У благородных драконов нет друзей. Понятие, самое близкое, с точки зрения дракона, к понятию друга, — это враг, который все еще жив. © Терри Пратчетт
Вой внутри свивается в канаты мыслей. Крещендо погони заставляет кровь вскипать. И в такт ему я отбиваю ритм по рулю. Стефани, слева от меня, косится на спидометр, нервно щелкая замком ремня, но попадает только с третьего раза. Я опускаю крышу: хочу чувствовать ветер, вбивающий тело в кожу сидений, слышать вой турбин. Хочу чувствовать скорость. Хочу чувствовать тебя. Тай говорил, я — параноик. Ты говорил, я — перестраховщик. А я всего лишь хотел знать, что ты никогда не оставишь меня. Знать, что день за днем ты будешь просыпаться рядом со мной, делая каждый час счастливым. Я так много не успел сказать тебе. Так много не успел объяснить. Так много потерял времени. Моя вина. Ты делал меня счастливым. Ты делал меня свободным. Ты вернул меня себе. Ты был всем. Ты был. Не могу поверить в это. До белых костяшек вжимая пальцы в податливый чехол руля, я не чувствую боли. Рев ярости стучит в висках. Гул ветра, рычание мотора сливаются с визгом покрышек и с моими мыслями. Ты боялся, что растворишься во мне, что перестанешь существовать отдельной личностью. Но это я растворялся в тебе. В твоей улыбке, голосе, в глазах, отражавших небо, в соленом запахе свободы. — Как Кен и Барби. Ну знаешь, я вечером смотрел, как играет Тэмми и вот что понял, Ксавьер: у Барби есть удивительная жизнь. Она может быть ковбоем, врачом, космонавтом, полицейским. Она может быть принцессой или ученым, спасательницей, пожарным, учителем. Вообще кем угодно! У нее для каждой профессии есть костюм, подходящая обувь, аксессуары и Кен. Кен — всего лишь аксессуар Барби. Такой же, как ее сумочки. Ты никогда не был Кеном. Если уж и проводить аналогии, ты был Барби. Ты смеялся, грустил, бежал кого-то спасать, обнимал друзей, дурачился с Тэм. А я всего лишь хотел, чтобы ты был в нашей жизни. Наполнял ее светом и теплом. Так много времени потрачено впустую. Боги, сколько же упущено зря! До сотни миль чуть больше, чем за четыре секунды. Зеленая точка на дисплее почти неподвижна, если сравнивать с нами. Стефани медленно тянет телефон из кармана. Прости, агент. Никаких тебе перехватов. У меня не закрыт счет. Выдираю телефон из ее негнущихся от страха пальцев одной рукой и бросаю во тьму обочины. Успеваю заметить, как округляются от ужаса синие глаза, как расплескиваются лужицами страха расширившиеся зрачки. — Ты следующая, — я просто предупредил, и Стефани поняла. Замерла, вцепившись в ручку дверцы. Неужели наш прекрасный агент действительно думала, что Киран доживет до гуманного правосудия этой страны? Что я отпущу чудовище, отобравшее у меня тебя? Даже в том случае, если Киран получит высшую меру — в очереди на смертную казнь почти три тысячи человек. И он будет жить еще десять? Пятнадцать лет? Я отдам его в руки закона, уповая на случай? Нет. Жизнь за жизнь. Я хочу видеть, как он умрет. А потом я замираю. Гул вокруг капсулы кабриолета, разрезающей ночное шоссе, отдаляется, остается где-то далеко снаружи. Мы несемся по I-89 на север. Канада? «Что, если…» — в голове загорается стоп-сигнал. Нет. Но… Если… Все же, если он оставил тебя в живых? Есть шанс? У него был запас времени. У него был Джефф. Если это Джеффа нашли в кострище твоего дома? Джефф выше и сильнее. Он плохо подходит на роль заложника. Джефф упрямый и несговорчивый. Если это Джефф? А где ты? У него было почти два часа. Ты можешь быть его заложником? Если он боится преследования, он может забрать тебя с собой. Эта мысль — хрупкий росток. Всего лишь надежда. И, скорее всего, ложная надежда. Всего лишь маленький шанс. Один из ста. И я сворачиваю с трассы на объездное шоссе. Рассчитываю обогнать твой пикап. Я рассчитываю на этот крошечный шанс.***
Петляя по проселочной дороге, почти теряю разрыв между точками наших машин, но водитель пикапа едва ползет. Он осторожен: не знает дороги и еще не избавился от страха после аварии в Трентоне. Каждую секунду он боится услышать вой сирен и знает, что ему не уйти от погони. Рассчитывает успеть остановиться и сбежать, спастись, прикрываясь тобой? Выбираю поворот шоссе и выкатываю на него тяжелое, двухтонное чудовище Тая. Разворачиваю кабриолет поперек: почти восемнадцать футов длины хватает, чтобы перекрыть большую часть дороги. Выключаю огни и выхожу из машины на обочину почти вовремя. Почти. Пикап Джейдена выносится из-за поворота, и водитель не успевает затормозить, отчаянно дергает руль влево, ослепляя светом фар. Слишком долгая секунда, пока я стою в просвете, выхваченный из темноты дальним светом, но машину заносит. Со скрежетом, боком, выносит на кабриолет, снося боковые зеркала майбаха, подарив мгновение, чтобы перекатиться через капот. Падая с другой стороны, вижу, что Стефани нет в салоне. Она пригнулась за пассажирской дверью, вывернула зеркальце и смотрит через него. Отлично. У нее оружие. И она не пострадала. Свист боковых подушек пикапа, перекрывает хлопок дверей: одна — водительская, вторая — задняя. Почему? Я понимаю, когда обхожу машину: Киран стоит в полосе света, придерживая тебя. И я вижу, — он тоже вооружен. Стефани, не высовываясь из-за борта майбаха, ползет в обход, заходя со стороны багажника. Что ж, время пошло: я вскидываю руки и выхожу на свет. — Джейден, — говорю я. Руки у тебя вывернуты назад, в подбородок упирается зигзауэр Викрама. Но ты жив. — Ты цел? Киран, опусти пистолет, поговорим? У тебя сейчас глаза печальные и возмущенные. Могу представить себе, что ты думаешь. Что-то вроде: «Ты ослеп?» Но мне просто нужно знать, что Стефани услышит меня и поймет: у Кирана заложник. И этот заложник — ты. Не отвечая, Киран пятится, оттаскивая тебя ближе к обочине, где свет слегка рассеивается, а ты упираешься, сопротивляясь. Не надо. Я смотрю вправо: Стефани держит пистолет в вытянутых руках. — Киран, — ее голос спокоен и уверен. Как и должно быть. Но это блеф. — Скоро здесь будет полно полицейских. У тебя нет вариантов. Тебе не сбежать. Не усугубляй положение. Отпусти заложника и положи пистолет на землю. — И что? — с издевкой произносит Киран, вжимая чуть сильнее ствол в твою челюсть. — Тогда у меня появятся шансы? Ты отпустишь меня? Ты же и есть тот самый агент, так? — Да, специальный агент Стефани Конрад. Опусти пистолет. Когда здесь появятся копы, кто-нибудь может пострадать. Ты можешь пострадать. Копы здесь не появятся, не прямо сейчас, еще чего не хватало. Я смотрю тебе в глаза, хочу знать, что ты успокаиваешься, что не запаникуешь. Что ты веришь мне. И ты успокаиваешься. Время замедляется, и у меня есть волк, коза и капуста —ты, я и агент Конрад. Все, что мне нужно, — чтобы этот твой арендатор убрал пушку от твоей головы. Но агент мне не помогает. К сожалению, она мне совсем не помогает. Я делаю плавный шаг ей за спину. А она опять говорит то, что требуется, а не то, что нужно: — Киран, если заложник пострадает, ты можешь погибнуть тоже. Отпусти Джейдена, положи пистолет, и мы поговорим. Я не буду торговаться с тобой. — К черту, агент! Что-то я не слышу сирен! — у него в голосе истерика и он паникует. Паникующие люди плохо контролируют оружие. — Может, мне стоит сначала выстрелить в тебя? Может и стоит. Но у Кирана только две руки: одной он держит тебя, вторая упирает ствол в подбородок. Все еще. Я перехватываю запястья Стефани, выворачивая их наверх, локтем другой, в захвате, передавливаю ей горло. Зигзауэр гремит выстрелом в воздух, поднимая окрестных птиц. Второй выстрел грохочет через секунду, — это Киран стреляет, пуля уходит в молоко, высекая искры на фут левее. Ты снова дергаешься, затылком разбивая Кирану скулу, пока он опять не упирается пистолетом в шею. И никаких, никаких сирен. Стефани высвобождает руку, бьет ею вниз, целясь локтем в меня, и вот тогда я до хруста выворачиваю ее запястье. Зигзауэр глухо падает на асфальт. И пока Киран не успел наделать еще глупостей, я отталкиваю Стефани на борт кабриолета лбом. Нападение на агента ФБР при исполнении. Если Стефани мне это припомнит, у моих адвокатов будет очень интересная задачка. — Какого черта! — орет Киран, но мои руки уже снова подняты. — Я буду торговаться с тобой, Киран. У тебя есть то, что мне нужно. Мы договоримся. Киран снова двигает пистолетом, сильнее вжимая его в кожу шеи, заставляя тебя вздрогнуть: — С чего ты взял? О чем нам договариваться? Волк, коза и капуста. И капуста начинает приходить в себя — недостаточно сильный удар. Я пожалел ее. — Подожди, Киран. Он тебе не нужен. Джейден импульсивен, ты знаешь об этом. Тебе нужен я. Возьми меня вместо него. Я могу помочь тебе скрыться, а он — нет. У меня есть знакомые, которые помогут тебе исчезнуть. И я буду хорошим заложником. Я медленно, не отводя глаз от Кирана, наклоняюсь, снимаю с пояса агента наручники, поднимаю их и показываю ему. Второй рукой поднимаю ее оружие. Киран делает шаг вперед. Еще один. Я сижу рядом с агентом и не шевелюсь. — Я не хочу стрелять, но мне придется. И, в отличие от тебя, я не промахнусь. Но я хочу договориться. Ты отпустишь Джейдена и возьмешь с собой меня. Или уезжай один. Как хочешь. Мне все равно. Мне нужен только он. Мне нет никакого дела до всего, что ты натворил. Только Джейден. Я вижу, что он колеблется. Смотрю только на Кирана и пытаюсь разгадать, о чем он думает. Сомневается? Да. Боится? Да. — Ты хреново стреляешь, приятель. И я все равно разыщу тебя, если Джейден пострадает. Найду тебя даже в аду. Отпусти его, и я помогу тебе. Я буду правильным заложником. Мы возьмем мою машину, потому что машину Джейдена уже ищут. Я покажу объездной путь, Киран. Меняй. Он может запаниковать, испугаться. Я — нет. — Все еще не убедил. У меня твой бойфренд, и он меня устраивает, — ты снова дергаешься в его руках, пытаясь отступить. — Киран, у тебя только две руки. И будет только одна попытка. Ты боишься отвести оружие от Джейдена, так? Боишься не попасть в меня. Джейден не опасен для тебя. А я обязательно выживу, чтобы догнать тебя. Найти. И Киран принимает решение: — Надевай, — он кивает на металлические кольца в моей руке. — Нет! — от твоего крика у меня перехватывает дыхание. Словно к обнаженным нервам прикладывают электроды. — Тихо, Джей, — говорю я, опуская пистолет. — Верь мне. Так надо. Я смотрю на тебя. Хочу знать, что ты останешься. Ты справишься, я знаю. Ты сможешь. Ты нужен Таю и Тэм. А потом я цепляю на свою руку браслет. Добровольно. Холодный металл знакомо ложится на старые шрамы. Знаешь, все дело в страхе. Я всегда боялся. Боялся просыпаться утром, боялся заката, отца, Тьерри. Боялся за Алексис, за Тая, за Тэмми. И всегда знал, что тот, кто первым покажет свой страх — проиграет. Когда в конюшне впервые рядом с моим отцом встал телохранитель, я понял, что он проиграл. Потому что он показал свой страх. Кажется, что это только страх. Но вот ты уже замираешь на краю бездны, чтобы доказать всему миру, что не боишься. Что никому тебя не испугать. И ты умираешь каждую секунду. Когда я впервые увидел тебя на газоне Ашхауса, вцепившегося в мятый спальник, ты тоже боялся. Но это был другой страх: мимолетный мгновенный испуг и любопытство. Разница, как между рождественским снегопадом и пластом ледника. И твоя искренность, смелость помогали мне день за днем справляться с собой. Я смогу рассказать тебе об этом когда-нибудь? — Джейден. Все хорошо. Помоги Стефани и садись в пикап. Ты дергаешься, непроизвольно делая шаг навстречу. Киран толкает тебя вперед, ко мне; все еще не отводя зигзауэр от твоих лопаток, идет следом. Даже теперь он боится, я чувствую это. Как боялся отец, как боялся Тьерри. Даже если я стою на коленях. Кто покажет свой страх — проиграет. Я встаю, сцепленными руками достаю ключи от майбаха и на секунду разрешаю себе прижаться к твоему лицу: — Ты готов прожить со мной всю жизнь? — хочу верить, что у нас еще будет шанс. Хочу услышать «да». — Вернись и сделай все как полагается, — ты шепчешь едва слышно, и я чувствую кожей твои слезы. Или мои? Подхожу к Кирану и перекладываю ключи в его протянутую руку. Обхожу кабриолет, сажусь на место пассажира. Киран тщательно пристегивает меня, дернув ремень, чтобы затянуть его сильнее, заводит машину, и мы уезжаем. Ты остаешься на шоссе.***
Первый тревожный звоночек раздается в тот момент, когда я понимаю, что мы съезжаем с шоссе. — Приятель, Канада в той стороне. Здесь недалеко. — А ты всерьез решил, что я поеду туда, где меня будут ждать копы? Куда ведет эта дорога? — Можем по ней выехать на четырнадцатое шоссе по мосту через Уайт, — теперь, когда я знал, что тебе ничего не угрожает, мысли стали четче, холоднее. И я мог подумать о себе. — Ты ведь и не собирался в Канаду, так? — С чего бы? — осклабился Киран. — Не прямо сейчас и уж точно не на чужой тачке, тем более — такой заметной. Джефф говорил, что где-то там, не доезжая до пиццерии и стоянки дальнобоев, он рыбачит. У него там лодка и сарай. Он рассказывал как найти, — мы должны были встретиться там… на днях. — Но? — мне правда почти интересно. Почти. — Но я подумал, что будет лучше, если мы встретимся раньше. Понимаешь, с чего-то вдруг он решил, что я собираюсь дать ему денег. Он, оказывается, видел меня в лесу. В ночь ритуала. — В ночь, когда ты убил Мелоди? — В ночь, когда я освободил Мелоди! — он гневно косится на меня. — Здесь ей было не место! Она была путем и ключом. Я менял ее на… на другое. — А волосы? Я слышал, ты их обрезал? — Какое тебе дело? Ровным счетом никакого, тут он прав. Просто пока он говорит, он не убивает меня. С другой стороны, его откровенность как раз и есть доказательство того, что он не планирует меня отпускать... Выстрелит в голову и загонит машину в воду? Пожалуй. — Так что с Джеффом? — Я пригласил его в коттедж. Твой шумный бойфренд очень удачно остался в кемпинге. Так что Джефф заехал поболтать. — И ты застрелил его? — Ну да, а какие еще варианты? Бросил в подвале. Взял его машину, выехал в сторону дурацкой лодки и вернулся в его дом. Собрал вещички, привез к себе. Все равно я планировал уезжать. — Думал, что копы будут искать Джеффа? — Почему бы и нет? Не знаю. Будь я на его месте, то пристрелил бы заложника, добравшись до сарая, будучи уверенным в том, что выстрел не услышат и в том, что необходимость прикрываться кем-то отпала. Времени не так много, и я, пожалуй, должен попробовать — уже пора. Качнувшись в сторону, я бьюсь плечом в дверцу машины, в стекло и сразу же — снова, и еще раз, пока не слышу вопль: «Какого черта ты творишь!» Оставив одну руку на руле, Киран тянется второй, пытаясь воткнуть дуло зигзауэра мне в скулу. Срывается. Ствол соскальзывает, и выстрел уходит вниз. Грохот разрывает открытый продуваемый салон машины. Боль вспыхивает, на секунду погружая меня в красный фон шока, пробегает по онемевшим нервам от голени, распространяется пульсирующими разрядами электричества по всему телу. Я рычу. У меня нет на это времени!Адреналин и ярость подавляют вспышку боли, отпуская еще чуть-чуть времени до того, как пульсирующий огонь погасит мой мир. Отбрасывая себя в противоположную сторону, я делаю то, чего он ожидает меньше всего: кусаю основание его запястья. Анатомическая табакерка — вот как это называется; здесь расположены сухожилия, которые отвечают за активность и потенциал движения противопоставленого пальца. Вскрикнув, Киран непроизвольно разжимает руку, позволяя пистолету упасть мне под ноги. Один — один, Киран. Правда, зигзауэр мне не поможет, — я просто не смогу дотянуться до него скованными руками. В глазах вспыхивают искры, левая ступня теряет чувствительность, но я все еще ощущаю мягкие и горячие толчки крови. Арт учил меня драться. И стрелять меня тоже учил он. «Пуля — это магия», — слышу я его голос в голове. И гоню прочь. Не время, сейчас не время для этого. Потеряв оружие, Киран пытается ударить меня свободной рукой; но он тоже пристегнут, и это мешает замахнуться как следует. Перехватив крепче руль, он не тормозит, а вместо этого выжимает газ. Всхрапнув мотором, кабриолет вылетает с полосы, закручиваясь. Киран пытается вернуть себе управление. Сбрасывает, наконец, скорость, выравнивая машину, но отвлекается; и это позволяет мне улучить момент, чтобы отстегнуть ремень, и, сцепив кисти, с развернутого корпуса, ударить его в лицо. Киран не успевает увернуться, — только чуть смягчает удар, отклонившись к подголовнику. Машину снова заносит, в этот раз — неудачно: багажник вминает в дерево у обочины. Удар на этой скорости не сильный, но чувствительный. Кабриолет глохнет, а меня бросает на приборную панель. Под подошвой лоферов я чувствую рукоятку пистолета. Левую ногу я стараюсь игнорировать. Киран с рычанием отщелкивает ремень и бросается ко мне, перегибается через мои колени, пытаясь нащупать зигзауэр. Он находит пистолет, вцепляется в ствол, выдергивая. Ошибка, Киран. Кляня про себя мягкий каблук лоферов, я все же опускаю со всей силы пятку на его запястье и, одновременно, локти на его плечо и голову. Свободной рукой он еще пытается ударить меня: вскользь бьет по рукам, потом попадает по скуле. Не обращая внимания на гул в ушах, на удары, я снова и снова бью локтями по телу Кирана на моих коленях. Мне удается протолкнуть одну руку под прижатое плечо, зафиксировав ее на горле. И тогда я просто сосредотачиваюсь на том, чтобы продолжать давить. Продолжаю удерживать его, пока его рука не слабеет, пока пальцы второй руки, прижатые каблуком, не разжимаются на короткой ребристой рукоятке пистолета. Пока он не начинает хрипеть. Возможно, он думает, что это конец, но теперь его жизнь мне не нужна. Я убираю локти с шеи Кирана, наискось замахиваюсь и бью его в висок. Если ему повезет, он выживет. Сбрасываю безвольное тело противника вбок. Гул в виске противно нарастает, левую ногу раздирает огнем, мир вокруг кружится в метели цветных пятен. Я знаю, что откат накроет меня скоро. Вся отложенная боль вернется, чувство тела вернется. Разрывая зубами и руками футболку, пережимаю раневой канал на голени. Может, еще не поздно? Но кровь глухими толчками пульса выступает на ткань. Что ж. Есть еще одно дело. Открываю бардачок и вытаскиваю свой мобильник. Вызываю Тайлина. Плавая в космосе тьмы, я думаю, что вытащил из черного ящика еще один шанс. Который по счету? Третий? Четвертый? Как их считать и стоит ли? Так или иначе выходит, что я любимчик стервозной судьбы. Невероятный счастливчик, да уж. И я просто жду, пока в рассветном небе не разнесутся вопли полицейских сирен.