***
У берега стояли корабли из Волантиса, Толоса и Элирии, свозившие сюда невольников для того, чтобы сбыть побыстрее, а работорговцы скупали их подешевле и везли через залив, не заходя в крупные города. К порту вели извилистые дорожки, проторенные сотнями таких же повозок, как те, в которых ютилась Лира. Девушка видела, как некоторых рабов вели пешком, заковав в железные ошейники, соединяемые цепями, так что когда падал один человек, за ним, цепочкой, валились с ног ещё несколько. Это было расточительством. Рабы получали увечья, страдали, еле волочили ноги, а значит — теряли товарный вид. При одном только взгляде на такого раба хороший хозяин выторговал бы себе приличную скидку, купил бы челядь практически задаром. Лира была хорошей хозяйкой. Она умела правильно выбирать рабов, и сейчас всё никак не могла осознать, что она — госпожа из богатого семейства, сидит по обратную сторону решётки. Она не позволит заковать себя в ошейник, подобные тем, которые были на Исе и Джоссе, она будет бороться. Рано или поздно погонщикам придётся открыть клетку, и вот тогда она сбежит. Если придётся, будет царапаться и кусаться, если придётся, перегрызет горло, как это сделали те несчастные на привале. Вырвет им глаза пальцами, будет драться, как дрался Вард, но она не позволит сделать себя рабыней, это не ее судьба. Решимость девушки укрепилась, когда погонщики раздали им скудную еду и воду, не желая продавать полудохлый товар и снижать их стоимость. Боги благоволят ее планам, благоволят ее мыслям. Она обязательно сбежит и пойдет обратно той же дорогой, будет воровать и убивать, пить дождевую воду и есть то, что найдет вдоль побережья. Или переоденется мужчиной и пообещает выкуп, если ее доставят в Миэрин, сестра не поскупится, чтобы вернуть Лиру домой. Или наймется матросом на судно, а потом сбежит в ближайшем порту. А потом она расскажет всем в городе, чьих это рук дело. Астапор и Юнкай поплатятся за вероломное нападение… — Это очень плохая идея, — донесся до Лиры голос Джосса. Тот сидел напротив нее, отрывая, кусочек за кусочком, черствый хлеб и тщательно пережевывая его, даже не глядя на девушку. — Какая идея? — тут же встрепенулась Иса, с живым интересом переводя взгляд то на одного пленника, то на другого. Те только пожимали плечами, тоже не понимая, о чем говорит раб, но Иса не унималась. — Что за идея, Джосс? Лира с ужасом поняла, что он имел в виду ее план побега. Не мог же он прочитать ее мысли? Он был простым гребцом с ее собственной барки, как бы он был способен на такое? Вместо ответа Джосс только усмехнулся, пряча улыбку и взглянул на Лиру, словно и в этот раз знал, о чем та думает, и повторил: — Это очень плохая идея. — Лира, о чем он говорит? — все громче удивлялась Иса, словно маленький настырный ребенок, требуя, чтобы ей раскрыли тайну. Лира вдруг испугалась, что он выдаст ее тайну работорговцам, расскажет о ее побеге, просто для того чтобы не допустить этого. Конечно, он желает ей зла, он сам был рабом и теперь не допустит, чтобы его госпожа избежала подобной участи! Никто из этих людей не позволит ей спастись, ведь они сами-то останутся гнить в рабском ошейнике. Осознание этого факта словно взбодрило девушку, кровь прилила к лицу, а руки, наоборот, заледенели, сердце забилось в панике. Ни в коем случае нельзя рассказывать о своих планах остальным, это верный путь к предательству! В одной из ближайших клеток началась драка. Мужчина вырывал у старика кусок хлеба, который тот не успел съесть, а старик отбивался, пока были силы, но все же не устоял, когда мощный кулак обрушился на морщинистое лицо. Здоровяк выхватил из старческих рук сухарь, размером не больше мизинца, и одним махом заглотил его, не обращая внимания на мольбы своей жертвы. На шум поспешно подъехали два погонщика, лениво переговариваясь на своем рокочущем языке, после чего несколько раз с силой ткнули в «провинившуюся» клетку древками: — Тихо там! — выкрикнули всадники единственную фразу, которую Лира от них слышала. Других слов на валирийском они, похоже, не знали. Все остальные внимательно следили за происходящим в соседней клетке, но никто даже не подумал вступиться за старика. Когда погонщики отправились обратно к своим, Джосс вновь повернулся к Лире, и на секунду девушка заметила гримасу отвращения на его лице, но она тут же сменилась привычным безразличием. — Так что? — заговорщически прошептала Иса, но так, чтобы ее слышали все в клетке. — Что за идея? От любопытства она едва не подпрыгивала на месте, и Лира мгновенно снова ее возненавидела за то, что девчонка не может удержать язык за зубами. — Твоя подруга думает, что сможет сбежать, — пожал плечами Джосс, и, откинувшись, взглянул на Лиру. Его кристально-зеленые глаза прожигали девушку насквозь. — О-о-о-о… — нежно протянула девочка и взяла руку Лиры в собственные маленькие ладошки, словно заранее сочувственно успокаивая. — Ты не сможешь этого сделать. Нас не выпустят до тех пор, пока мы не прибудем на рынок, а там нас будут выпускать по одному и сразу же приковывать к базарной площади. Мне очень жаль, милая… — Я не надену рабский ошейник! — Лира едва сдержалась, чтобы не выдернуть руку и не залепить наглой девке пощечину. Это ей не привыкать сидеть в цепях, а она — дочь семьи эрт Оэрен, свободнорожденная госпожа, невеста вельможи, не позволит продать себя словно овцу! — Я тоже так думал, когда меня покупали, — грустно заметил мальчишка, сидящий в дальнем углу клетки. — Мне даже удалось вырваться, но меня догнали, — тут он закатал ветхую безрукавку и повернулся ко всем спиной, показывая багровые рубцы от кнута. Его явно не пощадили, исхлестав плетью до самых костей. — Вы, может, и привыкли быть рабами, но я такого не допущу, — сквозь зубы, очень тихо и угрожающе продолжила Лира. — Нас больше! Если мы взбунтуемся все вместе, то сможем их одолеть. Освободим остальных, вернемся домой. — Нас может и больше, но мы голодны, обезвожены и избиты, а у них есть оружие, — спокойно заметил Джосс, и несколько других пленников закивали, поддакивая ему. — Даже если у нас получиться улизнуть, — тут же вставила Иса, — потом ты умрешь, от голода и жажды. И это если тебя не поймает кто похуже. Неужели ты предпочтешь умереть, нежели потерять свободу? — О-о-о, она предпочтет, — усмехнулся Джосс, и Лира вспыхнула от его насмешливого тона. — Я хотя бы пытаюсь что-то сделать, а вы уже смирились со своей судьбой, вот и следуйте за ней. Я рождена для другого, — как можно безразличнее ответила она, надеясь этим задеть Джосса в ответ. Тот лишь разочарованно покачал головой: — Тогда упрости себе задачу, сделай лицо попроще, а то по тебе сразу видно, что ты задумала. Не успеешь из клетки выйти, как получишь плетей. — Не слушай их, девочка! — вдруг раздался резкий голос Садаль. — Раз уж решила бежать — беги. Все правильно делаешь, капелька удачи и у тебя все получится. Мы — благородные, не потерпим унижений. — Уже потерпели, — ответил ей писарь. — Ее подбиваешь, а сама чего не бежишь? Плетей боишься? — А ты? — Садаль не смутилась перед его выпадом. — Сам вроде из свободных, чего сам молчишь? Я уже стара, мне что так, что эдак сдохнуть скоро, что в цепях, что в дороге, а вот у тебя еще есть жизнь, за которую можно побороться. — Если вы все не заткнетесь, то никто никуда не побежит, нас сдадут другие клетки, и мы все получим плетей, — заметил один старик, с бельмом на глазу и рабским ошейником. Иса выпустила руку Лиры из своей и грустно затихла, прижавшись подбородком к коленям. Лира почти было потянулась к девочке, но вспомнила, что скоро они расстанутся, так что пора привыкать быть самой по себе. Она откинула голову на прутья клетки и тут же встретилась взглядом с Джоссом. Мужчина бесстрастно смотрел на нее, но когда заметил ответный взгляд, тут же отвернулся, и Лира вдруг осознала, что победила его в своих убеждениях. Это почему-то обрадовало ее.***
Колонна повозок въехала в узкие городские улочки с каменной кладкой, мулы стали тянуть быстрее, так что они оказались в портовом рынке еще даже до того, как солнце вошло в зенит. На круглой площадке возвышался деревянный помост, к полу которого были прибиты железные огромные кольца. Снизу тянулась мелкая цепь, поочередно пропущенная то через прикованных рабов, то через напольные кольца, Несколько несчастных уже стояли там, ожидая своих покупателей, но в такое раннее время работорговцев было еще мало, так что к рабам только подходили и приценивались, ожидая, когда владельцы снизят цену. «Так они простоят до вечера, и у меня будет больше шансов сбежать, когда погонщики размякнут на солнцепеке», — думала Лира, уже решившаяся положить жизнь, но сбежать из этого кошмара. Девушка рассчитала все до мелочей: куда бежать, как спрятаться, чем бить, если ее схватят… Ни Джосс, ни Иса больше не говорили с ней до самого их прибытия, но у нее было о чем переживать, помимо рабских обид. Первую клетку в их колонне открыли. Молоты и долото застучали по запаянным дверям, и вот, наконец, первая дюжина пленных вышла из своей тюрьмы. Их выпускали по одному, наставив на выходящего пики, теперь уже острым концом, и мечи. Тут же на людей надевали рабский ошейник, надевая те на веревку, словно ягоды на нить, с рабами же, на которых ошейники уже были, дела обстояли еще быстрее. В таком виде их всех вели на помост, через трибуны и настилы, через продавцов холодного сока и торговцев лепешками, через загоны с вьючными животными и бараки с пешими невольниками. — Почему мы вне очереди? — подала голос Иса, вставая на носочки и пытаясь высмотреть, что там происходит. Все остальные тут же повскакивали со своих мест, предчувствуя неладное и пытаясь понять причину такого распределения. Лира была уверена, что Джосс сейчас все им объяснит, но раб только молча стоял, тоже всматриваясь в рыночную площадь. Подведя колонну рабов к кольцам, несколько смотрителей с кнутами для острастки ударили людей, после чего прицепили их всех, по одному, к помосту. Что происходило дальше, было не разглядеть, послышались только несколько выкриков, толпа вокруг помоста отхлынула, и стало видно, как нескольких женщин бьют кнутами. Лира отвернулась. Ей никогда не узнать, что же там такое происходит, она сбежит, прежде чем ее поведут на продажу, выхватит пику у одного из работорговцев, прыгнет на них, убьет, создаст суматоху, а потом скроется. Вот так она вернется в Миэрин. Спустя некоторое время людей на площади прибавилось, стало совсем не видно, что там происходит. Других рабов на помосте тоже раскупали, вели новый товар, купцы осматривали и ощупывали свои приобретения, связывали и кнутами гнали на свои корабли. Некоторые из клетки все так же стояли, пытаясь разглядеть хоть что-то, среди таких был и Джосс. Он все всматривался, то на рынок, то на корабли, пришвартованные к полуразрушенному порту, от которого остались только ветхие набережные, то на погонщиков, переговаривавшихся с купцами. Иногда раздавались крики и свист кнутов. Теперь солнце стояло прямо над головами пленников, так что Лира была вынуждена обернуть голову грязной тряпкой, некогда бывшей ее бельем. Тело вновь стало липким от пота, а запах нагретого металла и чужого немытого тела превратил последние минуты ее рабства в сущую пытку. Наконец очередь дошла и до них, Лира напряглась, приготовившись к тому, что сейчас придется приложить всю свою силу и волю к побегу, усталость и жажда отошли на второй план, сердце едва не выскакивало из груди. Первой из клетки выпустили Садаль. Она гордо спрыгнула с повозки, тут же получив древком под ребра. Затем ей грубо натянули волосы и защелкнули тугой кожаный ошейник, отныне она стала рабыней. Следующим шел старик с бельмом. Лира встала в очередь на выход, перед ней шла Иса, а после нее встал Джосс. Сейчас она спрыгнет и тут же выхватит копье у того, что слева, он едва держит его, затем ткнет его соседа, потом справа. Копье выхватят, но она прыгнет на них и выдавит глаза, заберет меч, ударит того, что слева в живот. Еще четверо перед ней, руки дрожали от волнения. Она побежит вперед, затеряется среди толпы, потом в проулок, затем станет петлять, пока не оторвется. Три человека перед ней, Иса готовится на выход. Она дождется темноты, а потом украдет себе еду и одежду, украдет нож, она пройдет Дорогой Демонов обратно, она... Чьи-то сильные руки обхватили девушку сзади. Предплечье правой руки легло ей на горло, левая же рука крепко вжимала Лиру назад, взяв ее шею в кольцо. Дыхание превратилось в едва слышный хрип, в глазах тут же заплясали яркие пятна, голова закружилась. Спиной Лира почувствовала крепкое мужское тело — это Джосс душил ее, не позволяя издать ни звука. Девушка попыталась было вырваться, ухватила его за запястья, впиваясь ногтями, но раб лишь сильнее сжал руки, надавливая пальцами на пульсирующие вены. Лира силилась закричать, но не смогла издать ни звука. Ноги у нее подкосились, сознание поплыло. Последнее, что она видела — это Иса, спрыгивающая с повозки, а затем она перестала слышать и видеть что-либо, кроме грохота сердца в ушах и непроглядной темноты. Внезапно руки оторвались от ее шеи, и девушка почувствовала толчок в спину. Она бы упала, не подхвати ее сразу несколько человек снизу. Не до конца осознавая, что происходит, жадно глотая воздух, она все же смогла различить, как ей задирают волосы и натягивают кожаную полоску рабского ошейника. На глаза навернулись слезы, когда Лира поняла, что стоит так же как все, в колонне, прицепленная к одной общей веревке, точно такая же рабыня, а весь ее тщательно продуманный, план провалился из-за этого ублюдка. Она бы бросилась на него, исполосовала бы ему лицо, но тело все еще трясло от недостатка воздуха. Джосс, словно ничего не произошло, спокойно встал рядом с ней, уступая место другим покидающим клетку. Лира в ярости смотрела на него, а из глаз сами по себе катились слезы обиды. Гадина. Он лишил ее последней надежды. В горле стоял ком. Разумеется, он не допустил, чтобы его госпожа сбежала, в то время как он сам остался бы тут. Девушка от всего своего сердца пожелала рабу умереть прямо на этом месте. — Все будет хорошо… — осторожно обняла ее Иса, — Не плачь. Зато ты жива. — На мне ошейник. — Лира сама не узнала свой голос, настолько он показался ей чужим и ядовитым. Она обращалась к Джоссу, но тот даже не повернул в ее сторону головы, словно Лиры тут и не было. Когда клетка опустела, погонщики направились к помосту, нещадно натягивая ошейники и заставляя свой товар семенить следом. Пока колонна шла, другие рабы тыкали в них пальцами, торговцы ощупывали, а надсмотрщики охаживали их кнутом. Лире тоже досталось пару раз по ногам, но она даже не вскрикнула, сосредоточенная на том, чтобы не сесть на землю и не разрыдаться в голос, как это бывало в детстве. Когда рабов приковали к помосту, Лира увидела вдалеке их собственную опустевшую клетку. Она все же оказалась тут, ее купят как вещь. Лира эрт Оэрен станет чьей-то собственностью. По ряду пошла старуха, тоже в рабском ошейнике и с всклокоченными полуседыми волосами. Она хватала рабов за лица, открывала им рты и ощупывала их зубы пальцами. На руках у нее были толстые кожаные перчатки. Иса услужливо открыла рот, когда до нее дошла очередь, и старуха быстро осмотрела ее зубы. Когда старая рабыня подошла к Лире, девушка даже не пошевелилась, глядя прямо перед собой, всем видом показывая, что не позволит осмотреть себя. — Перестань сопротивляться, ты делаешь только хуже, — испуганно упрашивала Иса, поглядывая то на старуху, то на Лиру. Рабыня поднесла руку в перчатке к губам девушки, показывая, что намеревается сделать, но Лира не шелохнулась. Губы старухи искривились в усмешке, и она быстро, словно кобра, вскинула вторую руку, зажимая девушке нос, а второй хватая за волосы, не позволяя отстраниться. Лира задерживала дыхание сколько могла, пока, наконец, не сдалась и не приоткрыла губы. Проворные пальцы тут же залезли ей в рот, открывая его шире. Рабыня ощупала каждый зуб, надавила на нёбо и язык, так что Лиру чуть не вырвало, после чего повернулась в Джоссу. Тот тяжело вздохнул и сам открыл рот. — Надеюсь, ты сдохнешь, — выплюнула Лира ему в лицо, когда позыв рвоты прошел. Мужчина ничего ей не ответил. — Будь проклят тот день, когда отец купил тебя с острова Кедров, лучше бы ты сгнил там, на лесоповале, лучше бы тебя придавило деревом, лучше бы ты утонул в Скахазадхане! Некоторые торговцы и рабы стали оборачиваться на них. Садаль, стоявшая впереди всех, покатилась со смеху и вновь получила под ребра. — Не надо, прошу, — пискнула Иса. — Грязный предатель, — не унималась девушка. — Ты не стоишь и одной монеты, потраченной на тебя, дерьмо в Миэрине и то стоит дороже! Сын грязной шлюхи, надеюсь ты попадешь на самые дальние рудники и сдохнешь в… — Да я спас тебя! — не выдержал Джосс, поворачиваясь, наконец, к Лире. — Оглянись ты вокруг! Посмотри, что они делают с теми, кто пытается бежать, глупая ты курица. Ты была одна против восьми мужчин, тебя поймали бы, не успей ты сделать и шагу. В отличие от тебя, богатая уважаемая госпожа, — тут он сделал шутовской поклон, — которая всю дорогу только и ныла, я смотрел, что происходит с другими. Тебя бы поймали, сломали бы ноги, связали, изнасиловали бы все по очереди, и только потом ты все равно оказалась бы тут, только уже сломленная и искалеченная. И только тогда тебя купил бы какой-нибудь проходимец, чтобы трахать, когда ему вздумается, все равно убежать бы не смогла, кости-то перебиты. Джосс прошипел ей это прямо в лицо, а Лира вместо того, чтобы плюнуть в него или ударить, просто стояла и слушала. Слезы снова навернулись на глаза, но девушка сжала зубы, сдерживаясь. — Перестаньте! Они снова идут к нам, зачем вы их злите! — Иса съежилась под взглядом смотрителя. Тот лениво подошел к Джоссу, недобро смотря на непослушного раба и поигрывая плетью. — Тихо. Там, — раздельно произнес он, со слоновьим спокойствием, а затем занес руку и быстро щелкнул Джосса кнутом. На плече мужчины вздулись две красные полоски. — Разуй уже свои глаза, — добавил Джосс, когда за ними перестали следить, и Лира не нашлась, что ему ответить. Тут старуха-рабыня вновь пошла по цепочке рабов, на этот раз залезая женщинам под юбки, а мужчинам в штаны, ощупывая и выкрикивая вердикты: — Не девственница. Не кастрирован. — А это еще зачем? — раздался голос писаря. Он был следующий на очереди, и старуха попыталась сунуть руку ему между ног, но тот отскочил назад, утягивая соседних пленных вслед за собой. — Девственницы и кастраты поедут в Юнкай. Заказ в бордель, — гаркнула старуха, проявив своеобразное сочувствие к таким же, как она, рабам. Но сочувствие не проявили погонщики: один из них просто пнул парня между ног, и тот согнулся пополам от боли. — Не кастрирован! — с явным акцентом передразнил смотритель старуху, пока остальные дружно гоготали. Ни один раб даже не улыбнулся. Осмотр продолжился, правда с женщинами старухе приходилось возиться дольше. Лира вдруг поняла, что Иса, которая так боялась попасть в извращенные перинные дома Юнкая, поедет именно туда, оставив Лиру на черном рынке одну. — Иса, мне очень жаль… — произнесла она и вдруг поняла, что действительно сочувствует девочке, хотя еще неделю назад ей и дела бы не была до какой-то рабыни. Но Иса выглядела озадаченной: — Почему? — Девственницы поедут в Юнкай, ты же слышала. Не бойся, может быть, у тебя получится сбежать оттуда. Девочка непонимающе нахмурилась и моргнула: — Я не девственница. Мой хозяин говорил, что я самая красивая из его рабынь… Лира в ужасе уставилась на маленькую тощую девочку, которая была так добра и ласкова со всеми, словно никогда в жизни не испытывала страданий, и вот теперь выясняется, что ее собственный хозяин насиловал ее с раннего возраста. — Твой хозяин — просто выродок, — послышался голос Джосса, полный отвращения, но вовсе не удивления, которое испытывала Лира. — Сколько тебе было тогда лет? — едва слышно прошептала она. — Понятия не имею, хозяин сказал, что уже можно. Уже года два прошло с того момента. Не делай такое лицо, он не был груб со мной. Мой хозяин был добрым и красивым мужчиной, я и сама легла бы с ним. Потом, — девочка улыбнулась, показывая щербинку между белыми зубами. — А ты сама? Не боишься, что тебя отправят в Юнкай? — Не отправят, — ответила Лира. Она тоже не была девственницей, правда по собственной воле. Они с сестрой еще много лет назад, прежде чем ту успели выдать замуж, оставались на ночные пиры в домах юных вельмож, и после обильных возлияний и вина на виллах начиналась самая интересная часть… — Богатая родовитая госпожа полна сюрпризов, — ехидно заметил Джосс, и Иса едва сдержала понимающий смешок. Когда настала очередь осмотра девочки, та просто пошире развела ноги и слегка присела. Старуха не задержалась надолго: — Не девственница. — Я тоже нет, — ответила Лира, когда рабыня, подбоченившись, остановилась напротив нее. — Девочка, — раздраженно, но без злобы ответила ей та. — Раздвигай ноги молча. — Нет. Иса тяжело вздохнула, жалобно озираясь, в надежде, что на них не обратят внимания. — Я не позволю ощупывать себя, словно кобылу! — повторила Лира старухе в лицо, чувствуя, как внутри неё нарастает паника. Она не вынесет, если в нее начнет совать пальцы эта мерзкая невольница, только не тут, не на глазах у всех, она просто этого не переживет. — Я — Лира эрт Оэрен! Не смей ко мне прикасаться! Почему вы позволяете так обращаться с собой? Девушка, неожиданно для самой себя, повернулась к остальным рабам, стоящих с других сторон, и гневно выкрикнула: — Вы не животные! Отнимите свою свободу обратно, вместе нас больше, мы сильнее, не позволяйте им продавать вас. Ваша жизнь принадлежит только вам. Вернитесь к своим семьям и возлюбленным, измените судьбу, уготованную вам Богами! По толпе рабов прокатился восхищенный ропот, некоторые внимательно ее слушали. — Срывайте ошейники, тяните цепи, мы сможем… — тут девушка услышала быстрые тяжелые шаги по деревянному настилу, а затем мужской кулак ударил ей в лицо. Из носа и рта тут же хлынула кровь, и Лира повалилась бы на землю, если бы Джосс не успел подхватить ее под локти. Иса испуганно взвизгнула, заслоняя Лиру от очередного удара, но погонщик уже развернулся и направился обратно, прекрасно понимая, что больше его не побеспокоят гневные выкрики девки-рабыни. Старуха недовольно посмотрела ему вслед, а затем нырнула рукой под юбку Лиры. Девушка почувствовала, как чужие пальцы ощупывают ее изнутри, но не стала больше вырываться, все ее внимание занимало распухающее лицо. Из носа хлестала кровь, заливая и без того грязное платье, во рту появился привкус железа, к разбитым губам едва ли можно было прикоснуться от боли, и это был лишь один удар! Она не представляла, что было бы, реши надзиратель избить ее сильнее. — Не девственница! — выкрикнула старуха, затем залезла рукой в штаны к Джоссу, ощупала его и, подмигнув, мерзко осклабилась: — Не кастра-а-ат… Нечто в ее тоне показалось Лире отвратительно грязным и непристойным, но Джосс спокойно вынес и осмотр, и гаденькую улыбочку рабыни, как обычно, сохраняя беспристрастное выражение лица. — Дай посмотрю, — приказал он, когда старуха пошла дальше по ряду. Лира замотала головой, страшась убрать руку от лица, страшась, что если откроет рот, из него посыпятся сломанные зубы. Но Джосс не учел ее возражений, силой убирая руки девушки и разглядывая ее окровавленный нос. — Не сломан, — вынес он вердикт. — Ты не умеешь вести себя тихо, да? Вот чем оно может обернуться, — рядом причитала Иса, утирая подолом лицо подруги. Вот теперь Лире стало по-настоящему больно. Ни шишка на голове, ни воспаленная кожа, ни даже удушение не были столь всеохватывающе болезненны, не вызывали желания заорать и забиться в угол, обхватить себя руками и плакать, пока есть силы. Она даже не поняла, что их отцепили и ведут куда-то к воде. Иса все так же шла впереди, Джосс позади. Лира вынырнула из бездны боли, только когда услышала истошные крики далеко позади. Девушка обернулась как раз в тот момент, когда поймали рослого мужчину из соседней клетки, того самого, что отобрал хлеб у старика. Тот каким-то образом сумел разорвать свой ошейник и решил, что сможет убежать, но его вернули. Лира заметила, как один из погонщиков направился к мужчине, с большой кувалдой наперевес. Тот вырывался, орал что есть мочи, но его крепко прижимали к земле. Когда кувалда опустилась на правую ступню мужчины, тот отрывисто взвыл, конвульсивно задергался, а затем буквально изогнулся от боли, так что земли касались только пятки и затылок. Жуткая мысль пронеслась в голове девушки, что на его месте могла быть она сама. — Беглец. — Джосс пристально смотрел на Лиру, пока та не отвернулась и не побрела вслед за остальными по трапу корабля.***
Как оказалось, из всей дюжины на корабль отобрали только пятерых. Ни Садаль, ни писца Лира больше не видела, их увели на другой корабль. Остались только она сама, Иса, Джосс, мальчик-раб с исполосованной спиной и девушка-рабыня. В трюме, куда их посадили, все так же пропустив цепь через ошейник и через металлическое напольное кольцо, было темно и холодно. Сырые доски были скользкими, покрытыми вонючей слизью, но все рабы были до того измучены на жаре, что без сил падали кто куда и молча сидели, дожидаясь своей участи. Их пятерку рассадили в разные стороны, видимо, не желая, чтобы знавшие друг друга невольники договаривались, мало ли кто решится на побег. Трюм был полупустой, а значит, им еще предстояло ждать, когда торговец купит достаточное количество живого товара для того, чтобы отправится в путь. Лира сидела, прижавшись спиной к корпусу корабля и зажимая нос рукой. Кровь уже остановилась и подсыхала, но боль никуда не уходила, а губы распухли в два раза, то и дело кровоточа заново. Хотя бы зубы остались целы, Лира радовалась и этому. Ей в этом темном углу ужасно не хватало Исы, ее худого плеча и маленькой руки, которую девушка уже привыкла сжимать, но самой ближайшей ее соседкой была незнакомая женщина, до которой было локтей десять пустого пространства. — Куда нас везут? — раздался чей-то мальчишеский голос в темноте. — Мы не знаем, милый, — голос Исы был, как всегда, ласков. — Не в Юнкай и не в Астапор, — ответил Джосс. — И не в Миэрин, — добавила Лира. — Они не повезут нас продавать туда, откуда пригнали. — На нас особый заказ, вы не знали? — вдруг, подняв голову, сказала девушка-соседка. — Только малая часть девушек попадет в юнкайские перинные дома, и только несколько мальчиков отберут для Безупречных. Остальных отвезут настолько далеко от залива Работорговцев, насколько это возможно. Мы никогда не должны вернуться сюда, так им приказали. — Откуда ты знаешь? — с подозрением спросил Джосс. — Слышала, как караванщикам отдавали приказы, — ответила девушка. — Им должны были хорошо заплатить за нас, если только никто не сумеет вырваться и убежать обратно. А еще я слышала, как говорили про миэринские корабли в портах. Их портах. — Шевелись давай! — Люк трюма распахнулся, и по лестнице застучали десятки ног — новая партия рабов прибыла на корабль. Лира хотела было переспросить, что говорили про миэринские корабли, ведь ее отец тоже мог быть там, но тут ее грубо потеснили. Рядом приковали взрослого мужчину в вельможных одеждах. — Альбаро даль Альвиз! — узнала его Лира. Это был один из владельцев бойцовых ям, живший на противоположном берегу от ее виллы. Она несколько раз бывала у него в гостях. — Да, — грустно кивнул тот. — Я был им. А теперь я раб. Как и ты, Лира эрт Оэрен. Что с твоим лицом, девочка моя? — Я не желала становиться вещью, вот и все. — Вот и все… — эхом повторил он, и тут по его лицу побежали слезы. Лира никогда не видела, чтобы этот человек, такой могущественный, богатый и сильный, проявлял хоть каплю слабости. Он всегда был похож на золотую гарпию, бесстрастно взирающую с высоты пирамиды, и вот теперь он плачет. Трюм набивали еще долго, наверное, до конца дня, Лира не могла сказать точно. Света они больше не видели, но сразу, как только уселся последний раб им принесли еду. — Что это? — крикнула Лира Джоссу, с аппетитом облизывая пальцы — ложек им не дали. — Чечевица, — ответил тот. — Привыкай, благородная госпожа, теперь нас будут кормить только ей, да еще зелеными лимонами. Если раньше чечевица и казалась девушке кормом для скота, то теперь она налегала на нее с жадностью голодного крокодила. Нос и губы почти не болели, покрывшись кровавой корочкой, но зато девушку стало подташнивать от качки корабля. Она слышала, что такое бывает с некоторым моряками, но отец всегда говорил, что моряки быстро привыкают к качке, и болезнь проходит сама собой. Лира еще не представляла, насколько ошибалась. Сразу после того, как им принесли помойное ведро, чтобы справлять нужду, кто-то из рабов осмелел и спросил матроса, куда их везут. — Новый Гис! — рявкнул он в ответ, прежде чем захлопнуть за собой крышку люка.