Другой

Конечно, Гордон очень давно забыл тот разговор. А зря… Голова гудела адски, будто учёный пил дней пять без продыху, и внезапно решил выйти на работу. А зеленые вспышки, инопланетные твари и неясный шепот, оставшиеся в предыдущей комнате – последствия недельного марафона всех известных науке видов наркотиков. Вдобавок еще и то самое, что чувствует утопающий – когда не слышишь, практически не чувствуешь тело и перед глазами стоит сплошная неясная муть. Фримен громко хлопнул по столу, приводя самого себя в чувства, устало оперся ладонями об обшарпанное дерево. Делая вид, что всего лишь размышляет о последующих действиях. Как будто Гордон знает как все исправить. Конечно, от него этого ждут. Отчаянно. Подобный взгляд мужчина ненавидел. Когда буквально прожигают две пары испуганных глаз, а может и все двадцать, разницы то. Смотришь – ошарашенные коллеги, моргаешь – солдаты в подчинении. А отвечать все равно ему. «Комплекс Лямбда… сигнал о помощи…» – За звоном в ушах Гордон еле уловил пару обрывков фраз. Айзек с Илаем испытующе ждали ответа. – Понял. – Да ни черта он не понял. Молчал, чтобы не терять лицо. Осознав, что едва не бросил года два как забытое: «так точно», со страшным усилием поборол необъяснимое желание приложить руку к голове, разгладить отсутствующую форму ладонью, промаршировать к выходу, стало страшно. Словно вернулся на свое место. Ученый бегло осмотрелся, ему неизвестных инопланетных тварей убивать обломками материнской платы или душить вырванными проводами? С этим он потом разберется. Понять бы как ему из всего этого выпутаться и не сдохнуть, хотя Фримен уж точно придумает. Сколько раз удавалось… – Если батя твой узнает – прибьет… – мальчишки шумно обсуждали то, что Гордон выкрал у охранника ключи от заброшенного корпуса больницы. Гордон тяжело дышал после долгой пробежки. Крови многовато, да и шрамы точно останутся, еще он умудрился отбить ноги, зато не сломал ничего. – Еще немного и батя бы не понадобился. – Возмущался старший в их компании, Джейкоб Янг, – ты, Фримен, голову иногда включай, а? Сегодня повезло, а завтра. Мальчик думал о том, что добытый трофей стоит даже таких «мучений», да охранник заметил, еще и собаку спустил, ну и что. Главное, что результат Фримена полностью устраивал… К двадцати семи он так и не понял – неудачник он или наоборот избранник судьбы. Гордон не знал, зачем сейчас прокручивает в голове нелепые ситуации из жизни. Однако пульс неожиданно вернулся к привычным шестидесяти в минуту, дыхание в норме, он снова холоден, абсолютно спокоен и собран. Фримен вдруг понял, что от судьбы не убежишь, и судьба сама вернула его к прошлой жизни, ласково вложив оружие в руки. Парень невольно вспомнил Афганистан. Контузило его тогда знатно, еще и осколками гранаты слегка зацепило… Многим сослуживцам повезло намного меньше. – Парень, да ты в рубашке родился! Гордон тогда ни слова не сказал, только засмеялся как умалишенный. Это, кажется, называют вторым днем рождения. Видимо, шестнадцатого мая девяносто пятого можно считать третьим днем рождения Гордона Фримена… В Бога мужчина никогда не верил, но кто-то явно уберегает его от смерти. Из мыслей грубо вырвал режущий слух звук системы оповещения. Через пару секунд равнодушный механический голос оповестил о том, что сектор «C» с этого момента находится под полным управлением подразделения HECU. – Блять. – усталый голос ученого эхом разнесся по узкому коридору и опустевшей кабинке службы безопасности, мужчина провел ладонью по лицу. Гордона небезосновательно смутило такое радушное предложение, конечно, он прекрасно знает зачем так говорить. Это просто удобно – жертва сама прибежит к охотнику с распростертыми объятиями. Мужчина нервно усмехнулся и начал осторожно выходить из кабинета охранника. Только услышав скрипучий лифтовой мотор он замер. Голос научного сотрудника где-то на первом этаже: «Ура, вы пришли спасти нас.» Будь у Фримена время, то он бы слетев с лестницы, дернул ученого за руку, приказав взглядом заткнуться. Вскрик и выстрел прозвучали практически одновременно. По металлическому полу быстро растеклась лужа вязкой крови. Грубый, самодовольный голос, обращенный к рации: «Ха, плюс один в список, от этих учёных вообще нет никакого сопротивления. Хоть бы один что-то предпринял.» «Бывшие коллеги…» – Заключил Фримен едва ли не в слух, закипая от злости. Хотя, скорее отвращения, нет, не к этому солдату, к самому себе. И чему здесь удивляться в действительности? Он видел это своими глазами в Афганистане и также марал руки в чужой крови. И сейчас делает тоже самое. Если боль со временем утихает, то и муки совести тоже. А парни вроде этого их вообще не испытывают. Гордон отметил, что абсолютно равнодушен к жизни морпеха. Рация смолкла, и ученый почти бесшумно подошел ближе к лестнице, рука с лёгкостью, как будто самостоятельно, сняла семнадцатый глок с затвора. Один прицельный выстрел, можно считать, что это всего лишь месть. – Долгожданное сопротивление, да, сука? – Фримен неосознанно чуть ли не выкрикнул фразу вслух, грозно нависнув над телом, что уже не сжимало в руках ни автомат, ни рацию. Чуть грубоватый немецкий MP5 вместо привычной, легко лежащей в руках M16. Обыск многочисленных карманов ничего существенного не принёс, разве что пару автоматных рожков да энергетические батончики. – Значит, операция по зачистке, с вероятным уничтожением всего комплекса. – Пора заканчивать болтать с самим собой вслух, такая привычка легко может сыграть злую шутку. Парень с трудом отогнал мерзкие воспоминания, которые сами полезли в голову. «Все хватит… нашел время без дела тут стоять.» – Путь только один – лифт. Фримен одним быстрым движением руки сменил режим огня на одиночный, патроны все-же не на дороге валяются. В магазине оставалось меньше половины, с собой пара полных рожков, по тридцать патронов в каждом. И в обойме глока в районе девяти. Для уверенности ученый крутанул монтировкой в руках, и спрятав ту за пояс, нажал кнопку спуска на лифтовом посте.