С каждым что-то не так

Джемин потягивает через трубочку тройной эспрессо, наблюдая за стремительным ростом декораций на площадке для следующих съёмок. Актёры уже неплохо запомнили слова, вжились в роли, отлично поладили в большинстве своём. Особенно Ли Джено. Режиссёр На переводит взгляд на стульчики в углу помещения, где тот самый Джено весело смеётся с коллегой по фильму. Одетые в одинаково серую форму заключённых, они что-то показывали друг другу на пальцах, и маленькая ревность кусала за ушами сущность Джемина. — Так, — Донён закатывает рукава и падает в кресло сценариста, выравнивает листы на коленях и тяжко вздыхает, — Как думаешь, это сильно «Jailhouse Rock»*? — Даже если так, — режиссёр переводит на Кима пустой взгляд, — Нам нужна своя, корейская версия. Как видишь, ещё и осовремененная. Не стоит переживать об этом. Не зря же мы четыре раза переписывали текст. Будто в доказательство его слов, по съёмочному павильону разносится громкий смех приглашённого из Японии актера. Заполучить Накамото Юту было практически невозможно, но На Джемин знает один секрет этого человека: экстравагантность. Своего рода — азиатский Джонни Депп, который согласится на любую необычную для себя роль. Вот режиссёр и пригласил, а актёр так просто согласился, чем вызвал волну удивления как у своей команды, так и у тех, с кем работает сам господин На. И вот теперь этот нататуированный японец о чём-то весело смеётся вместе с Ли Джено. С его Джено. — Кажется, твою жёнушку уводят, — смеётся Донхёк, уже минут пять наблюдая за ломанием несчастной пластиковой трубочки одним не совсем адекватным мужчиной. — У него не выйдет, — холодно отвечает Джемин, так и глядя в тот злосчастный угол. — Охотно верю, — фыркает Ли, проверяя расписание на планшете, когда коротко смеётся, заметив один пункт, — У них совместные уроки по борьбе. Будешь присутствовать? А то у меня дела намечаются: надо Ынсома встретить после школы. — Да что ты? — прыскает Джемин, поднимая на него голову, долго всматривается в мягкую улыбку друга, — Интересно, долго ты продержишься в роли хорошего отца? Ничего не ответив, Донхёк круто оборачивается на пятках и уходит. — Хватит терроризировать его, — тянет Донён, — Он может быть плохим человеком, но хорошим родителем. — Разве одно не следствие второго? — пожимает плечами На, но тут же переводит тему, понижая голос, — У кого-то связи в суде?        Донхёк смотрел на портфолио Со Юджин уже минут пятнадцать, качаясь на стуле и пиная воздух ногами. Мужчина хмурился и всё смотрел, смотрел на её фотографию. Подумаешь, средняя такая дамочка, по всем параметрам. Дважды выходила замуж, дважды в разводе, детей нет. Начинала актрисой в театре, потом перебралась на одну студию, на другую, сейчас работает с гёрлз-бендом. Возраст: 43 года, рост: 1,67 м, вторая группа крови, внешние уголки глаз чуть подаются вверх, делая лицо хитрее. Ничего примечательного, ничего странного или подозрительного. Таких вот менеджеров тут и там — херова туча, с разной внешностью и загаженной личной жизнью — Донхёк прекрасно понимает, судит по своему опыту и не берётся осуждать два брака и прочие помарочки в её биографии. Однако есть там в портфолио краткая строка о должности менеджера юного актёра Ли Джено, на протяжении 25 месяцев. И карьера её в этой компании закончилась как раз тогда же, когда она завершилась и у её подопечного: день в день, если обратить внимание на документы — всё гладко сшито-крыто. Это тоже нормальное явление, когда от ненужного больше менеджера избавляются на следующий день после ненужного больше актёра или айдола, на место одного сотрудника придёт кто-то другой. Ничего. Зацепиться не за что. У Донхёка нет предчувствия или хорошо развитой логики, у него прекрасный «бытовой ум», который верит словам На Джемина и потому пытается откопать хоть что-то об этой дамочке. — Что ты делаешь? — в кабинет режиссёра На вошёл Ким Донён. Он устало бросил на стол Джемина вновь исправленный сценарий и сел рядом с Донхёком, протянул руку к портфолио Со Юджин, прочитал пару первых строк, откидывая от себя подальше папку, прикрыл глаза: — Решил найти себе подружку постарше? — Нет. Я пытаюсь тут думать, — фыркнул Ли, вкратце рассказывая своё дело. Донён слушал его, долго сохраняя молчание. Не удержав своего любопытства, он притянул папку обратно, вчитываясь в строки куда внимательнее, несколько раз шевелил губами, что-то припоминания, ставя одному себе понятные акценты, а потом откинул от себя чужое портфолио: — Знаешь, если уж вы взялись за это дело, то нужно найти кого-то серьёзнее бывших одноклассников и смутных друзей. — И что ты мне предлагаешь? — недовольно фыркнув, отозвался Донхёк. — Кузен моей Шиён — помощник прокурора, — улыбнулся Ким, придвигаясь ближе, — Как думаешь, его можно считать «хорошим юристом»? — Он слишком занят, чтобы заниматься чем-то подобным. На это Донён только вскинул брови и скользнул языком по своим губам — редкий жест за сценаристом, который появляется только вот в таких скользких ситуациях. В мире всё покупается и продаётся. Юридические дела и чистота биографии в том числе. Документы легко можно подделать, как и личную печать, как и многое другое. Деньги есть: в конце концов, у Ли Джено есть целое состояние, которое можно с лёгкостью потратить на полноценное расследование, не моргнув и глазом. И также скоро за некоторую сумму это дело можно аккуратно замять, в случае неудачи. — Вот это, — Ким постучал указательным пальцем по портфолио, — Детский сад. Так дела не делаются. Если у вас включился режим поиска справедливости, то нужно идти до конца честными методами. К тому же, вряд ли у тебя получится откопать её домашний адрес, получить доступ к личной переписке, если ты хотя бы не полиция, у которой есть доступ к куда бо́льшим её личным данным. О друзьях, часто посещаемых местах и отношениях с текущей группой. Поднимаясь на ноги, Донён оправил высокий ворот чёрной рубашки и кивнул: — Заканчивайте этот балаган. Я позвоню Мун Тэилю, закажу расследование, — он обернулся уже в дверях и бросил нетипично себе высокомерное, — Возьму на себя ответственность, раз вы оба почему-то опасаетесь это делать. — Ли Джено не знает, — прервал тираду старшего Донхёк. — Так пусть знает! — хлопнул за собой дверью. Менеджер Ли накрыл лицо ладонями, глухо простонав. Донён прав, во всём. Чёртов католик: слишком грамотный, слишком правильный, слишком логичный. Ещё и справедливый. Разумеется, что Донхёк набрал своего друга спустя минут пять, оповещая о крутом изменении их планов в указанное Донёном русло. Слушая его, Джемин долго не мог вникнуть, как Ким вообще оказался в курсе всех дел, кто такой этот Мун Тэиль и, главное, зачем сценаристу вообще было нужно сюда влезать.        Поэтому сегодня Джемин спрашивает издалека, пытаясь понять мотив. — Да, — господин Ким чуть дёргает уголками губ и оборачивается на режиссёра, смотрит на того сверху вниз, — У каждого уважающего себя человека должен быть свой врач, юрист и духовный советник. Тело, общество, душа — это те три кита, на которых держится здоровье человека. Есть что-то странное в Ким Донёне, что заставляет На поумерить свой пыл и слушать длинные проповеди старшего с благоговением, запоминать их и чуть править свой характер. Вот и сейчас Джемин осознает свою однобокость: настолько ушёл в мир фантазий и сцен, что упускает из виду куда более реальные, осязаемые вещи, вроде тех же врачей, учителей, продавцов и юристов. Да, он забывает порой о том, как этот мир устроен на самом деле, периодически разбивает голову об это, но не останавливается, а с новой силой своего гнева на свои же ошибки бросается вперёд. Голос у Донёна певуче-мягкий, даже когда он говорит сухие факты о текущем положении дел, озвучивает цифры для начала расследования и обозначает юридический сценарий действий. В голове режиссёра всё это обретает форму, поверх каркаса появляется оболочка, появляется ясность, и теперь видно, что не хватает всего нескольких деталей. — Джено всё ещё не знает? — удивляется Ким, — Зачем, Джемин? Может, ему не так важны эти старые дела? Может, он простил Со Юджин? Чего мы тогда будем добиваться? Чего ты хочешь добиться? — Справедливости, — пожимает плечами На, — Кармы. Расплаты. Я уверен, если копнуть глубже, то за ней всплывут и другие грешки, за которые она должна понести наказание. — Лезешь в дела Господни, — Донён отворачивается, выглядывая что-то в бесконечной стене перед собой. — Нет, — дёргает уголком губ, — Просто ускоряю процесс, подтолкну это чёртово колесо в нужную сторону и подожгу. Видел старые языческие обряды? Хочу также, — когда он слышит надменный смешок старшего, то добавляет, — И скандал хочу. Чтобы вообще все охуели. Чтобы прошёл резонанс в обществе, какие-то волнения. У нас уникальная проблема, как ты уже знаешь. — Уникальная, — отзывается Ким. Но больше они не поднимают эту тему. Сегодня первый прогон ключевых сцен, распределение «по точкам» и читка слов у героев. Также проверяют свет и костюмы, общий стиль кадра. А ещё грим. И Тэн. Который действует Джемину на нервы самим фактом своего тут присутствия. С некоторых пор он знатно раздражает На. Не только потому, что ошивается вокруг Джено, но и потому, что единственным тут видит его слабости и в намёке вскидывает брови каждый раз, когда Джемин только заикается о каких-то там мерах в адрес тайца. На Джемин ненавидит быть бессильным, слабым, уязвимым. У Тэна — та же беда. Вот они и ухватились друг за друга, точнее: вцепились в глотки друг друга, с мягкой улыбкой обещая придушить противника в случае возможных недопониманий. И хотя на стороне На молодость, богатство и известность, которая может сыграть в нужное время в нужную сторону, за Тэном — опыт и завеса тайны, знание чужих секретов, отсутствие публичности. Патовая ситуация. Тем не менее, они оба со смехом вспоминают день первой встречи, тактично умалчивая о некоторых деталях, но чётко давая понять одно: шаг в сторону — и всё это будет озвучено.        На выпускном году университета Тэн сидел в будке для поцелуев на осеннем фестивале: надевал на голову парик с длинными шоколадными волосами, когда порожек наскоро сколоченного из досок домика переступал парень; и таец скоро утирал напомаженные губы, когда слышал девичьи смешки за фанерными стенами. Джемин тогда ещё искал себя, размышлял о выпускных экзаменах абстрактно: до них был целый год. В тот момент юноша переживал отчаяние первой несчастной любви, и идея поцелуя хоть с одной красивой девушкой показалась ему просто идеальной. А потому он честно отстоял очередь и вложил в огромную ладонь двухметрового, но улыбчивого бугая несколько монет. В тот момент Тэн игрался с искусственными прядями, как с настоящими, излучал всем собой харизму и желание, пару раз хлопал по столику, молчаливо поторапливая растерявшегося ребёнка. Только вот Джемин признал солому на голове парня париком, за который уцепился, а потом в шоке несколько секунд пялился на вытянувшееся лицо тайца. Ситуация накалялась с каждой секундой такого молчания, и в будку ввалился прежний бугай, тут же просекая происходящее. Не особо церемонясь, он подхватил Джемина за шкирку и выкинул на улицу, чем вызвал ещё больший ажиотаж у прочих стоявших в очереди. А чтобы школьник точно не рассказал ни слова о маленьком обмане, бугай пригрозил ему кулаком. Больше в будку Джемин не полез — он сел прямо напротив, молча наблюдая и ожидая, когда же этот мутный тип вылезет из неё, показав себя настоящего. О, настоящий Тэн оказался обычным низкорослым парнем в мятой футболке и драных по моде джинсах. Когда студент проходил мимо лавки, то На подошёл к нему, неловко окликнул, тут же объясняя себя и спрашивая про университет, из которого такое «диво дивное». Тэн оказался словоохотливым, приятным в общении и щедрым на случайные прикосновения. Он купил школьнику мороженое, рассказывая о своих неудачах на дизайнерском направлении, получил в ответ пару приятных комплиментов и пожелал мальчишке удачи, потрепав по макушке. Перед тем, как Джемин запрыгнул в свой автобус, Тэн ещё посмеялся: — Ты такой милый, надеюсь, что потом мы ещё встретимся! Когда ты будешь постарше и поумнее. — Надеюсь, — вежливо помахал ему На, через стекло слыша, как громко смеётся старший.        А спустя пять лет уже начинающий свою карьеру «студентишка На» смеялся в лицо мужчине-визажисту, который всё не мог найти себе постоянной работы. На вопросы Джемина: — Как тебя занесло в визажисты? Почему ты до сих пор остался в этой Богом забытой стране? Таец тогда отмахнулся: — Мне нужны деньги. Много денег. И меньше идиотов из прошлого на квадратный метр. — Бежишь от прошлого, старина Тэн? — смягчился На, — Хорошо. Я рад, что мы снова встретились. Ещё и так. Ты мог такое предположить? — Что милый ребёнок наймёт меня на работу? Да не в жизнь! — Тэн изящно взмахнул кистью, звеня кучей металлических браслетов. В тот год ещё студента На вполне удовлетворил такой ответа, но взрослея, матерея и наращивая слой социального жира, Джемин всё же вернулся к этой теме и почти вытряс признание от Тэна, когда тот круто обрубил: — Не лезь в мою жизнь, а то я влезу в твою. И посмотрим, кто из нас выйдет сухим из воды. Первое время На всё же опасался подобной угрозы: таец был старше, опытнее, хитрее. А со временем Джемин как-то позабыл об этом неприятном эпизоде, вспоминая только своё разочарование в будке поцелуев перед выпускным годом.        Тэн единственным из всех присутствующих помнит Джемина малолетним сопляком, помнит, о каких глупостях тогда рассуждал школьник и как плакался о своём впервые разбитом сердце. И вся штука в том, что Джемин так и не узнал, от чего именно сбежал таец, всем своим существом сопротивляясь возвращению на Родину. Бесит Тэн. Даже если мило улыбается и ещё ни разу всё это время не давал повода нервничать. Но сейчас жутко раздражает, заставляет волноваться за свой образ, своё тут положение, своё влияние на Джено. Ведь только Тэн может рассказать о том, что прежде На Джемин был романтически настроенным юнцом, глупым до безобразия «цветочком», который сам многого боялся, плохо владел устным счётом и вздрагивал от чужих криков — только Тэн может сорвать угрожающую маску с режиссёра и показать его маленького, страшненького, напуганного — слабого. Поэтому беспокоит и бесит. / Накамото тасует карты в перерывах между репетициями, подмигивает всем собравшимся, предлагая покер. Джено отнекивается первым, но остаётся наблюдать за тем, как скоро игроки получают карты, принимаясь строить умные лица, веселя друг друга. Ничего серьёзного, они даже не делают ставок, а проигравший получает щелбаны от каждого победившего. — Братья по разуму, — начинает звонко японец, вторым выходя из игры и обращаясь ко всем не участвовавшим, — А не хотим ли мы сегодня развеяться где-нибудь? — Хотим! — охотно отзывается парочка актёров. — О! Такой настрой мне по душе, — Юта с хлопком соединяет ладони, тут же их растирая, — Называйте ваши любимые места — хочу увидеть Южную Корею с другой стороны! Мужчины разных возрастов наперебой называют ему самые злачные места, оставляя любопытные комментарии о сотрудниках или напитках, о цене входа и привилегиях некоторых «шишек». Захлёбываясь желанием поскорее оказаться в том или ином «волшебном месте», они напрочь забывают о работе, начинают дурачливо толкать друг друга локтями и спорить. Ощущая себя лишним, Джено поднимается на ноги и выходит из павильона. Он бредёт вдоль стены, ощущая приятную, рабочую усталость в ногах и лёгкое головокружение от десятка снятых сегодня «боевых сцен», где именно Ли получал чаще прочих. И после каждой такой сцены Тэн со смешками рисовал на его лице новые «увечья» и «синяки», клеил поверх пластыри и даже по-детски дул, чем смешил только больше. В какой-то момент Тэн стал ему хорошим приятелем на время съёмок, ловко лавируя между необходимым Джено «спасательным кругом» и ожидания решений самого Ли. Казалось, будто у визажиста особенный талант — понимать без слов. На вопрос Джено таец только улыбнулся: — Я работаю с твоим лицом и по нему одному могу рассказать о твоих мыслях и переживаниях. Первое время Джено это казалось чем-то невероятным, а потом он стал вспоминать уроки учителя Ли, стал дольше смотреть в зеркало, в какой-то момент научившись по собственному отражению определять общее настроение. Это показалось странным, чем-то нереальным. Будто смотреть на себя со стороны.        Падая плечом на стену, Джено выдыхает со смешком: может, он весело проводит время на съёмках с другими актёрами, но он всё ещё не стремится сближаться хоть с кем-то, не стремится открываться, выбирает таиться и прятаться за своим менеджером. Ведь это — безопасно.        — Эй! — одиночным эхом из-за спины доносится знакомый голос. Улыбка сама по себе появляется на губах Ли, и он останавливается, дожидаясь, когда Джемин встанет рядом. Джено давно думал об этом — с момента, как учитель Ли оценил этот навык на высшую оценку — и Ли уже давно хочется внимания не режиссёра На, но самого Джемина. Ему бы хватило … Чего-то, определённо, хватило бы. Если бы мужчина ещё мог сформулировать хотя бы для себя это желание, а не теряться в догадках. — А, Джено, — На тоже улыбается, признав в фигуре своего особенного человека, который всё никак не поддаётся его логике и периодически нарушает правила совместной игры. — Джемин, — Джено вскидывает голову, на миг кажется, что идея так себе, глупость полная, но рука уже поднимается в воздух, пальцы щёлкают, и характерный «свитч» голосом Тэёна отзывается в голове, — Смотри, что могу. Господину На двадцать восемь, и он по личному опыту знает, что после этих слов в любой вариации случается какой-нибудь пиздец. А потому мужчина уже настраивается, когда Джено, щёлкнув пальцами, расслабляет каждую мышцу тела, плавно оседая на пол. Имитация обморока. Её проходят на первом курсе актёрского направления, но не всем удаётся подобное. Многие сдаются, начиная моргать и забывая закатить глаза. — Круто, конечно, — фыркает На, ожидавший всякого, но явно не этого, — И что мне делать с тобой дальше? Ответа не следует: Джено и самому интересно, что будет происходить дальше. Учитель Ли Тэён говорил, что успех «обморока» заключается в расслаблении, которое можно достичь при доверии или высоком уровне самоконтроля. Со вторым у Джено дела обстоят не лучшим образом, как показала практика, а вот первое — это испытание его чувства к Джемину. Доверие. Доверить себя, свои мысли и — что многое значит для самого Джено — своё тело. Вот, что он хочет понять. Опускаясь коленями на пол, На давит пальцами на сонную артерию, считывая пульс, дует губы и тянет: — Ууууу, пациент скорее жив, чем мёртв, — бросает игривый взгляд на всё такое же спокойное лицо Ли и даже усмехается чужой выдержке, а потом включает свой внутренний актёрский талант, вскидывает руки выше и восклицает, — Ах, кажется, тут мало воздуха! Я отнесу тебя на улицу! Он смеётся, корячится, пару раз намеренно роняет Джено обратно на пол, пытается поднять его на девичий манер, а потом понимает, что комплекция не позволит. Ставит Ли вертикально, после чего как-то наискось поднимает в воздух и, сделав пару шагов вдоль стены, сам едва не валится с ног, отталкивая от себя Джено. Проскакивая пару метров вперёд по инерции, Ли выходит из своего образа, начиная громко смеяться. Он падает на задницу, продолжая веселиться с раскрасневшегося режиссёра, который всё никак не может перевести дух и только смотрит исподлобья на свою хитровымудренную зазнобу. — Смешно тебе, — выдыхает На, выпрямляясь и подходя ближе к Ли, — Мне не восемнадцать, чтобы вытворять подобное! Падает плечом на стенку, соскальзывая на пол. Глядя на то, как беззаботно и искренне с него смеётся Джено, Джемин ощущает, как его топит теплом. От затылка к груди проходит волна нежности и, поддаваясь ей, мужчина опускает ладонь на шею Ли, придвигая ближе к себе. Замирает в нескольких сантиметрах от чужого лица, ведёт языком по своим губам, давая однозначный намёк. Джено смешно от происходящего, от этой маленькой сценки и нынешней их ситуации. Выходит так нелепо, но так легко. Он прикрывает глаза и подаётся вперёд, но не чувствует чужих губ. Растерянно раскрывает глаза и узнаёт перед собой насмешливый взгляд Джемина. На хитро щурится, получая слабые удары по плечам, смеётся, пытаясь дать сдачи, но, в конце концов, Джено звонко чмокает его в самое ухо, подскакивает на ноги и возвращается в съёмочный павильон. Довольный собой, своей ответной шалостью, Джемин ещё какое-то время проводит под стенкой, размышляя о многом и ни о чём одновременно. Вспоминает слова Донёна и понимает, что Ли Джено должен, как минимум, знать о расследовании, как максимум — принимать активное в нём участие.