Добрый вечер, Дозор!

Москва Расставшись со Стасом на выходе из кафе, Филипп задумался, стоит ли вернуться в офис, к Антону? А если не к нему, то куда? В пустующую сейчас квартиру Городецких? Да, он предпочёл бы побыть наедине с собой, обдумать пережитый разговор и поперебирать свалившиеся с души камни, но сидеть в четырёх стенах не хотелось. Будь погода чуть благосклоннее к пешим прогулкам, он пошёл бы в тот сквер, где любил бродить с детства... Телефонный звонок решил за него, избавив от сомнений. Егор. Филипп поморщился, уже догадываясь, о чём пойдёт речь, и принял вызов. Угадал. - Ну, здравствуй, совершенно посторонний мне гражданин, - раздалось в трубке, - Могу я передать от тебя привет одной совершенно незнакомой тебе гражданке? После инициации, при всех усилиях Городецкого, уровень Егора остался менее чем средним. Кажется, его это не особенно тяготило. - Егор, - вздохнул Филипп, утомлённо потерев переносицу, - Я тебя прошу... Они так и не смогли как следует подружиться, но общались вполне сносно. Филипп предпочитал думать, что самое главное - маме с ним хорошо. - О чём? - с готовностью поинтересовались на том конце связи, - Чтобы я не стал рассказывать твоей матери, что ты, будучи в Москве, не удосужился повидаться с ней? Пожалуй, так и сделаю. Зачем мне её расстраивать? Понятно, дед Антон сообщил при первой же возможности. - Егор, мы с ней созванивались три дня назад, - Филипп закатил глаза к серому, водянистому небу, медленно ступая под козырьком магазина одежды. Зайти перчатки купить? Свободную от смартфона руку он спрятал в тепло кармана. - Я подозревал, конечно, что главам Дозорных отделений при назначении совесть не раздают, - не унимался Егор, - Но некоторым, я слыхал, она достаётся при рождении. - Я как раз собирался сегодня... - соврал Филипп. Он искренне недоумевал, в чём разница между телефонным разговором и очным свиданием? Да и в пустых разговорах необходимости не видел. И был уверен, что его мать того же мнения. О чём говорить, если никакими особыми новостями не можешь поделиться? И зачем видеться, если поговорить особо не о чем? Егор предсказуемо не поверил. - Хотелось бы иметь право и возможность надрать тебе уши, - продолжал он с театральной укоризной, - Но я буду в утешение представлять сей процесс. Очень-очень хорошо буду представлять... - в голосе прорезались гротескно-коварные интонации, - Ты уже чувствуешь вороночку над своей головой? Филипп засмеялся. Даже если Егор расстарается изо всех сил, то его всё равно не хватит и на то, чтобы вызвать у него хоть головную боль. - Слушай, у меня сейчас была очень важная встреча, - Филипп говорил чистейшую правду, зная, что уж на то, чтобы почувствовать ложь, способностей Егора достаточно, - Но через полчаса я зайду. - Хорошо, - Егор всё ещё говорил нарочито недовольно, но судя по голосу значительно подобрел, - Мне исключить себя как неприятный фактор из квартиры на всё время твоего визита? Думаю, как раз успею вынести мусор... - Я свободен до вечера, - Филипп с улыбкой покачал головой, - Мусор можешь вынести позже. Через тридцать пять минут он уже звонил в дверь, нагруженный букетом и тортом. Это бабушка Света - мастер домашней выпечки. Мама же и раньше готовила только по выходным, ограничиваясь меню "первое-второе-салат, остальное купим". Сейчас в их доме на кухне полноправно главенствует Егор. Что вполне устраивает обоих. Надежда открыла дверь, как всегда воздушная, свежая, тонкая. Будто фарфоровая балерина или Ассоль из книжки. Человек не дал бы ей и тридцати лет. Волосы светлые, как одуванчиковый мёд, волной по плечам. И картины с неё писали, было дело. Они со Светланой очень похожи, обе будто солнце. Только бабушка - зимнее и сдержанное, а мама - летнее, тёплое. Обняла гибкими руками, расцеловала в обе щёки. Мягкая и уютная, как её домашний костюм из бежевого велюра. В мыслях Филипп поблагодарил Егора за настойчивость, он и правда скучал. - Похудел. - констатировала мама. Приняла букет из светло-жёлтых и кремовых роз. Её любимые. Клубничный торт забрал выглянувший из кухни Егор. Бутылку вина Филипп донёс до стола сам. - Это компенсация за прощёлканное восьмое марта? - вполголоса уточнил Егор, пока Надежда изыскивала вазу для цветов и заполняла её водой. - Ещё слово, - заговорщически шевеля одной половиной рта, пригрозил Филипп, - И я заведу правило каждый год поздравлять тебя с 23-м февраля, буду дарить трусы и туалетную воду. - Это не актуально, - с театральным возмущением поднял брови Егор, - Тебе придётся научиться заворачивать банки пива в носки, чтобы получился, скажем, танк. - Зачем тебе танк? - усаживаясь за стол удивился Филипп, - Ты же не служил в армии? - Ну тогда подойдёт носочный букет, - сжалился Егор. - Красивый букет, что ты? - удивилась Надежда, услышавшая обрывок разговора. Мужчины расхохотались и она удивлённо на них посмотрела, но тоже улыбнулась. Вино оказалось довольно неплохим. Егор больше молчал, только смотрел на маму влюблёнными глазами, как на ниспосланное ему небесное чудо. Иные обычно безвозрастны и мало склонны к изменениям, но всевластное время меняет и их. На висках у Егора пробилась редкая седина, а морщинки у глаз сделались глубже, значительнее. Ему это шло, делало солиднее. Он теперь преподавал в цирковом училище, а выступал сам крайне редко. Мама рассказывала, что ей прислали договор от нового издательства на иллюстрации к какой-то, недавно переведённой на русский язык фэнтези-книжке. Талант к рисованию был у неё с детства, а Люк Кларенс, ещё в пору их замужества, дал необходимые навыки. Оказалось, у мамы неплохой стиль. И вырастив Филиппа, она занялась тем единственным, что не просто умела, но и получала удовольствие от работы. - Давно звонил Люку? - спросила Надежда. Порой, нулевая волшебница позволяла себе общаться с сыном вот так, считывая незначительные мысли с поверхности сознания, это помогало пропустить излишние фрагменты разговора. Удобно, что скажешь. Но немного странно звучит для постороннего слушателя. - Осенью, - ответил Филипп, - Поздравлял с новой выставкой. - О, сейчас он работает над какой-то инсталляцией на политическую тему, - состроив важную мину, сообщила Надежда, весьма похоже и забавно скопировав манеры своего первого мужа, - Это будет mind-blowing! Егор сразу нахмурился. Он оказался ревнивым мужем, иногда даже излишне. Вот, и упоминания давно изжитой связи не выносил. А пуще того - что жена спокойно с "этим типом" общается до сих пор, интересуясь его успехами. Поспешил неловко сменить тему: - Как у тебя-то дела? Хороший коллектив попался? Слушаются? Филипп улыбнулся, вспомнив каждого иного из этого самого "коллектива". - Очень хороший. Одно могу сказать точно - с ними никогда не скучно. - И как её зовут? - вдруг спросила мама в своей же странной манере. - Ты о ком, мама? - Филипп схватился за свой бокал. - Ага! - обрадовался Егор, потирая руки. - У тебя глаза светятся, сынок, - пояснила мама с тёплой улыбкой, - Ты знаешь, я давно отказалась от своих... "суперспособностей". Предпочитаю прикладывать данные мне силы, чтобы НЕ пользоваться ими. Но даже если бы не была иной, то догадалась бы, что всё достаточно серьёзно. - Мама... - Филипп испугался, что покраснеет сейчас как школьник от этой глупой ошибки, - Что такое ты придумала? Ничего такого... Никого... - Ну не рассказывай, раз не хочешь, - мама махнула рукой, а потом погладила его по голове, как в детстве, - Я за тебя рада. - Нет-нет! - бесцеремонно встрял Егор, - Я бы, вот, послушал! Это кем же надо быть, чтобы суметь охмурить... - Вяленые окуни, - мстительно оскалился на него Филипп, не позволяя договорить, - На следующее 23-е февраля я подарю тебе букет из вяленых окуней. И пивную кружку! Заледеевск Молодого оборотня Телеша отправили домой под присмотром Дмитрия Сазонова. Николай же остался с Жальцевым, согласившись осмотреть место и хотя бы определиться с намётками причин происходящих странностей. Вечер обещал быть долгим. - Пожалте в сумрак, - предложил тёмный, махнув рукой, словно для этого следовало действительно куда-то пройти. Николай сразу напрягся, шевельнулся, напротив, качнувшись прочь. - Это обязательно? - уточнил он, - Может, просто... так посмотреть? - Эмм, - задумался Жальцев, - Что-то не так? - Так, но... - Николай всё равно мялся, как школьник у прививочного кабинета. Евгений в недопонимании склонил голову на бок: - Если вам сложно, Николай Васильевич... Что ж, могу и самостоятельно, как говорится... А позже перескажу вам. Он так привык к податливости к любым его идеям Филиппа, что подобные проволочки раздражали. Неужто придётся в одиночку работать? Ну, дорого же это встанет Ночному. Николай обречённо насупился. По лицу видно все его размышления. Ещё не хватало! Что он потом Филиппу скажет? Как объяснит собственную махровую неосведомлённость? И вот, решившись, чуть прикрыл глаза, ловя рябую сумеречную тень, шагая в неё. Тёмный последовал за ним, даже не шевельнувшись, скользнул в сумрак, как в родную стихию. Вперился в светлого коллегу с любопытством. В чём проблема-то? - Я боялся, что у вас подготовочка хромает, вот вы и смущаетесь, - сказал он, - А оно нормально всё получилось. Зря боялись. - Мы тут с осмотром или будем друг другу реверансы делать? - сердито буркнул Николай. Он немного неловко одёрнул своё пальто, в сумраке обретшее зеленоватый оттенок. Жальцеву показалось, что оно немного встопорщилось на левом боку. Огромное бетонное здание завода выглядело здесь наскоро склёпанным из чего-то не прочнее картона. Обрушение передней стены казалось даже логичным. Они напару сделали круг по двору, в сумраке обозначенному кривым, плетёным забором. Рассматривали обломки, бесполезно смотрели в хмурую даль. Жальцев вдруг настороженно обернулся и посмотрел на Николая. - Что? - спросил тот. - Ничего. На самом деле Жальцеву показалось, что его светлый коллега сделался немного выше. Оно, конечно, сумрак меняет внешность каждого иного. Но ведь только что они были одного роста, а вот, извольте видеть - почти на голову вытянулся. И левый бок всё прижимает. Что там у него? - Я ведь, по правде говоря, - нехотя признался Николай, - надеюсь на ваш опыт, поскольку сам... Пальто шевельнулось, вдруг обретая третий рукав, из которого показалась крупная кисть ещё одной руки. С видом любопытствующего зверька, опасливо выглядывающего из норы, она покрутилась из стороны в сторону. Евгению сперва подумалось, что она изрисована мелкими чёрточками. - А... - произнёс Жальцев, но так и не решил, что спросить по этому поводу. Николай наконец заметил направление его взгляда и тихо ругнувшись, прижал лишний рукав к боку. - Ну так что? - спросил светлый с таким видом, будто ничего странного не происходит. - Ну... - опять протянул Жальцев, и решил действительно к делу вернуться, - Меня слегка напрягает сумеречный фон. Вы не чувствуете? - он посмотрел в бесцветное небо. Николай встал рядом и тоже поднял голову: - Не знаю, о чём вы, но у меня ощущение, как будто кто-то смотрит за нами. Со всех сторон. Пристально так. Испытующе. Аж лопатки свербят. Жальцева дёрнуло за полу пальто, он покачнулся, едва не упав от неожиданности. А Николай снова выругался, отступая на шаг. Его нижняя левая ладонь ехидно выглянула из-за верхней. - Простите, - прибавил светлый, - Никак не привыкну. - Давно? - поинтересовался Жальцев, косясь на его своевольную конечность. - Где-то в начале января, - Николай сильно поморщился, - Не обращайте внимания. - Так вы поэтому в сумрак не хотели? Смущаетесь? - догадался Евгений. Нижняя левая рука Николая сложила пальцы в неприличном знаке, явно обращаясь к тёмному. Николай со страдальческим видом перехватил её за запястье верхней левой и убрал за спину. - Да что ж такое... - посетовал он. Но Жальцев успел заметить и понять, что все три руки собеседника, вовсе не чёрточками покрыты, а как бы сетью разнообразных трещин, какие бывают на старой глиняной посуде. - У вас, вон, вовсе шесть нарастает, - попробовал реабилитироваться, хоть в собственных глазах, светлый. - Ну, если считать в общей сложности, то против человеческого облика лишних-то всего четыре выходит, так? Он скрыл усмешку, приметив, как обсуждаемая конечность светлого появилась над его плечом, так и показывая тёмному средний палец. - Странная вообще штука происходит. Видите? - Жальцев присел на корточки, водя ладонью над землёй. Здесь, разумеется, не было ни луж, ни льда. Лишь непонятно бугрился обычно гладкий, сероватый песок. Тёмный снял очки и принялся тереть их платочком, сам при этом часто и слепо моргая. У каждого свои проблемы возникают порой в этом странном городе. Николай тоже присел, пока не понимая, о чём речь. Песок и песок. Но тут его нижняя левая рука влезла в этот самый песок пальцами, не успел он ничего сказать. А в следующий миг вытянула из песка корявый корень, обоими концами теряющийся где-то в недрах. Корень дёрнулся, будто живой, выворачиваясь из цепких пальцев и пропал из виду в песках. - Эт-то что ещё за такое? - Жальцев подсел ближе и тоже принялся копать. Нахальная конечность Николая небрежно отряхивалась, обтираясь о бок тёмного, но он уже не обращал на это внимания. Корни оказались повсюду - под ногами, справа, слева. Они были разной толщины: от тех, что с палец, ещё молодые, гладенькие; до таких, которые с Жальцевское запястье, пожалуй, будут, тёмные, взрытые возрастными трещинами. Но стоило выкопать любой, как он спешил спрятаться под землю. Покопавшись так немного, оба, светлый и тёмный, уставились друг на друга в недоумении. - Вы такое прежде видели? - спросил Николай. - Нет. Да и быть такого не может, - ответил Жальцев, - В Сумраке не должно быть ничего живого. Кроме синего мха. - Может ли это быть связано... - начал Николай. - Возможно, - Жальцев небрежно стряхнул со своего плеча его сумеречную руку и поднялся на ноги. Николай тоже встал, возвышаясь над ним теперь головы на две, не меньше. Брюки стали ему коротки, и между ними и носками виднелись довольно мощные щиколотки, как и кисти рук покрытые сетью трещин. Жальцев внимательно посмотрел ему в лицо, нервно сглотнул, и сказал: - Пожалуй, пора нам возвращаться. Странная выпуклость под кожей на лбу светлого, чуть светящаяся зелёным, его не то чтобы пугала, но напрягала знатно. Как и ломаные линии трещин уже ползшие по скулам и вискам. - Надо бы... - Жальцев посомневался над своими следующими словами с несколько секунд, - Лучше бы было Филиппу Данииловичу об этом всём сообщить. Возможно, он захочет сам взглянуть. Это была довольно слабая надежда на то, чтобы хоть любопытством заманить Филиппа назад. А там уж можно, в совместной работе, вновь попытаться наладить контакт. Евгений не хотел в это верить, но... А что, если он в самом деле решит не возвращаться? Что тогда? Самоуправствующая дополнительная конечность Николая показала ему кукиш. - Пока нам толком сообщить ему нечего, - озвучил Николай с сожалением, - А он там и так... Я боюсь, ему сейчас не до того. Попробуем своими силами. Разобраться. Он не стал произносить вслух, что именно Жальцева считает виновным в отъезде Филиппа. Только его нижняя левая рука, кажущаяся теперь слишком мощной из-за ставшего малЫм рукава, потянулась к горлу тёмного, желая, должно быть, придушить. Николай опять перехватил её за запястье, но как-то не особенно настойчиво. Жальцев испытал облегчение, выбравшись из сумрака, именно оттого, что этой наглой конечности больше нет рядом. - Вот что, - сказал он, - есть у меня одна идейка. Ксерокопии из Акимовского скетчбука ведь Филипп Даниилович вам оставил? - Да, - неуверенно ответил Николай, по всей видимости, пытаясь припомнить, где их искать. - Предлагаю осмотреть сумрак в тех местах, которые там изображены. Сверить картину, так сказать. - Сейчас? - Николай бросил взгляд на смартфон, - Почти девять. Жальцев страдальчески закатил глаза. Вот, у Филиппа никогда бы не возникло такого вопроса. День ли, ночь, а ухватился бы за горячую идею. И своих пару возов наговорил бы впридачу. - Хотите завтра? Ответить Николай не успел. "Наша служба и опасна, и трудна, И на первый взгляд как будто не видна..." - Да, Лёш, - Николай поторопился взять трубку. Он слушал, морщил лоб. А потом сказал: - Давай, в Дозор. Я сейчас... - прикрыл по-старомодному трубку рукой, обращаясь к Жальцеву, - Евгений Александрович, вы со мной? Тот пожал плечами, дескать, куда я денусь. И что такое удивительное мог сообщить Алексей Гаев, уже не работающий, насколько было известно, в Ночном Дозоре? - Мы с... С Евгением Александровичем сейчас подъедем, - закончил Николай и сунул смартфон в карман. - Так что такое? - спросил Жальцев. - Алексей нашёл тот самый скетчбук. - Где? - настал черёд тёмного удивлённо морщить лоб. - Чёрт-то его туда поманил. Залез, говорит, а книжка там. - он растерянно почесал загривок, - На той самой крыше, где вы... и мы её в прошлые разы находили.