И отправятся Антихриста делать в спальню

Вельзевул было неловко. Она не очень хорошо понимала чувства смертных, но Скарамучча им не был. Почему в таком случае он был таким? Она сидела у изголовья его кровати и не имела ни малейшего понятия что сделать или сказать. Ей никто не давал инструкций для подобных случаев, но что-то подсказывало, что ей надо что-то предпринять. Она старается как можно мягче провести своим холодным бледным пальцем по его теплой щеке. Костяшка стала влажной. Демоница взглянула на свою руку и потерла один палец о другой, как будто, если ее кожа впитает детские слезы, ей удастся их понять. Это ожидаемо не работает и Вельзевул остается такой же озадаченной. Теплее ее рука тоже не стала. Человеческая оболочка Вельзевул всегда была холодной. Скарамучча хоть никогда и не подвергнется старению и болезням смертных, был теплым. Тело у него было всего одно и почему-то оно могло краснеть, когда ему стыдно и трястись, когда ему страшно. Как, например, сейчас. Вельзевул так и не смогла получить внятного объяснения, что такого ему приснилось, но ей удалось его уговорить снова лечь спать. Некомфортно было смотреть, как он ворочается и, тем более, как в уголках его глаз скапливаются слезы, но и поделать с этим она ничего не могла. В отличие от некоторых других демонов, для нее царство снов было закрыто. — Мама! Этот звонкий перепуганный возглас разбился о стены детской комнаты. Вельзевул показалось, что обращен он был в пустоту. Либо ей просто не хотелось воспринимать его на свой счет. Ее отсутствующий взгляд скользит по расшитому одеялу и в итоге сталкивается с потерянными глазами Скарамуччи. — Что с тобой? — тихо спрашивает демоница. Мальчик вместо ответа издает что-то среднее между вздохом и всхлипом и рывком обнимает ее. Он чувствует, как от этого жеста напрягается Вельзевул, когда его руки обвиваются вокруг ее совершенно окаменевшей талии. Встретив эту твердость, он хочет отстраниться, но та неожиданно расслабляется и даже кладет ладонь ему на затылок. — Тебе опять кошмар приснился? Ребенок вместо ответа утыкается лицом ей в бок и Вельзевул чувствует, как краешек ее одежды постепенно становится влажным. — Все хорошо, — говорит она, — Это просто сон. Ее уже давно тревожат опасения, что это не просто сон. Но Вельзевул врет и не краснеет, потому что это, вроде, самая подходящая фраза в подобной ситуации. Ее голос сливался со стуком капель дождя по крыше и редкими отдаленными раскатами грома. Вельзевул оторвала взгляд от темноволосой макушки и посмотрела на потолок. Она попыталась бесшумно выдохнуть, чтобы ребенок не почувствовал, как резко у нее вздымается и опускается грудь. Наблюдая за тенями, отброшенными фарами проезжающих на улице машин, Вельзевул думала, что это может быть и не просто кошмар. Она не была точно уверена, ведь демонам сны не снятся, но всякий, кто как-то соприкасался с бессмертным миром, мог видеть и вещие сны. А может быть, это и вовсе был никакой не кошмар, а параллельная действительность. Ответы на эти вопросы были за пределами ее власти. — Давай ты попытаешься снова лечь спать? — неуверенно спрашивает Вельзевул, когда чувствует, что детское дыхание выравнивается. — Хорошо, — кивает Скарамучча после секундной паузы. Когда он укладывается на подушку и закрывает глаза, в груди у Вельзевул зреет тревога. Странно, он редко столь беспрекословно соглашается сделать то, о чем его просят. Эи приподнимается с кровати и как можно тише обходит по кругу детскую комнату. Больше, чем его старая. Они с Мико так радовались, когда им удалось переехать в квартиру получше, пусть и в том же районе. Зато хотя бы без семейства экзорцистов этажом ниже. Неожиданно для Вельзевул, у нее на лице вырисовывается улыбка, когда она вспоминает суматоху из-за переезда. Они с Мико тогда чуть не поругались из-за попыток рассортировать вещи по коробкам. Вельзевул просто была не совсем в курсе, что в жилищах смертных все необходимое не появляется естественным образом. Она-то кое-что повсюду таскала за собой. Да, Мико как раз ворчала, что где бы они ни оказались, из-за Вельзевул будут фонить все электроприборы и периодически мигать свет. Совсем недавно Вельзевул бы закатила глаза на очередные капризы этой смертной, а теперь почему-то хотелось пойти против собственной натуры, лишь бы Мико не жаловалась на помехи по телевизору. Той лишь бы посмотреть очередное глупое реалити-шоу, посмеяться над его нелепыми участниками, пытающимися найти любовь в этой дурацкой постановке. На вопросы Вельзевул, зачем тратить время на что-то, вызывающее стыд, Мико сказала, что это так и называется — постыдным удовольствием. Как именно смертные смешивают в один флакон стыд и удовольствие, Вельзевул тоже не поняла. Так было почти со всем. Она видела, что Мико вроде и смертельно скучно, но вместо чего-то масштабного, девушка смеялась над всякими глупостями. Скука для сородичей Вельзевул обычно заканчивалась эпидемией какой-нибудь новой зависимости, кризисом или вооруженным конфликтом, но Мико не была похожа ни на кого из тех, к кому Вельзевул привыкла. У нее совершенно точно было мало общего с Барбатосом, Мораксом, Буэр или Фокалор. Кто-то из них был более приземлен, а кто-то менее, но вряд ли бы кто-то долго продержался в шкуре Мико, еще и так играюче, как это делала она сама. Наиболее близким для себя созданием Вельзевул могла назвать Сару. Ну, по крайней мере, до недавнего времени. Только вот над чувствами своего генерала она тоже никогда не задумывалась. Та их попросту не проявляла, кроме, конечно, бесконечной преданности. Если бы кто-то мог проникнуть Вельзевул в голову (а кое-кто может), то подумал бы, что в ее глазах скорее Мико похожа на мифического персонажа, вышедшего из магической книги. Трезвый наблюдатель бы наверняка подметил, что это вовсе не Вельзевул перевернула с ног на голову жизнь Мико своим присутствием. Это Мико втянула демоницу в свою, оттесав ненужное так, чтобы края идеально подошли и заполнили пробел в ее пазле. А может быть, никаких манипуляций и не нужно было, и это Вельзевул сама, добровольно, влилась в жизнь, наполненную завтраками, переездами и уборкой по воскресеньям. Иногда она забывала прикрываться условиями контракта и чувствовала, что живет эту мало подходящую ей жизнь по собственной воле. Умом Вельзевул понимала, что ее место вовсе не в детской комнате в ожидании Мико. Что она не должна чувствовать тревогу за мальчишку, о существовании которого не вспоминала пять лет. Она одна из высших демонов, и если бы не нелепое стечение обстоятельств, ей бы вовсе не пришлось выслушивать нотации Мико об ответственности и желания Скарамуччи почаще быть рядом с ней. Только вот почему-то она набирала Мико уже десятое сообщение о том, что ей удалось уложить их сына поспать и что на улице дождь, надеясь, что Мико не решила идти пешком. Звук захлопывающейся входной двери резко вырывает Вельзевул из потока мыслей. Но в реальности она спешит встречать того же человека, что плотно поселился у нее в голове. — Как у вас дела? — отдышавшись спрашивает Мико. Вельзевул подмечает, что та не выглядит промокшей. К счастью, поехала на такси. — Так себе, — пожимает та плечами. — Он рассказывал, что за кошмар? — интересуется Мико. — Не очень веселый. Пока Вельзевул разливает горячий чай, у нее в голове прокручивается невнятный разговор с сыном. О кошмаре, о высоком мужчине в маске ворона и о внушаемом им чувстве тревоги. — Я думаю, стоит обратиться к специалисту, — говорит Вельзевул, протягивая Мико кружку. — К психологу его сводить? — хмурится девушка. — Почти, — сказала демоница, — Думаю, если хорошо попросить, завтра она согласится зайти.

***

По ощущениям Мико, Буэр была единственным демоном, кто понимал, как правильно вести себя себя в гостях. Не в обиду остальным будет сказано, но Барбатос хоть и таскал к ним при случае дорогое вино, сам же большую часть выпивал, а потом такого гостя было не выпроводить. Моракс в тот раз хладнокровно попросил всех успокоиться, а потом оккупировал кухню часов на семь, чтобы сварить какой-то бамбуковый отвар. Фокалор все это время ссорилась по телефону со своим верховным судьей. Буэр в этот раз хотя бы принесла в подарок вкусный травяной чай. Мико одобрила, а вот Вельзевул аж несколько раз поинтересовалась, не окажет ли он на смертную какого-нибудь психоделического эффекта. — Очень уютная у вас новая квартира, — улыбнулась Буэр. Она вдыхала аромат чая и осматривала кухню, а Мико и Вельзевул в знак благодарности кивнули. Буэр была больше похожа на добрую тетушку, заскочившую в гости, нежели на одного из верховных демонов, способных проникать в сны. — Да, это потому что мы съехали от того экзорцистского клана, — сказала Вельзевул. — Точно, — закатила глаза Буэр, — Планируете отмечать новоселье? — Нет, — твердо сказала Мико, — Ты же помнишь, что произошло в прошлый раз. — Да уж, — протянула та, — Но бамбуковый суп-то в итоге получился вкусным. — Соберемся в другой раз, — махнула рукой Вельзевул, — У Скарамуччи скоро день рождения. Последнюю фразу она произнесла для себя абсолютно неосознанно, а потом мысленно удивилась, что вообще запомнила тот факт, что ее сыну скоро исполняется шесть лет. — Да, там еще и Рождество. Мико бросила эту фразу невзначай, но заметила, как скривились при упоминании праздника Буэр и Вельзевул. Яэ совсем и забыла о его религиозном значении. — Ну, Скарамучча вроде уже достаточно взрослый, чтобы не притворяться, что Санта Клаус существует, — усмехнулась девушка. На удивление, собеседницы не разделили ее улыбки, а лишь подозрительно переглянулись. — Милая, вообще-то Санта Клаус действительно существует, — мягко сказала Буэр, — Просто к вашему сыну он не придет. — В каком это смысле? Мико нахмурилась и подумала, что Буэр ее просто разыгрывает, хоть это и было совсем не в ее духе. Такое можно было ожидать от Барбатоса. Мико в детстве не писала писем Санта Клаусу. Ее этому никто не учил, родители бы точно не привили ей дух праздника. — Дух святого Николая раз в год ходит по свету и исполняет желания детей, — объяснила Вельзевул, — Но он бы не стал исполнять желания ребенка, который наполовину является демоном. — Эти святые сплошь расисты, — прискорбно закивала головой Буэр. Это была не самая странная вещь, которую Мико слышала от Вельзевул и ее чертовой родни, но внутри у нее все взрывалось от мысли, сколько денег она могла сэкономить на подарках, если бы не залетела от демона. — А я могу уже увидеться со Скарамуччей? — спросила Буэр. Вельзевул кивнула и жестом пригласила ту последовать за ней. Мико убирала пустые кружки со стола и думала, насколько вообще этично пролезать в чужую голову. Интересно, а Буэр обычно дожидается активного согласия людей или как-то само собой происходит? Хотя, по опыту с Вельзевул, демоны редко интересуются чужим мнением.

***

Гостей в тот вечер Скарамучча не ждал, но Буэр была, пожалуй, наименьшим злом из тех, что он мог ожидать. С ней, конечно, было не так весело, как с Барбатосом, но, в отличие от матери, она хотя бы не вела себя с ним как с умственно отсталым. — Привет, — Буэр тихо здоровается, приоткрывая дверь его комнаты, — Можно войти? Только после короткого кивка со стороны мальчика она заходит и присаживается рядом с ним на колени. — Как дела? — интересуется демоница. — Неплохо, — отрешенно отвечает мальчик, не отвлекаясь от сборки конструктора. — Новая игрушка? Буэр указывает взглядом на робота, которому Скарамучча заботливо прикручивал руку. Он глядит на нее так, как будто только и ждал этого вопроса, а следом осыпает целой кучей подробностей. — Это не просто игрушка, — поправляет мальчик, — Он может стрелять молниями, а еще дышать огнем, и открывать в небе черную дыру в космос, а еще… — Почти как некоторые из нас, — улыбается Буэр. — Он круче, чем некоторые из вас, — огрызается Скарамучча в ответ на то, что его перебили, — Точно круче, чем ты. — Конечно, — снисходительно улыбается Буэр, — Мы можем поиграть? Покажешь в деле своего робота-убийцу. — Давай, — уверенно кивает Скарамучча. Буэр улыбается в ответ на его согласие. Скарамучча было хочет спросить, а какую роль будет отыгрывать Буэр, потому что делиться своими игрушками он с ней не очень-то хотел. Но у нее в руках неожиданно материализуется куколка с цветами в светлых волосах и в белоснежном коротком платьице. — Какой отстой, — морщится мальчик.

***

— Ты уверена, что она поможет? — в сотый раз переспросила Мико. — Буэр мастер сновидений, — уверенно кивнула Вельзевул, — Если она устранит причину кошмара в царстве снов, то нам даже не придется ничего делать. Вельзевул старалась не выдавать беспокойства в голове. Она не предупреждала Скарамуччу о том, что его ждет гость перед тем, как отправить его спать. Оставалось только надеяться, что манипуляции со сновидениями не сделают эмоциональное состояние ребенка еще более нестабильным. Чего только стоила истерика в магазине игрушек, когда мальчику отказались покупать того дурацкого робота.

***

От поражения Скарамучча едва сдерживал слезы. Он с обидой взглянул на Буэр, а та невинно посмотрела на мальчика. Ей сотни раз пришлось подстраивать сновидение под расплывчатые и где-то даже абсурдные вымышленные способности игрушечного робота. В реальном мире должно было пройти минут двадцать, но демоница порядком израсходовала сил, пока выстраивала в сознание мальчика то, что он назвал «полем битвы богов». — Ты помнишь уговор? — спросила Буэр. — Давай еще раз! — воскликнул Скарамучча. — Мы с тобой уже сто раз сражались, — скрестила руки на груди Буэр, — Условия договора надо выполнять. Твоя мама вот всегда выполняет, как и я, и дядя Барбатос, и дядя Моракс… — Ладно! Последнее мальчик произнес с огромной досадой в голосе, но, кажется, аргумент о том, что стоит брать пример со старших, сработал. — Итак, кто тебе его дал? — задала вопрос Буэр. Скарамучча стушевался, хоть и обещал сделать то, о чем она просит. Он отвел взгляд, а Буэр продолжала: — Он же сейчас здесь? Вместо ответа Буэр услышала скрип двери шкафа. Конечно, шкаф. Где же еще прячутся монстры из детских снов. Она могла бы догадаться. В глубине темного шкафа скрывалась зловещая тайна, спрятанная в пыльных уголках. Творения ночных кошмаров, сотканные из самых страшных сновидений, всегда выглядели похожими. Только вот этот не был плодом фантазии. — Здравствуй, Буэр. — Чума. Демоница кивает. Голос того, кого она назвала монстром, звучит низко и бархатно. Совсем не зловеще, а даже приятно и располагающе. У него не было огромных острых когтей, торчащих из почерневших гнилых пальцев, но мир на части разорвать он мог. Он не был покрыт чешуей, а кожа не была скользкой. Даже черная мгла не сопровождала его. Изо рта монстра не вырывались проклятия и не текла гниль. Верхняя часть его лица была скрыта маской с вороньим клювом. Это была единственная необычная черта во всем его облике. В остальном, перед Буэр предстал статный высокий мужчина, одетый в строгие черные брюки и выглаженную голубую рубашку. Поверх у него был накинут медицинский халат. — Я вижу, что ты даже в новой эпохе не выходишь из образа, — заметила Буэр, — Как ты себя сейчас называешь в этом воплощении? Она помнила, что много столетий назад он тоже одевался как целитель, ходил в робе чумного доктора. Никто не знал, назвали ли самую страшную болезнь в истории человечества в честь него или наоборот. Это был философский вопрос — что появилось раньше? — Дотторе, — ответил мужчина. — Руккхадевата, — демоница сделала шутливый реверанс. — Я знаю твои имена, не утруждайся, — отмахнулся монстр из шкафа. Единственное, что вызывало тревогу во всем его облике, не считая маски, было дыхание. В нем чувствовалось разложение. Лишь рядом с человеком, умирающим на койке, можно в полной мере ощутить этот запах — угасающей жизни. — А вы знакомы? — внезапно подал голос Скарамучча. — Примерно с начала времен, — сказала Руккхадевата. Это была правда. Как только свет явился, тогда и был предрешен его конец. Тогда и появились Всадники. Рядом с Буэр Скарамучча почему-то не чувствовал страха перед этим существом, что посещало его сны уже много недель. Он являлся не каждую ночь, но всякий раз сыпал новыми обещаниями. Рассказывал о конце, который грядет для всех и убеждал ребенка в том, что судьба мира в его руках. — И зачем же ты здесь? — спросила Буэр. — Такой же вопрос к тебе, — ответил Дотторе, — Я всего лишь уведомил это дитя о его предназначении. — Уже сгубили четверых детей Моракса, — напомнила Буэр, — Вам мало? Дотторе скривился, когда ему напомнили о неудачах Всадников. Четырежды они пытались прилежно выполнить свою работу, найти Антихриста среди детей высших демонов, и всякий раз ритуал приводил к смерти. Столько раз они потерпели неудачу. — И пятого бы сгубили, — не выдал свою досаду Дотторе, — Если бы не этот ощипанный… — Герцог ада, — поправила Буэр. К тому моменту, когда Барбатос явился, чтобы спасти Сяо, они уже поняли, что и этот не тот. Сотни лет прошло прежде, чем кто-то из высших демонов снова соблаговолил подарить этому миру дитя. В этот раз уже нельзя ошибаться. — Конец так или иначе придет, — пообещал Дотторе, — Вижу, что ты не очень рада этой новости, но передай остальным. Я понимаю, что вам, демонам, не очень хочется прерывать свои псевдо гениальные эксперименты по совращению человечества, но кроме вас оно никому и не нужно. Бог ведь давно отвернулся. Впервые он произнес вещь, которая задела Буэр. Она до сих пор помнила, как их низвергли. Бросать вызов Небесному порядку, наверное, и было ошибкой, но в тот день они дали обещание показать Ему несовершенство человечества. Доказать, что люди не венец творения, что они склонны к порокам. Это благородная цель, они не заслуживали такого предательства. На секунду Буэр почувствовала себя брошенным ребенком. Наверное, все они так себя чувствовали. Буэр отвлекается от воспоминаний об Отце, когда Скарамучча берет ее за руку. Точно, это ведь его сон. Люди во сне не могли переживать эмоций, которые ни разу не испытывали в реальности. Должно быть подсознание этого мальчика пробудило в демонице погребенное под тысячами лет изгнания чувство предательства. — Не он, значит, твоя девчонка, — многообещающе проговорил Дотторе. После этой его фразы Буэр поняла, что пора заканчивать. Она уже подтвердила свои худшие опасения. Буэр вздыхает и детская комната из сновидения внезапно расплывается во тьме. Дотторе разочарованно качает головой, будто хотел поговорить еще. Последним, что Скарамучча запоминает из своего сна, становится мужчина, досадно пожимающий плечами и одними губами обещающий, что они наверняка еще увидятся.

***

Когда Скарамучча просыпается, он не видит рядом ни Буэр, ни Дотторе. Игрушечный робот тоже оказался лишь плодом воображения и это не может не огорчить ребенка. Он протирает глаза и слышит из соседней комнаты обеспокоенные голоса. — Как обычно, — полушепотом говорит Буэр, — Обещают божественную силу, великий и священный конец, после которого наступит новая эра… — Твари, — здесь уже не сдерживается Вельзевул. Скарамучча действительно слышал от Дотторе, ставшего частым гостем в его снах, что его предназначение кроется в том, чтобы стать тем, кого называют Антихристом. Великим воплощением зла и разрушения, созданным для того, чтобы поставить мир на колени. Звучало заманчиво на самом-то деле. Дотторе обещал ему невероятную силу, способность завлекать людей в свои сети, более могущественную, чем у любого демона. В пророчестве говорилось об огромной воле, способной к уничтожению всего сущего. Никто не мог бы сопротивляться такому могуществу и даже самый непоколебимый дух бы пал ниц. Во сне Всадник пророчил ребенку толпы последователей, готовых поклоняться его образу, исполнять желания и внимать его речам. Почему-то, несмотря на ощущение страха и тревоги, исходящих от Дотторе, каждый раз во сне Скарамучча кропотливо слушал. Может быть, если он окажется тем самым воплощением силы и зла, Вельзевул наконец пожалеет о том, что бросила его на целых пять лет? — Это не может быть он, — зазвучал материнский голос за дверью, — Пророчество об Антихристе тот еще бред, но обещанное дитя, вроде как, должно обладать огромной мощью и силой, а Скарамучча… На этом моменте он перестал слышать Вельзевул, так как она еще сильнее понизила голос. Ответов Буэр он тоже больше не слышит, но успевает уловить, что мать еще и считает его слабым. Может быть, все же стоит прислушаться к Дотторе? Если он и остальные Всадники все же проведут свой ритуал, она поймет, что он не какой-то слабый ничтожный ребенок. — Вельзевул, — слышится из-за двери шепот Буэр, — Им плевать, он это или не он. Они хотят провести свой идиотский ритуал… — Я поняла, — прерывает ее Вельзевул, — Пожалуйста, не говори Мико ничего. Это ее просто напугает. Давай для начала обсудим все вместе. — А как же твой сын? — напоминает Буэр. — Он что-то понял? — удивленно спросила Вельзевул. — У него весьма высокий уровень осознанности. Сегодняшний свой сон он бы вряд ли забыл. После этого Скарамучча резко притворяется спящим, потому что дверь приоткрывается и через небольшой проем на него смотрит Вельзевул. Она облегченно вздыхает, замечая, что сын спит. — Хочешь я пошлю ему какой-нибудь приятный сон? — спрашивает Буэр. Вельзевул благодарно кивает и спешит предупредить Мико, что до утра она, вероятно, будет в Аду.