IN FLAME

      В Миэрине рассветало рано. Уже к полудню солнце пекло так нестерпимо, что бережливые господа позволяли своим рабам укрыться в тени на несколько часов, пока не спадёт убийственная жара. В стенах города было ещё жарче: древние цветные стены накалялись до предела, так что на них можно было плавить сыры, заставляя горожан задыхаться от духоты. Тут, за стенами города, где с гор стекала прохладная Скахазадхан, было ещё сносно.       Лира эрт Оэрен была бережливой госпожой. О рабах своей семьи она заботилась лучше, чем многие другие господа Миэрина, да и всего залива Работорговцев. Её семья торговала шёлком уже четыре поколения. Они создали себе репутацию честных купцов, и всё благодаря аккуратному и заботливому отношению к своему товару. Шелка были высшего качества и таких насыщенных оттенков, что пользовались спросом даже в Юнкае. И это несмотря на то, что уже три года было наложено строжайшее эмбарго на товары из всех соседних городов. Многие годы длилась налоговая война за возможность взимать пошлину с иноземных торговых судов. Отец порой жаловался Лире, что конца этой распре не видать. Это пошатнуло их доход, но не так основательно, чтобы беспокоиться всерьёз. У них всё ещё были шёлковая плантация, большая вилла за городом, торговая лавка в городе и полсотни рабов.       Мать Лиры умерла много лет назад от лихорадки, оставив после себя двух дочерей, одна из которых была отдана замуж за высокопоставленного вельможу и смягчила торговую десятину для семьи, а вторая, Лира, вот уже четыре года как должна была быть замужем за отпрыском самого богатого судовладельца. Мальчику было десять, когда их сосватали, Лире — пятнадцать. Но оставить дом Оэрен было не на кого. Отец то и дело отбывал то в Астапор, то в Юнкай, то на остров Кедров, так что с браком пришлось повременить, иначе рабы давно разорили бы хозяйство и запустили виллу. Теперь жениху было 14, а ей только-только исполнилось 19. Так что свадьбу решили сыграть сразу, как только станет хоть чуточку поспокойнее. По городу уже давно ходили слухи об армии Безупречных, что Юнкай отправит на разграбление Миэрина. Эти наглые юнкайцы всегда мнили себя истинными наследниками Гискарской Империи. Но если проследить их родословную и сравнить её с родословной вельмож Миэрина, станет понятно, кто в действительности происходит от Гиса, а кто от дешёвых шлюх из перинных домов.       Конкуренция между тремя основными городами залива длилась не один десяток лет, но именно в последние годы приняла особо жестокий оборот: торговые караваны то и дело поджигали, убивая всех, кто попадался на пути — и рабов, и свободных. Судна захватывали и перепродавали собственным хозяевам втридорога, портили репутацию торговых домов, убивали дорогостоящих обученных рабов и все это — только чтобы чужой город пришел в упадок. Дошло до того, что Великие Господа Миэрина спровоцировали голодные бунты в Юнкае. Те же, в свою очередь, задушили миэринских купцов пошлинами и налогами так, что почти весь доход уходил на оплату дороги из залива Работорговцев и обратно.       Спокойные времена все никак не наступали, но все же вид неприступных бастионов и крепостных стен родного города успокаивал Лиру. Никто никогда не сможет взять Миэрин: город простоял вечность и простоит еще столько же.       Этим утром она уже успела посетить плантации до полудня, проверить, хорошо ли покормили рабов, и все ли надсмотрщики исправно следят за работой. Паланкин её был занавешен кремово-белым и нежно-сиреневым шелком, так что то и дело ей приходилось останавливаться и здороваться с многочисленными друзьями-знакомыми, узнавшими ее и желавшими перекинуться парой слов. Большинство сегодня сплавлялись по реке, чтобы успеть к открытию бойцовских ям. Их барки степенно плыли к восточным воротам города, а ухоженные рабы обмахивали своих господ опахалами из страусиных перьев. Плыли и их ближайшие соседи — Грасканс, владельцы нескольких баней, и старинные клиенты — Шунеахи, вельможи в шестом поколении, и даже дальние родственники — Шин-Кхари, разбогатевшие на перепродаже живого товара. И со всеми ними Лире пришлось поздороваться, откинуть полы паланкина и чинно, как и подобает незамужней девушке, склонить голову. К тому моменту, как она добралась до шелковых плантаций, пот лил с нее ручьями, а ей еще следовало посетить красильни… Но это она могла оставить на вечер, заодно посетить бойцовые ямы, раз уж все равно будет в городе, но до вечера еще нужно дожить, ведь ее ожидали и дела по дому.       Девушка резво выпрыгнула из паланкина, пригладила свои туго переплетенные темные косы и направилась к первым рядам шелкопрядов. К ней тут же побежал управляющий, а надсмотрщики щелкнули кнутами, приказывая рабам расступиться.       — Как обстоят дела с урожаем? — спросила она, придирчиво осматривая склоненные головы рабочих — не завелись ли вши.       «Бережливая госпожа всегда заботится о своей собственности», — тут же в голове пронеслись наставления отца.       — Так же, как и вчера, госпожа, — мягко начал управляющий. — При благоприятном исходе можем собрать чуть больше, чем ожидали в этом месяце.       — Это было бы очень кстати. Новая коралловая краска сжимает тонкие ткани при обработке на несколько дюймов. А что с готовым сырьем? Вы проверили склады?       Управляющий был старым и едва поспевал за юной девушкой, разгуливающей между шелкопрядных рядов, уже спустя несколько минут он дышал словно загнанная кобыла.       — Да, госпожа, мы проверили, на всякий случай еще раз вычистили и просушили все помещения.       — Но песчаник отсыревает быстро, через неделю проверьте еще раз, — напомнила девушка и свернула в сторону прядилен. Ее телохранитель последовал за ней, отставая всего на пару шагов, управляющий семенил рядом.       — Я хочу, чтобы над фермой поставили навесы, как в прошлом году. Вы помните?       — Помню, госпожа, я сам тогда помогал их ставить. Вот только новые сорта шелкопрядов, что привез ваш отец, не боятся жары, вовсе не обязательно так тратиться.       Девушка удовлетворенно улыбнулась.       — Славно.       Ей пришлось еще осмотреть прядильни, самой заглянуть на склады, пощупать шелковые коконы и проверить еду и воду для рабов, не воруют ли чего, и только после этого она смогла со спокойной совестью вернуться в паланкин.       На обратный путь ушло меньше времени и она как раз успела спрятаться в доме, до того как солнце вошло в зенит.       Домашние рабы были куда ленивее фермерских, Лире даже пришлось выпороть одну девчонку, забывшую закрыть колодцы. Вода там нагрелась и стала похожа на ослиную мочу.       Несколько часов Лира обессиленно пролежала в собственной постели, нетерпеливо ожидая, когда, наконец, отступит жаркое марево. Большинство богатых господ красились, подводили глаза и губы, смазывали золотистой краской кожу и волосы, и Лира была не исключением — ее карим, иногда отливавшими бордовым, глазам невероятно шла золотая пыльца и коричневая подводка. Многие называли ее красавицей из-за ровного тона кожи, не знавшего солнечных ожогов, и длинной копны волос, умащенных благовониями. Многие мужчины оказывали ей внимание, до того как стало известно о ее помолвке. Отец же считал ее настоящей красавицей. Боги, как же она по нему соскучилась! Ей стало бы намного спокойнее, если бы он вернулся домой. Целым и невредимым. Дело было даже не в том, что она боялась жить на вилле одна, ее телохранитель Вард был безоговорочно предан дому Оэрен. Его выкупили из бойцовой ямы, еще когда мать Лиры, изнеженная красавица, носила свое первое дитя. Тогда шестнадцатилетний мальчишка показался купцу очень выгодным вложением. Зубы у бойцового крысеныша были заточены, так что он мог оторвать ухо или нос противнику одним укусом, а ловкость и зарождающаяся сила обещали сделать из парнишки лучшего бойца. За него выложили приличную сумму, но и потом пришлось еще долго перевоспитывать диковатое создание, не знавшее даже их языка и подчинявшееся только кнуту и цепям. Со временем вложения окупились. Мальчик вырос в красивого юношу, ставшего преданным семье, которая спасла его от голода, побоев и даже, возможно, смерти. И Лира и ее старшая сестра даже были влюблены в мускулистого высокого мужчину, ежедневно находившегося при них и защищавшего девочек от любых бед, но затем Лира выросла и увидела пролегавшую между ними разницу, а ее сестра вышла замуж и уехала (теперь, наверное, у нее новый возлюбленный). Тем не менее, Вард, хоть ему уже и было больше сорока, оставался все таким же верным защитником своей хозяйки, практически ее тенью, что неотступно следовала по пятам. Но от этого Лире не становилось спокойнее. До тех пор, пока отец не в Миэрине, пока его корабли в любой момент могут быть захвачены пиратами или астапорскими наемниками, покоя Лире не видать.       Как только солнце стало клониться ближе к горизонту, пришло время отправляться в город. Девушке очень бы хотелось отложить поездку на пару дней, но нужно было следить за качеством окрашивания, иначе ткани могли пойти разводами или ужаться, да и жадный управляющий мог присвоить себе часть шелкового полотна, так что лучше было провести пару часов в городе, нежели терпеть убытки.       В барку с навесом она взяла с собой только Варда и ее собственную рабыню-служанку, чтобы та подливала хозяйке вино и несла опахало над господской головой.       Город кипел своей жизнью. По просторным улицам сновали торговцы, зазывалы и рабы. От богатых вельмож пахло одуряюще пряно, так что по одному только запаху становилось сразу понятно — где-то рядом отпрыски Великих. Слышались сладостные стоны из перинных домов и громкие выкрики торговцев едой. На рыночной площади пахло всем и сразу — тухлятиной и рыбой, перцем, благовониями, немытыми телами, мыльной водой, вином, элем, дубильной кожей, свежими цветами, и какие только еще запахи Лира не различила в этой части города… Если свернуть сейчас направо, можно будет выйти к бойцовым ямам, а еще дальше к баням. Прямо перед глазами, через несколько кварталов от рынка, возвышались древние пирамиды, верховья которых венчали ослепительно сияющие золотые гарпии. А за ними, еще дальше, виднелись стены из разноцветных кирпичей: зеленые цвета, оранжевые, красные и синие сливались в великолепные древние бастионы.       Лира, со служанкой и неизменной тенью — Вардом свернула в проулок рядом с колодцами. Там, неподалёку, расположились красильные ряды, и девушка быстро нашла двухэтажную постройку, служившую и складом и красильней одновременно. На проверку тканей ушло больше времени, чем она ожидала — шелк немного потерял в качестве, после того как на него наносили новые яркие красители. Ей пришлось лично следить за правильной пропорцией краски и воды, за это она лишила управляющего дневного дохода за сегодня. Тот глядел на молодую госпожу с вызовом за такое нахальство, но Вард одним только ударом кулака объяснил, как правильно вести себя в присутствии Лиры эрт Оэрен.       Следующим на пути девушки был отцовский торговый дом. Там дела шли куда лучше, чем на производстве, так что Лира только мельком глянула в доходные книги, после чего, со спокойной душой смогла отправиться туда, куда ей действительно хотелось.       Бойцовые ямы. О-о-о-ох, как же она любила на них смотреть! Как же ей нравилась оглушающая волна азарта и кровавой эйфории, когда двое или трое бойцов бились до потери сознания, в попытке доказать, кто из них лучший. Свирепость на их лицах завораживала девушку. А эти жаркие перепалки зрителей? Фонтан из бурных чувств ненависти, агрессии и жадности. Только тут рабы и вельможи были едины в своих целях, доказать что именно их чемпион станет победителем бойцовых ям. Они делали ставки, проигрывали, богатели, плевали друг другу в лицо, кричали на чемпионов на сотне разных языков, и все это изо дня в день, пока игры не кончатся.       И она сама, и ее сестра, и отец каждый год посещали открытие бойцовых ям, исключением стал только этот раз, хотя наверняка, если Лира хорошенько приглядится к господам на бархатной трибуне, она сможет разглядеть иссиня-черные сестрины локоны. Девушка поднялась на господские трибуны и с жадностью принялась разглядывать чемпионов этого года, раздумывая, на кого из них стоит поставить. От этого зрелища она забыла и о жаре, и о промокшей от пота одежде, и даже о своем отце, так долго бороздившего залив Работорговцев. Ее рабыня с таким же жадным любопытством глядела на арену, и только Вард, как обычно, не проявил к ней ни капли интереса.       Только когда солнце село и наступила живительная прохлада, Лира вернулась в барку. Плыть обратно было дольше, грести приходилось против течения, от чего путь становился в два раза дольше, а рабы уставали в три раза сильнее, но девушку это не тревожило. Ей нравились звуки ночи: рабы, возвращавшиеся в бараки, иногда тихо пели, на соседских барках позвякивали хрустальные колокольчики и медные бусины, а размеренный плеск воды, каждый раз, когда опускались весла, навевал умиротворение. Поэтому она не сразу различила отдаленный гул голосов, напоминавший рой горных пчел. Барка все плыла и плыла, хотя те господа, что держались впереди, уже повысовывали головы из своих навесов, силясь различить причину звука. Они нервно переговаривались и в неуверенности оглядывались по сторонам. Лира тоже встала и подошла к самому носу лодки, сердце тревожно забилось, хотя она и пыталась уверить себя, что всему этому есть объяснение. Но тут гул усилился, и стало ясно, что это топот копыт. Топот сотен копыт, тысяч!       Вард достал из ножен изогнутый меч, хватая одной рукой свою госпожу под ребра и возвращая ее под навес. Лира хотела уже обругать его от такой грубости, но тут вдали, там, где как раз стояла их вилла, взметнулись искры, и огонь невероятно быстро пополз вдоль берега, прямо в их сторону. Тут же, как по команде, на втором берегу случилось то же самое, и черное небо озарилось разгоравшимся пожарищем. На барках послышались крики, жалобные вздохи. Кто-то прыгнул за борт, одна барка перевернулась. Лира услышала, как хнычет ее служанка, изо всех сил сжимая в руках кувшин с вином, гребцы же, наоборот, в испуге притихли. Она и сама едва дышала от страха, но, взглянув на своего телохранителя, как гора возвышавшегося на носу барки, немного успокоилась.       Грохот копыт с каждой секундой усиливался, стали различимы первые выкрики на валирийском. Огонь занимался все сильнее и сильнее, теперь даже вдали, где должны были стоять плантации шелка, ее и других торговцев, где стояли фруктовые сады и где распростерлись камышовые заросли, виднелись алые кострища. И тут Лира перевела взгляд на тень, приближавшуюся от вилл к городу, приближавшуюся к ним, и остолбенела. Словно черная волна, к ним приближались сотни всадников, а вслед за ними бежали пешие отряды. «Безупречные», — тут же поняла девушка, и из её горла вырвался сдавленный хрип. Дикий, первобытный ужас охватил ее, она даже не представляла, что может так бояться. В рядах барок раздались визг и панический вопль, кричали и мужчины и женщины. Ее рабыня, судорожно трясясь, упала на колени и закрыла голову руками, словно пыталась стать невидимой. И Лире захотелось сделать так же: упасть на дно лодки и притвориться, что ее тут нет. Всадники, свирепо скалясь, натянули луки, сноп горящих стрел полетел в первые барки. Паланкины тут же вспыхнули и рабы вместе со своими хозяевами попрыгали в воду, отчаянно плывя к берегам, где их уже поджидали наемники.       Вард мгновенно подскочил к их паланкину и пинком столкнул его в воду, за секунду до того как мимо пролетели горящие стрелы.       — Гребите к городу! — проревел он, со всего маху обрушивая плеть на спины гребцов. — Гребите в обратную сторону!       Но было уже поздно. Лошадей направили в воду, направляя их на оставшихся гребцов, не позволяя им поднять весла, вновь дали залп стрел, и на этот раз те попали в цели. Люди, кто еще не успел спрыгнуть в спасительные воды Скахазадхан, тут же нырнули и сами поплыли к городу, оставляя позади горящие барки и юнкайских наемников. Их ловили и добивали мечами, некоторых топтали кони, некоторые тонули, зажатые в толчее кораблей и обезумевших рабов.       Лиру выхватил из людского потока Вард, не дав девушке захлебнуться, и поплыл вместе с ней к берегу, рубя при этом тонкие ноги встречных лошадей. Рабыня Лиры исчезла в неизвестном направлении, другие люди, уже было непонятно, рабы или господа, то и дело цеплялись за девушку, норовя утащить ее за собой. Она отбивалась, как могла, слышала собственный визг, но ничего не могла с собой поделать, чтобы перестать кричать.       У самого берега ее схватил за волосы один из Безупречных и вытащил на сушу. Вард вскинул меч и тут же зарубил его, но в следующую секунду на них налетел конный всадник, а оба они, и Лира и ее телохранитель, упали, едва увернувшись от копыт. Вард рубанул мечом, подсекая конские бабки и всадник упал рядом с ними, придавленный собственной лошадью. На кожаном панцире убитого наемника была гравировка летящего воздуха — две завитушки в обрамлении солнечного диска.       — Гонимые Ветром, — опознал символ Вард. Глаза у него налились кровью, а вены на лбу бугрились.       Лиру схватили за предплечье и оторвали от телохранителя, бросая назад, словно тряпичную куклу. Путь им преградили трое Безупречных, одного из которых тут же зарубил Вард, тот не успел даже подставить щит, но двое других повалили защитника на землю и кольнули копьями. Кровь брызнула на щиты наемников, но Вард успел перехватить одно копье и с силой дернул на себя, повалив одного из нападавших. А затем, вспомнив, видимо, опыт бойцовых ям, впился зубами тому в лицо, усердно работая челюстями. Через мгновение он выплюнул откушенный нос Безупречного.       Кто-то схватил Лиру за волосы и потащил прочь от толпы, она закричала и принялась отбиваться, но тот, кто ее держал, был словно вылеплен из стали. Он даже не дернулся, когда Лира изо всех сил лягнула его между ног. Тот вместо этого отвесил ей пощечину, и она снова упала. Девушка повернулась, чтобы начать ползти в сторону своего телохранителя, но тут, взглянув на него, вдруг поняла, что тот уже и сам идет к ней. Идет, шатаясь и зажимая руками раны на животе. Выдернув копье из рук поверженного Безупречного, он бросил древко прямо над головой девушки и, хвала Богам, попал! Еще одно тело рухнуло рядом с Лирой, из спины наемника торчал наконечник пики, но тут же упал и сам Вард. Кровь хлынула у него изо рта и тот, кашляя и захлебываясь кровью, перевернулся на спину. Девушка хотела было хоть как-то помочь ему, но тут ее подхватили и закинули на плечо. Кто это был, она не видела, чувствовала только вонь крови, забившую рот и нос, но руки сами принялись колотить похитителя, подчиняясь какому-то подсознательному инстинкту, и тогда мужчина скинул ее на землю. Это был один из Гонимых Ветром. Лицо у него было исполосовано шрамами, и мужчина гневно взирал на нее с высоты своего роста, а его мозолистая рука покрепче перехватила меч.       — Я… — голос у девушки был больше похож на писк. — Я Лира эрт Оэрен, дочь господина Кхагаратта эрт Оэрен! Только посмей меня тронуть и ты поплатишься за это, мой отец четвертует тебя, свинья!       Наемник расхохотался, от души, даже слезы на глазах выступили, а затем, угрожающе ощерившись, двинулся на нее. Лира в панике отползла назад, но мужчина уже занес руку для удара. Тяжелый эфес меча обрушился на ее голову, и девушка мгновенно потеряла сознание.