Саша недовольно перемешивал в тарелке жидкую овсянку. Периодически он совершенно детским жестом зачерпывал полную ложку и со вздохом ту переворачивал, наблюдая как ее содержимое медленно стекает в тарелку обратно.
— А в доме есть что-нибудь посущественнее? — поинтересовался он, когда игра с едой ему окончательно наскучила.
— Есть, — отозвался Игорь, из солидарности ковырявшийся в той же самой каше. Он, как и Маракулин, от собственного кулинарного шедевра был не особо в восторге, — но врач сказал…
— …врач сказал кофе не злоупотреблять и на голове не стоять, — снисходительно заметил Саша и подпер щеку ладонью, — про питание святым духом и манной небесной там ничего не было. Я сам слышал. Так что давай-ка я чего быстро сварганю?
— А почему именно быстро? — Балалаев вопросительно вскинул бровь, наблюдая за неспешным перемещением Маракулина от стола до холодильника.
— Ну так жрать охота, сил нет, — улыбнулся Саша, на мгновение оторвавшись от продуктовой инспекции, — да и к тому же надо в оперетту съездить. Чевик мне голову конечно не оторвет за несанкционированный прогул, но пару ласковых в мой адрес у нее точно найдется… — выгрузив продукты на консоль, Маракулин потянулся к нижнему ящику с посудой, но тут же поморщился, — Игорь, достань сковородку, а то сгибаться мне пока не нравится.
Балалаев вздохнул. Сашина чрезмерная активность настораживала. Она казалась Игорю какой-то наигранной, фальшивой. Словно слегка оштукатуренный фасад, за которым скрываются куда более серьезные дефекты. А может быть он просто хотел так думать, выдумывая лишнее. Поэтому вместо того чтобы лезть за посудиной, Игорь осторожно обнял Сашу со спины и поцеловал в загривок.
— Никто тебе ничего отрывать не будет, — Игорь уложил подбородок на чужое плечо, — и ехать никуда не надо, я уже давно всех предупредил.
— Даже так, — протянул Маракулин, — любопытно узнать, что ты им сказал?
— Официальная версия — аппендицит, — хмыкнул Игорь, — по срокам вроде подходит, только с синяком на лице надо будет что-то новое придумать.
— Сказкой больше, сказкой меньше, — философски заметил Саша и скосил глазами на Балалаева. — И неужто тебе все поверили?
— Не все, — тот кротко улыбнулся, быстро чмокнул Маракулина куда-то за ухом и все же полез доставать запрошенную сковороду, — поэтому позвони Абдрахимову. Маркину кстати тоже позвони, а то с подачи Марата он из меня чуть всю душу не вытряс. Причем буквально.
Саша усмехнулся, видимо представил себе эту картину в красках.
— Не могу его в этом винить, — сказал он чуть погодя, его глаза при этом смеялись, — Петя столько лет о подобном мечтал.
— Ну-ну, — отозвался Игорь, убирая со стола тарелки с недоеденной овсянкой, — и если будешь звонить Олегу, что кстати тоже надо сделать, извинись за меня.
Удивленный, Маракулин даже отложил в сторону нож.
— А ему что ты успел сделать?
— Просто он выбрал не самый лучший момент для беседы, — Игорь пожал плечами, дескать всякое бывает, — и я был несколько резок в словах.
— Вот сам и извинишься, когда со мной поедешь, — Саша вернулся к нарезанию помидоров и продолжил бубнить себе под нос, — все равно надо ехать симку восстанавливать. Вот бы еще вспомнить, где мой старый мобильник лежит…
Балалаев нахмурился. В эйфории от вчерашней встречи, да и в целом на фоне возвращения Маракулина домой, прочие вещи стали казаться мелкими и неважными. Как например упомянутый телефон. Игорю не составило бы проблем купить Саше новый, но сам факт того, что те два мудака оказались не только похитителями, но еще и ворами, раздражал неимоверно.
— А давай поедем куда-нибудь завтракать, — вдруг предложил Балалаев, — а потом погуляем. Мы давно с тобой не гуляли просто так.
— Идея конечно заманчивая, — протянул Саша и поджал губы, хмуро обозревая порубленные для яичницы сосиски и помидоры, — но нахрена я тогда это все резал?
Игорь прислонился бедром к консоли и увел с разделочной доски кусок сосиски, который тут же отправил в рот.
— До вечера испортиться не успеет, — заметил он и улыбнулся, — поехали, Саш.
Маракулин вздохнул, но послушно отложил нож и добавил ворчливо:
— Тогда сложи все это в какой-нибудь контейнер что ли, — он вытер руки о протянутое Игорем полотенце и неспешно двинулся в сторону дверей, — а я пойду медленно и мучительно собираться.
— Зови если что! — бросил вдогонку Игорь, воровато запихивая еще пару кусочков в рот. Все же пустая овсянка — это удовольствие на любителя.
— Я не настолько беспомощный, — донеслось возмущенное из недр коридора.
Когда сашины шаги стали совершенно не слышны, Балалаев потянулся за телефоном.
— Спас, — начал он, чуть понизив голос, и на всякий случай обернулся на дверь, — у этих двух додиков сашкин мобильник случаем не находили?
— Вроде нет, — ответил Данила, — но я спрошу у ребят, что ими занимаются. Если что, еще раз машину обшмонаем.
— Про Квашенникова что-нибудь удалось узнать?
— Пока нет, — выдохнул Спасский, — все трое молчат как партизаны.
Игорь нахмурился. Если никто в ближайшее время не расколется, то велика вероятность Миху упустить, а вместе с ним и пакет акций, и остатки контроля над ситуацией. И если с расторжением договора дарения проблем возникнуть не должно (с этим Балалаеву наверняка помогут остальные акционеры под тщательным руководством команды юристов: надо всего лишь единогласно выступить против передачи контрольного пакета третьему лицу), то бегство Квашенникова может обернуться для Игоря немаленькой такой катастрофой. Ходить и оглядываться — это не то, чего Игорь желал для себя, и тем более для Саши.
— Если к вечеру не будет результатов, — медленно произнес Балалаев, — то я передаю это дело Сойке. Уж он-то найдет действенный подход.
— Я посмотрю, что можно сделать, — глухо отозвался Данила.
— Не «посмотрю», Спас, а «сделаю», — Игорь хлопнул дверцей холодильника, — отзвонись мне в шесть. И я очень надеюсь, что к этому времени у тебя появятся для меня хорошие новости.
Отложив телефон, Игорь устало оперся на консоль. Чем дольше они ничего не знают о местонахождении Квашенникова, тем больше у того шансов окончательно пропасть с радаров и затаившись, начать партизанскую войну. Ему наверняка не понравится тот факт, что дарственную отозвали, а его поверенный не выходит на связь, как и те двое, что непосредственно отвечали за похищение Маракулина. Но отсутствие этих троих не означало, что Квашня останется совершенно один. Тимурчик так и не смог нарыть на Миху полезной информации и до сих пор не было ясно действовал ли он по чьей-то указке или же все произошедшее целиком и полностью его личная инициатива. Как ни крути, действовать надо быстро и время, увы, было не на стороне Игоря.
— Так мы едем или нет? — Саша, полностью одетый, стоял в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку. Он даже умудрился чем-то замазать свой живописный синяк на скуле, — а то я жрать хочу.
Балалаев тряхнул головой, прогоняя тревожные мысли, и улыбнулся, пусть и несколько натянуто, сашиной непосредственности.
— Конечно едем. Дай мне пару минут.
Плотный завтрак и долгая прогулка за ничего не значащими разговорами пошли Саше на пользу. Да и Игорю, впрочем, тоже. По крайней мере он на несколько часов перестал думать о вероятном местонахождении Квашенникова, полностью сосредоточившись на человеке рядом. Царицынский парк был достаточно большим, чтобы можно было затеряться среди его зеленых аллей и, не смущая окружающих, взять Сашу за руку. Маракулин этому не сопротивлялся. Улыбнувшись он сам переплел их пальцы и крепче сжал чужую ладонь. И Балалаев даже не мог сказать, кто из них больше цеплялся за кого.
Три дня. Целых три дня, прожитых в тревоге и мучительном ожидании. Три дня тоски и страха. И тем страннее было наблюдать показное сашино спокойствие, словно ничего и не произошло. Игорю банально хотелось спросить все ли с ним в порядке, но ответ наверняка будет таким же глупым, как и сам вопрос. Саша ободряюще улыбнется, пожалуется, что сидя спать непривычно и не очень удобно, да и до верхних полочек теперь хрен дотянешься, а в остальном все совершенно прекрасно. Настолько, что даже и волноваться не стоит. А у Балалаева по-прежнему душа была не на месте. Долгое эхо пережитого еще звучало набатным гулом в его ушах. Игорю хотелось хотя бы маленького, но откровения, только вот Саша виртуозно обходил стороной главную тему этой недели, предпочитая отмалчиваться или сводить все к странной шутке. И видимо теперь настала очередь Игоря делать первый шаг.
— Я думал, что рехнусь, — тихо сказал он. Ветер подхватил его слова и унес вверх к шелестящим кронам. Саша сидел рядом на скамейке, прижавшись к игореву боку. Поэтому не составило труда заметить, как при этих словах Маракулин несколько напрягся. — Особенно в первые сутки, когда абсолютно ничего не было известно. Глухая тишина в эфире, — Игорь болезненно усмехнулся, — я же прекрасно знаю, как делаются такие дела — в них никто не тянет время и молчание всегда означает только одно… а вечером еще и твое кольцо прислали…
Балалаев судорожно вздохнул, заново переживая этот момент. Саша придвинулся еще ближе и сложил голову Игорю на плечо.
— А я думал они его тупо спиздили, — без купюр куда-то в сторону заметил он, — собственно, как и телефон. Хотя часы и цепочку брать не стали. Я еще подумал — идиоты они что ли, эти часы как мобильник стоят…
Саша замолчал, собираясь с мыслями.
— Знаешь, — сказал он чуть погодя, — поначалу было самую малость страшно. Но я знал, что ты меня обязательно найдешь, чего бы это ни стоило. Кстати, — Маракулин сел ровнее и посмотрел на Игоря в упор, — если оставить в стороне весь этот романтический пафос, во что тебе это обошлось? Ну кроме седых волос.
Он осторожно заправил изрядно посеревшую прядь Игорю за ухо. Тот перехватил сашину ладонь и поцеловал ровно в центр.
— С пафосом или без, — Игорь мягко улыбнулся, — это уже не имеет значения. Ты здесь. Со мной. И это главное.
— А для остального есть MasterCard? — Маракулин фыркнул и, рассмеявшись, ухватился за больные ребра. Он спрятал лицо на игоревом плече и тихо подвывал то ли от смеха, то ли от болезненных ощущений, — господи, мне нельзя смеяться…
Балалаев молча обнял его обеими руками.
«Скоро все закончится, — подумал он, привлекая Сашу ближе, — уж я об этом позабочусь».
К вечеру погода испортилась. Хмарь, еще с утра затянувшая собой полнеба, теперь набухла и темнела на глазах. Того и гляди, прольется. Игорь замер у окна, медленно попивая чай. Его взгляд бездумно скользил по верхушкам деревьев и крышам окрестных домов. Горизонт со стороны реки чернел. Близилась столь желанная раскаленной Москвой гроза. Саша возился с ужином. На фоне приглушенный бубнил телевизор.
— …и как ты умудрился ее разбить? — сашин голос вклинился в тяжелые и неспешные, как ползущие по небу тучи, мысли Балалаева. Тот недоуменно обернулся. — Кружку мою, — пояснил Маракулин, кивая на упомянутый предмет.
Впрочем, Саша починил ее сам. Долго ворчал, возясь с клеем, но результатом остался вполне доволен и даже спустя пару часов предложил протестировать свою работу, отправившись заваривать чай.
— Ну как-как, — пожал плечами Игорь, — как мышка.
— У тебя для этого хвоста нет, — фыркнул Маракулин и прищурился, — хотя…
Вытерев руки, он подошел к Балалаеву и попытался собрать его волосы в пучок. Пряди разбегались под пальцами, выскальзывали. Но старания Саше было не занимать.
— Месяц-два и точно отрастет, — с некоторым скепсисом выдал он, обозревая творение рук своих, — но проверять мы это не будем.
Игорь усмехнулся в ответ на сашин пристальный взгляд и заигрывающе вскинул бровь.
— Красивый?
— Даже слишком, — Маракулин увернулся от попытки Балалаева прихватить его свободной рукой за талию. Волосы, обретя свободу, вновь рассыпались.
Дверной звонок прервал маленькую семейную идиллию. Игорь вздохнул и привычным жестом убрал мешающие пряди от лица.
— Я открою, — сказал он, оставляя недопитый чай на столе.
Приехал Спасский. Привез сашин телефон и дурные вести. Вежливая беседа, хоть и приправленная достаточным количеством угроз, не возымела ни на кого из троих удерживаемых эффекта. И тут вряд ли имела место быть верность нанимателю, скорее некий принцип — легко стоять на своем, когда оппонент только болтать и горазд.
— Дай мне еще сутки, — Данила вперил в Игоря напряженный взгляд, — я их дожму, и никому не придется пачкаться…
Балалаев дернул уголком губ в жесткой усмешке. От легкости, обретенной в разговоре с Сашей минутой ранее, не осталось и следа.
— А с Квашней, думаешь, я чаи гонять буду и политесы разводить? Или ты забыл кем я являюсь? Напомнить? — Игорь склонил голову на бок. Спасский не нашелся с ответом. Последний намек на улыбку пропал с игорева лица, превращая его в суровую маску, — у меня нет времени, чтобы играть в хороших и плохих полицейских. Оно закончилось. И теперь мне нужен результат. И если он будет добыт кровью, значит так тому и быть.
— Вчера ты говорил иное, — лицо Спасского помрачнело.
— Потому что это действительно было вчера. Так что все, разговор окончен, — отрезал Балалаев, — пусть этим делом займется Сойка.
Закрыв за Спасом дверь, Игорь еще на некоторое время задержался в прихожей. Сашин телефон в его руке послушно ожил, включаясь. Пароль от экрана блокировки для Игоря тайны не составлял, поэтому он смахнул экран вверх и быстро просмотрел журнал звонков — последним предсказуемо значился исходящий вызов на номер Балалаева. В галерее словно в назидание чернели миниатюры фото и видео, сделанных 16 числа. Игорь поспешил их удалить, не поленившись при этом проверить и «корзину» — пусть ничего не напоминает о произошедшем.
— Кто приходил? — не оборачиваясь поинтересовался Саша, когда Балалаев вернулся на кухню.
— Спас, — ответил тот и положил сашин мобильник на стол, — твой телефон кстати.
На этот раз Маракулин все же оторвался от процесса перемешивания чего-то на сковороде. Он прислонился к консоли и, скрестив руки на груди, бросил на Игоря настороженный взгляд.
— Я хочу знать, как он к тебе попал?
Балалаев, не отводя глаз, медленно покачал головой.
— Вряд ли.
* * *
Гроза, прошедшая ночью, оставила после себя огромные лужи во дворе и легкую свежесть в воздухе, которая между тем уже к полудню обернулась духотой. Москва при этом стала походить на огромный парник. Саша, решивший прямо с утра воскресенья обзвонить всех чрезмерно волновавшихся об его отсутствии коллег, периодически жаловался, что при такой погоде да от вынужденного безделья недолго превратиться в какой-нибудь тепличный овощ.
— Но с другой стороны, — заметил он, провисев около часа на проводе с Домрачеевым, — хорошо, что не придется сегодня выходить Вильфором. Судейскую мантию между спектаклями небось выжимали бы всем костюмерным цехом. И не только мантию…
— Искусство требует жертв, — философски заметил Игорь, — так что сказал Олег?
— Жаловался на невыносимость бытия в трехслойном костюме, — хмыкнул Саша, — еще спрашивал буду ли я в Орлове, сколько займет восстановление и так далее, и тому подобное, — он заерзал на диване, стараясь принять удобное положение, — вопрос между тем весьма животрепещущий. Не хотелось бы пропустить закрытие. Да и в целом бездельничать, пока остальные работают…
— Ты не бездельничаешь, — строго перебил его Балалаев, — ты на больничном.
— Те же яйца только в профиль, — фыркнул Маракулин, — так или иначе я сижу дома и ни черта не делаю. А мог бы сопровождать спектакль, если уж на саму сцену не выйду.
— Тут уже как врач скажет, — ответил Игорь и скосил глазами на пиликнувший входящим сообщением мобильник.
Писал Витя Сойка.
«Двое слегка попортились, но Очкарик поплыл. Вечером Миху можно брать».
Балалаев едва удержал хищный оскал, просящийся на лицо при чтении этих коротких фраз. Пальцы быстро набрали не менее короткое ответное сообщение:
«Присутствовать буду лично».
Смс ушло адресату и губы Игоря все же дрогнули в холодной предвкушающей усмешке. Следовало только выбрать подходящее время.
— А давай я договорюсь, чтобы тебя завтра в Боткинской посмотрели, — он бросил на Маракулина вопросительный взгляд, — может чего нового скажут. Заодно и спросишь про допустимые нагрузки.
— А ты значит со мной не поедешь? — с деланным равнодушием поинтересовался Саша. Весь его расслабленный вид старательно поддерживал эту иллюзию напускного безразличия, но в его глазах против воли опять мелькнуло нечто странное, почти что испуганное, отчего у Игоря сжалось сердце.
— У меня будет деловая встреча. А с тобой поедут Спас и Юра, — поспешил заметить Балалаев, — хочешь, можно еще одну машину организовать…
— Да не в этом дело… — тут же зашелся в отрицании Саша и вдруг смутился, старательно пряча взгляд в экране своего телефона так внезапно его заинтересовавшего.
— А в чем тогда?
Саша поджал губы и нахмурился. По всей видимости он и сам до конца не понимал своей реакции, и не мог подобрать правильных слов для ее описания. А может он просто не желал этим делиться.
— Не бери в голову, — отмахнулся он, — Спасский так Спасский.
* * *
Спасскому было велено не спускать с Саши глаз, а Юрию ходить за ним как приклеенному. Маракулину все это конечно же не понравилось, но Игорь был непреклонен. Он едва ли не лично усадил Сашу в свою машину, и проследил за тем как та выезжает со двора. На подземной парковке за рулем серой тойоты, на которой обычно возили Сашу или он ездил на ней самостоятельно, Балалаева уже ожидал водитель. Игорь сел на переднее сиденье.
— Поехали, — бросил он, протягивая через плечо ленту ремня безопасности, — маршрут тебе известен.
Под Клином, как, впрочем, и по всему Подмосковью, палило солнце, и температура наверняка грозила побить все рекорды, но в подвале, куда спустился Балалаев, сопровождаемый Сойкой, жаркое тепло практически не ощущалось.
— Впервые вижу, чтобы ты вызвался лично заниматься подобным, — Витя усмехнулся и протянул Игорю кожаные перчатки.
— Все бывает в первый раз, — хмуро отозвался тот. Перчатки сели ровно по руке и чуть скрипнули, когда Балалаев на пробу сжал кулак. — Помнишь, как говаривал Абрам?
Сойка флегматично пожал плечами, отворяя хлипкую дверь.
— Крысе — крысиная смерть? Или ты о чем? Дед вообще много чего говорил, хоть записывай.
Игорь переступил порог и невесело хмыкнул, встречая угрюмый взгляд Квашенникова. Миху удерживали на месте двое крепких парней. Впрочем, испытывать их терпение, Квашня не пытался, стоял ровно и не рыпался. Но смирением тут и не пахло.
— Он говорил: «Личные обиды прощать нельзя», — процитировал Игорь и, не отводя глаз, подошел ближе, — вот и я не собираюсь.
Первый удар Квашенников принял молча. Голова его мотнулась в сторону, а скула, в которую впечатался игорев кулак, тут же покраснела. Не успел Миха вернуться в прежнее положение, как Игорь ударил снова, на этот раз сильнее. Удар пришелся в челюсть. Квашенников оступился, повисая на руках удерживающих его. Приходя в себя, он по-собачьи тряхнул головой, а после, вновь находя под собой опору, со смешком ощерился.
— И это все? — словно в дешевом фильме произнес он и, скалясь жуткой кровавой улыбкой, сплюнул на бетонный пол ровно под ноги Балалаеву. Тот лишь хищно обнажил зубы в ответ и едва ли не с юношеским задором замахнулся снова.
Конкретной цели у Игоря не было, кроме той, что Квашенников должен оставаться в сознании. Сначала он думал разукрасить его так же как его помощнички разукрасили Сашу — он хотел, чтобы Миха почувствовал ту же боль — но это имело смысл только в случае если тот останется жив. А это, увы, в планы Игоря не входило.
Квашня не выйдет из этого подвала. И дружки его тоже.
С юристом дела обстояли чуточку сложнее, но Сойка провел с ним вежливую беседу и тот, как поверенный Квашенникова, согласился составить отказ от дарственной и после молчать в тряпочку, иначе он непременно разделит судьбу своего нанимателя.
Через какое-то время бездумное избиение Балалаеву попросту наскучило. Он отошел на пару шагов, устало обозревая дело рук своих. Квашенников висел в крепкой хватке сойкиных ребят и пускал на пол кровавые слюни. Нос его сбился на бок, один глаз заплыл, нижняя губа, раздувшись, лопнула. Игорь смотрел на его поломанное лицо и к собственному удивлению не чувствовал ничего. Он думал, что личная месть принесет ему удовлетворение, но внутри было едва ли не звеняще пусто. Это поначалу во всем этом был какой-то элемент мрачного веселья, почти как в «старые-добрые», но огонь азарта сгинул так же быстро, как и пришел, оставив после себя лишь пепелище. Ни с того ни с его, до безумия, захотелось все бросить и вернуться домой. К Саше. Уткнуться по-пёсьи лицом ему в колени и тем самым в той теплой темноте спрятаться ото всех и от самого себя в том числе.
— Заканчивайте здесь, — Балалаев тяжело вздохнул и, сняв заляпанные кровью перчатки, вернул их Сойке.
— А с додиками его чего делать?
Вопрос, заданный Витей, был резонный, и Игорь ненадолго задумался.
— Руки-ноги у них еще работают? — поинтересовался он.
Сойка сделал неопределенный жест рукой.
— Относительно.
— Ну тогда дашь им по лопате, пусть себе и Квашне яму копают. А как докопают и их в расход.
Балалаев уже стоял в дверях, когда до него долетела брошенная Сойкой фраза:
— Посмотреть останешься?
Игорь отрицательно мотнул головой.
— И так слишком много чести.
На улице слепило солнце, громко трещали кузнечики. После полумрака и гулкой тишины подвала реальность показалась уж чересчур цветной и оглушающей. Полуденный жар лизнул в голую шею. Балалаев запрокинул голову и вгляделся в безмятежную синь над собой. Ветер лениво прошелся по его волосам и подхватил донесшийся из глубины дома глухой хлопок выстрела. Спустившись с крыльца, Игорь подопнул ботинком мелкий камешек, попавшийся ему на пути, тот отскочил пару раз от утоптанной дорожки и скрылся в траве. Будто его никогда и не было.
Машина мчалась по трассе обратно в Москву. На этот раз Игорь предпочел сесть сзади. Утомленно откинувшись на спинку сиденья, он все сжимал и разжимал кулаки, пытаясь таким образом отвлечься от саднящей боли в костяшках. Сбить не сбил — спасибо за это перчаткам — но на правой от чрезмерного усердия они все же заметно покраснели.
С Квашенниковым было покончено. Теперь уже наверняка. И можно было не волноваться о том, что кто-то сболтнет лишнего. Оставался конечно его поверенный, но Сойка пообещал периодически наносить ему визиты вежливости и напоминать о взятых обязательствах. Этому вероятно можно было бы и позлорадствовать, только вот отчего-то на душе было муторно. Да и видать не костяшки это саднили — душа! Игорь закрыл лицо руками, на мгновение теряясь в этой темноте. От ладоней едва уловимо пахло кровью.
«Саша того стоит», — уверил он сам себя.
Саша стоит всего, что Игорь ради него — ради них — совершил, пусть и очевидно неправильного. Нужно уметь защищать то, что тебе дорого. И Игорь готов был драться за себя и свою любовь голыми руками. Только вот Маракулин никогда не должен об этом узнать. Наверняка он о чем-то догадывается, подозревает, но вопросов не задает. Сам же Игорь, если только его не подвести к этому разговору, никогда не признается, каких жертв ему на самом деле стоило и наверняка еще будет стоить его персональное счастье.
Хотя все это не важно.
Ничего не важно кроме Саши.
Игорь включил обратно телефон. Мобильный спустя каких-то пару секунд тут же запестрил входящими сообщениями. Лицо Балалаева смягчилось — кажется он несколько задержался на своей «деловой встрече» и Саша, не дозвонившись, решил завалить его смсками, начиная от банальных «Позвони мне» до «Через 15 минут я начну терроризировать твоего секретаря». Не став дожидаться звонка, Игорь набрал Маракулина сам.
— Надеюсь ты не довел Марину до нервного срыва? — лукаво поинтересовался Балалаев.
— Я был в шаге от этого, — фыркнул Саша и требовательно добавил, — ты куда пропал и зачем вообще телефон отключил?
— Деловая встреча, говорил же вчера, — отозвался Игорь, мысленно усмехаясь этой сашиной деловитой серьезности, — не хотел отвлекаться, чтобы быстрее закончить.
— И как, закончил?
— Уже возвращаюсь, — Игорь с нежностью улыбнулся. — К тебе.
