И отправятся Антихриста делать в спальню

— А конец света это вообще страшно? — поинтересовался Скарамучча. — Это должно произойти рано или поздно, — уклончиво ответила Вельзевул. Они сидели вдвоем на ступеньках какого-то высокого красивого здания. Казалось, что оно, как молния, разрезает собой умиротворенный пейзаж и сумеречное пасмурное небо. На каменной плитке бутонами расцветали капли моросящего дождя, но под деревянным навесом ему было хорошо. Впервые за эту ночь. — Я жила здесь в одном из своих воплощений, много лет назад. Вельзевул объяснила это, заметив, с каким вопрошающим любопытством сын разглядывает окружение. Не каждый день он видел деревья сакуры или лис, разгуливающих прямо по тротуарам. Скарамучча припоминал, как Вельзевул рассказывала ему и Мико о периоде своей бесконечной жизни, которые она провела здесь, в резиденции какого-то важного правителя, помогая выигрывать одно сражение за другим. Стены дворца были украшены изящными черными и фиолетовыми панелями, покрытыми позолотой. Загнутые углы крыши напоминали клыки и когти какого-то древнего существа, которое, хоть и выглядело грозным, но не источало опасности. Узор тяжелых двойных дверей был больше похож на завихрения дыма, вырезанные в дереве. Во дворике раскидывались миниатюрные сады, а через искусственный пруд простирался мостик. — А мы можем здесь бывать почаще? — Не знаю, — пожала плечами Вельзевул. — Я всего лишь образ из твоего подсознания, помещенный в этот сон силами Буэр. — Понятно. Даже будучи иллюзией, не имеющей никакого отношения к реальному демону, Вельзевул говорила малоприятные, но правдивые вещи. Разве что, понятного было мало. Буэр пообещала послать ему какой-нибудь приятный сон, после чего Скарамучча оказался здесь наедине с фантомом своей матери. — Погоди, а если здесь все из моего подсознания, то как мы оказались в месте, где жила ты? — спохватился Скарамучча. — Должно быть, примерно так ты его для себя представляешь, — отозвалась Вельзевул. Звучало логично и мальчик быстро заметил, что для средневековой страны в состоянии гражданской войны это место выглядело слишком ярко и приветливо. Проблема в том, что ничего другого в силу возраста он представить и не мог. Наверное, в реальности здесь бы пахло не лепестками сакуры, а земля была бы не такой чистой. Здесь было так мирно и спокойно, как будто время остановилось. В воспоминаниях Вельзевул это место должно было выглядеть совсем по-другому, не факт, что она вообще сохранила в памяти его красоту — не в ее характере улавливать мимолетные мгновения. Он перевел взгляд на Вельзевул и подумал, что, когда мать командовала армией, она вряд ли ходила на высоких каблуках и в открытом легком кимоно. Вряд ли она вообще выглядела так, какой он ее видит, наверняка у нее было другое тело, к глазам которого бы не подходил этот нежный цветочный узор. Но в мягкую ткань было приятно уткнуться щекой и не бояться отстранения. — Мам? Вельзевул поворачивается, но смотрит не как в реальности. Обычно в ее взгляде читается грозовая мрачность, а сейчас ее взгляд мягкий как лаванда. Интересно, это тоже работа его подсознания? — А если Дотторе прав и я окажусь Антихристом, ты будешь гордиться? — Кто сказал, что я не горжусь тобой? — неожиданно поинтересовалась Вельзевул. Этот ответ напряг Скарамуччу и, глядя на его округленные глаза, плод его фантазии в облике Вельзевул начал объяснять: — Если она назвала тебя ребенком, не похожим на разрушителя мира, владеющего огромной силой и мощью, разве это значит, что она тобой не гордится? Разве обычно дети и не должны быть слабыми и хрупкими, чтобы родители их защищали? — Но я не должен быть обычным ребенком, — возразил Скарамучча. — Почему же? Скарамучча хотел было поспорить и сказать, что Вельзевул вовсе не обычная. Только спустя мгновение он вспомнил, что перед ним не мать и говорил он, по сути, с собственным подсознанием. «Бесполезное занятие», — подумал он и мысль в голове почему-то прозвучала созвучием голосов Мико и Вельзевул. Вздохнув, он улегся матери на колени и, по правилам сна, она вновь была не против. Небо почему-то вновь напомнило о Дотторе, но его сладкие речи о бесконечном могуществе и судьбе мира казались очень далекими. Подобное в своей жизни он слышал лишь раз. Пару лет назад к ним с Мико постучались какие-то странные люди, чтобы рассказать о том, что конец света близок. Интересно, они действительно что-то знали или просто были сумасшедшими? Мико в тот вечер опрокинула бокал вина и не поспешила захлопнуть дверь у них перед носом, а терпеливо слушала и даже задавала уточняющие вопросы. Людям с непривычки показалось, что их речами в кои-то веке прониклись, но Мико просто издевалась, расспрашивая, а насколько «‎конец»‎ близок и действует ли в таком случае страховка. О том, гордится ли им Мико, Скарамучча старался особо не думать. Знал же, что нет. Большую часть времени он не чувствовал, что вообще ей нужен, но рядом с Вельзевул она выглядела счастливой, а если бы не он, то они бы и вовсе не встретились. Странно было ощущать себя инструментов воплощения божественного плана, но это было лучше чувства брошенности. В последний раз Скарамучча ощущал заботу, когда Вельзевул сидела у его постели, а Мико живо интересовалась его самочувствием. Потом они вдвоем, конечно, подрались с экзорцисткой с соседнего этажа, но хоть поволновались о нем. Ощутить масштаб конца света он, конечно, не мог, но теперь они переживали даже больше, еще и Буэр позвали. Интересно, о чем эти демоны еще говорили наедине? Хотелось бы ему знать, быть может, названные братья и сестры его матери тоже убедят ее в его значимости.

***

Демоны со всех уголков мрачной реальности не планировали сегодня собираться в Аду. Место на самом краю девятого круга было окутано непроглядной тьмой и обычно духи сходились здесь только в самых крайних случаях. Но низшим созданиям, конечно, нельзя было подсмотреть за собранием высших. Им оставалось лишь наблюдать издалека за каменным островом, где постепенно появлялось все больше фигур. Повсюду, за исключением этого небольшого пятачка витал запах гнили и разложения. Тьма струилась, как будто, из самих стен пещеры, украшенных древними и искривленными каменными скульптурами. Петляющие дорожки, ведущие к месту сбора, сегодня были закрыты. Вельзевул была рада, что впервые за долгое время может не находиться в своей человеческой оболочке. На секунду она задумалась, а как бы Мико отреагировала на ее вид. Испугалась бы? Только через секунду она одернула себя, вспомнив, что сознание смертных и органы их чувств не были бы способны воспринять ее истинный облик. Нет, конечно, она могла бы превратиться во что-нибудь устрашающее, как та гигантская муха, которой ее представляли в книжках по демонологии. Но Мико это бы только позабавило. На памяти Вельзевул это место видало и лучшие поводы собраться. Шум и хаос наполняли воздух, когда демоны обменивались историями своих злодеяний. Смеялись, поджигали огненные фонтаны, заставляя их извергать лаву, пили и создавали атмосферу, полную веселья и разрушения. Где же эти прекрасные времена сейчас? — И какой же повод для собрания зла и тьмы? — раздался голос Барбатоса. — Давайте в этот раз, пожалуйста, без драматизма, — устало проговорила Вельзевул, которой точно было не до этого. — Без драматизма?! — возмутилась Фокалор. Их хриплые искаженные голоса звучали на волне, недоступной уху смертного или низшей демонической сущности. Они вибрировали в воздухе в унисон, но не складываясь в осмысленные слова. Говорят, что язык определяет мышление. Жаль, что тот, кто каким-то волшебным образом сможет услышать этот язык, окончательно и бесповоротно сойдет с ума. — Вельзевул, что потревожило твое вечное существование в этом мире? — поинтересовался Моракс. — Боюсь, что наше с вами существование может оказаться не таким уж и вечным, — ответила Буэр. Вельзевул бесшумно вздыхает и в очередной раз благодарит все существующие в этом мире силе, что она не в смертной своей оболочке. В таком случае, ей бы пришлось подбирать слова, чтобы рассказать обо всем своим братьям и сестрам. К счастью, они с Буэр могут попросту передать видения из сна Скарамуччи всем остальным. — Ситуация непростая, — заключил Моракс. — Если Всадники настроены так решительно, то они могут провести ритуал и, если сын Вельзевул не Антихрист, то он просто не выживет. — А если это все же он? — уточнила Буэр. — Вероятность крайне мала, — заметил Моракс. — Пророчество об Антихристе настолько размытое и так сильно преувеличивает его возможности, что кажется неправдоподобным. Но если такое создание все же существует, то с его помощью Всадники устроят Апокалипсис. — И умрем мы все, — закончил Барбатос, озвучив то, что и так было для всех очевидно. Ни один из этих исходов не звучал оптимистично, а взгляд в будущее никогда не был сильной стороной Вельзевул. — Ты хочешь, чтобы он жил? — внезапно поинтересовался Моракс. — Не знаю, — отозвалась Вельзевул, — Всадники довольно сильны, даже если все мы объединимся против них, не факт, что это решит проблему. К тому же, наверняка у них есть запасной план и простое убийство этих четверых может стать пусковым механизмом и для чего-то более серьезного. — Что может быть серьезнее Апокалипсиса? — спросил Барбатос. — Сомневаюсь, что нас всерьез ждет Апокалипсис, — ответил Вельзевул. — Ни одна из прошлых попыток не увенчалась успехом. С наибольшей вероятностью мы просто получим очередного мертвого ребенка. Она закончила свою мысль и почувствовала, что настрой Моракса изменился. Конечно, предыдущие четверо претендентов на статус Антихриста были его детьми. С того момента прошло тысячи лет, но Сяо до сих пор не может этого забыть. Наверняка и Моракс тоже. — А почему ты, Моракс, умалчиваешь о самом важном моменте для Вельзевул? — неожиданно вмешалась Фокалор. — О чем ты? — раздраженно отозвался Моракс. — О ее контракте, конечно же, — продолжала Фокалор. — Я не забыла о нашем прошлом разговоре! Ты ведь хотела разорвать договор, согласно которому ты должна быть хорошим партнером и родителем, частью семьи и все дела. — Причем здесь договор? — спросила Вельзевул. — Погоди, ты что, печешься о жизни этого ребенка не из-за договора?! — удивленно воскликнула Фокалор. В ответ она не получила ничего, кроме молчания. — В любом случае, если Всадники проведут ритуал и твой сын погибнет, что наиболее вероятно, — продолжала Фокалор, — ты будешь свободна от договора. Для Вельзевул эта новость прозвучала громом посреди ясного неба. Ей не было до конца понятно, как это возможно, и в воздухе повисло много вопросов. — Изначальная формулировка вашего договора звучала так, что твоя смертная хотела, чтобы ты взяла ответственность за вашего общего ребенка, — напомнила Фокалор. — Нет ребенка — нет договора. Повисло короткое молчание, нов скоро оно разбилось о короткое согласие Моракса. Значит, контракт все-таки можно аннулировать. Вельзевул об этом не подозревала и даже забыла о своем первоначальном желании. Фокалор ей об этом напомнила, но благодарности она не почувствовала, пусть даже давняя проблема и была решена. А было ли нужно ей такое решение?

***

Возвращаться в свою физическую оболочку Вельзевул решила подальше от дома. Время в параллельных измерениях течет по-разному. В миру наступало утром, а в Аду они успели обсудить предположительно надвигающийся конец света, проиграв все возможные сценарии. Никто в приближение Апокалипсиса не верил, но между собой они решили его принять. Ситуация во многом казалась патовой — если отпрыск Вельзевул окажется тем самым Антихристом, то мир ждет конец. Если это все же не он, то Скарамуччу ждет верная смерть, а контракт с Мико будет автоматически аннулирован. Можно было попробовать спасти его жизнь, но никто точно не знал, что произойдет, если попытаться отсрочить конец света. Такие события не очень часто происходят. Вельзевул бросила взгляд на небо. Это ведь все еще часть замысла? Подсунуть ей Мико со Скарамуччей аккурат перед детской смертью, а то и концом всего сущего? Сверху на нее глядели темно-серые тучи, накрывающие город, как плотное одеяло. Сквозь них пробивался приглушенный свет солнца. Низкий рокот грома раздался вдали. Ветер тревожно переговаривался с деревьями и почему-то в нем Вельзевул слышала Барбатоса, который даже при своей способности глядеть в будущее не смог ей сегодня помочь. Сияющие дуги молний вырисовывались на горизонте, а у Вельзевул почему-то пронеслось в голове — «Там, где электродуга, уродится дитя ветров»‎. Ночь расщеплялась с удивительной скоростью, а на город опускалась дождевая завеса. Где-то за ней скрывался их дом. Вельзевул одернула себя, ведь ее дом не в этой серой многоэтажке. Она вообще ни одно место не называла домом. Гром звучал как военный барабан и напоминал ей о прошлых жизнях. Было все еще странно вместо постоянных сражений жить столь приземленной жизнью. Ее основной трудностью было заставить себя помыть посуду и не расплескать все так, чтобы Мико случайно поскользнулась, а демоница выучила бы множество ругательств смертных. Вельзевул разыскала окошко, за которым пряталась их кухня, но свет там не горел. Впервые военные барабаны отзывались внутри нее тревогой. Дождь стал сильнее, брызги заплясали в вихре, как прозрачные феи. Вельзевул невольно подумала о Смерти. Только ее из всех Всадников до сих пор не видели в мире смертных. Чума принял облик доктора, а Война — капитана армии. Голод выбрал самую скромную оболочку и его смертный образ где-то в кулуарах считал средства, потерянные на продовольственном кризисе. Об этом ей удалось узнать от других демонов. Смерть они еще не видели, но, по слухам, она была похожа на них самих до низвержения. Вельзевул не хотелось сравнивать ее с ангелом, поэтому, сравнила с собой из прошлого. Говорят, она в своем нынешнем воплощении выглядела как хрупкая женщина, но Вельзевул даже не захотела представлять ее перед собой. В кухонном окошке неожиданно зажегся свет и Вельзевул напугала перспектива идти туда и, как ни в чем ни бывало, смотреть в лица Мико и Скарамуччи. Она с трудом заставила себя направиться в квартиру, понимая, что ей предстоит тяжелый разговор.

***

— Не против, что я снова заглянула в гости? Голос Буэр эхом отскочил от стен лестничной площадки. Вельзевул была удивлена ее здесь увидеть, она, хоть и согласилась вчера помочь, не очень любила принимать физическое воплощение, предпочитая перемещаться по снам и умам смертных. Белое платье контрастировало с серыми замызганными стенами, но настроена Буэр была решительно. — Ты планируешь прислушаться к совету Фокалор и позволить мальчику умереть, чтобы разорвать контракт? — Я и сама задаюсь этим вопросом, — призналась Вельзевул. — Да, я и вытащила его из твоей головы, — невинно улыбнулась Буэр. — Не могу сказать, что я не согласна с Фокалор, фактически она права. К тому же, жизнь одного маленького полукровки мало что решает в масштабах мироздания, если, конечно, он не тот самый. — Он не может быть Антихристом, — покачала головой Вельзевул. — Алатус-то оказался не тем, а здесь… — Да уж, интересный вопрос, — начала рассуждать Буэр. — Мы не можем узнать, он ли это, если не отдадим его Всадникам. В одном случае умрет он, в другом — все сущее. — Тебе такой сценарий кажется интересным? Буэр недолго помолчала, а затем перевела взгляд на входную дверь. — Ладно, я так поняла, что ты не веришь, что это Скарамучча, — она решила сменить тему. — Если он умрет, тебе будет ни капельки не жаль? — Нет ребенка — нет проблем, — грустно проговорила Вельзевул. — Своими руками я бы ни за что не решилась, но его смерть из-за ритуала Всадников сделает меня свободной. — А ты хочешь освободиться от него и Мико? Вопрос Буэр повис в воздухе. Вельзевул не может дать ответа вслух, но и в своих мыслях не может его найти. А может быть, просто не хочет его искать? Она открыла рот, чтобы в чем-то признаться Буэр, но больше не может ее найти. Возможно, она уже в чьей-то голове или сновидении, а может, вернулась в Ад. Вельзевул уже не до этого. Она замирает на этой чертовой лестничной клетке и не в силах войти в квартиру. Она тяжело вздохнула, ощущая кожей сквозняк из открытого окна. Мико сейчас наверняка заваривает горячий чай с травами. Вельзевул вспомнила, что вчера не успела помыть кружки и ей почему-то становится стыдно. Грудь сжимало в тиски какой-то неприятное чувство, но явно более глубокое, чем досада за немытую посуду. Вельзевул не привыкла делать выборы, у которых могут быть последствия. Всю жизнь у нее была четкая цель — обнажать пороки человечества, выполняя их корыстные желания в обмен на души. Задача кажется сложной лишь на первый взгляд, исполнять ее намного проще, чем выглядит со стороны. Она все же нащупывает в кармане пиджака ключи, вставляет их в замочную скважину и поворачивает. В ноздри тут же ударяет запах заварки и тостов. — Ты что, под дождь попала? Из кухни выглядывает Мико и смотрит с беспокойством. Вельзевул отводит взгляд, но вспоминает, что ее тело не может заболеть. — Не переживай, — отзывается она. — Будешь сама мыть залитый пол, — говорит Мико. Вельзевул закатывает глаза, разувается и проходит на кухню. Мико бросает осуждающий взгляд на ее мокрые волосы, с кончиков которых все еще капает, но протягивает кружку чая. — Скарамучча еще спит? — спрашивает Вельзевул. — Да, — кивает Мико. — Давно он не спал так долго. — Магия Буэр, — поясняет Вельзевул, делая глоток чая. — Как прошло ваше собрание? Мне стоит беспокоиться, что во сны нашего ребенка заглядывают всякие странные типы? — Нет, — врет Вельзевул. Она поднимает взгляд на Мико. Кухня вдруг начала переливаться теплыми оттенками, ведь на улице наконец вышло солнце. Мико вдруг отвлеклась на кастрюлю овсянки, а в следующую минуту перед Вельзевул появилась тарелка с ароматным завтраком. — То есть, эти Всадники не представляют опасности? И Скарамучча никакой не Антихрист? — Мы думаем, что нет, — уклончиво протянула Вельзевул. На этом они замолчали, но Вельзевул чувствовала, что где-то на фоне раздается беззвучный крик, идущий из ее нутра. Мир ненадолго сузился до крошечной точки. Она старалась не пересекаться с Мико взглядами, но всякий раз, когда это происходило, ее сердце сжималось. Или что там было вместо него. Вельзевул умела притворяться, но сейчас ложь и недосказанность ощущались швом, готовым вот-вот разорваться. Она просто не знала, что может сказать, потому и предпочитала молчать. — Все в порядке? Когда Мико коснулась ее руки, Вельзевул испытала смешанные эмоции. Радость и благодарность смешивались с чувством вины и страхом перед потенциальными последствиями правды, которая скрывалась в тени. Она сжала зубы и коротко кивнула. Время покажет, каким будет исход событий. Вельзевул казалось, что в этом уравнении не хватает какого-то важного составляющего, которое до сих пор не показалось. Ей осталось только ждать, но, кажется, она все еще не до конца понимала или не хотела самой себе признаваться, что в одном исходе ей придется встретить конец света, а в другом — смерть ее собственного мира. Осталось лишь осознать, что ее мир сжался до этой дурацкой квартиры.