продемонстрировал тот факт, что как бы Балалаев ни старался, в случае если ему в голову взбредет взбрыкнуть, живым ему от Абрама не уйти — Кеша Гроб прекрасное тому подтверждение.* * *
Несмотря на то, что календарь давно уже демонстрировал сентябрь, лето словно не желало покидать гостеприимную столицу и баловало вернувшихся из отпусков москвичей теплой и сухой погодой. Двери театра оперетты после почти двухмесячного перерыва вновь распахнулись для зрителей. Близилось открытие блока парижских страстей, о чем Игорю не преминул напомнить Вайнштейн. У него были грандиозные планы на новый сезон, отчасти это объяснялось еще и тем, что он наконец-то расплатился с долгом за предыдущую свою авантюру, и теперь жаждал усилить напор по всем фронтам, а именно начать вытаскивать артистов на всевозможные интервью и развлекательные телевизионные передачи, благо нехватки в них отечественное телевещание не испытывало. Балалаев в целом был даже за, продвигать постановку надо, ибо сама себя она не окупит, да и пиар государственному театру будет не лишним, глядишь и на репертуарные спектакли спрос повысится — маленький плюс в копилку Тартаковского и хороший задел на дальнейшее плодотворное сотрудничество. Но к сожалению, все эти шаманские пляски означали, что игорева личная жизнь, и без того подчиненная рабочему графику одного конкретного артиста, попросту превратится в выживание. Не то чтобы он жаловался, но к хорошему привыкаешь быстро, в особенности, когда это «хорошее» проводит отпуск в твоей постели. Поэтому у Игоря нет-нет, да и мелькала собственническая мысль оставить Маракулина только для себя, правда эта коварная прихоть вступала в разлад с той истиной, что Игорь ни в коей мере не желал становиться на пути сашиной карьеры, почитая и даже в некоторой степени превознося его талант. Если бы Балалаева спросили кого из оперетты он может выделить отдельно, то он бы без обиняков, а может и с некоторой гордостью заявил, что Саша Маракулин его любимый артист. И вряд ли бы кто-нибудь уличил его при этом в лукавстве. Так или иначе следовало минимизировать вероятные потери, но от персонального водителя, как и от покупки автомобиля, Саша наотрез отказался, дескать лень и без того числится среди его прегрешений, а подобными подарками господин Балалаев его в конец разбалует. Поэтому не мудрствуя лукаво Игорь решил при случае сам встречать Маракулина после спектаклей — какая-никакая, а экономия времени. Юрий подъехал к Кузнецкому мосту со стороны Петровки, паркуясь в кармане у расцвеченного вечерними огнями ЦУМа. Балалаев бросил взгляд на часы — спектакль уже должен был закончиться, а значит Саша воссоединился со своим мобильным телефоном и способен ответить на звонок. Но тянулись гудки — трубку никто не брал. Игорь выждал пару минут и набрал снова — без ответа. Ну что ж, коли гора не идет к Магомету… — Юр, — окликнул Игорь шофера, — здесь пока постой, я до театра пройдусь. Балалаев не спеша поднимался к Большой Дмитровке и еще на подходе заметил столпотворение у служебного входа. Можно было и догадаться, что к открытию первого блока сезона на пятачок перед крыльцом дирекции набьется прорва народу — состоящая в основном из восторженных девиц. И Саша был там. Удерживая в руках охапки цветов, он улыбался, подписывал протянутые буклеты, дурачился в объектив чьей-то мыльницы. Компанию ему в этом составлял предводитель парижских бродяг в лице Сергея Ли. Вдвоем под дружный смех поклонниц они корчили рожи на камеру, шутили о чем-то и сами же заразительно смеялись собственным шуткам. Невольно Игорь и сам улыбнулся, наблюдая эту картину. Он не стал подходить ближе, встал чуть поодаль, любуясь — нечего портить Саше рабочий по сути момент. Маракулин уже вежливо раскланивался с, казалось бы, последней поклонницей, стратегически утягивая Ли за собой. И Игорь, сосредоточивший свое внимание на этом, упустил момент, когда из театра словно черт из табакерки выскочил отчего-то задержавшийся там Постоленко и тут же мертвым грузом повис на Саше. Александр Постоленко вызывал в Балалаеве противоречивые эмоции. С одной стороны, талантливый и бойкий молодой человек, не лишенный обаяния, свойственного всем людям его профессии, с другой его повышенная тактильность направленная исключительно на Сашу Игоря несколько нервировала. И все бы ничего, но Маракулин поддерживал шутку, заданную любвеобильным товарищем, невольно пробуждая в Балалаеве ревность. Тревожные мысли не давали покоя. Постоленко был моложе, за ним не тянулся темный след застарелой крови, да и виделся он с Сашей порой куда чаще, чем мог позволить себе Игорь — кто знает, что творится в тесноте гримерных кабинетов? Обычно Балалаев гнал от себя эти сомнения как чумные, но сейчас они как-то особенно сильно задевали его. Ему было не впервой наблюдать Сашу в кругу ровесников, чего только стоили Петя с Маратом, но почему-то только в присутствии Постоленко Игорь ощущал несвойственную ему неуверенность. Возможно всему виной была и мрачная тень петербургских событий, да и деда Абрама нельзя было сбрасывать со счетов. Тот факт, что Шик пока никак не объявил о своей осведомленности о возобновившейся игоревой личной жизни, не значит ровным счетом ничего. Василий Абрамович всегда умел подгадать нужный момент, чтобы ударить побольнее. А возможно виновата была банальная зависть — ведь любая попытка проявления симпатии на публике непременно привела бы к кривотолкам, потому как фаворитизм считывается окружающими на мах, а Саше в его расцветающей карьере ни к чему слухи о близком знакомстве с ведущим спонсором проекта. — Святой отец, благословите меня, ибо я шалун! — исполнитель Гренгуара лыбился во все тридцать два. Саша шутливо перекрестил товарища справа налево, а потом щелкнул по лбу. Постоленко в ответ лишь беззлобно рассмеялся, потирая место ушиба. Он притянул Маракулина к себе за плечи. — Значит бросить меня решили, да? А еще друзья называется! Давайте общую фотку замутим. Так-с, кто тут главный папарацци? Серега, не стой столбом, иди сюда! Девушки, вы тоже не стесняйтесь. Кучнее, кучнее! Саша ответил на заразительную улыбку Постоленко, приобнимая того за пояс и принимая шкодливый вид. Вспышка озарила переулок, снова раздался смех. Поклонницы окружали уже новую жертву. — Ребят, я, наверное, пойду, — подал голос Сергей, — у меня в отличие от вас завтра спектакль. — Фу какой ты скучный, — скорчил обиженную рожицу Постоленко, не отрываясь, впрочем, от общения с поклонницами, — девушки не напирайте, меня на всех хватит, — он широко улыбнулся и прихватил Маракулина за локоть, — Сань, ну хоть ты меня не бросай! Пошли гульнем в честь начала блока? — А твоя дама сердца тебя не потеряет? — Не потеряет! На лице Маракулина отразилась внутренняя борьба и это не укрылось от внимания Игоря. В целом на этот вечер они ни о чем не договаривались, и Саша был волен поступать со своим свободным временем как ему вздумается. Да и с коллегами он почитай весь отпуск не виделся, так что имеет полное право. И все же Игорь, подстегиваемый беспочвенной ревностью, решил вмешаться, мало осознавая при этом, что именно он собирается делать. Напустив на себя максимально деловой вид, он легкой походкой направился к крыльцу, первому попадаясь на глаза именно Постоленко. — Здрасьте, Игорь Владимирович, — не уменьшая яркости своей улыбки поздоровался тот. Маракулин обернулся и что-то дрогнуло в его серых глазах, когда Игорь с наигранной холодностью приветственно кивнул. — Вы к Владимиру Исидоровичу? — не унимался Александр, — так он вроде уже убёг… — Вот как? — Балалаев поджал губы и вздохнул, — значит не судьба. — Может ему позвонить? Он наверняка не далеко ушел. — Звонил, — ответил Игорь и скосил глазами на Сашу, на лице которого медленно проступало осознание. Он вдруг начал шарить по карманам и глаза его становились все круглее, — трубку не берет. Думал лично загляну, а мы в итоге разминулись. Впрочем, не буду отнимать ваше внимание, тут на него достаточное количество претендентов. — Ну дурак я, — мгновенно покаялся Саша, едва забрался в салон автомобиля, — телефон в гримерке оставил. Но вообще мог бы и предупредить, что приедешь. Игорь улыбнулся одними уголками губ, оставляя реплику без ответа. — Вот только не загибай мне, что ты действительно к Тартаковскому притащился, — фыркнул Маракулин, лучась при этом самодовольством, — ни за что не поверю. — Саш, — тихо позвал Балалаев, разглядывая собеседника с какой-то затаенной печалью, — может тебе стоило остаться? Провел бы вечер в компании коллег. От меня бы отдохнул. — Чтобы от тебя отдыхать, — парировал Саша с иронией, — я должен от тебя устать, а это вряд ли случится. Игорь хмыкнул и перевел взгляд в окно, где мелькали огни Ленинградского проспекта. Он сам себя загнал в эмоциональную ловушку и теперь как ни старался не мог выбраться. Сомнения и неуверенность терзали его изнутри. Сможет ли он отдать Сашу кому-то другому, когда придет время? Мужчине, женщине, не имеет значения. Или всего лишь снова отказаться от него, если к тому вынудят обстоятельства? — Если это все-таки произойдет, — осторожно начал Игорь, — я все пойму, Саш, честное слово… — Балалаев, ты с дуба рухнул? — Маракулин зашуршал букетами, откладывая их на сиденье, и пододвинулся ближе к Игорю, пытаясь заглянуть тому в лицо, — откуда это вообще взялось? Это все из-за телефона? — Нет, Саш. Не бери в голову, — Игорь вымученно улыбнулся. — Фигушки! Ты сам начал этот разговор, так что будь добр доведи его до конца, потому что я кажется ни черта не понимаю, что творится в твоей голове. С чего вдруг этот самопожертвенный альтруизм? — Саша в задумчивости прищурился, а после его брови взлетели в удивлении, — только не говори мне, что ты, весь такой опасный-ужасный, который пытался отпугнуть меня своими жуткими делами, спасовал перед банальной ревностью? И кажется что-то такое мелькнуло в лице Игоря, что Саша с облегчением рассмеялся, утыкаясь лбом тому в плечо. — Господи, какой же ты дурак. Ну и кого ты мнишь угрозой? Про поклонниц ты и сам вечно шутишь, так что же изменилось сегодня? Постоленко? — наугад ткнул Маракулин и попал точно в цель, — фу гадость какая! Я даже представлять это себе не хочу. Балалаев вдруг ощутил легкий стыд. У него не было причин не доверять Саше, тот никогда не давал повода к ревности. Игорь сам все додумывал и тем самым подкармливал свою неуверенность, чьи семена были неосторожно обронены Маракулиным прошлой осенью. Боязнь его потерять встречалась с нежеланием задушить Сашу чрезмерной опекой и их столкновение порождало в душе Балалаева ураган противоречий, с которыми он был не в силах бороться в одиночку. Игорь шумно втянул носом воздух. Перехватив сашину ладонь, он поднес ее к своим губам. — Я, как и ты, боюсь, Саш, — выдохнул он мучительное признание в собственном бессилии, — боюсь тебя потерять.* * *
Впервые Игорь был благодарен тому факту, что Юрий слушает в машине радио. Экстренное новостное сообщение, зачитанное ровным голосом диктора, едва не выбило почву из-под ног — захват театрального центра в Москве. Игорь попросил водителя прибавить громкость, вслушиваясь в каждое слово. Едва новостная сводка закончилась, он попытался набрать Сашу, поздно опомнившись, что у того спектакль в самом разгаре. Написав пару сообщений, в которых Балалаев просил Маракулина не делать глупостей и ехать к нему на квартиру, он чуть успокоился. — Юр, разворачивайся, — скомандовал Игорь, сжимая руки в кулаки. — Прокатимся на Зубовский. Спас хмуро покосился через зеркало на начальство. — Может тогда «жилеточку» под рубашку наденешь? В багажнике пара штук лежит. — Не понадобится, — ответил Балалаев, — Лёха зассыт в своей же конторе шмалять. После «командировки» в Петербург Игорь постоянно откладывал встречу с Тимурчиком, не желая лезть на рожон и лишний раз мозолить тому глаза, но кажется момент настал. Потому как к Тамирову накопилось множество вопросов. В клуб Балалаев влетел так, словно его подгоняли черти, Данила не отставал. Алексеевы молодчики, знающие Игоря в лицо, расступились как море перед Моисеем, но все же поторопились следом, потому как-то, с каким видом промчался мимо них Балалаев, внушало опасения. Стучаться в кабинет, который на втором этаже заведения обустроил себе Тимурчик, Игорь даже не стал, ворвался едва ли не с ноги, сразу же проходя к рабочему столу и хватая Лёху за грудки, вытряхивая того словно тряпичную куклу из кресла. — Ты, сука, куда смотришь, — прорычал Игорь в испуганное лицо Тамирова, — на тебя Москву оставили, а у тебя под носом беспредел… Охрана, запоздало вбежавшая к начальству, уперлась в Спасского, замершего с рукой на пистолете. — Я в душе не ебу, о чем ты, — прохрипел Тимурчик, тесный воротник рубашки впился ему в горло. — Вышли все! — рявкнул Балалаев и швырнул Лёху обратно в кресло. Тот тут же ослабил галстук и расстегнул пару пуговиц, восстанавливая дыхание, а после кивнул охранникам, чтобы те подчинились. — Спас, ты тоже. Встань на двери. У Алексея Кирилловича совещание. Едва дверь за телохранителем закрылась, Игорь навис над столом. — Вся страна уже в курсе, а ты якобы нет. Так что не ссы мне в уши. За последний год слишком много херни в Москве творится, и я не слышал, чтобы ты что-то по этому поводу делал. Тимурчик фыркнул, складывая два и два. — Я смотрящий, а не ФСБ, — зло ответил он, — мое дело за столичными ворами приглядывать, а не чеченов ловить. Балалаев с силой ударил по столешнице. — Ты оружие возишь. Кому, куда? — Не твоё, блядь, дело, — огрызнулся Тамиров, вскакивая, — бизнес есть бизнес: кто больше заплатит тому и вожу. И министерство добрых дел глазки на это закрывает, а порой и заказчиков подкидывает. — А в твою тупую башку не приходила мысль, что в случае чего на тебя всех собак повесят? Ты — лично — можешь поручиться, что на огнестреле не будет меток из твоих партий? Алексей нахмурился, нервная тень пробежала по его лицу. Игорь криво усмехнулся. — Вот то-то и оно… а если тебя за жопу схватят, то и до Абрама смогут дотянуться. — Ой не пизди мне, что ты так за деда переживаешь, — с показным спокойствием Тамиров вышел из-за стола и направился к бару, где принялся перебирать бутылки, — тебе ж насрать на него. Небось спишь и видишь, как его закроют. — Не больше твоего… — хмуро отозвался Балалаев, наблюдая за перемещениями Алексея. — Скажи честно, — Тимурчик плеснул себе виски и его губы скривились в пошлой улыбке, — ты же здесь не из-за абрамовых дел. Ты ж, кругляк, за маньку свою ссышься… Все внутри Игоря вскипело и он, не помня себя, подлетел к Тамирову, снова хватая того за отвороты пиджака, да так, что вор врезался спиной в барный стеллаж. Звякнули бутылки, Лёха от неожиданности выронил стакан и тот разбился, наполняя кабинет запахом алкоголя. — Меня называй как хочешь, но еще хоть раз в его адрес варежку раззявишь, я тебя в бетон закатаю, — процедил сквозь зубы Игорь, — а дед мне за это только спасибо скажет. Я понятно выразился? — он еще раз впечатал Тимурчика в шкаф, законник поморщился, но кивнул. И только тогда Игорь разжал пальцы, отступая на пару шагов. Желваки играли на его скулах, он шумно дышал и глядел на Тамирова исподлобья, все еще готовый ударить его в любой момент. В попытке успокоиться Балалаев провел ладонью по лицу. — Так, — сказал он, — поднимай все свои бумажки, бухгалтерию на уши ставь, перекупов кошмарь, но, чтобы к утру кровь из носу знал кому стволы твои достались. И не дай бог хоть одно имя из новостей там мелькнет… Тимурчик слегка истерично засмеялся. — Ты вообще в курсе, Садовод, что дед еще с первой чеченской волынами барыжит. Да пол Кавказа нашими отстреливается. А люди «сверху» еще и руки на этом греют… — Кстати о «верхах», — перебил Алексея Игорь, — мне нужны имена и телефоны «друзей» из министерства. — На хрена? — вяло поинтересовался Тамиров, наполняя новый стакан взамен разбитого. — Жопу твою прикрывать поеду, пока они там на панике все яйца в нашу корзину не покидали… На квартиру Игорь вернулся лишь в третьем часу ночи. Он бесконечно устал, но сна не было ни в одном глазу — многочисленные полуночные беседы с добрыми людьми в штатском не прибавили ему душевного равновесия. Выставить Тимурчика в относительно белом свете оказалась задачей непростой, но вполне себе выполнимой. Игорь как известный ставленник Василия Абрамовича был вынужден взять на себя некоторые серьезные обязательства, а вот Тамирову придется потратиться и немного поумерить свои амбиции в некоторых направлениях, но зато на него не повесят всех собак. Хотя об этом судить еще было рано, окончательное решение будет приниматься по итогам штурма, которого, как Балалаеву тонко намекнули, все же не избежать. В квартире стояла тишина. Только из-под двери, ведущей в гостиную, выбивался бледный свет да едва различимый бубнеж телевизора. Игорь крадучись заглянул туда. На диване сидел Маркин, и едва Балалаев показался в дверном проеме, он обернулся, вперив в него напряженный взгляд усталых глаз. — Я отправил его спать, — басовито прошептал он. На экране под монотонные комментарии диктора мелькали кадры новостей. Игорь молча кивнул, не став задавать вопросов. И без того было понятно, что Петю пригласил сам Саша, не в силах выносить полное беспокойства одиночество. Игорь дошел до спальни и тихо приоткрыл дверь. Маракулин действительно спал, и даже во сне между его бровей залегла тревожная складка. Балалаев с минуту постоял на пороге, с жадностью вглядываясь в его лицо. У Саши завтра очередной спектакль. До безумия захотелось отключить все будильники. Пусть проспит, пусть пропустит, пусть беснуется на это с утра, выплескивая раздражение Игорю в лицо — лишь бы оставался здесь, в мнимой безопасности стен игоревой квартиры. Запереть бы сейчас Сашу на сто замков, да только вот Игорь уже успел изучить его характер — Маракулин подобной самодеятельности не оценит. Балалаев так же тихо закрыл дверь и прижался к ней лбом, прикрывая глаза. Бессилие. Липкой паутиной оно опутывало изнутри, не давало дышать, вынуждая в панике метаться из угла в угол. И не было возможности вмешаться, хоть как-то помочь. Оставалось лишь беспомощно наблюдать за происходящим со стороны и надеяться, что все обойдется малой кровью. Игорь прошел на кухню, зажег свет над консолью и достал из шкафа бутылку коньяка. Заметив, что следом за ним зашел Пётр, Балалаев достал два стакана. Щедро плеснув в каждый, он поставил их на стол. — Там Марат, — бесцветно произнес Маркин, прежде чем сделать большой глоток. Игорь кивнул, он об этом уже знал, как и о том, что помимо Марата, там находится несколько музыкантов из бывшего оркестра «Летучей мыши». А если не считать знакомых, то еще не меньше семи сотен безвинных людей. — По новостям сказали, что начались переговоры… — Мало толку, — ответил Балалаев, глотая коньяк и не чувствуя при этом вкуса. — Можно ведь что-то сделать? — Петя поднял на Игоря полный смутной надежды взгляд, — ты, — выделил он, — можешь что-то сделать? Игорь мотнул головой и уперся локтями в стол, запуская пальцы в волосы. — Я ни черта не могу.