Лира пришла в себя от лёгкого прикосновения ко лбу — кто-то ласково гладил её по волосам. Если бы не размеренное покачивание пола, она бы решила, что просто рабыня будит её к завтраку, вот только дома никогда не пахло ни кровью, ни навозом. Девушка открыла глаза и поняла, что лежит на коленях у тощей смуглой девочки. На шее у той был рабский ошейник.
— Проснулась… — выдохнула незнакомка и заулыбалась. Между зубов у неё была щербинка.
— Где мы? — прохрипела Лира и попытались увернуться от рук рабыни — ей претила сама мысль о такой фамильярности по отношению к богатой госпоже. Очень хотелось хотя бы сесть, а ещё лучше встать, но тело её не слушалось. Девчонка же наоборот вольготно перебирала её косы, забыв все правила приличия.
— Не шевелись, у тебя огромная шишка на голове, мы вообще думали, что ты не очнёшься. Хочешь пить? Я вот тебе оставила немного… — с этими словами она потянулась, смещая вес на один бок. В эту секунду пол под ними резко подпрыгнул и обе девушки неуклюже ударились друг о друга. Голову Лиры пронзила адская боль, такая острая, словно ей кинжалом в макушку ткнули. Ей захотелось выругаться на девчонку, но сил хватило только на слабый стон.
— Скоро проедем, потерпи… — защебетала девочка. — Тут дорогу размыло. Как рассветет — подсохнет.
— Проедем? — глупо переспросила Лира, и только тут до нее дошло, что это не пол под ней качается, а она сама лежит на дне телеги и та, поскрипывая, движется вверх по ухабистому склону. Хотя это и не телега была вовсе, а скорее клетка на колесах.
— Так! — совсем близко раздался мужской голос. — Раз она больше не при смерти, можно рассаживаться! Пододвинься-ка.
Кто-то грубо подогнул ей ноги, так что девушка была просто вынуждена привстать и тут же столкнуться нос к носу с еще одним рабом. Лицо у того покрывала легкая щетина, а черные короткие волосы торчали от запекшейся грязи. Мужчина, нисколько не стыдясь, уселся прямо рядом с ней, до того близко, что их плечи и бедра соприкасались. Следом за ним уселись еще несколько человек, так что все они стали похожи на очень близко забитые гвозди. Стоять остались только четверо пленников, им просто не хватило места. В клетке, в которую запихнули Лиру, нельзя было лежать и сидеть одновременно, и так как двое все еще оставались без сознания, четверо были вынуждены трястись в повозке стоя. Впереди и позади тянулись точно такие же зарешеченные повозки, в которых также теснились люди, словно рыбы в бочке. Некоторые ехали стоя, другие сидя на корточках, третьи лежали в позе зародыша. Все они ехали молча, лишь изредка бросая затравленные взгляды друг на друга.
— Где мы? — вновь спросила Лира и почувствовала, как голос у нее задрожал. Она сидела в клетке с рабами, ее телохранитель умер, дом сожжен, а саму ее везли непонятно куда…
— Ты была из богатых, да? — сочувственно спросила девочка.
— Я все еще из богатых! — огрызнулась Лира, но женщина, стоявшая в самом углу клетки, грубо рассмеялась:
— Больше нет. Ты теперь просто товар, как и все мы.
— Я Лира эрт Оэрен! — злобно выкрикнула девушка, на мгновение забыв, как раскалывается у нее голова. Несколько человек из других клеток обернулись не нее, мрачно хмыкая. Послышалось приближающееся цоканье копыт, и к клетке подъехал всадник. Голову и лицо его скрывал белый тюрбан, а вся одежда напоминала водопад из ткани.
— Тихо там! — выкрикнул он, и ткнул тупым концом пики в их клетку, древко ткнулось одному из пленников в спину, но тот лишь молча скривился и кивнул. Говорил он с акцентом, подкрепляя свои слова яростным рыком, а убедившись, что его поняли, развернул лошадь обратно к конце колонны.
— Ты
была Лирой эрт Оэрен, — спокойно ответила женщина, после того, как снова наступила тишина. — А я была Садаль Хизрим, но теперь и ты, и я — никто. Как и все в этих клетках. Глянь, — с этими словами она ткнула пальцем куда-то вбок и сразу несколько человек повернули голову в том направлении.
В бледно-персиковом небе уже показалось солнце, осветив далекие волны и раскинувшийся рядом город. Огромные толстые стены окружали его, а в середине виднелись крохотные треугольники-пирамиды. Вокруг города, со стороны гор, расплывалось черное пятно, все еще дымившее на ветру. Это же был Миэрин, поняла Лира. Это был ее родной город, в котором она родилась! Где-то там была ее вилла, ее шелкопряды, ее сестра и ее будущий муж, а ее увозили от всего этого, словно свинью, в крошечной клетке, в которой была еще прорва народу!
На глазах выступили слезы, и девушка закрыла лицо руками, сотрясаясь от рыданий. Она вспомнила, как Вард смотрел на небо перед самой своей смертью. А ее рабыня? Ее маленькая хорошенькая рабыня, где она теперь, утонула или так же сидит в одном из этих вольеров для скота? Возможно именно сегодня в город вернулся ее отец, которого она так ждала, он ищет ее, думает, что она умерла, а она сидит тут. А шелкопряды… Она ведь так о них заботилась.
— Да, давай, поплачь! — послышался раздраженный мужской голос, прямо над ухом. — У тебя ведь большой запас воды с собой, можно рыдать вволю! Тебе ведь одной тут плохо, остальные на прогулку едут!
Лира не обратила на наглого раба никакого внимания. Для него-то ничего не поменялось, а вот у нее отобрали ее жизнь…
— Зачем ты так? — негодующе упрекнула девочка, на коленях которой проснулась Лира. — Ты думаешь тебе одному плохо? Ей чуть череп не раскроили, посмотри какой ушиб не голове! Видно же по одежде, что изнеженная, господская! Пускай поплачет, быстрее смирится… Вот, попей! — с этими словами она быстро сунула в руку Лире костяную кружку, в которой на дне было несколько глотков воды.
— Нам всем пить хочется, почему ты ей одной отдаешь весь наш запас? — снова возмутился тот самый раб, который вплотную прижимался к Лире, но девчонка лишь шикнула на него, отмахиваясь, словно от мухи.
Лира не стала дожидаться, когда у нее отберут воду и залпом опустошила кружку. Остальные пленные смотрели на нее со смесью жалости и зависти.
— Я — Иса, — улыбнулась девочка, снова демонстрируя широкую щербинку. — А ты — Лира. Очень красивое имя! Я рада, что ты не умерла, и он тоже рад, — она кивнула на их соседа. — Просто он стоял несколько часов, для того чтобы ты отлежалась, поэтому сейчас такой злой.
Лире было плевать, что какой-то раб стоял несколько часов, ему было не привыкать, а вот с ней поступили несправедливо. Она — ценна. За нее могли заплатить хороший выкуп, да за всех господ могли заплатить хороший выкуп! Наверняка Великие Господа Миэрина уже выслали за ними погоню, чтобы отбить обратно своих сограждан! Взглянув еще раз в сторону удаляющегося города, Лира снова не сдержала слез. Девушка обхватила себя руками в попытке успокоиться, но это привело лишь к тому, что всю ее стало трясти от мелких всхлипов. Никто, кроме Исы, даже не обратил на это никакого внимания.
— Нас везут в Юнкай? — наконец дрожащим голосом спросила Лира.
— Юнкай в противоположной стороне, — ответил ей один из пленников в хлопковом наряде писаря.
— Это ведь хорошо? — неуверенно предположила Иса. — Значит, нас точно не продадут в их извращенные перинные дома…
— Они могут устроить собственные извращенные перинные дома прямо тут, кто их остановит? Бери по одному да пользуй, — послышался голос из другой клетки.
— Не могут, — ответила Садаль Хизрим. — Клетки-то запаяны.
— Значит, мы едем в Хеш? — предположила Лира, вспоминая расположение городов.
— Дорога на Хеш идет вдоль реки, — ответил ей тот самый раб, который возмущался из-за воды. — Ты видишь тут реку?
Лире очень не нравился его снисходительный тон, и будь она все еще дома, отвесила бы этому невежде кнута. И все же он был прав, поэтому Лира промолчала.
— Мы на пути в Мантарис, — заметил совсем молодой парень, у которого только-только начали пробиваться усики.
— Дорога Демонов? — Лира не сразу поверила собственным ушам. — Только сумасшедший пойдет этим путем.
— Только сумасшедшие и мы, — заметил грубый раб, а Иса нахмурилась:
— Что это значит?
— Что этот человек повредился умом, — ответила той Лира.
— Или эта изнеженная девица не знает, о чем говорит, — не успокоился раб и, встретившись с яростным взглядом Лиры, продолжил, так, чтобы слышно было всем в клетке: — Из Миэрина ведут три дороги, одна в Хеш, та самая, по которой мы не можем идти, просто потому, что тут нигде нет реки. Вторая — в Юнкай. И даже если исключить тот факт, что он находится в противоположной от нас стороне, просто подумай. Подумайте все! На нас напали Безупречные и Гонимые Ветром. А это — армия Юнкая и Астапора, но где они сейчас? Вы видите хоть одного Безупречного? Нет. Они отправились обратно в свои города. Отправь Миэрин хоть один отряд в защиту похищенных граждан, пойми они, что тут замешаны соседние города — это стало бы началом открытой войны. По этой же причине нас не везут ни в Юнкай, ни в Астапор, — мужчина перевел дыхание и продолжил, видя, что все лица обращены к нему. Его внимательно слушали даже из соседних клеток: — Мы видим Миэрин с высоты холмов, а они, точно так же, видят нас! Сколько тут повозок? Десять? Сотня? Такую колонну сложно не заметить на открытой местности, и видят они только то, что на их пригород напали работорговцы из Волантиса или, еще хуже, дотракийцы, а теперь везут новых рабов в свои города. Виноваты кто угодно, только не Юнкай и Астапор. А это значит, что единственной дорогой, которой нас могут везти — Дорогой Демонов.
Как только раб закончил говорить, вновь послышался цокот копыт. Экзекуция с копьем повторилась, только на этот раз ткнули в другую клетку. Спустя несколько минут, когда тюремщик уехал, вновь послышались голоса.
— Но раз тут нет армии, значит даже маленький отряд способен отбить нас у этих переправщиков…
Садаль Хизрим хрипло рассмеялась:
— Это только в том случае, если за нами их выслали. Но что-то мне подсказывает, что стены города накрепко закрыты и останутся такими еще не один день.
Лира снова заплакала, и Иса принялась ее утешать. Девушка не хотела верить, что их бросили и забыли, она надеялась, что в любую секунду раздадутся звуки сражения и Миэрин, ее родной Миэрин отобьет обратно всех их, даже рабов. Голова все еще болела, очень хотелось пить и есть, хотелось хотя бы вытянуть ноги. Лире показалось, что чаша ее страданий переполнена. Но спустя шесть часов, когда солнце зависло прямо над их головами, и стало трудно даже дышать, Лира поняла, насколько ошибалась… Воду им давали раз в день, и сегодняшний лимит был уже исчерпан, так что жажда стала буквально невыносимой. Язык прилипал к небу, сердце стучало быстро и глухо, пот катился со всех рекой, так что смрад стоял такой, словно они сидели в выгребной яме. Лира больше не плакала, не смогла, даже если бы захотела — воды в теле не осталось. От нее точно так же воняло, а кожа стала липкой и скользкой. Еще хуже стало, когда несколько человек повалились в обморок и встал выбор — либо ехать друг на друге, либо стоять на ногах. Иса, Лира и наглый раб предпочли стоять, хватаясь за решетки. Те нагрелись и беспощадно жгли руки, а затем и спину, когда Лира решила встать лицом вовнутрь клетки. Пленники было завозмущались, когда погонщики подъехали напоить мулов и не оставили ни капли воды людям, но несколько ударов древком в клетки быстро свели недовольства на нет. В какой-то момент Лира тоже чуть не потеряла сознание, но раб ухватил ее под локоть и держал до тех пор, пока она не пришла в себя. Он предложил снять ей нижнюю юбку и обмотать голову и Лира, даже не споря, так и сделала. Некогда мягкий белый шелк теперь был грязным и влажным от пота, и это только на секунду смутило девушку, после чего она скинула нижнюю юбку, оставшись только в платье, и набросила себе на голову. Поколебавшись немного, она стащила юбку обратно и порвала на две части, отдав одну Исе. Иса же встала рядом с рабом и предложила укрыться под тканью вместе, но тот отказался, и тогда девочка поделилась укрытием с юным пареньком, что тоже ехал стоя.
К вечеру кожа на лицах и плечах у каждого покраснела, а у чернокожих приобрела бордовый оттенок, но зато подул прохладный ветерок с гор и пошел прохладный мелкий дождь. Все с облегчением принялись хватать ртом капли, стекающие с решетки. Люди без стеснения облизывали железные прутья и подставляли единственную кружку, набирая воды про запас. Лира ни за что не стала бы уподобляться рабам. Не стала бы еще день назад, но сейчас с алчным удовольствием точно так же припадала губами к решетке, набирала капли в ладони и пила. И дождевая вода показалась ей самым вкусным напитком за всю ее жизнь.
— Снимайте всю лишнюю одежду, пусть впитывает воду с пола! — крикнул почти седой старик из задней клетки. И все тут же скинули накидки и юбки. И Лира скинула. Потом они набрасывали влажную ткань на головы и тело и содрогались от облегчения, когда покрасневшая кожа переставала гореть.
Покормили их вечером. Им дали промокший хлеб и даже несколько кусков жесткого вяленого мяса. И с каким же аппетитом пленники ели этот хлеб и мясо, кто бы мог подумать! Лира даже вспомнила, что она госпожа и ела медленно и чинно, в отличие от других, набивавших себе рот хлебом, едва жуя. Заметив это, Иса прыснула от смеха, и некоторые рабы поддержали ее веселье, гогоча во все горло, пока их не прервали тычком под ребра:
— Тихо! — их погонщики разбили лагерь в двух местах, в начале процессии и в конце, разведя костер и выставив своих часовых.
После того, как все выпили воды, последовало новое ужасающее открытие — для справления нужды в полу клетки было вырезано квадратное отверстие, и люди, поначалу стеснявшиеся столь открытого места, потом стали использовать его все чаще и чаще. Лира надеялась, что сможет дотерпеть до глубокой ночи, когда все уснут, но и ей пришлось подчиниться обстоятельствам.
В сгустившейся темноте пленники сидели, прижавшись друг к другу. Иса тихо переговаривалась с Садаль, а раб, имени которого Лира так и не удосужилась узнать, примостившийся между Лирой и мужчиной-писарем, дремал, откинув голову назад.
— Вот тут-то нас и ожидает самое сложное… — неожиданно для всех вдруг произнес он.
Лира проигнорировала его, но Иса не удержалась:
— Это почему?
— Потому, что мы на Дороге Демонов… — последовал ответ. — И наши беды только начинаются.
— Значит, все, что мы пережили сегодня — не считается? — весело поддразнила девочка.
— А ты посмотри на горы.
Все разом повернулись сторону чернеющих скал.
— Что там? — не удержалась Лира.
— Присмотрись, — тихо ответил ей раб.
Девушка недовольно поджала губы, но все же всмотрелась в утесы и извилины обрывов, но ничего не заметила.
— Там что-то движется… — вдруг сказала женщина, сидевшая в самом углу клетки, а Иса от страха сжала руку Лиры. Та готова была уже оттолкнуть девочку, ей осточертели прижимающиеся к ней люди, но тут и сама заметила, как нечто спрыгнуло с одного утеса на другой. Или ей показалось и это была лишь тень дерева или обман света…
— Глаза. У
этого светятся глаза, как у кошек… — прошептал кто-то.
— Значит, они видят нас… — подала голос Лира. Ей вдруг стало жутко, все ее инстинкты кричали о приближающейся опасности.
— Видят… — прошептала Иса. — А мы их нет…
— Пока горит огонь, они к нам не подойдут, — объяснил раб.
— Откуда ты знаешь? Ты уже бывал тут? — Лира повернула к нему голову и снова оказалась практически нос к носу с мужчиной.
— Нет, просто слышу, что погонщики говорят.
— На каком языке? — спросил кто-то в середине.
— На лхазарском.
— И откуда это взялся такой умный раб? Языки знает и в географии разбирается! — язвительно заметила Лира и выжидающие уставилась на него. Ей даже показалось, что раб смутился и открыл было рот, чтобы ответить, но тут же отвернулся, не обращая больше на девушку внимания.
Ночью они старались не спать, поглядывая на надвигающуюся темень Пестрых гор.
В середине ночи раздался истошный крик — кричали ни один, ни два человека, а вся клетка, стоящая почти в самом конце каравана. Тишину ночи разрывали мольбы о помощи и дикие первобытные вопли ужаса. Они стихли очень быстро, настолько быстро, что погонщики едва успели подбежать к тому месту, чтобы проверить, в чем дело. С их места ничего не было видно, но Лира припала лицом к прутьям и все вглядывалась, вглядывалась… Пока не рассвело и они снова не двинулись в путь.
Воду им выдали в дороге, по одной кружке на клетку. Мулов же кормили и поили три раза в день.
***
Этот день показался Лире еще мучительнее предыдущего. Кожа на лице и теле горела, так что ей пришлось обмотаться тканью почти полностью, от этого дышать было только тяжелее. После бессонной ночи глаза слипались на ходу, уже через час пути снова захотелось пить и есть. Голод был нестерпимый. Ее тошнило, живот резало, голова кружилась, так что в конце концов она потеряла сознание.
Лира пришла в себя от мелкого дождика, недостаточного для того чтобы утолить жажду, но хоть немного облегчающего муки. Голова ее снова покоилась на коленях Исы, и на этот раз Лира испытала только искреннюю благодарность к маленькой рабыне. Ей наверное было ужасно неудобно в ошейнике, сдавливающим горло, и она точно так же хотела пить и есть, но все же нашла силы чтобы позаботиться о Лире.
— Откуда ты? — еле слышно спросила она девочку.
Иса улыбнулась:
— Из дома Шлоссов. Это вельможи пятого поколения.
— Я знаю. Но где ты родилась, до того как стала рабыней?
— Я там и родилась, — непонимающе пожала плечами девочка. — Моя мать была рабыней, и отец тоже. И меня не стали продавать другой семье, оставили в доме прислуживать, а потом, когда я стала постарше, отправили на виллу господина, прислуживать там.
— Значит, твоя семья осталась в городе? — Лира вспомнила и свою семью, которая тоже жила в Миэрине. Сестра и жених, они наверное думают, что Лиры уже нет в живых.
— Нет, — ответила Иса. — Моя госпожа где-то тут, и мама тоже тут, только я не видела их с того самого вечера. Их посадили в другие повозки, прежде чем запаять клетку.
Им пришлось встать, когда от жары на пол повалились еще несколько человек. Затем пришли известия о ночных криках. Сплетня передавалась из клетки в клетку, говорили, будто бы один пленник встал посреди ночи и разорвал всех своих соседей на части. Голыми руками. Просто ходил от одного к другому и зубами перегрызал глотки. Лире снова поплохело, когда она представила эту картину, но Иса убедила ее, что это просто выдумки. Все сошлись на том, что слова эти лживы и не придавали им значения до тех пор, пока загадочный раб, говоривший на лхазарском, не подтвердил эту историю. Погонщики обсуждали это происшествие между собой, не догадываясь, что их подслушивают. И вот тогда Лира поняла, что самое сложное их действительно ждет впереди.
***
На привал они остановились, уже когда стемнело. Огонь развели уже в шести местах, хотя никто не был уверен, что это поможет. Над пленниками смилостивились и выдали еще по кружке воды, правда теплой, нагретой солнцем, но все же воды. Никто не осмеливался ложиться спать, даже несмотря на то, что это была их вторая бессонная ночь, а для некоторых уже и третья, но страх уснуть и проснуться от того, что кто-то перегрызает тебе горло заставлял держать глаза открытыми. Теперь уже и Лира различала сотни пар сверкающих глаз, хищно взиравших на них с горных склонов.
Они договорились выставить часовых, так же как это делали их надсмотрщики. Трое стоят и смотрят, остальные отдыхают. Менялись каждые два часа. Когда наступила очередь Лиры, она с недовольством отметила, что вместе с ней караулит писарь и наглый раб. Парнишка сразу же отошел в угол клетки, старательно обходя спящих и вглядываясь в сумрак ночи. Раб и Лира тоже разошлись, но стояли уже спиной к прутьям, наблюдая, не поднимется ли кто со своего места. Лире то и дело казалось, что нечто подкрадывается к ней сзади, готовое вонзить ей зубы в шею, и каждый раз она резко оборачивалась, не в силах совладать со страхом. В конце концов ее напарник не выдержал:
— Ты стережешь или танцуешь? — прошипел он, когда Лира в очередной раз крутанулась назад.
— Мне кажется, там кто-то есть, — пожаловалась она, забыв все его прежние грубые слова.
— Тебе кажется, — отрезал он и замолчал.
Это не успокоило девушку, но вертеться она теперь старалась пореже.
Близился час их смены, когда третий в их компании — писарь — вдруг медленно повернулся в их сторону. Лира чуть было не заорала от ужаса, когда поняла что глаза у того светятся в темноте, точь в точь как у кошки. Такие же отблески они видели в горах. Волосы на затылке вставали дыбом от того, насколько пристально всматривался в них парнишка, не произнося ни слова, не дыша, не двигаясь. Пока что не двигаясь.
— Не надо, — раздался голос раба, и было непонятно, к кому он обращается — к Лире, едва сдерживающей вопль, или к писарю, готовому накинуться на всех них. — Не паникуй. И не буди никого. Он почувствует страх.
Девушка перевела взгляд на мужчину — тот дотянулся до куска её подъюбника и скручивал его в жгут.
Существо, взиравшее на них из тела писаря, тоже перевело взгляд на раба и уставилось на него немигающим взглядом. Затем склонило голову набок, все так же не издав ни звука.
— Уходи, — вкрадчиво сказал раб. — Или я убью тебя.
— Или я тебя… — прошелестело изо рта писаря. Этот звук просто не мог принадлежать человеку! Человеческое горло не способно производить такого шуршания... Но Лира видела все своими глазами.
— Я убью тебя, а потом сожгу. Уходи, — снова повторил мужчина, стараясь звучать убедительно. Лира очень постаралась спрятать свой собственный страх, но как это вообще было возможно? Вот оно, нечто дикое и чуждое, стоит тут и хочет ее убить.
Но писарь не шевелился. Он еще какое-то время смотрел на них и на спящих людей, а затем глаза его стали терять противоестественный блеск и парнишка словно впал в транс.
Лира бочком подошла поближе к рабу, боясь, что это существо вернется, и раб, неожиданно для них обоих, вдруг взял руку Лиры в свою и сжал. Он, видимо, и сам едва стоял на ногах от испытанного ужаса.
— Спасибо, — прошептала Лира.
— Ага… — только и смог выдавить из себя мужчина.
— Откуда ты знал, что нужно делать?
— Так ведут себя с дикими животными. Нельзя показывать страх.
Они оба переглянулись, и Лире захотелось истерически засмеяться и сразу же после этого заплакать. Девушка зажала рот руками, тело ее сотрясло от хохота.
— Как должно быть твои хозяева ценили тебя! И как тебя зовут? Кем ты был? Управляющим? Личным телохранителем? Может ты из бойцовой ямы?
Мужчина недоверчиво прищурился:
— Джосс. Ты… Ты и правда не помнишь меня?
Лира подумала, что он шутит, и это развеселило ее еще больше.
— Нет. Откуда мне тебя знать? — выдохнула она.
— Я был гребцом на твоей барке. Твой отец купил меня на острове Кедров.
Смех как рукой сняло. Девушка действительно не помнила его, и не понимала, злится ли он на неё за это или же ему все равно. Так или иначе, ей нечего было ответить, слова все никак не шли в голову. Джосс тоже замолчал. Они так и не разговаривали больше, до того момента, пока не пришло их время ложиться спать. Потом, примостившись рядом друг с другом, они просидели в тишине до рассвета, оба слишком напуганные, чтобы заснуть.
А на рассвете стало известно, что еще в двух клетках люди были разорваны на части. Что самое страшное — никто не издал ни единого звука, все случилось в полнейшей тишине. Это напугало даже погонщиков, которые постоянно ходили этой дорогой.
Они дали пленникам воды, отцепили клетки с мертвыми телами, бросая их на дороге, и поторопились уйти с проклятого места. День был таким же тяжелым, как и два предыдущих, тем более что почти все ехали в подавленном состоянии, желая наступления прохладной ночи и одновременно страшась ее, как смерти.
Лира и Иса весь день просидели, прижавшись друг к другу и иногда разговаривая, когда на болтовню хватало сил. Дождь пошел только к вечеру, да такой, что размыл дороги и насквозь вымочил всех невольников. Когда стало понятно, что ночью ливень не прекратится, Лира испугалась, что это станет их последняя ночь в жизни. Без огня с гор к ним спустятся эти существа и разорвут их всех на части. Изо дня в день ее страдания все усиливались, но ни жара, ни боль, ни голод не были столь непоправимыми, как смерть. Она лелеяла надежду сбежать, убеждала себя каждую мучительную минуту, что никогда в жизни не станет рабыней, но для того чтобы вернуться домой ей нужно было выжить.
Погонщики не замедлились с наступлением темноты, продолжая понукать мулов. Ближе к середине ночи стало понятно, что невольничья цепь спустилась подальше от гор, а утром они прибыли в мелкий портовый город, у берегов которого уже стояли корабли.
— Бхораш, — объявила Садаль Хизрим. Она узнала это место.
