22 апреля, 6:00
Джейден В первый момент после пробуждения, мне показалось, что я оглох. Еще не открывая глаз, нашарил рукой теплый след, оставленный телом Ксавьера, и понял, что слышу шорох простыни под ладонью. Звуки один за другим возвращались в мир, выдергивая меня из сна. Просто закончился дождь, и поэтому я не слышал стаккато капель по стеклу над головой. Приоткрыв глаза, я позволил себе окунуться в струящийся сверху серый рассвет, разглядел испуганные несмелым светом тени, жавшиеся по углам комнаты. На край постели сел Ксавьер: — Проснулся? — Не-а. Еще очень и очень сплю, — скользнув рукой по его футболке, притянул к себе, подставляя шею его губам. — Тай говорит, что нужно привязать к тебе колокольчик, чтобы мы слышали, где ты. — Я бы сказал «к себе пусть привяжет», но не хочу знать куда, — он засмеялся, поднимаясь короткими поцелуями вверх по шее. — А теперь? Проснулся? — Ни за что, — снова зажмурив глаза, я коротко выдохнул, чувствуя дыхание на мочке уха. — Не хочу просыпаться. Так хорошо сейчас. — Так и будет, Джейден, — он пообещал мне, и я запомнил. — Поднимайся. Побежали. Что угодно в мире может поменяться: Тэмми вырастет, Ксавьер перестанет лелеять Алексис, Тайлин заведет интрижку с агентом ФБР, а мир вывернется наизнанку и встанет на уши,.. но каждое утро мы идем бегать; что угодно может измениться, кроме бесконечного бега и бесконечного душа. У меня просто нет выбора. Так что я перестаю сопротивляться. Мы спускаемся в сладкий млечный туман рассвета, выстилающий сонный город. Включаем наушники, выходя на полосатый асфальт беговой дорожки, усеянный поцелуями лепестков. И бежим среди последних снов наших соседей, мимо их аккуратных белых заборчиков и почтовых ящиков — мимо их жизней, их радостей и огорчений. Бежим по серпантину асфальта, змеящемуся среди холмов парка, мимо пустых влажных скамеек и исчерченных граффити стилобатов. Это утро и этот час принадлежат только нам. Или это мы принадлежим этому утру — непроснувшемуся хмурому солнышку, перистым нежным облакам и искрящейся росной траве газонов. К завтраку спускается Тэмми — собранная и строгая, —как будто ей не одиннадцать лет. Сегодня, впервые после исчезновения Мелоди, она едет в школу. Все эти дни она провела с братом и Камиллой, переживая первую в жизни тяжелую потерю и первое чувство вины. Я тоже чувствую вину за то, что не был рядом с ней в эти два дня. За то, что поддался собственной тревоге, неуверенности и оказался слишком слабым, чтобы быть ей опорой. Накрывая на узкой барной стойке завтрак на троих, выслушиваю ее планы на день, ее переживания. Потом она останавливается и смотрит на меня сурово, как будто хочет прочитать у меня по лицу свою судьбу: — А ты вечером будешь здесь? — Да, конечно, — удивляюсь я, — а почему… — Просто в последнее время ты какой-то, — она не дает мне закончить и сама обрывает фразу, неопределенно взмахивая рукой. — В общем, будь здесь, ладно? — Как скажешь, принцесса, — я целую ее в макушку, и она вздыхает одновременно и тяжело, и с облегчением. Шепчет, адресуясь больше моей шее, чем мне: — Не ссорьтесь больше. Ты нам нужен. Острое щемящее чувство рождается в груди, заполняя меня до кончиков ногтей. Я не впервые слышу от нее такие признания и знаю, что могу быть уверенным в ее искренней привязанности, в ее нежной заботливой любви. Но каждый раз заново чувствую эту радость и это счастье, переполняющие сердце. — И ты мне нужна. Тэм улыбается, к нам присоединяется Ксавьер, успевший принять душ и переодеться. Мы завтракаем втроем, ведя размеренные утренние разговоры под уютное звяканье посуды, среди проснувшегося города. К одиннадцати часам Ксавьер и Тэмми уезжают — до школы им нужно заехать и забрать "свиту" принцессы. Калеб и Лиам тоже возвращаются к занятиям сегодня. Прощаясь на пороге с Ксавьером, говорю, что собираюсь заскочить к Кирану забрать цветы и вещи. Потом планирую проведать кемпинг — нужно проверить как идут дела. Хотя, думаю, что никак они не идут. Нужно выяснить, нет ли новостей о Джеффе, но я не говорю этого вслух. Нужно проверить, как дела у Майзы. Скорее всего, она раздавлена всеми этими событиями — Джефф ей нравился. И еще нужно заехать к Хопперам — завтра похороны. Скорее всего, помощь будет не лишней. Поэтому я буду дома поздно, — может, к часам девяти вечера. А потом они уезжают, и я собираюсь тоже. Перед тем, как отправиться в коттедж звоню Кирану, но он не отвечает. Вероятно, заперся у себя в кабинете и строчит свой очередной шедевр, не слыша никого и ничего. Я решаю, что быстро загляну без звонка. В конце концов, у меня дел на три минуты: цветы — в кухне, сумка, так и оставшаяся не распакованной, — в гостиной. Есть еще беговой костюм, который я бросил в корзину в подвале и планировал постирать. Но сделаю это уже дома, в Ашхаусе. Коттедж кажется пустым. Может, Кирана нет дома. И это даже к лучшему. Я спускаюсь в подвал, чтобы забрать шмотки из корзины. И там вижу это... Я вижу грубо связанный свитер, которого здесь быть не должно. Он валяется в куче белья. В куче вещей, которые я не узнаю, и которые свалены в углу подвала. Еще вчера их здесь не было. Я подхожу ближе и вытаскиваю свитер, сразу приковавший мое внимание. Его Майза связала. Прошлой осенью она внезапно увлеклась вязанием. Наверное, в жизни каждого человека есть такие периоды, когда ему вдруг становится необходимо сплетать шерстяные нити спицами. На Рождество весь офис получил в подарок по шарфу. Шарфы, кстати, оказались вполне ничего — в них особенно не запутаешься, даже если новичок в вязании. А свитер связать гораздо сложнее. Особенно с рисунком. Рисунок должен был изображать оленей, но, вообще-то, не очень похоже вышло. Кривовато. Но это не так страшно, правда ведь? Свитер Майза связала один. И подарила его Джеффу. И вот сейчас я стоял и рассматривал этих пьяных оленей: белые на красном фоне полосы по зеленому свитеру. Ужасное сочетание цветов. Тай бы выгнал меня из дома и навсегда отлучил от гардеробной, если бы однажды увидел на мне такое. Наверное. Но я стою и держу в руках этот кошмарный свитер. Свитер Джеффа. И слышу за спиной шаги. Слышу, как в подвал спускается Киран. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы понять, что возможно утром я соврал Тэмми... Хотя и не нарочно. Дело в том, что Киран спускается в подвал не с пустыми руками. Он очень даже вооружен. И мой милейший арендатор, как в дурацком дежавю, поднимает руку и наводит на меня пистолет. Все, что я могу сказать, это не глок. Глок бы я узнал из тысячи. Так вот. У него другой пистолет. Но какая разница, да? В тот момент, протягивая перед собой дурацкий свитер с оленями — свитер Джеффа, — я задал самый глупый вопрос, который вообще можно задать человеку с пистолетом: — А где… Джефф? Ни черта! Ни черта меня не волновал Джефф, понятно? Что меня волновало? О! Да вы только посмотрите на это! Это — снова то же самое: вот я стою в глухом подвале, и с одной стороны от меня стиральная машинка, а с другой — сумка с моими шмотками. У меня в руках — свитер с оленями. И все. И все. А вот напротив меня стоит человек с мягким взглядом спокойных карих глаз. Он бывает таким милым и рассеянным. Он, в общем-то, чертов писатель книжек для подростков. Тэмми просто обожает его книжки, да! У нее есть автограф. Милейший человек в вязаном кардигане и светлой водолазке. Только в руке у него пистолет. Я замираю. Закрываю глаза, прогоняя воспоминнание. Быстро облизываю пересохшие губы и невпопад, слишком быстро, начинаю говорить: — Меня зовут Джейден, мне двадцать пять. Я живу в Хармони Хилл с самого рождения. Я почти никуда не выезжал отсюда, — дыхание сбивается, но я упорно продолжаю, взахлеб втягивая воздух сухими губами. — Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким. Отчиму не было до меня дела, и я рос как попало. Я никому никогда не делал ничего плохого… У меня есть любимый человек и Тэмми, ты ее знаешь! Я прочитал это в какой-то статье: если кто-то направляет на вас ствол, скорее всего, этот человек не хочет убить именно вас. Ха! Просто он вас не знает. Убить незнакомца проще. Проще убить человека, до которого вам нет дела. В той статье писали: расскажите о себе; у вас есть меньше минуты, чтобы рассказать всю свою жизнь человеку, который держит вас на прицеле. "Глаз" пистолета дергается, приказывая мне заткнуться. Наверное, эта статья не слишком-то помогла. Может быть, автор статьи, вообще, никогда не оказывался в такой вот ситуации. Так откуда ему знать? Может быть, автор чертовой статьи сидел себе в уютном теплом кабинетике с фикусом у окна и обзванивал людей, которые выжили. Ломаного цента не стоит эта дурацкая статья. Потому что гораздо важнее того, что сделали люди, которые выжили, — то, что не сделали те, которых пристрелили. — Я знаю, кто ты такой, — голос Кирана сухой, как стебли рогоза у прогнившего причала на болотном озерце. — А ты? Ты знаешь — кто я? Хочу кивнуть, но вместо этого медленно, через силу, качаю головой. Киран? Писатель? Убийца, зверски замучивший Мелоди, дочь моих приятелей и соседей? Оборотень, влезший в шкуру славного парня? Киран опускает свободную руку в карман кардигана и достает оттуда полоску пластиковой стяжки. Я не могу отвести взгляд от тонкого белого пластика. Длинная. Поднимаю затравленный взгляд на Кирана. — Я не хочу проблем, Джейден. У тебя есть выбор. Но очень мало времени. Выбор. В одной руке — стяжка, в другой — пистолет. Я все равно умру, так? Черный глаз дула качается, словно говорит: «Так, а ты что думал?». Вторая рука вздрагивает и приподнимает полоску пластика. Я хрипло шепчу: — Что нужно сделать? Подчиняясь приказу Кирана, разворачиваюсь спиной, встаю на колени, и наклоняюсь вперед, как можно дальше вытягивая за спину руки. На долгий, долгий, непоправимо долгий миг, затылка касается холодный металл. Потом кожу запястий обжигает резкая боль. Пластиковая лента сковывает руки, выворачивая пястные суставы, сводит локти и плечи. Я закусываю губу до крови, чтобы не заорать — какой смысл? Никто здесь не услышит. Мы в гребаном лесу. Говорил же Ксавьер: продай этот коттедж. Ксавьер… На глаза наворачиваются слезы. Затылок внезапно раскалывается резкой болью от удара рукояткой пистолета, и тьма смыкается вокруг меня. Глотает меня, словно я был только тенью, и во всем мире просто погасили свет.22 апреля, 19:00
Тайлин Бросив кабриолет поперек дорожки, мы выходим в кисель прозрачных вечерних теней. Стефани идет в Ашхаус следом за мной. В ней звенит дрожь азарта охоты, напряжения и нервозности. В стеклах Ашхауса плещутся полотнища заката, похожие на сорванные ветром паруса. В ноздри бьет запах боли и крови — нереальный, вынесенный на поверхность сознания памятью, — мы идем по смутному, но уже различимому следу. Ксавьер ждет не нас, — улавливаю это по еле заметному напряжению мышц шеи. Угадываю в развороте плеч. Он тоже видит ответы на моем лице — ходячий детектор лжи. Джейдена в гостиной нет. Стефани не тратит время на приветствия. Для агента вежливость — условность, пустышка, чтобы забить время, которого сейчас нет. Она сразу задает вопрос, проливающий тьму среди залитого светом пространства Ашхауса: — Где Джейден? Черные провалы глаз всверливаются в мое лицо, оставляют обоженные дыры в мозгу, когда он достает свой телефон: — Белла, Джейден. В ушах комариным писком звенит кровь. Глухо стучит пульс в висках. Раздраженный голос агента отзывается на вибрацию ее телефона и эхом прокатывается далекими воплями пожарной сирены. Ненавижу телефоны. Ненавижу. — Пожар в коттедже, — это Стефани. Джейдена здесь нет. Просто знаю это. В глазах Ксавьера клубится тьма. Зеленая точка на его мобильнике намертво застряла среди леса. На окраине Хармони Хилл. Там, где огонь пожирает дом Джимбо. Стефани не успевает за реакцией Ксавьера. Когда он выдергивает ключи из моих немых и холодных пальцев. Когда смотрит мне в глаза через ледяную пустыню смерти и ярости. Когда приказывает остаться с Тэмми. Приказывает остаться одному. Только в дверях агент догоняет его. И мне не остается ничего другого. Среди разоренного, опустевшего гнезда Ашхауса, остаюсь смотреть им вслед. Остаюсь смотреть, как вдали за лесом заревом пожарища восходит второе солнце, сжигая все.