Тот, кто гасит свет

20 апреля, 9:40

На входе в палатку, выставленную экспертами вокруг тела, пришлось затянуться в защитный костюм. Маска, перчатки, бахилы. Все движения выверены до автоматизма — привычная рутина. На предполагаемом месте преступления не должно оставаться никаких лишних следов. В идеальном мире, разумеется. В нашем неидеальном здесь все затоптано. Я попросила детектива Самюэла вывести всех сотрудников из палатки. Мне нужно-то буквально пять минут. Закрыла глаза, выбрасывая из головы все лишнее, сосредоточилась на дыхании: вдох – выдох, вдох — задержка — выдох, вдох — задержка — выдох, а потом вошла под пластиковый тент. Предполагаемое место преступления: белая палатка, земля везде, насколько возможно, закрыта плотным белым полиэтиленом, вокруг выставлены мощные бестеневые лампы. Максимальная яркость. Четкость. Я слышу собственное дыхание, с шумом прорывающееся через респиратор на лице. Шорох своих шагов по скрипучему полотну. Вижу карточки с номерами улик. Измерительные ленты. Полосатые змеи скотча. Шум. Мусор. Убрать. Убрать... В центре огороженного пространства сидит девочка. Мелоди. Вокруг нее полукругом расставлены оплавленные толстые свечи из воска… Ночь. Слева и справа тянутся нервно подрагивающие лучи фонарей. Сквозь хруст веток – то там, то здесь – слышны голоса: «Мелоди! Мелоди!» Слишком большая территория. Здесь и трех сотен поисковиков было бы маловато. Лай собак вдалеке — это кинологическая служба. Они далеко. Я не здесь и не сейчас. Но я присутствую, когда знакомый голос передает по цепочке: «Всем остановиться». Рядом со мной встает человек и тихо обращается ко мне: «Смотри»; я веду взглядом за его рукой, скольжу по волчьей пасти на пальце, тускло отражающей свет молодой луны. В темноте низины дрожит дорожка огоньков. Глаза болота... Не дорожка... Это кольцо. Незавершенное кольцо. Полукруг. От полуночи до шести утра. Растущая луна. За спиной я слышу неразборчивый голос телефонных переговоров. Потом человек рядом со мной говорит: «Ты и ты, за мной». Огоньки среди редких деревьев замирают и гаснут один за другим. Замирают и гаснут. Я иду за проводником: «Вот здесь я заметил огонь и остановил людей. Связался с детективом. И начал спуск. Я взял с собой двоих из группы (кого? как ты выбрал?). Мы спускались осторожно, друг за другом. На спуск ушло примерно минут десять или двенадцать. К поляне я вышел первым». Под белым небом тента стоит дерево. Пластик отсекает его ствол и делит мир пополам: мы внизу. Срединный мир. Грубый корявый ствол, победивший ядовитое дыхание гниющего болотного торфа и отвоевавший право на свою искореженную жизнь, уходит в чавкающее нутро болота. В нижний мир. За пределами тента кривые чахлые ветви бессмысленно грозят небу. Это — верхний мир. На стволе грубо вырезан потемневший символ: круг в центре, к нему прилегают два полукруга, обращенные своими "рогами" в противоположные стороны. Под деревом – наспех сколоченный из коряг грубый стул с подлокотниками. На нем, словно на троне, сидит девочка. Мелоди. «Мелоди!» — сквозь шум, треск и крики обитаемой ночи до меня долетает голос проводника. Свечи погасли, но от фитилей еще поднимается дымок. Луч фонаря освещает фигурку, привязанную к подобию кресла. Свет отражается от распахнутых пустых глаз. Глаз мертвого ребенка. Рука с волчьим кольцом поднимается вверх, останавливая спутников. Поискам стоп. Они нашли. Когда рабочая группа коронеров, возглавляемая детективом Самюэлом, вернулась под белый тент, я, стоя на коленях, рассматривала Мелоди Хоппер (то, что от нее осталось): пластиковый шнур пропущен через подмышки девочки и притягивает ее к спинке стула, на горле — странгуляционная борозда, веки зафиксированы полосками скотча, и заставляют пустой взгляд пялиться в пространство перед собой. Рот тоже заклеен прозрачным скотчем. Волосы выглядят недавно промытыми, чистыми. Сейчас ветер запутал прядки, украсил их кусочками коры, но некоторое время назад их кто-то расчесывал. И стриг? Край волос неровно обрезан. Девочка обнажена, рядом нет ее одежды, но тело завернуто в белую простыню. Руки и ноги зафиксированы белыми кабельными стяжками, под тонкими полосками пластика — кровоподтеки. Руки лежат на подлокотниках – фиксация стяжками на локтевых сгибах и запястьях. Ладони развернуты кверху.       — Тело осмотрели? — я бросила свой вопрос в никуда: кто-то да ответит. Встала.       — Только поверхностно, — ко мне подошла невысокая коренастая коронер, — не хотели трогать, пока не осмотрит ФБР. Я кивнула и внимательнее присмотрелась к собеседнице. Крепкая темнокожая женщина средних лет. Лицо кругленькое, если маска не врёт, но взгляд собранный и цепкий. Опустив взгляд к бейджу, я прочла: «доктор патологической медицины Аманда Кроу, коронер». Значит, Аманда. Или доктор Кроу?       — Примерное время смерти?       — Пока я определяю его в границах с полуночи до трёх часов утра. Сегодня.       — Весь вчерашний день, получается, девочка была жива? — в нашу беседу вклинился детектив Самюэл. С удовольствием отмечаю, как недовольно поморщилась доктор Кроу: надо полагать, если смерть ребенка наступила с ноля часов до трёх ночи, то днём она была жива. Аманда хмыкнула, но вслух лишь утвердительно пробормотала «видимо так». Мы подошли к телу вместе, и доктор Кроу аккуратно раздвинула ручкой светлые волосы на затылке, на светлых локонах виднелись замытые следы крови.       — На затылке гематома, кровь из-за незначительного повреждения кожного покрова. Повреждение, как и некоторые другие, прижизненное. Но здесь я могу предположить, что удар был сделан за несколько часов до наступления смерти.       — Крови могло быть больше? — я наклонилась пристально всматриваясь в рассеченную кожу.       — Полагаю, да.       — Получается, что кто-то помыл ей волосы?       — Это не ко мне вопрос, — сварливо отозвалась Аманда и указала на зафиксированные скотчем распахнутые глаза. — Петехиальное кровоизлияние. Видите? Эти точечки лопнувших капилляров в глазах?       — Удушение? — ответ был очевиден, но я предпочла озвучить вслух.       — Да, на данный момент, я предполагаю, что причина смерти удушение, — Аманда обернулась ко мне. — У Вас есть ещё вопросы, специальный агент?       — Спасибо, доктор Кроу, вопрос только один, — я кивнула коронеру. — Вскрытие будете проводить Вы?       — Да. Надеюсь управиться сегодня, — она вздохнула и из-за маски профессионала проступило человеческое сочувствие разыгравшейся трагедии. — Знаете ли, такие обстоятельства. Как насчет пяти часов?       — Да, отлично. Я бы хотела присутствовать. В Мэпл Сити?       — Да, агент. Стягивая перчатки на ходу, я двинулась к выходу, игнорируя возмущенное сопение детектива за спиной. Коллеги Аманды Кроу готовились забрать тело, копы ползали вокруг выискивая иголки значимых улик среди сена. Образно, разумеется, выражаясь. Задавать вопрос о том, нашли ли что-то — смысла не было. Наверняка нашли массу всякого мусора, а вот был ли там жемчуг мы узнаем только позднее. Если найдут — сами скажут. Хотя один момент я решила проверить и резко затормозив, чуть не сбила детектива с ног:       — Детектив, Ксавьер Блэкхерст упоминал огоньки, которые привлекли внимание волонтеров. Он не сказал что это было?       — А, да. Сказал. Свечи, — на широком лице Самюэла сошлись тяжёлые гусеницы бровей. — Вы видели их там, рядом с девочкой. Девять свечей, их-то с холма и увидели.       — Они горели, когда группа спустилась? — я нетерпеливо звякнула ключами.       — Вроде, нет, — детектив недоуменно пожал плечами. — Вроде уже погасли. Кивнув, я продолжила путь. Ночь вчера была тихой, в том смысле, что ветра почти и не было. В низине точно было довольно спокойно. Широкие свечи с толстыми фитилями могли спокойно гореть при небольшом движении ветра. Но не горели. Сев в машину, я сделала два звонка: первый — своему напарнику, Викраму. Телефон оказался выключен и я понадеялась, что это говорит о том, что он уже сел в самолет. Второй звонок был по номеру, с которого меня вчера вызвонил Ксавьер. Он ответил практически сразу, словно ждал этого звонка:       — Ксавьер Блэкхёрст, — даже приглушенный расстоянием, обманчиво мягкий голос гипнотизировал. — Слушаю Вас, Стефани.       — Когда вчера вы спустились в низину, свечи горели? — я говорю «вы» имея в виду группу, а не этого больного ублюдка. — В какой момент они потухли?       — Когда мы спускались, огонь ещё был. Но когда вышли на место, свечи уже были потушены. Фитили ещё дымились и воск в чашках был жидким.       — Дымились?       — Да, Стефани. Вертикально. Я молчала, прижимая трубку к уху. Вертикально.       — Приезжайте на обед, Стефани, — спокойный голос в трубке чуть насмешлив. — Думаю, Вы захотите пообщаться с Тэмми и с её друзьями, возможно. Давайте сделаем это в Ашхаусе. И мне, и Вам — это будет проще.       — Хорошо, — я решила, что быть хорошим парнем сейчас выгоднее. — Я заеду. Когда я убрала телефон, он уже положил трубку. Высокомерный сукин сын. Ночью я переписывалась с Вирджинией Дэвис, но она не сумела сообщить мне ничего ободряющего. Спустя почти семь лет, никто так и не сумел доказать связи между кланом Терони и молодым волком, а значит, добропорядочный налогоплательщик и гражданин, был под защитой благостных американских законов о защите права на личную жизнь. Очень, очень жаль. Никто не присматривал за господином Блэкхёрстом. По крайней мере очевидно. Вот для частного лица такие вещи допустимы, а если ты носишь значок — нет. Поэтому он знал где найти ближайшего агента, а я — не знала, что наш драматичный осведомитель поблизости. Ладно. Черт с ним, с его грешной совестью. Это головная боль Дэвис. А моя головная боль — убитая девочка. Первая половина дня ушла на изучение уже собранных и подготовленных материалов: результатов опросов сотрудников школы, учителей Мелоди, добровольцев из поисковых групп. Стопку опросов группы 2В я изучила и отложила отдельно. Просмотреть ещё раз позднее. На этом этапе я не узнала ничего нового. Все повторяли как заведенные: какой ужас, какая трагедия, бедная семья. Да, действительно, трагедия, но если поставить эту фразу на репит — ничего не изменится, держу пари. И легче никому не станет. Заглянувший в пыльный чулан, который Самюэл, по какой-то причине, называл кабинетом и выделил для моей работы, офицер Патрик Григор отчитался, что доставили запись с камер видеонаблюдения в школе. Я посадила его изучать съемку, а сама забрала Эймсби, чтобы ехать к Хопперам. По моим прикидкам, они уже должны были вернуться с опознания. С самого утра их сопровождал Нил и психолог поддержки. Что ж, вот и моя очередь соприкоснуться с их бедой — самая нелюбимая часть работы.