Добрый вечер, Дозор!

Москва Утром всё равно пришлось ехать в Дозор вместе с Антоном, чтобы просмотреть вместе все привезённые документы. Но теперь уже Филипп не боялся внезапных встреч. Он с удовольствием здоровался со знакомыми, незнакомыми и новичками. Поболтал с добродушным Семёном, "чисто за жизнь", выслушал не очень смешной анекдот, но вежливо сделал вид, что смешно. Обменялся рукопожатиями с Медведем, после чего пошёл дальше. Медведь тоже не любитель пустой болтовни, а то, что было интересно им обоим (воспитание молодого оборотня Фёдора Телеша), уже обсудили по телефону несколько дней назад. Ещё встретилась Елена Бельгер-Грановская. Кажется, она спешила, но увидев внука задержалась. Она не тискала его в объятьях, как прочие родственники, обе руки так и остались в карманах рабочей куртки. Отец, наверное, пошёл в неё, он тоже обнимал Филиппа за всю жизнь от силы пару раз, а выражал свою приязнь совсем иначе. Уменьшительно-ласкательные у Елены также были не в чести. - Здравствуй, Филипп. Рада тебя видеть. И лишь на дне тёмных, как у Даниила, глаз тёплая улыбка. Филиппа иногда поражала эта яркая женщина, способная во мгновение из отстранённого спокойствия переключиться в режим опасного хищника. Видел иной раз на тренировках, и даже однажды в деле. Не приведи Сумрак оказаться целью ТАКОГО противника. Тёмные волосы завязаны в простой хвост, минимум макияжа - она на работе. Но если доведётся идти на королевский приём, пожалуй, сойдёт, как минимум, за герцогиню. Он мало повидал на своём веку женщин-боевых магов. А таких как она, и вовсе припомнить не мог. Называть её иначе, кроме как полным именем, и уж тем более "бабушкой", даже в мыслях не выходило. Как дела, она тоже не спрашивала. Сказала другое, предварительно всмотревшись: - Поначалу всегда сложно, Филипп. Главное, чтобы было интересно справляться. А тебе ведь интересно? И когда есть тот, кто поддержит. Найти такого - большое везение. И улыбнулась, как всегда, одними глазами, так что стало и без слов понятно: ей повезло. И не просто, а "тоже повезло" - додумал Филипп. Немного смутился (сговорились они, что ли?), но спорить не стал. Спросил, немного неловко переводя тему: - Как Георгий? Этому так же, до "деда", невзирая на внешность, ой, как далеко. - О, - оживилась Елена, - Раскручивает новый коллектив. Можешь сходить посмотреть, они как раз пока в Москве. Перерыв между гастролями. Пригласили в "Турмалин" дать несколько концертов. Сегодня вечером - второй. Сходи, ребята талантливые. Филипп подумал, что вряд ли пойдёт ради встречи с дедом в ночной клуб, но говорить об этом Елене не стал. Поразительно, как быстро порой меняются планы. Пусть даже на ближайший вечер. Заледеевск Николай сказал, что его кабинет слишком мал для того, чтобы им всем уместиться в нём с комфортом, и повёл Жальцева в зал собраний. Евгений же догадался сразу, что его попросту не считают достойным доверия входить хоть в какой-нибудь кабинет Ночного Дозора. Он не возражал, только облегчённо перевел дыхание, вдруг осознав, что не хотел бы оказаться в кабинете главы в отсутствие хозяина. Почему? Да чёрт его знает! В душе как-то неловко щемило от предположения самой такой возможности. Неуютно как-то и... больно? Дикая, странная смесь эмоций. Совершенно нехарактерная и необоснованная! У двери директорского кабинета, подпирая косяк плечом, стоял Алексей Гаев. Как всегда в кожанке нараспашку, руки в карманах кожаных же брюк. - Зачем он здесь? - спросил Алексей, недружелюбно мотнув подбородком на тёмного. Николай немного растерянно обернулся на гостя, задумавшись, как сформулировать ответ. - В рамках расследования, Алексей Николаич, - пришёл ему на помощь Жальцев. - Это какого ещё? - набычился тот. - А как же, - Евгений, не без мстительности, принялся пояснять, - Сотрудником Ночного Дозора был нанесён тяжкий телесный вред сотруднику Дневного Дозора. Посоветовавшись с Николаем Васильичем, мы пришли к выводу, что это происшествие тесно связано с тем что имело место быть накануне. А к этим всем делам книжечка, что вы нашли, очень даже отношение имела. Но, - он со значением приподнял брови над очками и изобразил лёгкую улыбочку, - Если вы желаете, можем проще поступить. Дневной Дозор перешлёт вам завтра официальную бумагу на арест вашего Телеша, со всеми, как говорится, вытекающими. А расследование, так уж и быть, сами ведите, как разумеете. - Шантаж, Евгений Александрович? - Гаев изобразил на своём лице подобное же выражение. - Ах, что вы! - фальшиво возмутился Жальцев, - Чистая констатация возможных исходов. А уж выводы сами делайте, - и обратился к Стельмаху, - Ну, что скажете, Николай Васильевич? Мне уйти? - Нет. - светлый замглавы уже собрался с мыслями и ответ прозвучал достаточно твёрдо, - Думаю, всё законно. Поскольку и Дневного Дозора касается. Идём, Алексей, посмотрим и подумаем вместе. Гаев, на удивление, внял и больше не споря отправился следом за ними. Жальцев оглядывал новое помещение с интересом. Зелени здесь очень много, как и во всём здании. Дерево и зелень там, где в Дневном царили стекло и металл. Есть ли в этом какой-либо особенный смысл? И стоит ли о нём поразмышлять? Бог его знает. Расселись на стульях рядом: Жальцев, Стельмах, Гаев. - Ну? - деловито спросил светлый замглавы. Алексей сунул руку за пазуху, извлёк на свет знакомую книжечку в зелёном переплёте и передал Стельмаху. И неожиданно спросил у Жальцева: - Как ваш Пащенко себя чувствует? - Жить будет, - ответил тот, и добавил, - А вы что же? Об его здоровье заботитесь или о грозящей мере ответственности своего подопечного? - Я обо всём забочусь, - холодно отозвался Гаев, - Вы не поверите, но о здоровье вашего пацана действительно переживаю. - С ним всё будет хорошо, - примирительно произнёс Жальцев. Николай тем временем листал книжечку и принимал всё более озадаченный вид, так что Жальцеву приходилось втихомолку сгорать от любопытства. Просить же загадочную находку себе в руки он не считал достойным. Вот ведь, с Филиппом бы так маяться не пришлось. Даже представилось, что вместо этих неприязненно настроенных к нему двоих оказался тут светлый глава Дозора. Тогда бы и пяти минут не прошло, как они уже во всю разбирали бы что да как. Действовали бы! А не глупо сидели на месте. А сейчас оставалось лишь досадливо щуриться на вынужденных союзников поверх очков. - Это же... - наконец произнёс Стельмах, - Лёш, это не та книжка. - Как не та-то? - удивился Гаев, зачем-то перехватывая скетчбук себе в руки и листая, - Она самая. - Могу я посмотреть? - не выдержал Жальцев. Гаев зло зыркнул на него: - Нечего было терять. Вот и смотрел бы - хоть засмотрись. - Алексей! - одёрнул его замглавы, - Мы тут не игрушки делим. Гаев опять послушался, но передавать вещдок из рук в руки не стал, толкнул по столешнице. Жальцев поборол желание закатить глаза. В самом деле - детсад "Ромашка". Захотелось встать и уйти. И пусть сами возятся со всем этим как хотят. Только вряд ли Филипп, когда вернётся (если! вернётся), одобрит такое отношение в критической ситуации. Он взял скетчбук в руки, раскрыл на первой странице, листнул на вторую. И сперва не понял, что так удивило Николая. Вот набросок достопамятного двухэтажного деревянного дома, возле которого произошла драка светлых... а также неприятный конфликт с Филиппом. Вот стационар, вид сверху, с той самой крыши, где книжечку нашли, сегодня уже в третий раз. Дурацкие деревья и кусты, те же, что раньше. А потом... - Не та, - выдохнул Евгений, поднимая глаза на Гаева, - Но как? - Что вы мне голову морочите! - возмутился Алексей, - Как она может быть не та? Я же её тысячу раз листал. Я! - стукнул себя в грудь кулаком, как в доказательство, - Я её Севке подарил, - голос светлого дрогнул на миг, - Он на моих глазах в ней рисовал. Иногда. И я видел, ЧТО он в ней рисует. Жальцев потёр лоб над очками, чувствуя, как голова начинает болеть, не выдерживая, ото всех накопившихся несуразиц. - Николай Васильевич, - попросил он, - Принесите, будте добры, ксерокопии рисунков. Покажем Алексею Николаичу. Я очень надеюсь, что хоть они на месте. Что-то про себя сообразивший Стельмах сорвался с места и пропал за дверью. А Жальцев вернулся к тщательнейшему изучению загадочной книжечки, стараясь отложить в памяти каждую деталь. Он очень сомневался, что светлые недодозорные позволят ему ещё хоть раз взять её в руки. Гаев ревниво сопел через стул от него. Книжечка в самом деле была и та, и не та. После до оскомины знакомых набросков, вместо тех, с чьими ксерокопиями так активно пришлось работать совсем недавно в паре с одним, пока слишком молодым и горячим светлым, в ней шли чистые листы. Пять абсолютно чистых листов. И только потом снова рисунки. Старинного типа дом, украшенный какими-то скульптурами. Потом арка входа в какой-то двор. Потом два толстых древесных ствола и стена дома за ними; в одном из окон виднеется полосатая занавеска, между стёкол другого поставлены банки, вроде как с соленьями. - Где это? - вымолвил более чем удивлённый Жальцев. Гаев, потянувшись, взглянул на листок со старинным домом. Пожал плечами. Он тоже не помнил такого в Заледеевске. Да и вообще... Озадаченно провёл растопыренной пятернёй по своим коротким волосам. - Вот это вообще не помню, когда он рисовал. Дальше, вот это - помню, точно, - и перелистнул на следующий лист. Там была нарисована пышногрудая обнажённая дева с распахнутыми крыльями, она сидела на пятках и держала в руках какой-то шар, вроде стеклянный. Откровенно говоря, нарисовано было так себе. Пейзажи давались покойному Всеволоду Акимову значительно лучше. За девой следовали ещё несколько фэнтезийных персонажей с крыльями, хвостами, рогами и прочим. Вперемежку с ними встречались портреты смутно узнаваемых Гаева, Казанцева. Это вот, кажется, странноватый светлый дозорный Андрей Вдовин. И лишь дойдя до очень знакомого циклопа, Евгений догадался, что это такое. Натурально такой же циклоп стоял ещё недавно в кабинете у Филиппа, аккурат по правую руку. По всей видимости Акимов, между портретами знакомых, рисовал изготовленные Гаевым бронзовые скульптуры, что стояли у того в мастерской. - Алексей Николаич, - Жальцев поднял глаза на скульптора, - Не припомните ли, когда это вот могло быть нарисовано? Гаев открыл рот... И тут же закрыл. Что ни говори, а дураком этот светлый маг никогда не был. Горяч, да. Эмоционален излишне и малоуправляем. Но сообразительности у него не отнимешь. Вспомнил, что Филипп вернул ему эту скульптуру уже после смерти Акимова. Сглотнул тяжело и как-то сразу осунулся, посерел. - Он мог его в кабинете у Филиппа видеть, - произнесено было крайне неуверенно, - И запомнить. - А скажите-ка, - продолжил Евгений, - в прошлый раз, когда рисунки разглядывали, это вот было здесь? - и перелистнул назад, на незнакомый старинный дом. Гаев моргнул. Взгляд его обрёл примерно то же выражение, что и у Николая, только что листавшего книжку. Ответить не успел. Вбежал сам Стельмах с папкой в руках. Упал сразмаху на свой стул и бросил папку перед собой. Распахнул пластиковые недра. Ксерокопии набросков были тщательнейшим образом пронумерованы и ровненько, как по линеечке, пристёгнуты скоросшивателем. С каким-то умилительным чувством Жальцеву подумалось, что так сложить их мог только Филипп, до смешного педантичный в некоторых вещах. - Лёш, - обратился Стельмах, - Смотри, тебе это знакомо? Гаев с трудом перевёл замершее дыхание и подтянул папку к себе. Пролистал два раза. Потом поглядел поочередно на Стельмаха и на Жальцева. - Там этого не было. Почти всего. Никогда, - и помолчав добавил, - Что происходит?